Давай, Рики!» — я люблю эту песню.
Через двадцать минут Дэн выходит из комнаты: полотенце обернуто вокруг талии.
— Извини за беспорядок, — говорит он.
— Мне казалось, мы никому здесь не разрешаем курить! — Это одно из правил нашего дома. Два других: не есть и не трахаться на диване.
— Но эта девчонка выглядит так сексуально, когда курит. Тебе стоит посмотреть.
Дверь открывается, и из комнаты Дэна выходит женщина, напоминающая сорокалетнюю версию певицы Блонди. Ее макияж размазался, и она не натуральная блондинка — два дюйма темных волос, отросших от корней, делают ее похожей на скунса. Дэн провожает ее и через несколько минут возвращается.
— И как давно вы знакомы? — интересуюсь, не глядя на него. Я хочу, чтобы он понял: я разочарована и знаю, что он способен на большее.
Он собирает свое белье.
— Около трех часов. Она покупала одеколон для мужа.
Вот черт! Ведет себя, как Ричард Гир в «Американском жиголо», только ему за это не платят. Я знаю Дэна всю жизнь и люблю как брата, но иногда он очень сильно меня раздражает. Не говорю уже о том, насколько аморальны его поступки и каким чрезмерно упрямым он может быть. И я считаю, что он не должен работать в «Мейси». В средней школе Шугарленда Дэн был одним из самых умных учеников.
— Тебе не надоело спать с незнакомыми женщинами? — спрашиваю я.
— Нет, — говорит он и идет в душ.
Нас часто принимают за родственников, и мы действительно похожи. Дэн — пять футов десять дюймов, долговязый, с фигурой пловца: длинные руки и ноги, широкие плечи и крепкие грудные мышцы. У него темно-коричневые, почти черные волосы, а глаза— цвета джинсовой рубашки. Мы похожи на близнецов, за исключением двух мелких деталей: я на четыре дюйма ниже и совсем без груди.
Дэн всегда говорил, что смотается из Техаса при первой возможности, и клялся забрать меня с собой. И как вы думаете, что произошло? Мы здесь! Он тащил меня, а я упиралась и кричала! Я не хотела уезжать от матери: она алкоголичка, и я боялась оставить ее без присмотра. Но Дэн убедил меня, что все к лучшему, и думаю, он прав.
В нашей маленькой квартирке две спальни, зеленые пушистые ковры, тканевые обои цвета травы и узор из голубых маргариток от «Раббермейд» на ванной. Район Венис совсем не спокойный и не богатый, почти каждую ночь здесь слышны выстрелы и сирены полицейских машин. Но ведь мы живем рядом с пляжем, настоящим пляжем и голубой водой! Единственный пляж, который мы знали в детстве, находится в Галвестоне, в часе езды от Хьюстона, и там не так уж плохо, если вас не волнуют нефтяные пятна на воде. А в море в Венис можно купаться по-настоящему. Практически всегда. Но наше любимое занятие — наблюдать за необычными людьми. Особенно нам нравится старик на роликах, всегда одетый в балетную пачку и охотничью шапку. Если бы мне хватило смелости, я бы подошла, обняла его и попросила рассказать о детстве.
Дэн выходит из душа, плюхается на диван рядом со мной и спрашивает:
— Что сегодня в шоу «Рики» ?
Я смотрела невнимательно, поэтому Дэн читает надпись на экране: «Католические священники и влюбленные в них женщины-заключенные». И сразу же женщина в оранжевом спортивном костюме через спутник из окружной тюрьмы города Литл-Рок заявляет о своей любви к отцу Фланагану: «Отец, я все для вас сделаю. Все, что угодно».
— Как дела с работой? — спрашивает Дэн.
— Отправила резюме какой-то знаменитости.
— Кому?
— Не знаю, одной голливудской паре.
— Рейч, если не сложится, я завтра же могу договориться о тебе в «Мейси». Назови, какую косметику ты хочешь продавать: «Ланком», «Клиник», «Эсте Лаудер». Я дружу со всеми, кроме женщин из «МАК» — эти настоящие стервы.
— Мне нужна работа, которая даст мне шанс, — объясняю я. — Думаю, для меня это единственная возможность.
— Но ведь можно совмещать учебу с работой?
— Для этого нужны связи.
— Для того чтобы получить работу, за которую не платят?
— Дэн, мы уже давно не в Шугарленде.
В этот момент отец Фланаган начинает рассказывать о роли воздержания. Он говорит об этом как о заболевании, и я понимаю, что тоже больна.
— Шерил Лэнзинг заходила сегодня, — сообщает Дэн.
— Кто?
— Ну она вроде президент одной из студий. Думаю, Эй-би-си. Очень красивая женщина. Я готов переспать с ней, если это поможет твоей карьере.
— Очень мило с твоей стороны. — Стараюсь, чтобы это прозвучало иронично. Я не большой специалист в подобных интонациях. Как-то читала статью о силе иронии, но ничего не поняла. Да и кому понравится жить в мире, полном иронии? Жизнь достаточно сложна и без попыток разобраться, что в действительности имеет в виду говорящий.
Звонит телефон. Дэн сидит ближе, поэтому он смотрит на определитель. Если надпись сообщает «не зарегистрирован в районе», мы понимаем, что сейчас нам снова предложат товары по телефону. По закону продавцы не должны звонить, но некоторые ему не подчиняются. Дэн не отвечает на такие звонки, а я не возражаю. Мне жаль, что правительство приняло жесткие меры именно против этих людей, ведь все, что они пытаются сделать, — это заработать на хлеб для тех, кого любят.
— Что такое «Холи-Понд»? — спрашивает Дэн.
— О Боже! — кричу я. — Ты сказал «Холи-Понд» ?
— Да!
— Я знаю, кто это! — Вскакиваю с дивана. — Это меня!
Дэн поднимает трубку, прежде чем я успеваю остановить его.
— Алло, — говорит он, — да, она здесь. Секунду, я узнаю, может ли она ответить.
Дэн — молодец, всегда приходит мне на помощь. Но я ужасно нервничаю! Он протягивает мне трубку, и я, трясясь как лист, беру ее.
— Алло! — Чувствую, что становлюсь красная, как свекла, руки потеют. Паника! Паника! Стараюсь успокоиться. — Да, это Рейчел.
Дэн начинает меня передразнивать. Отворачиваюсь, чтобы сконцентрироваться. Дама говорит энергично и строго.
— Меня зовут Микаэла Марш, я из «Холи-Понд продакшнс». Я только что получила твое резюме. Когда ты сможешь подъехать на интервью?
— В любое время, — отвечаю после маленькой паузы.
— Завтра в час дня устроит?
— Да, мадам, — пищу я.
— Отлично. Приезжай в Брентвуд, дом сто шестьдесят два по Бичвуд-лейн.
Не могу найти, чем записать адрес. Паника! Паника! Мы должны всегда держать ручку рядом с телефоном. Я никак не усвою это! Дэн хлопает меня по плечу и протягивает карандаш.
— Сто шестьдесят два по Бичвуд-лейн в Брентвуде, — повторяю я, записывая.
— Ты знаешь, где это? — спрашивает дама.
— Да, мадам, — лгу я.
— Отлично, увидимся завтра, и, пожалуйста, не опаздывай.
— Можете не сомневаться. Я буду вовремя! — Кладу трубку, поворачиваюсь и смотрю на Дэна.
— «Можете не сомневаться»… — снова корчит он рожу. — Где ты набралась таких выражений?
— Я еду на интервью в «Холи-Понд продакшнс»! — кричу я.
— Что это?
— В объявлении говорилось об известной голливудской деловой паре, но я знаю, кто это! Виктория Раш и Лорн Хендерсон!
Логотип «Холи-Понд» появляется в титрах последнего комедийного сериала с участием Виктории — «Мидлайф». И когда Дэн увидел эти слова на определителе, я сразу же догадалась! Я так сильно переволновалась, что едва не ринулась прямиком в ванную. Паника! Паника!
Нужно взять себя в руки. У меня не лучшие шансы. На собеседование в «Холи-Понд» придет масса других претендентов, и, возможно, более квалифицированных, чем я. Но я готова работать усерднее любого из них. И если получу шанс лично поговорить с Королевой телевидения, то попробую убедить ее взять меня.
— Виктория Раш! — Дэн поражен. — Я бы справился с ней за минуту!
Не обращаю на него внимания и отправляюсь в комнату, чтобы подыскать в гардеробе что-нибудь подходящее для серьезного интервью. У меня нет элегантной одежды, не говоря уже о деловой. Достаю пару черных брюк, в которых работала в «Старбакс», и пытаюсь определить, что лучше всего надеть вместе с ними. Только выцветшая голубая хлопковая блузка с подходящим по цвету кардиганом выглядят более или менее прилично. Дэн входит в комнату с громким свистом.
— Полиция моды! — говорит он, зажимая нос. — "Ы арестованы!
— Но это все, что у меня есть, — оправдываюсь я.
— Не может быть. — Он принимается рыться в моем гардеробе. Одну за другой достает все вещи, разочарованно качает головой и кладет их на место. — Ты права! Тебе нечего надеть!
Валюсь на постель.
— Замечательно!
— Не ной! Дай мне сотворить чудо! — Он возвращается к шкафу и в итоге выбирает черные брюки и голубую блузку с кардиганом. — А как насчет обуви? Только не те поношенные черные мокасины! — предупреждает он. — Тебе нужны новые туфли.
— Мне нужно новое все, — мрачно киваю я.
Дэн соглашается.
— Думаю, ты не собираешься идти туда с такой прической?
Поднимаю руку и трогаю резинку, удерживающую челку.
— А что в ней плохого?
Дэн стаскивает ее с моей головы.
— Так гораздо лучше! — Он хватает щетку с комода и проводит ею по волосам.
— Нужно их подрезать, — решаю я.
— Это сделает Ханс.
— Не хочу, чтобы Ханс меня стриг.
— Как ты можешь так говорить? — задыхается Дэн. — Это один из лучших парикмахеров в Лос-Анджелесе, он стрижет Микки Рурка.
— Я так волнуюсь, что у меня сводит желудок.
— Послушай, расслабься. Я уверен, ты получишь эту работу.
— Ты действительно так думаешь?
— Я бы тебя нанял.
Вот за что я больше всего люблю Дэна. Он всегда знает, что сказать. И он верит в меня.
— Спасибо, Дэн. Ты мой самый лучший друг!
— Знаю, — говорит он. — Теперь поспи немного. — И уходит из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Прежде чем лечь, я, как обычно, читаю молитву. Во-первых, благодарю Господа за замечательный день и все, что он принес мне. Потом прошу блага для всех моих друзей и родственников, особенно для моей мамы, которой иногда не помешала бы поддержка. А сегодня вечером не могу удержаться и прошу еще кое о чем: помочь мне стать личным ассистентом одной из самых знаменитых женщин в мире! Неужели это происходит на самом деле? Я понимаю, что снова начинаю волноваться. Я люблю Голливуд! Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы Голливуд тоже полюбил меня!
ГРИФФИН
— Дорогой, это ты?
— Да, Мэл. — Я вхожу в нашу квартиру на втором этаже двухэтажного дома в Западном Голливуде. Во дворе есть маленький прямоугольный бассейн, что делает наш дом похожим на «Мелроуз-плейс».
— Я опять готовлю твое любимое блюдо, — говорит Мэл. — Coq au vin blanc .
— Отлично! — Снимаю пиджак от Кельвина Кляйна, который ношу со времен окончания колледжа, и просматриваю почту: как обычно, счета из банка и магазинов. Разбираю их и слышу громкий вздох, Мэл стоит в дверях в белом переднике и поварском колпаке — отличительный признак выпускников Калифорнийской школы кулинарного искусства.
— Ты должен говорить: «Привет, дорогой! Я дома», — укоряет Мэл. Его пышные усы напоминают гусеницу, разместившуюся над верхней губой.
— Ты выглядишь нелепо, — говорю я ему.
— Когда у меня будет собственное телевизионное шоу, я начну выглядеть нормально. Хочу назвать его «Бистро». Здорово звучит, как думаешь? — спрашивает он.
Прохожу в гостиную и падаю на диван. Мэл идет за мной.
— У кого-то на работе был неудачный день? — Будь любезен, не называй меня так.
— Как?
— Кто-то.
— Ладно, — удивленно смотрит он на меня.
— Постоянно слышу это от Джонни.
— Извини.
Мэл сидит на ручке дивана, положив ногу на ногу, и тяжело вздыхает — прямое свидетельство приближающейся нотации.
— Ты такой умный. Зачем растрачиваешь стэндфордское образование на шоу-бизнес? Ты мог бы стать врачом или адвокатом, — говорит он, как самая настоящая еврейская мать. — А еще лучше, если бы и тем и другим!
— Нет, я занимаюсь именно тем, чем хочу. Мэл, открывать новые таланты — в этом что-то есть! Это такая гонка, ничто в мире с ней не сравнится! Ты ищешь золото, долгими неделями и месяцами вкладываешь огромный труд, и вот наконец он — самородок, о котором ты мечтал. Это волшебство, перед которым невозможно устоять!
— О Господи, сегодня вечером у нас поэтическое настроение.
— Это очень возбуждающий процесс, даже лучше, чем секс.
— Бедный испорченный мальчик! — вздыхает Мэл, качая головой. — Ты так похож на брата и такой Же страстный. Словами не описать, как сильно ты мне его напоминаешь.
Я в шоке. Не могу вспомнить, когда в последний Раз меня сравнивали с Роджером. На каминной полке стоит фотография Мэла и Роджера. Это была последняя зима в жизни моего брата, и они отдыхали в Палм-Спрингс, отмечали пятую годовщину.
— Мне не хватает его, Мэл. Он сжимает мое плечо:
— Мне тоже, дорогой!
Я не говорю о брате. Ни с кем. Никогда. Это слишком грустная тема. Я уже год не виделся с родителями, потому что, недовольные занятием, которое я себе выбрал, они обязательно вспомнят Роджера. Но я докажу им.
— Когда-нибудь я стану менеджером, и у меня будет свое агентство, — уверенно заявляю я.
Он гладит меня по волосам, и я чувствую приближение спора, который возникает у нас каждую неделю.
— Гриф, я волнуюсь за тебя. Нормальный парень, который притворяется геем, — это так же ужасно, как гей, делающий вид, что он гетеросексуал. Нет, я не так выразился: это еще ужаснее.
— Джонни Тредуэй никогда не взял бы меня на работу, знай он, что я не гей. Он чувствует угрозу от гетеросексуалов. Ему нужен «мальчик для битья», и я буду им, сколько понадобится.
— Не понимаю. Брайан Лаурд был очень успешным агентом, гетеросексуалом, женился на Кэрри Фишер, и на пике карьеры бросил ее и сбежал с «голубым». А Джон Голдвин из «Парамаунт»? Я слышал, он устроил настоящую оргию прямо на съемочной площадке, когда ушел от женщины, с которой жил.
Тогда все было по-другому. Еще до того, как «голубая» мафия начала бороться за влияние с могущественными гетеросексуалами, которые управляли этим городом. Я же хочу войти в круг Дэвида Геффена и тусоваться с Элтоном Джоном.
— И что же? Разве тебя не тревожит, что ты живешь во лжи? — качает головой Мэл.
— Я сказал неправду о собственной сексуальной ориентации всего лишь одному человеку. Я не думал, что все об этом узнают.
Мэл кивает.
— Как только у нас появляется новенький, мы рассылаем сообщение. Может, ты действительно гей, но не знаешь этого?
— Почему у вас всегда так получается? Пол Ньюман? Гей. Брюс Уиллис? Гей. Клинт Иствуд? Определенно, гей.
— Как узнать, нравятся ли тебе мужчины, не попробовав?
— Я уверен, что не хочу, чтобы кто-то на меня мочился, и, естественно, этого не пробовал.
— О-о! Может, мы могли бы начать с этого момента?
Стук в дверь. Мэл идет открывать, а я продолжаю изучать счета.
— Привет, Руби, — слышу я его голос. — Гриффин, это к тебе.
Иду к двери и здороваюсь с Руби. Моя девяностолетняя соседка похожа на бладхаунда в халате и домашних тапочках. На лице она нарисовала брови и губы — почти в тех местах, где они были раньше.
— Сегодня в восемь мы играем в покер, — сообщает она дребезжащим прокуренным голосом. — Ты с нами?
— Приду с огромным удовольствием.
— Я сообщу всем, — отвечает Руби и ковыляет Дальше по коридору.
Когда я закрываю дверь, Мэл говорит:
— Она так похожа на Рут Гордон из фильма «Ребенок Розмари».
— В противоположность Рут Гордон в «Как ни крути — проиграешь», — парирую я.
Мы смеемся.
* * *
В квартире Руби в центре гостиной установлен покерный стол, затянутый сверху зеленым войлоком. За ним могут уместиться восемь человек, но сегодня играют четыре старые женщины и я. В этой игре, проходящей раз в неделю, я занял место своего брата. Все мои партнерши живут в этом доме и знают друг друга уже больше сорока лет. Они давно овдовели и часто рассказывают мне истории из своей молодости, когда они были актрисами и снимались во второсортных малобюджетных фильмах.
— Сдает Роуз, — сообщает Руби и делает глоток бренди. Комната пропитана сладким, тошнотворным запахом духов, сигарет и старости.
Роуз семьдесят. Она самая молодая «девушка» из всей компании и всегда безупречно одета. Сегодня вечером она в костюме цвета лаванды и маленькой белой шляпке. Она заканчивает тасовать карты и кладет их перед Мардж, которая сидит справа от нее.
— Снимай, — говорит Роуз.
Мардж похожа на старого моржа, одетого в длинное свободное платье, обладает великолепным боковым зрением и редко поворачивает голову, глядя только вперед или вниз. Она снимает колоду, и Роуз начинает сдавать.
— Пять карт и еще одна, — объявляет Роуз. Когда напротив Делл ложится туз, Роуз рявкает: — Делл, твоя ставка.
Делл — чернокожая старуха: на ней надето нечто красно-желтое, а сама она кожа да кости. Страдающая сонной болезнью, она снова задремала, и ее тихий храп напоминает глухое шипение радиатора. Крики Роуз будят ее.
— Один доллар, — сообщает Делл.
— Я не потяну, — говорю я, складывая карты.
— И я тоже, Гриффи, — заявляет Руби.
Роуз называет свою ставку. Мардж еще предстоит принять решение. Она осторожно отклоняется назад.
— Мардж, не нужно смотреть по сторонам, — замечает Роуз.
— Я только потянулась, — невинным тоном отвечает Мардж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Через двадцать минут Дэн выходит из комнаты: полотенце обернуто вокруг талии.
— Извини за беспорядок, — говорит он.
— Мне казалось, мы никому здесь не разрешаем курить! — Это одно из правил нашего дома. Два других: не есть и не трахаться на диване.
— Но эта девчонка выглядит так сексуально, когда курит. Тебе стоит посмотреть.
Дверь открывается, и из комнаты Дэна выходит женщина, напоминающая сорокалетнюю версию певицы Блонди. Ее макияж размазался, и она не натуральная блондинка — два дюйма темных волос, отросших от корней, делают ее похожей на скунса. Дэн провожает ее и через несколько минут возвращается.
— И как давно вы знакомы? — интересуюсь, не глядя на него. Я хочу, чтобы он понял: я разочарована и знаю, что он способен на большее.
Он собирает свое белье.
— Около трех часов. Она покупала одеколон для мужа.
Вот черт! Ведет себя, как Ричард Гир в «Американском жиголо», только ему за это не платят. Я знаю Дэна всю жизнь и люблю как брата, но иногда он очень сильно меня раздражает. Не говорю уже о том, насколько аморальны его поступки и каким чрезмерно упрямым он может быть. И я считаю, что он не должен работать в «Мейси». В средней школе Шугарленда Дэн был одним из самых умных учеников.
— Тебе не надоело спать с незнакомыми женщинами? — спрашиваю я.
— Нет, — говорит он и идет в душ.
Нас часто принимают за родственников, и мы действительно похожи. Дэн — пять футов десять дюймов, долговязый, с фигурой пловца: длинные руки и ноги, широкие плечи и крепкие грудные мышцы. У него темно-коричневые, почти черные волосы, а глаза— цвета джинсовой рубашки. Мы похожи на близнецов, за исключением двух мелких деталей: я на четыре дюйма ниже и совсем без груди.
Дэн всегда говорил, что смотается из Техаса при первой возможности, и клялся забрать меня с собой. И как вы думаете, что произошло? Мы здесь! Он тащил меня, а я упиралась и кричала! Я не хотела уезжать от матери: она алкоголичка, и я боялась оставить ее без присмотра. Но Дэн убедил меня, что все к лучшему, и думаю, он прав.
В нашей маленькой квартирке две спальни, зеленые пушистые ковры, тканевые обои цвета травы и узор из голубых маргариток от «Раббермейд» на ванной. Район Венис совсем не спокойный и не богатый, почти каждую ночь здесь слышны выстрелы и сирены полицейских машин. Но ведь мы живем рядом с пляжем, настоящим пляжем и голубой водой! Единственный пляж, который мы знали в детстве, находится в Галвестоне, в часе езды от Хьюстона, и там не так уж плохо, если вас не волнуют нефтяные пятна на воде. А в море в Венис можно купаться по-настоящему. Практически всегда. Но наше любимое занятие — наблюдать за необычными людьми. Особенно нам нравится старик на роликах, всегда одетый в балетную пачку и охотничью шапку. Если бы мне хватило смелости, я бы подошла, обняла его и попросила рассказать о детстве.
Дэн выходит из душа, плюхается на диван рядом со мной и спрашивает:
— Что сегодня в шоу «Рики» ?
Я смотрела невнимательно, поэтому Дэн читает надпись на экране: «Католические священники и влюбленные в них женщины-заключенные». И сразу же женщина в оранжевом спортивном костюме через спутник из окружной тюрьмы города Литл-Рок заявляет о своей любви к отцу Фланагану: «Отец, я все для вас сделаю. Все, что угодно».
— Как дела с работой? — спрашивает Дэн.
— Отправила резюме какой-то знаменитости.
— Кому?
— Не знаю, одной голливудской паре.
— Рейч, если не сложится, я завтра же могу договориться о тебе в «Мейси». Назови, какую косметику ты хочешь продавать: «Ланком», «Клиник», «Эсте Лаудер». Я дружу со всеми, кроме женщин из «МАК» — эти настоящие стервы.
— Мне нужна работа, которая даст мне шанс, — объясняю я. — Думаю, для меня это единственная возможность.
— Но ведь можно совмещать учебу с работой?
— Для этого нужны связи.
— Для того чтобы получить работу, за которую не платят?
— Дэн, мы уже давно не в Шугарленде.
В этот момент отец Фланаган начинает рассказывать о роли воздержания. Он говорит об этом как о заболевании, и я понимаю, что тоже больна.
— Шерил Лэнзинг заходила сегодня, — сообщает Дэн.
— Кто?
— Ну она вроде президент одной из студий. Думаю, Эй-би-си. Очень красивая женщина. Я готов переспать с ней, если это поможет твоей карьере.
— Очень мило с твоей стороны. — Стараюсь, чтобы это прозвучало иронично. Я не большой специалист в подобных интонациях. Как-то читала статью о силе иронии, но ничего не поняла. Да и кому понравится жить в мире, полном иронии? Жизнь достаточно сложна и без попыток разобраться, что в действительности имеет в виду говорящий.
Звонит телефон. Дэн сидит ближе, поэтому он смотрит на определитель. Если надпись сообщает «не зарегистрирован в районе», мы понимаем, что сейчас нам снова предложат товары по телефону. По закону продавцы не должны звонить, но некоторые ему не подчиняются. Дэн не отвечает на такие звонки, а я не возражаю. Мне жаль, что правительство приняло жесткие меры именно против этих людей, ведь все, что они пытаются сделать, — это заработать на хлеб для тех, кого любят.
— Что такое «Холи-Понд»? — спрашивает Дэн.
— О Боже! — кричу я. — Ты сказал «Холи-Понд» ?
— Да!
— Я знаю, кто это! — Вскакиваю с дивана. — Это меня!
Дэн поднимает трубку, прежде чем я успеваю остановить его.
— Алло, — говорит он, — да, она здесь. Секунду, я узнаю, может ли она ответить.
Дэн — молодец, всегда приходит мне на помощь. Но я ужасно нервничаю! Он протягивает мне трубку, и я, трясясь как лист, беру ее.
— Алло! — Чувствую, что становлюсь красная, как свекла, руки потеют. Паника! Паника! Стараюсь успокоиться. — Да, это Рейчел.
Дэн начинает меня передразнивать. Отворачиваюсь, чтобы сконцентрироваться. Дама говорит энергично и строго.
— Меня зовут Микаэла Марш, я из «Холи-Понд продакшнс». Я только что получила твое резюме. Когда ты сможешь подъехать на интервью?
— В любое время, — отвечаю после маленькой паузы.
— Завтра в час дня устроит?
— Да, мадам, — пищу я.
— Отлично. Приезжай в Брентвуд, дом сто шестьдесят два по Бичвуд-лейн.
Не могу найти, чем записать адрес. Паника! Паника! Мы должны всегда держать ручку рядом с телефоном. Я никак не усвою это! Дэн хлопает меня по плечу и протягивает карандаш.
— Сто шестьдесят два по Бичвуд-лейн в Брентвуде, — повторяю я, записывая.
— Ты знаешь, где это? — спрашивает дама.
— Да, мадам, — лгу я.
— Отлично, увидимся завтра, и, пожалуйста, не опаздывай.
— Можете не сомневаться. Я буду вовремя! — Кладу трубку, поворачиваюсь и смотрю на Дэна.
— «Можете не сомневаться»… — снова корчит он рожу. — Где ты набралась таких выражений?
— Я еду на интервью в «Холи-Понд продакшнс»! — кричу я.
— Что это?
— В объявлении говорилось об известной голливудской деловой паре, но я знаю, кто это! Виктория Раш и Лорн Хендерсон!
Логотип «Холи-Понд» появляется в титрах последнего комедийного сериала с участием Виктории — «Мидлайф». И когда Дэн увидел эти слова на определителе, я сразу же догадалась! Я так сильно переволновалась, что едва не ринулась прямиком в ванную. Паника! Паника!
Нужно взять себя в руки. У меня не лучшие шансы. На собеседование в «Холи-Понд» придет масса других претендентов, и, возможно, более квалифицированных, чем я. Но я готова работать усерднее любого из них. И если получу шанс лично поговорить с Королевой телевидения, то попробую убедить ее взять меня.
— Виктория Раш! — Дэн поражен. — Я бы справился с ней за минуту!
Не обращаю на него внимания и отправляюсь в комнату, чтобы подыскать в гардеробе что-нибудь подходящее для серьезного интервью. У меня нет элегантной одежды, не говоря уже о деловой. Достаю пару черных брюк, в которых работала в «Старбакс», и пытаюсь определить, что лучше всего надеть вместе с ними. Только выцветшая голубая хлопковая блузка с подходящим по цвету кардиганом выглядят более или менее прилично. Дэн входит в комнату с громким свистом.
— Полиция моды! — говорит он, зажимая нос. — "Ы арестованы!
— Но это все, что у меня есть, — оправдываюсь я.
— Не может быть. — Он принимается рыться в моем гардеробе. Одну за другой достает все вещи, разочарованно качает головой и кладет их на место. — Ты права! Тебе нечего надеть!
Валюсь на постель.
— Замечательно!
— Не ной! Дай мне сотворить чудо! — Он возвращается к шкафу и в итоге выбирает черные брюки и голубую блузку с кардиганом. — А как насчет обуви? Только не те поношенные черные мокасины! — предупреждает он. — Тебе нужны новые туфли.
— Мне нужно новое все, — мрачно киваю я.
Дэн соглашается.
— Думаю, ты не собираешься идти туда с такой прической?
Поднимаю руку и трогаю резинку, удерживающую челку.
— А что в ней плохого?
Дэн стаскивает ее с моей головы.
— Так гораздо лучше! — Он хватает щетку с комода и проводит ею по волосам.
— Нужно их подрезать, — решаю я.
— Это сделает Ханс.
— Не хочу, чтобы Ханс меня стриг.
— Как ты можешь так говорить? — задыхается Дэн. — Это один из лучших парикмахеров в Лос-Анджелесе, он стрижет Микки Рурка.
— Я так волнуюсь, что у меня сводит желудок.
— Послушай, расслабься. Я уверен, ты получишь эту работу.
— Ты действительно так думаешь?
— Я бы тебя нанял.
Вот за что я больше всего люблю Дэна. Он всегда знает, что сказать. И он верит в меня.
— Спасибо, Дэн. Ты мой самый лучший друг!
— Знаю, — говорит он. — Теперь поспи немного. — И уходит из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Прежде чем лечь, я, как обычно, читаю молитву. Во-первых, благодарю Господа за замечательный день и все, что он принес мне. Потом прошу блага для всех моих друзей и родственников, особенно для моей мамы, которой иногда не помешала бы поддержка. А сегодня вечером не могу удержаться и прошу еще кое о чем: помочь мне стать личным ассистентом одной из самых знаменитых женщин в мире! Неужели это происходит на самом деле? Я понимаю, что снова начинаю волноваться. Я люблю Голливуд! Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы Голливуд тоже полюбил меня!
ГРИФФИН
— Дорогой, это ты?
— Да, Мэл. — Я вхожу в нашу квартиру на втором этаже двухэтажного дома в Западном Голливуде. Во дворе есть маленький прямоугольный бассейн, что делает наш дом похожим на «Мелроуз-плейс».
— Я опять готовлю твое любимое блюдо, — говорит Мэл. — Coq au vin blanc .
— Отлично! — Снимаю пиджак от Кельвина Кляйна, который ношу со времен окончания колледжа, и просматриваю почту: как обычно, счета из банка и магазинов. Разбираю их и слышу громкий вздох, Мэл стоит в дверях в белом переднике и поварском колпаке — отличительный признак выпускников Калифорнийской школы кулинарного искусства.
— Ты должен говорить: «Привет, дорогой! Я дома», — укоряет Мэл. Его пышные усы напоминают гусеницу, разместившуюся над верхней губой.
— Ты выглядишь нелепо, — говорю я ему.
— Когда у меня будет собственное телевизионное шоу, я начну выглядеть нормально. Хочу назвать его «Бистро». Здорово звучит, как думаешь? — спрашивает он.
Прохожу в гостиную и падаю на диван. Мэл идет за мной.
— У кого-то на работе был неудачный день? — Будь любезен, не называй меня так.
— Как?
— Кто-то.
— Ладно, — удивленно смотрит он на меня.
— Постоянно слышу это от Джонни.
— Извини.
Мэл сидит на ручке дивана, положив ногу на ногу, и тяжело вздыхает — прямое свидетельство приближающейся нотации.
— Ты такой умный. Зачем растрачиваешь стэндфордское образование на шоу-бизнес? Ты мог бы стать врачом или адвокатом, — говорит он, как самая настоящая еврейская мать. — А еще лучше, если бы и тем и другим!
— Нет, я занимаюсь именно тем, чем хочу. Мэл, открывать новые таланты — в этом что-то есть! Это такая гонка, ничто в мире с ней не сравнится! Ты ищешь золото, долгими неделями и месяцами вкладываешь огромный труд, и вот наконец он — самородок, о котором ты мечтал. Это волшебство, перед которым невозможно устоять!
— О Господи, сегодня вечером у нас поэтическое настроение.
— Это очень возбуждающий процесс, даже лучше, чем секс.
— Бедный испорченный мальчик! — вздыхает Мэл, качая головой. — Ты так похож на брата и такой Же страстный. Словами не описать, как сильно ты мне его напоминаешь.
Я в шоке. Не могу вспомнить, когда в последний Раз меня сравнивали с Роджером. На каминной полке стоит фотография Мэла и Роджера. Это была последняя зима в жизни моего брата, и они отдыхали в Палм-Спрингс, отмечали пятую годовщину.
— Мне не хватает его, Мэл. Он сжимает мое плечо:
— Мне тоже, дорогой!
Я не говорю о брате. Ни с кем. Никогда. Это слишком грустная тема. Я уже год не виделся с родителями, потому что, недовольные занятием, которое я себе выбрал, они обязательно вспомнят Роджера. Но я докажу им.
— Когда-нибудь я стану менеджером, и у меня будет свое агентство, — уверенно заявляю я.
Он гладит меня по волосам, и я чувствую приближение спора, который возникает у нас каждую неделю.
— Гриф, я волнуюсь за тебя. Нормальный парень, который притворяется геем, — это так же ужасно, как гей, делающий вид, что он гетеросексуал. Нет, я не так выразился: это еще ужаснее.
— Джонни Тредуэй никогда не взял бы меня на работу, знай он, что я не гей. Он чувствует угрозу от гетеросексуалов. Ему нужен «мальчик для битья», и я буду им, сколько понадобится.
— Не понимаю. Брайан Лаурд был очень успешным агентом, гетеросексуалом, женился на Кэрри Фишер, и на пике карьеры бросил ее и сбежал с «голубым». А Джон Голдвин из «Парамаунт»? Я слышал, он устроил настоящую оргию прямо на съемочной площадке, когда ушел от женщины, с которой жил.
Тогда все было по-другому. Еще до того, как «голубая» мафия начала бороться за влияние с могущественными гетеросексуалами, которые управляли этим городом. Я же хочу войти в круг Дэвида Геффена и тусоваться с Элтоном Джоном.
— И что же? Разве тебя не тревожит, что ты живешь во лжи? — качает головой Мэл.
— Я сказал неправду о собственной сексуальной ориентации всего лишь одному человеку. Я не думал, что все об этом узнают.
Мэл кивает.
— Как только у нас появляется новенький, мы рассылаем сообщение. Может, ты действительно гей, но не знаешь этого?
— Почему у вас всегда так получается? Пол Ньюман? Гей. Брюс Уиллис? Гей. Клинт Иствуд? Определенно, гей.
— Как узнать, нравятся ли тебе мужчины, не попробовав?
— Я уверен, что не хочу, чтобы кто-то на меня мочился, и, естественно, этого не пробовал.
— О-о! Может, мы могли бы начать с этого момента?
Стук в дверь. Мэл идет открывать, а я продолжаю изучать счета.
— Привет, Руби, — слышу я его голос. — Гриффин, это к тебе.
Иду к двери и здороваюсь с Руби. Моя девяностолетняя соседка похожа на бладхаунда в халате и домашних тапочках. На лице она нарисовала брови и губы — почти в тех местах, где они были раньше.
— Сегодня в восемь мы играем в покер, — сообщает она дребезжащим прокуренным голосом. — Ты с нами?
— Приду с огромным удовольствием.
— Я сообщу всем, — отвечает Руби и ковыляет Дальше по коридору.
Когда я закрываю дверь, Мэл говорит:
— Она так похожа на Рут Гордон из фильма «Ребенок Розмари».
— В противоположность Рут Гордон в «Как ни крути — проиграешь», — парирую я.
Мы смеемся.
* * *
В квартире Руби в центре гостиной установлен покерный стол, затянутый сверху зеленым войлоком. За ним могут уместиться восемь человек, но сегодня играют четыре старые женщины и я. В этой игре, проходящей раз в неделю, я занял место своего брата. Все мои партнерши живут в этом доме и знают друг друга уже больше сорока лет. Они давно овдовели и часто рассказывают мне истории из своей молодости, когда они были актрисами и снимались во второсортных малобюджетных фильмах.
— Сдает Роуз, — сообщает Руби и делает глоток бренди. Комната пропитана сладким, тошнотворным запахом духов, сигарет и старости.
Роуз семьдесят. Она самая молодая «девушка» из всей компании и всегда безупречно одета. Сегодня вечером она в костюме цвета лаванды и маленькой белой шляпке. Она заканчивает тасовать карты и кладет их перед Мардж, которая сидит справа от нее.
— Снимай, — говорит Роуз.
Мардж похожа на старого моржа, одетого в длинное свободное платье, обладает великолепным боковым зрением и редко поворачивает голову, глядя только вперед или вниз. Она снимает колоду, и Роуз начинает сдавать.
— Пять карт и еще одна, — объявляет Роуз. Когда напротив Делл ложится туз, Роуз рявкает: — Делл, твоя ставка.
Делл — чернокожая старуха: на ней надето нечто красно-желтое, а сама она кожа да кости. Страдающая сонной болезнью, она снова задремала, и ее тихий храп напоминает глухое шипение радиатора. Крики Роуз будят ее.
— Один доллар, — сообщает Делл.
— Я не потяну, — говорю я, складывая карты.
— И я тоже, Гриффи, — заявляет Руби.
Роуз называет свою ставку. Мардж еще предстоит принять решение. Она осторожно отклоняется назад.
— Мардж, не нужно смотреть по сторонам, — замечает Роуз.
— Я только потянулась, — невинным тоном отвечает Мардж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33