А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Лично я не считаю это смешным, — повторила Пегги, которая в своем возрасте уже могла говорить с убежденностью королевского отпрыска.
— А я уверена, что такой большой мальчик, как Пэт, когда хорошенько подумает, тоже не будет больше считать это смешным.
Мой сын был в отчаянии.
Я знал, что у него просто так случайно вышло с отрыжкой, а всеобщее внимание он привлек к этому лишь потому, что был уверен, что все только посмеются и развеселятся. И в первый, но не в последний раз я разрывался пополам, не зная, как поступить: встать ли мне на сторону моего сына или поддержать жену.
По правде говоря, я тоже вовсе не хотел, чтобы он рыгал или пукал в моем присутствии — он мог бы приберечь эти фокусы для компании своих школьных приятелей, которые, несомненно, сопроводили бы каждую такую выходку бурными овациями и смехом до слез. Но когда я увидел, как от унижения у него загорелись щеки, а глаза наполнились слезами, меня разобрало.
Он не заслужил, чтобы его стыдили. Из-за какой-то случайной отрыжки.
— Он всего лишь ребенок, — обратился я к Сид. — Что ты от него ждешь? Церемоний в духе Оскара Уайльда? Дай ему спокойно доесть торт.
Сид и Пегги в удивлении уставились на меня. Моя жена ничего не сказала, только широко раскрыла свои красивые глаза. А ее дочь презрительно фыркнула:
— Ну, надо же, кто-то сегодня встал не с той ноги. Мамочка, можно мне еще кусочек торта?
Сид потянулась к торту, в середине которого стояли две фигурки — жениха и невесты, потому что все происходило во время свадебного банкета. Мы были женаты всего лишь около двух часов. В тот момент я еще не понял, что медовый месяц закончился.
***
Когда моя жена была еще моей подружкой, она чудесно относилась к Пэту.
Сид беседовала с ним о школе, спрашивала его мнения как знатока: чем, к примеру, отличается «Призрачная угроза» от первых трех фильмов «Звездных войн». Интересовалась, хочет ли он добавки мороженого.
Он смущенно улыбался этой высокой женщине с техасским акцентом, и я знал, что он разделяет мои чувства по отношению к ней. Он был от нее без ума.
Сид вела себя с ним так, как будто знала его всю жизнь, хотя познакомилась с этим маленьким мальчиком только незадолго до того, как он в первый раз пошел в школу. Она не старалась стать ему мамой, потому что у него уже была мать. И она не пыталась заменить ему лучшего друга, потому что он вскоре встретился с Берни Купером. Она не навязывала свое общество Пэту и именно поэтому преуспела в этом. Все получилось вполне естественно. Между ними установилась искренняя симпатия и теплые отношения. Даже больше, чем я рассчитывал и надеялся.
Сид так же легко общалась с Пэтом, как и с собственной дочерью — заботливо, ласково, но не боясь проявить некоторую строгость, если он не слушался. Хотя не слушался он редко. Когда Сид познакомилась с ним, Пэт был веселым четырехлетним мальчиком со спокойным характером, и причиной незначительных трений являлась скорее слишком большая увлеченность игрой в «Звездные войны». Например, прыжки по дивану в грязных кроссовках с размахиванием пластмассовым световым мечом. К этому сводились его самые серьезные проступки.
И когда эта подружка, которой суждено было стать моей женой, говорила с моим сыном, я различал в ее голосе нежность, теплоту, заботу. Все это она изливала на моего сына, чем вызывала у меня почти что головокружение от счастья и благодарности.
Но после нашей свадьбы мне стало этого не хватать. Я понимал, что это слишком, но такая необходимость возникала где-то в самом сокровенном уголке моего сердца, и я не мог не прислушиваться к ней.
С того самого мгновения, когда нас объявили мужем и женой, мне стало необходимо, чтобы она любила Пэта.
***
Дома гремела музыка, и толпа нарядно одетых маленьких особ ростом приблизительно в три фута буйно отплясывала.
Сегодня Пегги исполнилось восемь лет.
Все стены в ее комнате обклеены афишами самых известных эстрадных групп, состоящих из бритых наголо парней. Эти изображения наклеены поверх старых плакатов с «Покахонтас», а среди ее игрушек было много всяких штучек, относящихся к пластмассовой кукле Брюси, который являлся официальным и постоянным другом куклы Люси.
Теперь, когда к Пегги приглашались гости, их строго отбирали в зависимости от половой принадлежности. Тут царил жесткий апартеид. Еще пару лет назад Пэт был бы среди гостей, но только не теперь.
Я пробирался через гостиную между танцующими маленькими девочками, которые старались подражать движениям Кайли Миноуг в последних ее клипах. Под мышкой я держал подарок от Хэмлиз. Глаза Пегги театрально округлились, когда я вручил ей коробку.
— С днем рождения, дорогая.
Она разорвала оберточную бумагу и вскрикнула от радости.
— «Кукла Люси — балерина, — прочитала она, жадно проглатывая слова, написанные на розовой картонной коробке. — Тебе она понравится. Восторгайся ее изяществом! Не следует давать детям до трех лет. Осторожно с мелкими деталями, можно подавиться! Авторские права охраняются законом!» — Пегги обхватила меня руками за шею: — Спасибо тебе, Гарри! — Она протянула мне куклу. — Потанцуй с ней. Потанцуй с куклой Люси под песню Кайли!
И мне пришлось немного покружиться с куклой Люси — балериной. Не очень-то много движений можно было совершить с ее руками: они либо вытягивались вдоль тела, либо поднимались в форме, чем-то напоминающей фашистское приветствие. Зато ноги сгибались на удивление легко, ее бедра были гибкими, как у порнозвезды.
Пегги выхватила у меня куклу, чтобы показать одной из подружек.
— Посмотри, Агнес, — сказала она. — Кукла Люси —балерина. Осторожно с мелкими деталями, можно подавиться. Фантастика!
Сид была на кухне с другими мамашами. Не знаю, что случилось с папами. Наверное, они находились где-то в другом месте. Моя жена покрывала полиэтиленовой пленкой поднос с закусками. У нее был свой кулинарный бизнес, поэтому в нашем доме всегда имелась еда, предназначенная для каких-нибудь клиентов. Сид подошла ко мне и поцеловала в губы.
— Тебе удалось купить куклу «Брюси — диск-жокей на Ибице»?
— Этот вариант, к сожалению, уже весь распродан. До следующей недели поступлений не будет. Так что пришлось вместо этого купить балерину Люси.
— Никогда у них не бывает достаточного ассортимента Брюси, — сказала одна из мамаш. — Меня это так бесит.
— Может, нам не следует так уж поощрять увлечение куклами Люси? — произнес я.
Все мамаши уставились на меня в немом изумлении. Многие из них были гораздо старше Сид. Моя жена стала мамой, когда ей исполнилось двадцать пять, так же, как и мне. Большинство же из присутствующих дотянули с этим до тех пор, пока их биологические часы чуть ли не пробили полночь.
— Ради всего святого, почему же нет?! — воскликнула одна из них таким тоном, который однажды поверг в благоговейный трепет целую толпу начальников — мужчин средних лет.
— Видите ли, — начал я, чувствуя себя неуютно под их осуждающими взглядами, — разве вся эта концепция кукол Люси — Брюси не порождает нездоровые сексуальные стереотипы?
— Я считаю, что кукла Люси — великолепный образец ролевой игры, — заявила одна из мамаш.
— Я тоже так думаю, — присоединилась к ней другая. — Эта кукла олицетворяет стабильность отношений с куклой Брюси.
— Эта кукла работает, веселится, путешествует. У нее много друзей, — сказала еще одна мамаша.
— Она и музыкант, и танцовщица, и принцесса.
— Она живет полнокровной жизнью, — сказала моя жена. — Хотелось бы мне быть на месте куклы Люси.
— Но погодите-ка, разве она не одевается, как девица легкого поведения? Только чтобы привлечь мужчин? Прямо, как проститутка?
Затишье перед бурей.
— Как проститутка?
— Кукла Люси?
— Она просто очень женственная! — в один голос заявили они.
Я поскорее принес свои извинения и удалился к себе в кабинет, который находился на самом верху.
Эти мамаши поражают меня. Все они умные, с хорошим образованием. Эти женщины, выросшие на книгах Жермен Гриа и Наоми Вулф, сделавшие серьезные карьеры во влиятельных кругах и зарабатывающие приличные деньги, зачастую воспитывают своих детей в одиночку.
А их дочери играют в своих кукольных игрушечных домиках во взрослых женщин, которые совершенно не похожи на мам. Они понарошку готовят, убирают и украшают кукольный дом в ожидании, когда кукла Брюси соблаговолит прийти домой.
Пегги и ее подруги, как все дети, рожденные в деояностых годах, были уверенными в себе, самостоятельными девчушками, которые проводили, казалось, все свободное ото сна время, имитируя старомодные женские добродетели. Они обожали моду и с удовольствием наряжались, они знали все о современных певцах и топ-моделях, их увлечение обувью отодвинуло бы на задний план Имелду Маркос. Они способны часами прихорашиваться и крутиться перед зеркалом, накладывая макияж. В свои семь или восемь лет они уже помешаны на косметике и упорно втирают в чистую свежую кожу своих маленьких личиков дешевые кремы и лосьоны. Они мечтают обо всем том, от чего в свое время убежали их матери. Они хотят стать домохозяйками в духе пятидесятых годов. Может, поэтому их мамы иногда готовы сорваться.
Моя жена всегда держит себя в руках. Она прекрасная мать, но у нее есть еще и бизнес, который только-только налаживается. Она умеет и зарабатывать, и вести хозяйство, причем делает все это очень естественно, как будто так и должно быть.
Я очень горжусь ею.
Когда я отважился спуститься вниз, мамаши и их дети уже ушли, а Пегги и Сид убирали с ковра цветные ленты и плакаты с поздравлениями.
— Бедный Гарри, — сказала, смеясь, моя жена, — они тебя совсем заклевали?
Пегги выпрямилась и спросила, улыбнувшись:
— А что случилось с Гарри?
— Просто он не привык вращаться в мире, в котором правят женщины, — ответила Сид.
И это было правдой. Первые тридцать лет моей жизни я провел в окружении, в котором преобладали мужчины в пропорции два к одному. Сначала в семье родителей, где мы с отцом были в большинстве, потом мы с Пэтом. А сейчас я оказался в меньшинстве.
Сид протянула ко мне руки, в которых держала разноцветные бумажные ленты.
— Иди сюда, красавчик, потанцуй со своими девочками.
Временами мне мерещатся предостережения вроде тех, что написаны на коробке — про мелкие детали, которыми можно подавиться.
Но когда мы с Сид и Пегги танцевали под песню Кайли Миноуг, наступая на разноцветные ленты серпантина, лопнувшие воздушные шары и кусочки раздавленного на паркете торта, мы так заразительно и от души смеялись, что едва могли подпевать за Кайли «Не могу выбросить тебя из головы».
В тот момент вся моя жизнь казалась такой же полнокровной, как у самой куклы Люси.
4
Моя мать до сих пор спит с включенным светом.
В доме, где она была молодой женой и матерью, где прошла большая часть ее замужней жизни, моя мама пытается заснуть с зажженным светом.
— Я всю ночь не могу сомкнуть глаз, Гарри. Я лежу с журналом «Хэллоу!» или тихонько слушаю «Радио-2». Только очень тихо, потому что у соседей недавно родилась малышка. Я тебе говорила об этом? Она просто прелесть! И только я задремлю, как тут же снова просыпаюсь. Забавно, да? И немного странно, правда?
— Вовсе не странно, мама. Ты не можешь спать по простой причине: у тебя над головой горит стоваттная лампа. Это своеобразная пытка лишением сна.
— Ну, не знаю, милый.
— Конечно же, ты не можешь уснуть. Ты просто не выключаешь свет. Ты не пробовала спать без света? Ну, попробуй хоть раз, мам, а? Ну, пожалуйста.
— Нет, не могу, — говорит она, приглаживая золотистый хохолок на макушке моего сына, который сидит на полу между нам и, изучая журнал с программой телевидения. — Не могу лежать в темноте одна, без твоего отца.
Мой отец умер два года тому назад.
Именно столько лет прошло с тех пор, как мой отец лежал на больничной койке с одурманенной болью и таблетками от этой боли головой. Его постоянно мучили приступы тошноты, и я думал, что рак легких убьет не только его, но и мою мать. Я не представлял, как она сможет жить без него. Но, оказывается, женщины вроде моей матери крепче, чем кажутся. Эти вечные жены, преданные хранительницы очага, лишь однажды позволили себе взбунтоваться и надели мини-юбки на короткий период времени, когда шестидесятые годы сменялись семидесятыми. Женщины вроде моей матери были созданы, чтобы перенести любые трудности, даже принять своих суровых мужей. Да, она не могла заснуть без света, но она сумела выжить без него. Теперь это было ясно.
Мои родители так долго были единым живым организмом. Пэдди и Элизабет прошли долгий путь от школьной влюбленности до заботливых дедушки и бабушки, этот великий путь, который многим супружеским парам еще предстоит преодолеть. Я никогда не мог себе представить одного из них без другого.
Я знал, что мой отец не могжить без моей матери. Если бы она ушла из жизни первой, то он бы не пережил этого, потому что для него сразу бы исчез смысл жизни. Я полагал, что моя мать тоже не выживет без отца.
Но я оказался не прав.
Моя мать принадлежала к тому последнему поколению женщин, которые знают, что мужчины, за которых они вышли замуж, будут заботиться о них. Она не видела ничего необычного в том, что именно мой отец водил машину, зарабатывал деньги, проглатывал, придя с работы, ужин, сидя в большом кресле как великий вождь, который вернулся домой после триумфального военного похода.
Но к старости, оставшись вдовствовать, поколение моей матери проявило независимость характера, которую раньше от них никто не ожидал. Оказалось, что все эти практичные домохозяйки пятидесятых-шестидесятых годов, представляющие последних из женщин, своими руками шивших и чинивших одежду для своих детей и неизменно предпочитавших скромные вязаные кардиганы пастельных тонов, имеют стальную закалку.
Моя мать не умерла. Смерть отца не убила ее, потому что она отказалась считать, что ее жизнь закончилась с его смертью.
Она встречалась со своими подругами за чашкой кофе с пирожным. Они обменивались сплетнями и называли друг друга просто «девочками», она вязала лохматые кофточки для соседского малыша, для этой «маленькой прелести» (мама всех малышей считала прелестью). Она заводила пластинки с песнями Долли Партон на полную громкость на своей мини-стереосистеме «Сони».
— Замечательный голос, — говорила она о Долли Партон. — И замечательная фигура.
Каждый день она разговаривала по телефону со всеми своими братьями. Дозвониться до нее просто невозможно. У нее было постоянно занято: она подолгу расспрашивала их о работе, о детях, о здоровье.
Моя мать жила без моего отца — человека, вокруг которого она когда-то построила свою жизнь. Теперь она проживала свою собственную жизнь.
Мне это казалось невероятным, и ей, как я подозреваю, тоже.
Когда отец умер, она просто помешалась от горя. Она могла разрыдаться в магазине, в автобусе. И ничего не могла с собой поделать. Она плакала до тех пор, пока не выплакала все слезы. Но все-таки справилась с собой, даже более того, она научилась справляться с жизнью, полагаясь только на себя, снова научилась смеяться.
— Я еще не умерла, — любила она повторять. Не говоря о свете, горевшем всю ночь напролет (интересно, чего она боялась в темноте?), она держалась прекрасно. Конечно, это была уже несколько другая женщина, но о том, что было раньше, сейчас речь уже не шла. Она прекрасно приспособилась к этому новому миру, который так переменился без ее любимого Пэдди. Моя мать выдержала, потому что была не просто женщиной, которая любила моего отца. Она любила людей. Всех людей вообще. Например, своих молодых соседей с малышом, старушку, жившую через дорогу, — тетушку Этель, которая в действительности не приходилось мне никакой тетей, а была старинной маминой подругой.
Она любила всех своих давнишних приятельниц, которые встречались ей на главной улице пригородного поселка, где прошла ее жизнь. И конечно же, она любила свою семью. Всех своих братьев, количество которых только недавно начало уменьшаться, их жен, их взрослых детей, у которых теперь уже были свои дети. И, наконец, она любила меня, своего единственного сына.
Но больше всех и сильнее всех моя мама любила своего внука — Пэта. Мой сын являлся самой главной причиной, которая заставляла ее держаться теперь, когда отца не стало.
— Он — моя единственная любовь в жизни, правда, милый? Он — мой маленький любимчик.
Мой сын терпеливо улыбался, протягивая руку за пультом управления.
У моей матери имелся и уникальный талант, который заключался в том, что рядом с ней все чувствовали себя любимыми. И не только потому, что она разговаривала, часто употребляя ласковые слова вроде милый, дорогой, мой красивый и мой ангел, что было для нее естественным, как и для других женщин ее поколения. Она давала почувствовать, что вы для нее являетесь самым главным в жизни, даже если просто предлагала чашку чая, или приглаживала вам волосы, или вязала вам нечто, что вы наденете только в том случае, если собираетесь встретиться с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33