А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Оссининг готов был поспорить, что у Ч. У. Поста подобного добра сколько хочешь – и бильярдных столов, и английских костюмов, и библиотек, и лимузинов, и конюшен, и еще разных прочих чудесных штуковин, о которых Чарли представления не имел. А все благодаря этим вот агрегатам. Даже на печатные станки государственного казначейства Оссининг вряд ли взирал бы с большим благоговением.
Чарли смотрел на огромные печи и пытался представить, как когда-то давно, новенькие и блестящие, они выплевывали из своих недр груды золотистых хрустящих хлопьев. Краем глаза он снова заметил какое-то шевеление в углу, услышал, как что-то заскреблось, зашуршало, затем последовал глухой удар, сопровождаемый невнятными проклятьями. Оссининг был здесь не один. Он оглянулся и увидел в пустом проеме двери спокойно дремавшего на козлах извозчика. Тогда Чарли стал вглядываться в дальний угол за печью, где появились неясные контуры фигуры: человек бормотал ругательства и яростно пинал соломенную подстилку на полу.
– Эй! – позвал Чарли и задал преглупый вопрос: – Тут кто-нибудь есть?
Человек замер. Бродяга. Нищий. Рука Чарли инстинктивно потянулась к внутреннему карману, но потом он вспомнил, что денег миссис Хукстраттен в кошельке, слава богу, больше нет, и с облегчением перевел дух. Из темноты раздался хриплый угрожающий вопрос:
– А ты что за хрен такой?
Бродяга двинулся вперед. Мутные пьяные глаза, пальто в подтеках засохшей блевотины, в спутанных волосах – сухие листья, мусор и паутина. Несло от него как от канализационной крысы.
Оссининг не испугался. Он мог постоять за себя. Мальчишкой ему частенько приходилось это проделывать в Академии Святого Бэзила, где, благодаря щедрости миссис Хукстраттен и равнодушию родителей, он оказался самым младшим из учеников. Да и позднее не раз попадал в переделки в тавернах Петерскилла, Территауна и Кротона. Так что в кулачном искусстве Чарли новичком не был. А кроме того, если уж кто имел право находиться в этом мрачном, богом проклятом месте, так это – главный президент компании, которая намеревается приобрести эту собственность. Поэтому Чарли не тронулся с места.
Бродяга сделал несколько шагов вперед и вдруг резко остановился и огляделся, будто что-то искал. Потом замер, быстро поднял глаза и дыхнул таким гнусным перегаром, что Чарли отпрянул.
– Ты думаешь, я нищий? – сказал бродяга. – Побираюсь и сплю под забором? Так?
– Слушай, приятель, – прошипел Оссининг, сжал кулаки и выпятил вперед челюсть. – Мне плевать, кто ты и где ты спишь. Я тебя представляться не просил.
Человек, пошатываясь, наклонился, сплюнул, на лицо ему упала прядь сальных волос. Чарли весь подобрался, готовый в любую минуту отразить нападение. Но бродяга этого даже не заметил. Он мотнул головой, откидывая волосы, и улыбнулся. Улыбка была странная, почти безумная, просто губы рефлекторно разъехались, обнажив гнилые зубы. Но только сейчас Чарли заметил, что этот голодранец очень молодой, моложе его самого.
– Нет, ты погоди, – заговорил бродяга, обдавая Оссининга табачным смрадом. – Вот скажи, ты ведь ни за что не поверишь, что у меня есть сто долларов, а? Наличными? Билетами государственного казначейства. А спорим, есть? Сотня долларов… нет, чуток поменьше – на одну-две бутылку виски.
Резкий порыв ветра взметнул бумажные обрывки и прочий мусор.
– Я, если захочу, могу снять номер в «Таверне Поста». Люкс. Понятно тебе?
Чарли вдруг стало скучно. Пусть этот тип идет своей дорогой, какое ему дело? Что ему до этой фабрики? Конечно, интересно было представить себе, как она раньше работала; но понятно и то, что им она совершенно не подходит. Так он и скажет Бендеру. Значит, надо искать новых инвесторов, вот и все. Оссининг круто развернулся и пошел прочь.
– Эй, мистер, – крикнул ему в спину оборванец, но Чарли даже не оглянулся. – Мистер, я же с вами разговариваю.
У самого выхода Оссининг остановился, достал сигарету, прикурил. Потом посмотрел в полумрак, на дергающуюся бородатую физиономию нищего.
– Производство готовых завтраков, так? – спросил тот. – Вот зачем вы притащились на эту кучу дерьма в своих сверкающих ботиночках и новеньком пальтишке. Готовые завтраки. Я прав?
Чарли не потрудился ответить. Он затянулся и почувствовал, что проголодался. Сейчас бы хороший кусок мяса. И устриц. А всякие засранцы-вегетарианцы пусть катятся к черту. Чарли прикинул, какое меню его может ожидать у миссис Эйвиндсдоттер (суп из рыбных голов или еще какая-нибудь бурда), и подумал, где бы съесть хороший гамбургер, да чтоб не заплатить за него втридорога?
Бродяга все не унимался.
– Вот смотрю я на вас, – фыркнул он своим скрипучим, противным голосом, – точь-в-точь мой дядюшка, миллионер поганый. Да нет, хуже: вы на моего папашу смахиваете, святого человека. Знаете, кто мой папочка?
Оссинингу было наплевать, кто у этого придурка папочка. Он щелчком отшвырнул сигарету, повернулся, прошел через замусоренный двор к кэбу и плюхнулся на холодное кожаное сиденье.
– Куда теперь, Монте-Кристо? – спросил извозчик.
Конечно, надо было отпустить кэб и идти пешком, чтобы сэкономить деньги, но Чарли устал, был раздражен до предела и совершенно раздавлен – и видом фабрики, и матрасом, набитым бесполезными акциями, и толпой мальчишек на станции. Господи, даже первый попавшийся нищий, и тот толкует о производстве готовых завтраков! И Чарли решил, что должен увидеться с Бендером – прямо сейчас, не медля ни секунды, чего бы это ни стоило. В животе у него целый день ощущалась какая-то тяжесть – словно ком холодной каши прилип к стенкам желудка и никак не хотел отскребаться. Чарли затошнило. Если с самого начала ничего не складывается, как же будет дальше? Откуда они возьмут деньги, чтобы закупить оборудование, устроить фабрику, заплатить рабочим? Какой же он был дурак: поедал устриц, пил шампанское, изображал из себя важную персону; он что думал – деньги сами с неба посыплются? Откуда возьмутся хлопья? Кто станет набивать ими коробки? Кто будет эти самые коробки покупать? Надо увидеться с Бендером.
– Отвези меня в «Таверну Поста», – сказал Оссининг.
Уличные фонари уже светились матовым блеском, ярко сияли витрины магазинов. На улицах царила предвечерняя суета: прогуливались под руку парочки, покупатели сновали по магазинам, работяги спешили домой к ужину. Несмотря на паршивое настроение, Чарли вдруг ощутил все очарование этого города. Бэттл-Крик процветал – это было очевидно. У людей имелись деньги – сделанные на хлопьях, – и люди с удовольствием эти деньги тратили. Чарли подумал, что стоит побродить по улицам, присмотреться, какие сорта предпочитают торговцы. Только сначала он, разумеется, повидается с Бендером и где-нибудь перекусит. Оссининг полез за кошельком, кэбмен развернулся всем корпусом и пробурчал:
– С вас восемьдесят пять центов, если, конечно, вы не собираетесь обратно в яхт-клуб.
– Восемьдесят пять центов? Ты сдурел? Ты же говорил: пятьдесят до озера и двадцать пять до фабрики…
– И еще десять за обратную дорогу.
Раздражение всколыхнулось с новой силой, ему разом вспомнились все насмешки и издевательства извозчика.
– Но ты ничего такого не… Я решил, что это входит…
– Входит? – прорычал извозчик и смачно сплюнул. – Я что, похож на какого-нибудь хренова благотворителя?
Чарли собрался было ответить в том же духе, но тут вдруг заметил устремленный на него в упор взгляд гостиничного швейцара, который открывал дверцу впереди стоящего экипажа. Взгляд самоуверенного превосходства, словно этот тип в щегольской униформе мог с точностью до пенни сказать, сколько стоит тот или иной посетитель «Таверны Поста». Оссинингу вдруг стало стыдно. Он, главный президент компании «Иде-пи», торгуется из-за десяти центов у дверей лучшей городской гостиницы. Из-за десяти центов! Тогда как вчера вплыл в этот самый подъезд с четырьмя тысячами долларов в кармане. Швейцар помог выйти из кэба какой-то даме и направился к ним.
– Надеюсь, сдача у тебя найдется, – пробормотал Чарли, протягивая извозчику золотую монету в два с половиной доллара.
В этот момент дверца, будто сама по себе, открылась, и Чарли едва не вывалился прямо на улицу. Он удержался на ногах и выпрямился в ожидании сдачи, холодно и небрежно кивнув швейцару.
– О господи, – раздался голос за его спиной, – неужели это мистер Оссининг?
Обернувшись, он чуть не подпрыгнул от неожиданности, упершись взглядом в насмешливые зеленые глаза Элеоноры Лайтбоди. Она была в шубе (вчера на вокзале Чарли видел на ней другую), а сопровождал даму крепкий светловолосый мужчина с мальчишеской физиономией, из тех, что до самой старости выглядят так, будто только что поставили новый спортивный рекорд. Чарли собрал всю свою волю в кулак, чтобы успокоиться. В конце концов, передо мной – потенциальный инвестор, сказал он себе, не говоря уж о даме, которая нравилась ему чем дальше, тем больше.
– А-а, – протянул Чарли небрежно, как и подобало магнату, вернувшемуся в экипаже после объезда своих латифундий. – Миссис Лайтбоди, Элеонора, какая приятная встреча.
Немного смущало присутствие швейцара и кэбмена, согнувшегося в три погибели на своем сиденье и копошащегося грязными пальцами в засаленном кошельке.
Элеонора какое-то мгновение разглядывала персонажей живописного панно под названием «Прибытие магната», потом перевела взгляд на молодого атлета, стоявшего рядом с ней.
– Мистер Оссининг, познакомьтесь: мой доктор, Фрэнк Линниман. Фрэнк, это мистер Оссининг.
Чарли крепко пожал протянутую руку.
– Зовите меня Чарли, пожалуйста, – сказал он. Потом посмотрел в ее смеющиеся глаза (что это ее, интересно, так забавляет?) и добавил: – Надеюсь, и вы, миссис Лайтбоди, будете обращаться ко мне по имени. И еще надеюсь, позволите мне называть вас Элеонорой. После всего, что мы пережили в экспрессе «XX век», не говоря уж о поезде на Мичиган…
И он снисходительно хохотнул, давая понять, что путешествие по железной дороге – досадное, но неизбежное зло.
– Да-да, разумеется, – пробормотала Элеонора.
Чарли надеялся, что она заговорщически ему улыбнется, но миссис Лайтбоди явно не разделяла его веселья. Она подняла взор на своего спутника (которого, как не мог не заметить Чарли, держала под руку) и смущенно пояснила:
– Мистер Оссининг – президент компании по производству готовых завтраков, Фрэнк.
– Неужели?
Кажется, эта новость не произвела на Фрэнка большого впечатления. Тут в беседу вклинился извозчик.
– Эй, Монте-Кристо, – позвал он и вытер нос рукавом. У меня тут одна мелочь, ничего? Хотел дать сдачу четвертаками, да нету.
– Оставь, – отмахнулся от него Чарли. – Оставь сдачу себе.
У возницы глаза на лоб полезли.
– Но ведь…
– Оставь сдачу себе, – повторил Чарли.
– Как называется ваша компания, мистер Оссининг? – спросила Элеонора и, высвободив локоть из руки доктора, поправила шляпку. – «Идеальные хлопья» или «Идеальная еда», кажется, что-то в этом роде?
– «Иде-пи», – ответил Оссининг.
Ему чуть не до слез было жалко доллара и шестидесяти пяти центов, которые он только что пустил на ветер, словно какой-нибудь Ротшильд. Чарли хотелось сейчас только одного: исчезнуть отсюда, заползти в свою каморку у миссис Эйвиндсдоттер и в одиночестве зализывать раны. Но внутренний голос продолжал нашептывать: «Инвестор, потенциальный инвестор», и Оссининг не тронулся с места лишь проводил взглядом весело загрохотавшего прочь негодяя-извозчика.
– Да-да, «Иде-пи», – прощебетала Элеонора, – какая я забывчивая. А скажите, мистер Оссининг, а вы уже нашли фабрику, на которой будете производить свою пептоновую чудо-пищу, насыщенную сельдереем? – И подмигнула.
– Ну, вообще-то, еще нет… я как раз только что осматривал одно подходящее место, великолепное здание, с полным комплектом оборудования – прежние хозяева просто взяли и прекратили производство, знаете, так бывает, – но, думаю, мне это не очень подходит. Маловато производственных площадей. – Чарли тараторил так быстро, что пришлось перебить самого себя: – Кстати, я давал вам мою визитную карточку? – Элеонора предупреждающе выставила вперед ладошку, затянутую в бархатную черную перчатку.
– Да-да, мистер Оссининг, благодарю вас – вы были так внимательны и дали нам две, мне и мужу, вчера вечером за ужином. У вас есть карточка Уилла?
Ее расстроенный и рассеянный придурок муж оставил вчера свою карточку под масленкой. «Уильям Фицрой и Элеонора О. Лайтбоди, Парсонидж-лейн, Петерскилл» – вот вся информация, которую содержала эта карточка, но Чарли прихватил ее с собой и берег как зеницу ока, ведь визитка могла оказаться ключом для установления полезных контактов. Он кивнул.
– Что ж. – Равнодушный взгляд зеленых глаз и поджатые губки показывали, что разговор окончен. – Нам пора идти. Буду рада снова с вами повидаться – доктор Линниман считает, что мне необходим вечерний моцион, и великодушно согласился сопровождать, но нам действительно пора. Он считает, что это улучшит мой аппетит, не так ли, Фрэнк? – Она замолчала, взглянула на доктора, потом снова посмотрела на Чарли. – Решили остановиться в этой гостинице, мистер Оссининг?
Чарли метнул быстрый взгляд на роскошный парадный вход, сверкающий огнями, на сурового швейцара.
– Да, вот именно. Собственно, уже остановился. Первоклассное место, все так шикарно… я хотел сказать – элегантно, прямо как в лучших нью-йоркских гостиницах. И обслуживание в отеле соответствующее. Мне говорили, он самый лучший в городе.
– Вы ошибаетесь, – промолвила Элеонора, и снова ему показалось, что она над ним смеется. – Вы еще не бывали в Санатории доктора Келлога. Но такому здоровому человеку, как вы, это, наверное, и не нужно.
Чарли засмеялся, прикрыв рот рукой, как учила миссис Хукстраттен.
– Ну, не знаю, как насчет…
Но Элеонора уже отвернулась.
– Не злоупотребляйте устрицами, – весело бросила она через плечо и двинулась вперед по улице, держа доктора под руку. Чарли смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом, а потом начал подниматься по лестнице в великолепный чертог Бендера. И вдруг почувствовал себя ужасно слабым и усталым, как будто тащил на себе одну из тех чудовищных печей.
Бендера не было. Записки от него – тоже. Терзаемый чувством вины за свою расточительность (в первый же день Чарли потратил половину того, что Бендер выдал ему на неделю), он все двадцать кварталов до дома миссис Эйвиндсдоттер прошел пешком, сгибаясь под порывами ледяного ветра. А сидя за столом с толстыми, одышливыми, сопящими соседями по пансиону, вяло жуя пресные рыбные фрикадельки и хлебая обжигающий суп из щуки, Оссининг вдруг обнаружил, что не может себя заставить думать ни о чем другом, кроме Элеоноры Лайтбоди. Как весело блестели ее глаза, словно он чем-то ее страшно развеселил, словно он был клоуном в цирке или придворным шутом, отмочившим нечто забавное для потехи ее величества Мысли эти не давали покоя, они никуда не делись и после того, как Чарли, вскарабкавшись по скрипучим ступенькам, бросился на комковатый матрас и стал дожидаться спасительного сна.
* * *
Утром он ел жареную щуку с яичницей, масло с хреном и некое подобие пирога с рыбной начинкой – естественно, из щуки, – а потом долго тащился пешком до «Таверны Поста». Бендера не было. Записки тоже. Злой как черт, сгорающий от нетерпения, желающий только одного – сделать хоть что-нибудь полезное, Чарли метался из угла в угол. Он ходил взад-вперед по гостиничному вестибюлю, пока наконец на него не начали обращать внимание. Портье у стойки, длинноносый, со впалыми щеками – это его позапрошлой ночью Чарли готов был задушить собственными руками, – пристально следил за каждым шагом Оссининга, ступавшего по роскошным коврам. Швейцар у двери тоже не отрывал глаз, хотя, конечно, проявлял большую почтительность – из-за того, что видел, как Чарли швырнул извозчику царские чаевые. Даже постояльцы – холеные, седовласые, чинные – начали поглядывать в его сторону. Еще не хватало, чтобы главного президента компании «Иде-пи инкорпорейтед» вышвырнули пинком под зад из дверей лучшего городского отеля! Чарли поплотнее запахнул пальто и шагнул в объятия морозного утра. За углом он обнаружил закусочную, где потратил десять центов из своих скудных средств на чашку кофе и сэндвич с сыром и ветчиной (все что угодно, только не рыба!). Там он и просидел, крошечными глоточками прихлебывая кофе и перечитывая в который раз вчерашнюю газету, пока часы не показали 10:40. Тогда Чарли натянул перчатки, поправил поля шляпы и отправился на встречу, назначенную Бендером на старой фабрике «Мальта-Виты» на углу Верона-авеню и Уоттлз-лейн.
Денек выдался свежим и не таким холодным, как вчерашний; и, если б не стертые от бесконечной ходьбы ноги, Чарли даже испытывал бы удовольствие от прогулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57