Не даю им воплотиться в жизнь. Ограничиваю творческую стихию сознательно. Ни о театре, ни о душе. Боюсь последующей боли.Мои претензии необоснованны в принципе. Что это значит: не напечатают «N», ничего больше не напишу. Нелепица. Уперлась. А вот боль осталась. Приглушенная, но живая.На что мне «все царства мира и слава их», если нет освобождения маленькому царству моей души? Все настолько переплелось, перекрутилось, что распутать вряд ли возможно, надо рубить. Честнее сжечь все мосты, уйти в непознанное пространство жизни, бросить тяготу, недовоплощенность отношений в универе. Хотя все и всех жалко.
13.05. Нежно-восторженный май. Скоро зачеты, а я опять не готова, но про это не думается. Инертность и страх всегда убивали во мне живую жизнь. Это дыхание рутины коснулось меня, а мне ближе – истинно творческое, живое, меняющееся. Легкая жизнь мне не дана. Пусть же она будет вдохновенной и стремительной.
14.05. В.М. меня почему-то обижает постоянно, вольно или невольно. Обижает жизнь. «Акварельное пламя удачи» осталось в прошлом лете? Я не хочу так думать. Но не могу побороть судьбу.
17.05. В пустоте хандры теряешь себя, разрушается личность. А может, наоборот становится крепче, пройдя испытания?Я не знаю, что со мной. Что вообще происходит в жизни. Откуда все взялось? Что со мной? Где я? Почему так? Все на месте, земля вертится, войны нет, я живу, где хотела. В чем же дело? Что-то происходит со мной непонятное и невнятное.
18.05. Вер. Потрясающий сценарий. Фантазии на тему канувшего в Лету Камерного театра. Я в восторге. Это то, что надо сейчас. Она – молодчина, да помогут ей время и Бог. Я восхищаюсь ее смелостью.Перебежала дорогу черная кошка. По английским поверьям это к счастью. Черный кот и горе – это банально. Судьбе (моей особенно, я думаю) не пристало идти проторенными путями. Может, что-то пооригинальней?И что за характер? Как экстремальные обстоятельства, так я оживаю. Устала от себя. Зато снова немножко полюбила замарашечку неприкаянную, Золушку золотоносную. Куда-то меня в золотоносные жилы потянуло. Раскопать бы хоть литературные прииски и угодить Ес-ву и К-ву. Второму после В-ной прелести будет сложнее.Иногда кажется, я глупее всех. Люди постоянно что-то пишут, тренируют мозги. Я же – думаю, думаю. Гоняю на холостом ходу машину интеллекта. Какая ядовитая смесь во мне величия и мелочности, обожания к себе и презрения! Разорваны все границы. Миражи ли? Или живая жизнь?
20.05. Уже столько времени мне никто не звонит, не интересуется мной. Меня оживляет любое внимание. Нет не любое. Но внимание. Я расцветаю просто.Вот Алеша. Свела жизнь, подарив знакомство. Рассчитывала – останемся хорошими приятелями. Но, как я и подозревала, общался он со мной, когда это было ему нужно. Мне казалось, я его интересую, он прислушивается к моему мнению. И для него что-то значат мои слова. Но нет, сама по себе я не значу для него. Может, я вела себя с ним как-то не так. Но хоть на какую-то индивидуальность и независимость я имею право? Зачем пригибаться, подчиняясь представлениям человека, встреченного на жизненном пути? Это унижает. Оставаясь, по философии Пер Гюнта, довольным собой, самим собой не остаешься, растрачиваясь в тревогах о своем имидже. Поэтому я и презираю себя, когда не свободна от мнения других. И не вообще всех, а каждого. И количество масок все растет, выявляя одну, все прирастающую. «Нежной» поэтической натуры, хрупкой беззащитной женщины, достаточно умной, легкой, ночересчур скованной и самолюбивой. Это забавляет, раздражает слегка и в конечном итоге заставляет не принимать всерьез. Я позволяю относиться к себе небрежно. Вот мое самое большое горе. Все знакомства обрываются в ничто.Вот Гена. Романтическое увлечение. Причем взаимное. Реальная возможность сниматься. В чем дело? Опять во мне. Забыта. Обладая дарованием и интуицией, я не умею убедить своим поведением и главное внутренним самочувствием в своей ценности, в том, что я им всем нужна. Не хватает силы воли и духа, самообладания и решимости быть собой до конца. Обрываю часто в самых решительных местах, уходит из рук важное, потому что сама постоянно сомневаюсь в своем праве на него.Я сжимаюсь в клубок нервов, дрожи. Все, что делаю, вызывает у меня опасение в своей нужности, красоте, таланте. Сомнения, не плодотворные, не помогающие в борьбе с трудностями, а испепеляющие на корню все порывы и радости, стойко стоят на страже. Охраняют меня от жизни. Что бы я ни говорила, среди других это не пользуется настоящим вниманием. Все выслушивается из вежливости, потому что неважно, искренне я говорю или неискренне, я внутренне готова к неуспеху. Я думаю, как я выгляжу, какое произведет впечатление сказанное мной. И вообще, лучше помолчать, а то вот уже кто-то смотрит явно презрительно. И я совсем тушуюсь и сникаю. И все привыкают, что я – молчунья и тихоня. Высокомерная недотрога и эстетка. Это повод для насмешек и небрежности. Я сама его все время подаю.Тоскую, когда у кого-то получается удачливее, быстрее. И судьба, как в насмешку, делает явными, наглядными сопоставления. Я сталкиваюсь с очевидностью сравнения себя и других. И все время, т. к. готова к этому (так и оказывается), не в мою пользу сравнение это. И другие привыкают к этому. И всем нет дела до меня. Вот опять все привела к себе. Любимой. А как же не любить себя? Как? Если в этом спасение. Но любить себя, не делая из этого предмета бреда. Бреда чем угодно, только не собой. Как будто написав все это, я смогу что-то изменить.Да, я уже изменила, вытащив все это месиво на свежий воздух. Я уже изменила, не оставив уголка в сердце не потревоженным. Но измениться может только время. И оно наступило. Прощавшаяся,с одышкой,Весна не хотела ранить.Перчатки надев,вышла,сдерживая рыданья.
31.05. Я люблю тебя, Москва. Я хочу танцевать и петь тебя. Только бы судьба состоялась. А так оно и будет, этого хочет небо.
Утро. Настроение: весенние прохожие. Проходят сюжеты. Миражи чьей-то скуки и моего прошлого. Воспоминание – сплошная боль. Страшно дотронуться даже улыбкой. Падежи прошлого. Несбывшаяся ошибка. Музыки скомканный жест. Повтор. Слезы радуги, погубленной солнцем. Радуги божество в ладонях судьбы. Май бубнит про себя падежи. И с улыбкой победной уходит в «былое».
Линии судьбу выпрямляют строчкой. А она не хочет славословить лето. Музыки скомканный жест. Повтор. И с улыбкой победной уходит в «былое» Наш неоконченный спор. Жалоба липы остыла. ГрустнаяБродила вокруг и в стихи прониклаСлучайностью вещей.Ты бубнишь падежи разлукИ не догадываешься о встречеС летом московским.Такая беспечность.Вчера на рассвете унеслось в дикариНоситься по светуРастроганным гениемИ судьбам мираПризнаваться в любви.
2.06. Вешняя томность сменилась июньским томлением. Завтра экзамен. И опять я совсем не занимаюсь. Это сильнее меня.Объявился Слава. Полгода прошло. И вот опять звонит, как ни в чем не бывало. Мне начинает нравиться эта настойчивость. Тактика у него классная. Прошло достаточно, чтобы я уже не злилась, все – в прошлом, и он делает новую попытку как бы опять с нуля, но качество, безусловно, другое. Качество возможных отношений.Через неделю в «ТД» С. Шолохова о «Дюба-Дюба». Интервью с Хваном и Олегом. Вчера была передача о Каннах.Почему я так долго одна. Я понимаю – судьба. Я ее снова чувствую, хоть она и молчит. Дышит в висок. Нагоняет тучи. До грозы, правда, не доходит. Но погромыхивает иногда совсем рядом.Слава немного знаком с Олегом. Они встречались в Англии и пили целую ночь. По его словам, Олег здорово поддает, так же как и Хван.Я безумствую. Вчера была в киноцентре. Смотрела фильм из жизни сумасшедших. Очень даже уютненький дурдом в «Улыбке». Слишком часто, правда, показывали голых мужиков, хоть смотреть-то там, в общем, было не на что, но забавно, увлекательно и сюрно. В духе времени.Вспоминаю шикарную вечеринку в Доме Актера. Тот день остался праздником. Подъехала на машине, уехала на машине. Выглядела, даже с учетом моей самокритики, на 5. Чудесный вечер с угощением всех мороженым, светским обществом, хорошими сигаретами и шампанским. Я была очарована этой атмосферой, легкостью. Были Меньшиков с Хваном, Боголюбова, еще несколько теток. Именно теток. Девушек с ними (как ни странно) не было. Они тусовались рядом в буфете. Олег чудесно выглядит, как всегда, впрочем. Загорелый, стильный. Когда они с Боголюбовой шли по сцене при вручении премии спектаклю, был несколько напряженным. Что и понятно, если слышишь такую речь. Вручал Львов-Анохин, который принялся разоряться, что хотя в спектакле нет ни драматургии, ни режиссера, все-таки он – неплох. Прославлял прекрасную технику артистов, что само по себе уже оскорбительно. Предполагается отсутствие всего остального: таланта, вдохновения, чувства. Ну, нет там сюжета. Нет. И как трудно мастодонтам от театра, пусть талантливым, освободить свои мозги от догм и закостенелых идеалов. Они невольно закрывают перед собой дверь в будущее театра, делая все, ими созданное, достоянием уже прошедшего времени и загромождая себе доступ к свежему воздуху живой театральной жизни. Львов-Анохин – режиссер маститый, признанный всеми, но из всего, что он наговорил, я поняла – безнадежно устаревший в современном стремительном мире. Говорил он долго и обидно. Олег с Г.Б. переглядывались с усмешкой. Но это все было нелепо. После многочисленных панегириков, «Нижинскому» достался холодный душ непонимания и недостойных слов.Черт возьми, если спектаклю присудили приз, значит, здесь он его заслужил. Критики могут писать все, что им вздумается, но при награждении говорить о недостатках гнусно.Никто не понял «Нижинского» так, как я его поняла, и мне так хочется, чтобы об этом узнали другие. Кому-то, уверена, это поможет что-то понять глубже. Для людей, оценивших спектакль, это будет еще одним подарком.Звонила Алеше, он сказал, что играть в Москве они не будут больше. Повезут в Питер и Прибалтику. Может, удастся приехать в это время в Питер. Я была бы счастлива. О Прибалтике даже не мечтаю. Нет, мечтаю, но осторожненько. Слишком горячо желание быть там и снова встретиться с «Нижинским».У Алеши, судя по всему, гадкое настроение. Нет денег и уверенности. Оказывается, в апреле в Питере он мне звонил и не дозвонился. Странно, почему так. Путаница с телефоном? Но это лучше, чем если бы забыл.Настроение: весны причуды. Присказки листвы. Ожидание ночи, когда ты рядом. Но только в мечтах сбываются сны. И взгляды. Олег красивый, талантливый, удачливый. Я любуюсь его судьбой. Избранный из толпы лучших, ступивший на Парнас так безмятежно, так легко. Пришел по праву, ему принадлежащему. Не думая о счастье, об удаче. Просто так было нужно Богу. Очень жаль, что в Каннах «Дюба-Дюба» ничего не получил. Может, сокращенный вариант слабее? Но уже то, что это единственный из наших фильмов, представленный на конкурсе, радует. У него безупречный вкус. Аристократ творчества. Аристократ судьбы. Люблю именно это в нем. Остальное вторично. В «МН» Соколянский напечатал статью о нем. Пишет, как всегда, легко, непринужденно, изящно местами. Олега он, можно сказать, понял, разобрался с его «ментальностью» актерской, попотрошил натуру и роли, что стало уже общим местом – прошелся по «N». И получилась статья. Там была ясная картина, гармоничная, живая, там был ум автора и здравый смысл, точные акценты и легкая ирония, умение и желание, там было все, что нужно для состоявшейся статьи, кроме Олега. Его самого там не было. Он прошел мимо, насмешливо усмехаясь. Не со всеми оценками я могу согласиться, больше того, вся концепция Соколянского мне не нравится. Но убедительно. И это я ценю в нем. Так вот разбирал, разбирал и упустил главное – живую жизнь. Мертвые формы его фраз совершенны, но пусты изнутри. Олег там и не ночевал. Нельзя подходить к артисту с прибором для измерения градуса артистизма, меры искренности, компасом: техничен – не техничен. Никто не заслуживает наказания определенностью, тем более личность творческая. Он ускользнул от выверенных однозначно-стей, хоть Соколянский и говорит о сложности подхода и умении выдержать стиль «между». Между штампами. В ту или иную сторону. Но чего-то важного не хватает. Наверное, настоящей глубины. Оценить такого человека может только равный ему. Пусть все остальные тянутся, ему не помешает эта суета. Я молюсь, чтобы не помешала.
Иногда мне кажется, что я не человек. Смотрю на других людей, чувствую их и осознаю отличность своей природы. «Ты не умеешь быть вдохновением», – сказала я Славе. Вся я – его зыбкость. Не могу в самой себе найти основ человеческой жизни. Слишком много души. Иногда же кажется, это от одиночества, побудь столько одна и не такое придет в голову. Тебе бы толпы приятелей, тебе бы настоящего мужчину – и ты в порядке. Здоровая женщина. Может, это так и есть. Или все-таки я неземная и натура моя из сна? Или я выдумываю полеты и просыпаюсь, дойдя до окна? Одно я знаю точно – иные есть, и они имеют влияние на нашу жизнь. Есть божественное в человеке. И, если захотят высшие, если это нужно для жизни мира, это божественное проснется. И человек победит физическую ограниченность своих мыслей.Но сейчас я понимаю в себе только «инакость». Все остальное ушло на задний план. Мне страшно от себя. Внечеловеческая моя душа делает меня нечувствительной ко многим радостям бытия, делает для меня невозможным – просто жить, терзает противоречиями высшего порядка, губительными вопросами, ответить на которые не под силу никому из живущих. Мой несколько «приподнятый» стиль характеризует это свойство натуры. В рецензиях, стихах, даже дневниках. Нет, я не сбиваюсь на патетичность. Но эта «приподнятость» интонаций, жестов именно то, чем я пытаюсь поделиться с другими, передать свою нездешность этой осо-бинкой. А как еще? Иначе мне место в психушке. Мое творчество – то единственное, что поддерживает во мне жизнь. Отними это – и я задохнусь. Творчество, вдохновение, желание его – и я способна притворяться человеком. Но все равно, как русалочке, ходящей по земле, как по разбитому стеклу, и не умеющей передать о своей боли человеческим языком, мне мучительно жить и выглядеть человеком. Она нечеловечески много хотела от своего принца. Я слишком многого хочу от жизни. И как можно быстрее. Боль все сильней. Я молча плачу. Сказать об этом иногда удается. Но сил моих все меньше и меньше. И только постоянное движение вперед сохраняет видимость живой жизни. Я иду по разбитому стеклу своих разочарований и восхваляю города, любимых мужчин и свое измученное сердце. Я говорю об этом красиво. Иногда слишком красиво. В этом тоже болезненность. Я из страдания выращиваю розу и упиваюсь ее ароматом, на мгновение забывая, что и она не настоящая, не человечья. Я пишу. Я красиво пишу. В опровержение всем болям мира. Я иду куда-то, может быть, по кругу? Замкнутый психоз лестницы. Меня называют женственной, томной. Меня называют поэтической натурой. И я теперь поняла, почему это меня обижает. Внешность хрупкой незнакомки, а все во мне насмешка над женщиной. Я – не она. И уж конечно, не он. Я – вне возможности живых проявлений, самовыражений. Нет, все это, конечно, есть. И все это тысячу раз нет. Притворство. Кривляние. Сущность не меняется, даже если из рыбьего хвоста сделать две чудесные ножки. Я не знаю, как называется то, что во мне, но я – не человек. Может быть, это различие только духовное? Неспособность воспринимать жизнь, как все. Неспособность быть ею, влиться в ее поток естественно и легко. Не умею. Дело не в комплексах. Все зашло значительно глубже. Противоречие меня и жизни, по которой ступаю, которой касаюсь окровавленным сознанием. Каждое прикосновение к ней – рана. Незаживающая. Я терплю. Жизнь-принц относится ко мне с любовью, но не станет из-за меня жертвовать своей аристократической судьбой. С другой стороны, кто знает. Выбор за ней. Я уже его сделала.
3.06. Ничего глупее не могла вчера придумать, как встретиться со Славкой. Была гроза. Мы гуляли по центру. Спрятались от дождя в крошечный кофейник недалеко от Тишинки. Там нас угостили водкой. Потом пошли, пошли и дошли до Дома Кино. Зашли в кафе напротив. Он взял себе покушать, а я пила Амаретто. Ах да, до этого мы были в зоопарке. Бедные звери в невыносимо маленьких клетках. Там развели какое-то строительство, ползоопарка перегорожено.Я для него, видите ли, загадочная. Олицетворение нежности. Все, как раньше. Я не знаю, что меня держит. Почему я так усиленно сопротивляюсь? И смогу ли и буду ли я это делать дальше? Я, наверное, обречена остаться старой девой. Сказала, и смешно стало. Сама форма выражения смешная. А с моей нездешностью это вполне логично. Все меня хотят убедить, что жизнь-то, она не сахар, обломает еще. Снизь скорость, поубавь запросы. Все равно не получится всего. Все, мол, начинали так, сейчас довольствуются немногим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64