– Что вы, дорогая! Как он мог его видеть? Я вас умоляю, пусть они повидаются. В любое время, на одну минуту. Клянусь, об этом никто не узнает. Петя ведь уже встает, выходит.«Откуда она это знает?» – мелькнуло в голове у Наташи.– Вы меня простите, – вздохнув, сказала она. – Но я просто не могу разрешить свидание. Не могу.Нинель Даниловна снова заплакала.Наташе стало ее жалко. «Может быть, все-таки разрешить? – подумала она. – Ну, не брату, так ей самой. Но для этого надо позвонить Александру Матвеевичу. Разрешить может только он». Наташа невольно взглянула на свои часики. Половина десятого. «Хорошо, если к утру управимся», – вспомнила она. Наташу вдруг охватила тревога, безотчетная, непонятная, в которой она даже боялась разобраться. Да, она, пожалуй, позвонит, еще не поздно. И… и там, конечно, ничего не случилось, с чего это она взяла?– Хорошо, – сказала Наташа. – Я постараюсь. Позвоните мне завтра утром.– Боже мой, как я вам благодарна, – всплеснула руками Нинель Даниловна, комкая мокрый носовой платок. – Вы даже не знаете, какой вы ангел! Все будет дико между нами, клянусь! – Уходя, она попыталась забыть коробку с кольцом на столе, возле сахарницы. Но Наташа решительно вложила коробочку ей в руки, и Нинель Даниловна побоялась настаивать.Уже в передней она вдруг заметила висевшее на вешалке пальто дочери.– Боже мой, Валечка у вас?– Да. Она заснула, и давайте ее лучше не будить, – твердо сказала Наташа. – Она очень на вас обижена и хочет уехать к отцу.– Глупая девочка! – вспыхнула Нинель Даниловна. – Ах, это такой трудный возраст. Вы еще узнаете, дорогая.– Как раз тут дело не в возрасте, – покачала головой Наташа. – Я бы на вашем месте постаралась ее понять.– Ах, с ней стало просто невозможно! Она на каждом шагу грубит и убегает из дома. Я измучилась, у меня не хватает сил воевать с ней. В конце концов пусть едет. Может быть, там ей будет лучше. И., бога ради, извините, дорогая. Мы столько причиняем вам хлопот, , и я, и она.Нинель Даниловна обворожительно улыбнулась и попыталась чмокнуть Наташу в щеку, но Наташа уклонилась.«Какая она жестокая», – подумала Наташа, закрывая за Нинель Даниловной дверь.Она заглянула в комнату. Валя спала. В своей кроватке посапывал Вовка.Наташа перенесла телефон в кухню и с бьющимся сердцем набрала «02».– Дежурный по городу лейтенант Ковалев слушает, – раздалось в трубке.– Простите. Как мне позвонить товарищу Лобанову? – едва слышно произнесла Наташа.– Майор Лобанов выехал на задание. Кто его спрашивает?– Это… врач Волошина.– Будет передано.Наташа медленно повесила трубку.«Выехал на задание». Опять на задание, каждый день на задание. И каждый день может что-то случиться.Наташа порывисто встала и подошла к окну.А через полчаса снова раздался звонок в ее передней, самый неожиданный звонок…
Машина стремительно неслась по ярко освещенным улицам, изредка сворачивая в полутемные переулки, чтобы сократить путь. Из-под колес веером разлетался грязный, сырой снег.– Ну куда летишь, – недовольно сказал Лобанов. – Времени еще вагон. Самолет прибывает в двадцать два часа. Вон женщину чуть не обрызгал.– Я, Александр Матвеевич, женщин очень уважаю, – лукаво ответил водитель, сбавляя, однако, скорость. – Я даже одну женщину сегодня домой отвез.– Это кого? – удивился Лобанов.– А доктора, Наталью Михайловну. Я как раз мимо больницы ехал. Гляжу, она в длинную очередь на автобус встала. А сама спешит, все на часики поглядывает. Ну я и подкатил.– Ты ко всем, кто спешит, подкатываешь?– Что вы, Александр Матвеевич, – обиделся шофер. – Это же не чужой человек. Вы же сами…– Ладно, ладно. Молодец, что подвез. Устала она, наверное.– Вот именно! А ей еще за сынишкой надо было. В детский сад. Симпатичный такой парень у нее. Я их оттуда и домой отвез, – осмелев, признался водитель.Лобанов вдруг почувствовал зависть. Вот бы и ему встретить ее случайно. И с сынишкой. Интересно, какой у нее сынишка?– Служебная все-таки машина, – укоризненно заметил сидевший сзади Храмов.– Так у меня же как раз время было, Николай Степанович.– Между прочим, она живет на одной площадке с сестрой Семенова, – сказал Лобанов. – Как ее зовут, забыл?– Стуков а Нинель Даниловна, – ответил Храмов. – Знаменская, десять, квартира шестнадцать.«Знаменская, – подумал Лобанов. – Мы сейчас как раз мимо проедем. Вот бы…»Вскоре машина вылетела из города и, набирая скорость, понеслась по темному, пустынному шоссе. А еще через несколько минут вдали показались огни аэропорта.Когда приехали, оказалось, что самолет из Москвы задерживается, по предварительным данным, часа на два.– Вечная история, – проворчал Лобанов, выходя из комнаты дежурного в огромный, полный шума и суеты зал ожидания, где у закрытого газетного киоска покуривали Храмов и водитель.– Ну что будем делать? – спросил он у товарищей.– Ждать, – коротко ответил Храмов.– Да, в город возвращаться нет смысла, – согласился Лобанов. – Тем более что обстановка может каждую минуту измениться. Свяжись с дежурным по городу, предупреди. А я, пожалуй, пройдусь.Запахнув пальто, он вышел через широкие зеркальные двери в сад перед аэропортом. Там он огляделся и, секунду помедлив, миновал стоянку машин и двинулся по темной аллее, с наслаждением вдыхая сырой, холодный воздух. По сторонам молчаливо стояли высокие, заснеженные ели.Непонятное беспокойство овладело Лобановым. «Что это ты?» – удивленно спрашивал он себя и не находил ответа. Конечно, положение складывается серьезное, что и говорить. В городе скрывается опасный преступник, и только через него можно выйти на ташкентскую банду. Ни Семенов, ни Трофимов больше ничего не дадут, они просто ничего и никого больше не знают. Завтра, кстати, Трофимова отправят домой, арестовывать его нет оснований. И это даже к лучшему. Надо только предупредить Нуриманова, пусть они там посмотрят за ним. Сергей сообщил, что чемодан случайно обменен и он у кого-то в Борске. Так Лобанов и думал. Значит, надо искать еще и чемодан. Ну теперь приезжает Сергей. Ответственности вроде будет поменьше. Впрочем, дело, конечно, не в ответственности. Спокойнее как-то будет, увереннее. С Сергеем отлично работать. Он талантлив, вот что. И стал мастером, настоящим мастером сыска. Это можно было предвидеть еще тогда, в МУРе, когда Сергей только пришел туда, по первым делам можно было предвидеть. И просто здорово, что он теперь приезжает. Да и потолкуют они всласть, по душам потолкуют. А это сейчас Лобанову тоже надо, очень даже надо. «Ну так чего же ты?» – снова спросил он себя и снова не нашел, что ответить. А непонятное беспокойство все росло и требовало каких-то действий, требовало куда-то ехать, куда-то спешить.Лобанов невольно ускорил шаг и вскоре вышел на освещенную дорогу, ведущую от шоссе к аэропорту. Мимо пронеслась машина, за ней другая. «Едут кого-то встречать, – подумал Лобанов. – А самолет опаздывает на целых два часа. За это время можно…» Незаметно для себя он шел все быстрее. Под конец он почти побежал.Показалось здание аэропорта, вереница машин у подъезда. Лобанов взбежал по широким ступеням.Своего заместителя он нашел в комнате милиции. Храмов доложил:– Звонил дежурному. Говорит, вам только что звонила доктор Волошина.– Ну да? – изумился и тут же встревожился Лобанов. – Сама звонила?– Так точно.– Что случилось?– Не сказала. Дежурный обещал вам доложить.– Так…Лобанов уже не мог побороть волнения. Если она ему сама позвонила, да еще так поздно, значит, случилось что-то важное. Но что могло случиться? С Семеновым что-нибудь? Или… с ней самой? Да, да, что-то с ней случилось! Это он и чувствовал все время!– Я скоро буду, – отрывисто произнес Лобанов. – Жди тут. – В случае чего сам встречай самолет. Связь через дежурного.– Слушаюсь, – удивленно ответил Храмов.Он уже привык к быстрым и неожиданным решениям своего начальника, но, чтобы Лобанов так волновался, Храмов видел впервые.Через минуту Лобанов уже мчался по темному шоссе. Теперь он не удерживал своего водителя, и тому словно передалось его нетерпение. Красненькая стрелка спидометра качнулась далеко за цифру «100». Гул мотора стал еле слышен из-за свиста ветра.Когда влетели в город , Лобанов коротко приказал:– На Знаменскую.– Ага…Вскоре машина, затормозила на углу Знаменской улицы. В этот час она была почти пуста, лишь изредка мелькали фигуры одиноких прохожих в тусклом желтом свете редких фонарей. Неожиданно прошел автобус, тяжелый, неуклюжий, весь забрызганный грязью, даже не задержавшись возле остановки рядом с закрытым уже продуктовым магазином. Его никто не ждал, и, видимо, никто не собирался выходить. Потом мелькнула где-то в самом конце улицы машина.– Подожди меня здесь, – сказал водителю Лобанов.Он двинулся по тротуару, сунув руки в карманы пальто. «Ну, приехал? А дальше что?» – насмешливо и смущенно подумал он.Лобанов медленно прошел мимо дома десять, ничем не примечательного пятиэтажного блочного дома, видимо построенного недавно, года три или четыре назад, но успевшего уже потемнеть и теперь ничем не выделявшегося среди стареньких домов по соседству.Дойдя до конца улицы, Лобанов пересек мостовую и по противоположной стороне снова вернулся к дому десять. Здесь он остановился и начал в задумчивости рассматривать окна. В большинстве из них за занавесками горел свет – желтый, красноватый, оранжевый, голубой; в одних окнах он горел ярко, под самым потолком, в других еле теплился, вероятно на столе или возле кровати.Лобанов мысленно прикинул, на каком этаже может быть квартира пятнадцать. Если на каждой площадке четыре квартиры, а подъездов два – значит, это четвертый этаж, первый подъезд. Вот они, эти окна, все светятся. Где же ее окно?..Он стоял в тени возле каких-то ворот, глубоко засунув руки в карманы пальто, обдуваемый сырым, промозглым ветром, от которого наворачивались на глаза слезы, и с волнением смотрел на эти окна. Уже десять часов. Что она сейчас делает? Уложила, наверное, сына и читает, готовит что-нибудь или пишет письма. Кому она пишет письма?.. И потом… муж… Должен же быть у нее муж?.. А вдруг она сейчас подойдет к окну? Тогда он узнает, которое же ее. Стыдно, между прочим, так стоять, не мальчишка же он в самом деле. Вдруг она выйдет на улицу и увидит его? Или, например, возвратится откуда-нибудь, и не одна?Лобанову вдруг стало невыносимо одиноко и горько. «Что это со мной? – растерянно подумал он. – Разве так можно? Иди, раз тебе звонили, иди. Или уезжай. Нельзя так стоять. Глупо же».Так он говорил себе, не двигаясь, однако, с места, зябко втянув голову в плечи, и ноги медленно стыли в легких ботинках. Холодные струйки пробирались под пальто, растекались по спине.«Ну все, – решительно и зло подумал Лобанов, стряхивая с себя оцепенение. – Пора эти слюни кончать. И Виктор, наверное, уже заждался».Он оглянулся и внезапно увидел какого-то человека, который медленно шел, держа в руке чемодан, и посматривая на номера домов. Лобанов невольно стал наблюдать за ним.Человек двигался как-то неуверенно, даже боязливо, то и дело оглядываясь, обходя редкие фонари, хотя свет их почти не рассеивал промозглую темноту улицы.«Странно, – подумал Лобанов, настораживаясь. – Дай-ка посмотрим на него поближе».Он отделился от стены дома, деловитой, торопливой походкой пересек улицу и двинулся навстречу странному человеку.Тот, заметив его, на секунду остановился, словно в нерешительности, потом, видимо устыдившись своего испуга, снова двинулся вперед, но теперь уже подчеркнуто уверенно и беззаботно. Эта церемония насмешила Лобанова. «Трусоват, однако, дядя», – усмехнулся он про себя.Они разминулись возле дома восемь. Но, как ни короток был этот миг, Лобанов успел разглядеть щуплую, маленькую, фигурку человека, его бегающие, испуганные глаза на узеньком личике, его пальто, шапку, а главное… Лобанову потребовалось усилие, чтобы ничем себя не выдать, не остановиться, не замедлить шаг, не повернуть голову. Человек нес в руках чемодан, точно такой чемодан, какой был у Трофимова!Лобанов торопливо и равнодушно прошел мимо и тут же свернул в какой-то двор, затем, уже осторожно, выглянул на улицу.Человек подошел к дому десять, посмотрел на его номер и, оглянувшись, исчез в первом подъезде.В тот же момент Лобанов выскочил из своего укрытия и в два прыжка оказался у того же подъезда. Он осторожно приоткрыл невысокую дверь и проскользнул к лестнице. Сверху были слышны шаркающие, неуверенные шаги. На каждой площадке человек приостанавливался, видимо рассматривая в тусклом свете горевших там лампочек номера квартир.Лобанов неслышно стал подниматься вслед за ним.Человек прошел второй, затем третий этаж и остановился на четвертом. Лобанову видна была его щуплая фигурка. Нерешительно потоптавшись на площадке, человек наконец позвонил в шестнадцатую квартиру. Ему тут же открыли, и Лобанов услышал женский возглас:– Ах, вот и вы, дорогой…Дверь захлопнулась.Лобанов остался один на полутемной лестнице.Итак, человек зашел в шестнадцатую квартиру, к сестре Семенова. Это, конечно, она открыла дверь. Интересная, однако, ситуация. Конечно, таких чемоданов, как у Трофимова, много, похожих, одинаковых чемоданов. Но тут бросаются в глаза два подозрительных обстоятельства. Человек, который нес этот чемодан, вел себя странно, он боялся, явно боялся чего-то, словно понимал, что несет что-то недозволенное, что-то запретное. Но это еще полдела, это пустяк по сравнению со вторым обстоятельством. Чемодан из Ташкента предназначался Семенову, и точно такой же чемодан тайком приносят его сестре. Случайность? Возможно. Но возможно, что это и не случайность… Что же теперь делать? А может быть, Наташа что-то узнала об этом и хотела сообщить ему? Вот это уже вполне вероятно. И раз так… «Надо идти, – преодолевая смущение, решил Лобанов. Но сначала примем кое-какие меры».Он стремглав спустился по лестнице, выбежал на улицу и торопливо зашагал к стоявшей на углу машине. Подойдя, он приоткрыл дверцу и тихо сказал водителю:– Давай, Витя, подъезжай поближе к тому подъезду. Если выйдет маленький человек с чемоданом…– Ага. Я его видел. Он мимо меня прошел, – загораясь, ответил тот.– Он может выйти и без чемодана. Задерживай, сажай в машину и жди меня. Это на всякий случай. Скорей всего, задержу его сам. Ты жди.– Все понял…Машина, тихо урча, поползла вперед.Лобанов снова вернулся к подъезду и стал решительно подниматься по лестнице.На площадке четвертого этажа он на секунду замешкался, потом нажал кнопку звонка.Дверь открылась почти мгновенно.На пороге стояла Наташа.– Это вы? – растерянно спросила она.– Я…– Что-нибудь случилось?– Это у вас что-то случилось.– Да…. Но прежде всего входите, – первая опомнилась Наташа и засмеялась.– Простите… за вторжение, – смущенно сказал Лобанов. – Я вам сейчас все объясню.– Сначала входите… – Она прикрыла за ним дверь. – Снимайте пальто. Только тихо, тут дети спят. – И указала на дверь в комнату.– Дети? – понизив голос, невольно переспросил Лобанов.– Да, да. Мой Вовка и Валечка. Ой, что тут было! Я вам сейчас тоже все объясню.Лобанов снял пальто и на цыпочках последовал за ней на кухню.Наташа усадила его к столу.– Будем пить чай, – объявила она.– Нет, нет, Наталья Михайловна. Что вы! Я ведь на минуту. Тут, понимаете…– Давайте сначала расскажу я, – мягко перебила егоНаташа. – Ведь это я вам звонила. А вы пока выпьете стакан чаю. Я же вижу, вы замерзли. И конечно, голодны.– Ну хорошо, – сдался Лобанов. – Чай я выпью. И больше ничего. Я сыт. Честное слово, сыт.Пока он пил горячий чай, Наташа рассказала о визите Нинель Даниловны.– Вот я и решила вам позвонить, – закончила она.Лобанов внимательно слушал.Значит у Стуковой появился человек из Ташкента. Двоюродный брат. Ну это, положим, чепуха. Никакой этоне брат. Но кто же тогда? И почему она его перевязывала? А насчет Ташкента, это она явно проговорилась. Эх, взглянуть бы на этого братца. Может быть, он длинный, в темном пальто и серой кепке, с узким лицом и густыми черными бровями? Пусть он придет завтра утром в. больницу, пусть придет обязательно.– Наталья Михайловна, – сказал Лобанов, – вы можете ей позвонить сейчас? Вы, мол, Очень ей сочувствуете и разрешаете ее брату завтра утром, до обхода, ненадолго повидать Петра Даниловича. Сейчас ведь еще не поздно, – он посмотрел на часы, – начало одиннадцатого. .Наташа смущенно откинула рукой падавшие на лоб волосы.– Дело не во времени. Она может подумать, будто я жалею, что не взяла кольцо.– Пусть думает. Главное, чтобы этот братец пришел завтра в больницу.– Это… так важно?– Очень. Может быть, это тот самый человек, которого мы ищем. Опасный человек.– Хорошо. Я позвоню.Она сняла трубку и набрала номер.Лобанов следил за ее движениями и чувствовал, как переполняется нежностью. До чего же она хороша! Если бы можно было ей все сказать, если бы можно было задержаться тут или когда-нибудь прийти сюда снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Машина стремительно неслась по ярко освещенным улицам, изредка сворачивая в полутемные переулки, чтобы сократить путь. Из-под колес веером разлетался грязный, сырой снег.– Ну куда летишь, – недовольно сказал Лобанов. – Времени еще вагон. Самолет прибывает в двадцать два часа. Вон женщину чуть не обрызгал.– Я, Александр Матвеевич, женщин очень уважаю, – лукаво ответил водитель, сбавляя, однако, скорость. – Я даже одну женщину сегодня домой отвез.– Это кого? – удивился Лобанов.– А доктора, Наталью Михайловну. Я как раз мимо больницы ехал. Гляжу, она в длинную очередь на автобус встала. А сама спешит, все на часики поглядывает. Ну я и подкатил.– Ты ко всем, кто спешит, подкатываешь?– Что вы, Александр Матвеевич, – обиделся шофер. – Это же не чужой человек. Вы же сами…– Ладно, ладно. Молодец, что подвез. Устала она, наверное.– Вот именно! А ей еще за сынишкой надо было. В детский сад. Симпатичный такой парень у нее. Я их оттуда и домой отвез, – осмелев, признался водитель.Лобанов вдруг почувствовал зависть. Вот бы и ему встретить ее случайно. И с сынишкой. Интересно, какой у нее сынишка?– Служебная все-таки машина, – укоризненно заметил сидевший сзади Храмов.– Так у меня же как раз время было, Николай Степанович.– Между прочим, она живет на одной площадке с сестрой Семенова, – сказал Лобанов. – Как ее зовут, забыл?– Стуков а Нинель Даниловна, – ответил Храмов. – Знаменская, десять, квартира шестнадцать.«Знаменская, – подумал Лобанов. – Мы сейчас как раз мимо проедем. Вот бы…»Вскоре машина вылетела из города и, набирая скорость, понеслась по темному, пустынному шоссе. А еще через несколько минут вдали показались огни аэропорта.Когда приехали, оказалось, что самолет из Москвы задерживается, по предварительным данным, часа на два.– Вечная история, – проворчал Лобанов, выходя из комнаты дежурного в огромный, полный шума и суеты зал ожидания, где у закрытого газетного киоска покуривали Храмов и водитель.– Ну что будем делать? – спросил он у товарищей.– Ждать, – коротко ответил Храмов.– Да, в город возвращаться нет смысла, – согласился Лобанов. – Тем более что обстановка может каждую минуту измениться. Свяжись с дежурным по городу, предупреди. А я, пожалуй, пройдусь.Запахнув пальто, он вышел через широкие зеркальные двери в сад перед аэропортом. Там он огляделся и, секунду помедлив, миновал стоянку машин и двинулся по темной аллее, с наслаждением вдыхая сырой, холодный воздух. По сторонам молчаливо стояли высокие, заснеженные ели.Непонятное беспокойство овладело Лобановым. «Что это ты?» – удивленно спрашивал он себя и не находил ответа. Конечно, положение складывается серьезное, что и говорить. В городе скрывается опасный преступник, и только через него можно выйти на ташкентскую банду. Ни Семенов, ни Трофимов больше ничего не дадут, они просто ничего и никого больше не знают. Завтра, кстати, Трофимова отправят домой, арестовывать его нет оснований. И это даже к лучшему. Надо только предупредить Нуриманова, пусть они там посмотрят за ним. Сергей сообщил, что чемодан случайно обменен и он у кого-то в Борске. Так Лобанов и думал. Значит, надо искать еще и чемодан. Ну теперь приезжает Сергей. Ответственности вроде будет поменьше. Впрочем, дело, конечно, не в ответственности. Спокойнее как-то будет, увереннее. С Сергеем отлично работать. Он талантлив, вот что. И стал мастером, настоящим мастером сыска. Это можно было предвидеть еще тогда, в МУРе, когда Сергей только пришел туда, по первым делам можно было предвидеть. И просто здорово, что он теперь приезжает. Да и потолкуют они всласть, по душам потолкуют. А это сейчас Лобанову тоже надо, очень даже надо. «Ну так чего же ты?» – снова спросил он себя и снова не нашел, что ответить. А непонятное беспокойство все росло и требовало каких-то действий, требовало куда-то ехать, куда-то спешить.Лобанов невольно ускорил шаг и вскоре вышел на освещенную дорогу, ведущую от шоссе к аэропорту. Мимо пронеслась машина, за ней другая. «Едут кого-то встречать, – подумал Лобанов. – А самолет опаздывает на целых два часа. За это время можно…» Незаметно для себя он шел все быстрее. Под конец он почти побежал.Показалось здание аэропорта, вереница машин у подъезда. Лобанов взбежал по широким ступеням.Своего заместителя он нашел в комнате милиции. Храмов доложил:– Звонил дежурному. Говорит, вам только что звонила доктор Волошина.– Ну да? – изумился и тут же встревожился Лобанов. – Сама звонила?– Так точно.– Что случилось?– Не сказала. Дежурный обещал вам доложить.– Так…Лобанов уже не мог побороть волнения. Если она ему сама позвонила, да еще так поздно, значит, случилось что-то важное. Но что могло случиться? С Семеновым что-нибудь? Или… с ней самой? Да, да, что-то с ней случилось! Это он и чувствовал все время!– Я скоро буду, – отрывисто произнес Лобанов. – Жди тут. – В случае чего сам встречай самолет. Связь через дежурного.– Слушаюсь, – удивленно ответил Храмов.Он уже привык к быстрым и неожиданным решениям своего начальника, но, чтобы Лобанов так волновался, Храмов видел впервые.Через минуту Лобанов уже мчался по темному шоссе. Теперь он не удерживал своего водителя, и тому словно передалось его нетерпение. Красненькая стрелка спидометра качнулась далеко за цифру «100». Гул мотора стал еле слышен из-за свиста ветра.Когда влетели в город , Лобанов коротко приказал:– На Знаменскую.– Ага…Вскоре машина, затормозила на углу Знаменской улицы. В этот час она была почти пуста, лишь изредка мелькали фигуры одиноких прохожих в тусклом желтом свете редких фонарей. Неожиданно прошел автобус, тяжелый, неуклюжий, весь забрызганный грязью, даже не задержавшись возле остановки рядом с закрытым уже продуктовым магазином. Его никто не ждал, и, видимо, никто не собирался выходить. Потом мелькнула где-то в самом конце улицы машина.– Подожди меня здесь, – сказал водителю Лобанов.Он двинулся по тротуару, сунув руки в карманы пальто. «Ну, приехал? А дальше что?» – насмешливо и смущенно подумал он.Лобанов медленно прошел мимо дома десять, ничем не примечательного пятиэтажного блочного дома, видимо построенного недавно, года три или четыре назад, но успевшего уже потемнеть и теперь ничем не выделявшегося среди стареньких домов по соседству.Дойдя до конца улицы, Лобанов пересек мостовую и по противоположной стороне снова вернулся к дому десять. Здесь он остановился и начал в задумчивости рассматривать окна. В большинстве из них за занавесками горел свет – желтый, красноватый, оранжевый, голубой; в одних окнах он горел ярко, под самым потолком, в других еле теплился, вероятно на столе или возле кровати.Лобанов мысленно прикинул, на каком этаже может быть квартира пятнадцать. Если на каждой площадке четыре квартиры, а подъездов два – значит, это четвертый этаж, первый подъезд. Вот они, эти окна, все светятся. Где же ее окно?..Он стоял в тени возле каких-то ворот, глубоко засунув руки в карманы пальто, обдуваемый сырым, промозглым ветром, от которого наворачивались на глаза слезы, и с волнением смотрел на эти окна. Уже десять часов. Что она сейчас делает? Уложила, наверное, сына и читает, готовит что-нибудь или пишет письма. Кому она пишет письма?.. И потом… муж… Должен же быть у нее муж?.. А вдруг она сейчас подойдет к окну? Тогда он узнает, которое же ее. Стыдно, между прочим, так стоять, не мальчишка же он в самом деле. Вдруг она выйдет на улицу и увидит его? Или, например, возвратится откуда-нибудь, и не одна?Лобанову вдруг стало невыносимо одиноко и горько. «Что это со мной? – растерянно подумал он. – Разве так можно? Иди, раз тебе звонили, иди. Или уезжай. Нельзя так стоять. Глупо же».Так он говорил себе, не двигаясь, однако, с места, зябко втянув голову в плечи, и ноги медленно стыли в легких ботинках. Холодные струйки пробирались под пальто, растекались по спине.«Ну все, – решительно и зло подумал Лобанов, стряхивая с себя оцепенение. – Пора эти слюни кончать. И Виктор, наверное, уже заждался».Он оглянулся и внезапно увидел какого-то человека, который медленно шел, держа в руке чемодан, и посматривая на номера домов. Лобанов невольно стал наблюдать за ним.Человек двигался как-то неуверенно, даже боязливо, то и дело оглядываясь, обходя редкие фонари, хотя свет их почти не рассеивал промозглую темноту улицы.«Странно, – подумал Лобанов, настораживаясь. – Дай-ка посмотрим на него поближе».Он отделился от стены дома, деловитой, торопливой походкой пересек улицу и двинулся навстречу странному человеку.Тот, заметив его, на секунду остановился, словно в нерешительности, потом, видимо устыдившись своего испуга, снова двинулся вперед, но теперь уже подчеркнуто уверенно и беззаботно. Эта церемония насмешила Лобанова. «Трусоват, однако, дядя», – усмехнулся он про себя.Они разминулись возле дома восемь. Но, как ни короток был этот миг, Лобанов успел разглядеть щуплую, маленькую, фигурку человека, его бегающие, испуганные глаза на узеньком личике, его пальто, шапку, а главное… Лобанову потребовалось усилие, чтобы ничем себя не выдать, не остановиться, не замедлить шаг, не повернуть голову. Человек нес в руках чемодан, точно такой чемодан, какой был у Трофимова!Лобанов торопливо и равнодушно прошел мимо и тут же свернул в какой-то двор, затем, уже осторожно, выглянул на улицу.Человек подошел к дому десять, посмотрел на его номер и, оглянувшись, исчез в первом подъезде.В тот же момент Лобанов выскочил из своего укрытия и в два прыжка оказался у того же подъезда. Он осторожно приоткрыл невысокую дверь и проскользнул к лестнице. Сверху были слышны шаркающие, неуверенные шаги. На каждой площадке человек приостанавливался, видимо рассматривая в тусклом свете горевших там лампочек номера квартир.Лобанов неслышно стал подниматься вслед за ним.Человек прошел второй, затем третий этаж и остановился на четвертом. Лобанову видна была его щуплая фигурка. Нерешительно потоптавшись на площадке, человек наконец позвонил в шестнадцатую квартиру. Ему тут же открыли, и Лобанов услышал женский возглас:– Ах, вот и вы, дорогой…Дверь захлопнулась.Лобанов остался один на полутемной лестнице.Итак, человек зашел в шестнадцатую квартиру, к сестре Семенова. Это, конечно, она открыла дверь. Интересная, однако, ситуация. Конечно, таких чемоданов, как у Трофимова, много, похожих, одинаковых чемоданов. Но тут бросаются в глаза два подозрительных обстоятельства. Человек, который нес этот чемодан, вел себя странно, он боялся, явно боялся чего-то, словно понимал, что несет что-то недозволенное, что-то запретное. Но это еще полдела, это пустяк по сравнению со вторым обстоятельством. Чемодан из Ташкента предназначался Семенову, и точно такой же чемодан тайком приносят его сестре. Случайность? Возможно. Но возможно, что это и не случайность… Что же теперь делать? А может быть, Наташа что-то узнала об этом и хотела сообщить ему? Вот это уже вполне вероятно. И раз так… «Надо идти, – преодолевая смущение, решил Лобанов. Но сначала примем кое-какие меры».Он стремглав спустился по лестнице, выбежал на улицу и торопливо зашагал к стоявшей на углу машине. Подойдя, он приоткрыл дверцу и тихо сказал водителю:– Давай, Витя, подъезжай поближе к тому подъезду. Если выйдет маленький человек с чемоданом…– Ага. Я его видел. Он мимо меня прошел, – загораясь, ответил тот.– Он может выйти и без чемодана. Задерживай, сажай в машину и жди меня. Это на всякий случай. Скорей всего, задержу его сам. Ты жди.– Все понял…Машина, тихо урча, поползла вперед.Лобанов снова вернулся к подъезду и стал решительно подниматься по лестнице.На площадке четвертого этажа он на секунду замешкался, потом нажал кнопку звонка.Дверь открылась почти мгновенно.На пороге стояла Наташа.– Это вы? – растерянно спросила она.– Я…– Что-нибудь случилось?– Это у вас что-то случилось.– Да…. Но прежде всего входите, – первая опомнилась Наташа и засмеялась.– Простите… за вторжение, – смущенно сказал Лобанов. – Я вам сейчас все объясню.– Сначала входите… – Она прикрыла за ним дверь. – Снимайте пальто. Только тихо, тут дети спят. – И указала на дверь в комнату.– Дети? – понизив голос, невольно переспросил Лобанов.– Да, да. Мой Вовка и Валечка. Ой, что тут было! Я вам сейчас тоже все объясню.Лобанов снял пальто и на цыпочках последовал за ней на кухню.Наташа усадила его к столу.– Будем пить чай, – объявила она.– Нет, нет, Наталья Михайловна. Что вы! Я ведь на минуту. Тут, понимаете…– Давайте сначала расскажу я, – мягко перебила егоНаташа. – Ведь это я вам звонила. А вы пока выпьете стакан чаю. Я же вижу, вы замерзли. И конечно, голодны.– Ну хорошо, – сдался Лобанов. – Чай я выпью. И больше ничего. Я сыт. Честное слово, сыт.Пока он пил горячий чай, Наташа рассказала о визите Нинель Даниловны.– Вот я и решила вам позвонить, – закончила она.Лобанов внимательно слушал.Значит у Стуковой появился человек из Ташкента. Двоюродный брат. Ну это, положим, чепуха. Никакой этоне брат. Но кто же тогда? И почему она его перевязывала? А насчет Ташкента, это она явно проговорилась. Эх, взглянуть бы на этого братца. Может быть, он длинный, в темном пальто и серой кепке, с узким лицом и густыми черными бровями? Пусть он придет завтра утром в. больницу, пусть придет обязательно.– Наталья Михайловна, – сказал Лобанов, – вы можете ей позвонить сейчас? Вы, мол, Очень ей сочувствуете и разрешаете ее брату завтра утром, до обхода, ненадолго повидать Петра Даниловича. Сейчас ведь еще не поздно, – он посмотрел на часы, – начало одиннадцатого. .Наташа смущенно откинула рукой падавшие на лоб волосы.– Дело не во времени. Она может подумать, будто я жалею, что не взяла кольцо.– Пусть думает. Главное, чтобы этот братец пришел завтра в больницу.– Это… так важно?– Очень. Может быть, это тот самый человек, которого мы ищем. Опасный человек.– Хорошо. Я позвоню.Она сняла трубку и набрала номер.Лобанов следил за ее движениями и чувствовал, как переполняется нежностью. До чего же она хороша! Если бы можно было ей все сказать, если бы можно было задержаться тут или когда-нибудь прийти сюда снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33