Они сидели, прижавшись друг к другу плечами, и то, что происходило с Нисой, переживалось каждым из них. Элинка взяла руку Нисы в свою, желая перелить в неё хоть часть собственной силы, но Ниса лишь слабо улыбнулась и покачала головой:
— Нет, девочка, уже ничем не поможешь. — Голос её дрожал от волнения перед неизвестным, которое уже было близко. — Не бойтесь жить долго — это так интересно! Не страшитесь смерти. В своей жизни я не оскорбила никого ни словом, ни взглядом, ни помыслом, я участвовала в общих делах, родила пятерых детей, оставляю после себя и вот эту, духовнорожденную малютку — самое удивительное создание. Берегите её — девочке предстоят дальние пути. Таких крылатых, как она, пока единицы.
Отсветы огня продолжали плясать по её лицу, но на нем уже появились тени вечной ночи.
«А ведь и эта ночь будет когда-нибудь разбужена человеческими голосами», — подумал Радов и, глядя на Нису, содрогнулся от бегущего по её телу смертного холодка.
Долгим взглядом попрощавшись с каждым, Ниса закрыла глаза. Она знала, что в этот миг ближайший уловитель поймает её энергоматрицу, и тем не менее каждой своей клеткой ощущала, как растворяется в окружающем мире, исходит невидимой лучистостью, исчезая в теплом густом воздухе, в травах, звёздном свете, как рвутся последние нити, связывающие её со всем, что было мило и дорого в этом мире. Страх перед неизвестностью уступил место блаженству слияния со всем и всеми. Звёздный полог опускался все ниже и ниже и, когда полностью накрыл её, глубоко вздохнув, Ниса замерла. На губах её светилась улыбка.
— Она ушла не насовсем, — глотая слезы, сказала Элинка.
— Ты права, — поддержал её Ирик. Глаза его блестели, руки были плотно сомкнуты на коленях. — Не надо так мучительно переживать. Все равно впереди свет.
И будто подтверждая его слова, с другого берега реки прилетела уже не протяжная, а полная надежды и любви песня, и таким знакомым почудился голос, поющий с упрямой верой:
Будет встреча, друзья,
Будет встреча!
Будет утро в глазах искриться,
Брызнет солнцем в живые лица
И сотрёт беспокойную тень.
«Давным-давно жили в одном земном городке Кучерявый и Косолапый»…
Таир задумался. С чего это его потянуло на басни? От изоляции, что ли? Третий день сидит в этой конуре. Или о нем забыли? Хотя Илим старается, чтобы вездесущие спиролетчики не засекли его, все равно неспокойно. Впрочем, вся эта конспирация — лишь повод для того, чтобы дать знак другим реплицентрам о нарушении Инструкции. Никто не будет преследовать ни Лера, ни его сообщников — впоследствии каждый накажет себя судом личной совести.
Ну и операцию отбахал. Даже не верится, что все это было с ним, что летал вокруг Земли-матушки, где когда-то родился впервые. Какая она все же замечательная, эта планета. Болезненные проплешины от некогда вырубленных лесов уже затягиваются зелёным покровом, в морях и океанах вода стала чище и богаче рыбой. Вот только сжимается душа при взгляде на пустые города. Многие из них уже заносятся песками. Но близится день, когда туда прилетят первые отряды реставраторов, кто-то останется здесь жить, и среди них будет он, Таир Дегарт.
Унылым взглядом он обвёл яйцеобразное помещение, куда заточили его сподвижники Лера, и обмер, увидев в окне стаю белых икаров, сидящих на ветвях раскидистого ореха. Распахнув рамы, свистнул. Его узнали. Сверкая опереньем, семь крылатых существ влетели в комнату и расселись на столе, кровати, стульях.
— Ах вы, пташечки мои! — Шлёпая по полу босыми ногами, как мальчишка, радостно гладил, ласкал, оправлял пёрышки каждому, пока не наткнулся на Тироль. Она смущённо моргала длинными ресницами, и он расхохотался — всем была известна её необыкновенная влюбчивость в людей.
— Тироль, милая. — Он взял её на руки, прижал к щеке тёплые перья, чмокнул в лобик.
— Не называй нас пташечками, — сердито сказала она, высвобождаясь из его рук.
— Это почему же?
— Потому что мы все-таки отличаемся от безмозглых птиц.
Икары поддержали её общим гулом и одобрительным хлопаньем крыльев.
— Мы явились поздравить тебя с возвращением, — сказал Рикс, старший в стае. — Но не решались тревожить. Может, что-нибудь надо?
— Спасибо, друзья. Но поздравлять меня не стоит. — Таир поник головой. — Ведь я преступник.
— Ещё мы принесли весть от Лера, — добавил Рикс. — «Тебе надлежит явиться в Минос, в интернат детей-репликантов и заняться ими, а не валять дурака в этом яйце», — это я дословно цитирую Лера.
— И ещё новость, — защебетала Тироль. — В провинции Огейо родилась крылатая. От четырех репликантов, айгорийки и эсперейки. Теперь на планете десять духовнорожденных. Двух мы уже учим летать.
— Меня бы научили.
Таир открыл нишу в стене. Среди заботливо оставленной кем — то одежды выбрал шёлковый голубой костюм: узкие брюки со свободной блузой.
— Может, ты и впрямь полетишь с нами? — предложила Тироль, любуясь, как он подпоясывается широким золотистым ремнём, отчего стан его казался ещё стройнее и крепче.
— Да хоть сейчас. Взмахну руками и… — Он подбежал к Тироль, схватил её и закружил по комнате. Она вцепилась в его рукава перепончатыми пальцами и от удовольствия откинула назад головку с белым хохолком.
— Но это можно и впрямь осуществить, — серьёзно сказал Рикс.
— Да-да, — подтвердила Тироль. — Хотя это и не одобряется кое-кем, своих любимцев мы переносим по воздуху сами.
— Каким же образом?
— Неужели ты никогда не видел наши экипажи?
— Клянусь небом, никогда!
— Ты приготовил ковс, Глэри? — обратился Рикс к икару, сидящему на спинке стула.
— Нужна лишь небольшая подпитка. Через минуту выходите. — Глэри вылетел в окно. За ним последовали остальные.
— Ковс — это ковёр-самолёт, мы будем придавать ему нужное направление. Не боишься?
С Тиролью на руках Таир вышел из дома. Под орехом икары развернули нечто, похожее на надувной матрас, рвущийся вверх, поэтому его придерживали с четырех сторон.
— Садись, — сказал Рикс. — Чтобы не было скучно или страшно, можешь взять Тироль. Впрочем, мы убедились, что ты парень рисковый.
Они сели и ковс, поддерживаемый икарами, взмыл в небо.
«Пожалуй, неплохо задумано: явиться к детям подобным способом», — подумал Таир.
— Ну, как? — Тироль повернула к нему любопытное личико.
— Отлично! Чувствуешь ветер и облака.
Этот допотопный вид передвижения и впрямь был восхитителен. Икары летели не спеша, километрах в двух от земли, то ныряя в лёгкую облачную дымку, то беря курс на солнце. Внизу плыло предместье Миноса с его причудливыми домами-деревьями и домами-раковинами. Таир набрал полную грудь воздуха и закричал от избытка чувств:
— Ого-го! Хо-ро-шо!
Летящие впереди удивлённо обернулись.
— Но, милые мои! — по-разбойничьи свистнув, Таир встал на ковсе во весь рост.
— Осторожней! — взвизгнула Тироль, но было поздно: нога Таира скользнула в сторону и, потеряв равновесие, он полетел вниз, в воздушную пропасть.
Мгновенно бросив лямки, икары ринулись за ним, на лету подхватывая под руки, и только растерявшаяся Тироль в панике хлопала крыльями и кричала тоненьким голоском:
— Ой-ей-ей, держите! Держите его!
Они плавно спикировали прямо на спортплощадку интерната к немалому изумлению детей и выскочивших из здания воспитательниц. Их окружили с восторженными возгласами и воплями:
— С неба! Они упали с облаков!
— Уф! — Таир сел на землю, вытер рукавом лоб. — Кажется, цел и невредим. Мальчишки трогали его за руки и за ноги, девчонки вцепились в золотой пояс, все ещё не до конца веря в реальность его полёта и самого существования.
— Дяденька, может, ты свалился с Земли? — спросил вихрастый шпингалет с ободранными коленками, и у Таира зашлось сердце от той робкой надежды, какая прозвучала в голосе мальчика. Он вскочил, сграбастал мальчугана в объятия и поднял вверх.
— Конечно! Откуда же я мог прилететь, как не с Земли!
Тут поднялось такое, что две молоденькие воспитательницы закрыли уши ладонями: мальчишки свистели в два пальца, а девчонки прыгали и вопили:
— Наш! Наш прилетел! С Земли! Ура!
Напуганные гамом, икары взмыли в небо, Таир лишь успел помахать им и крикнуть вслед:
— Спасибо, друзья! — А потом гаркнул во все горло: — Ти-ши — на!
Вмиг все смолкли. Десятка два горящих восторгом глаз смотрели на него с нескрываемым обожанием.
Он обвёл всех внимательным взглядом. Одетые в яркие спортивные шорты и майки, эти дети разных веков и народов Земли отличались от эсперейских лишь белым, жёлтым и шоколадным цветом лиц да ещё выражением на них неистощимого любопытства и ожидания.
— А вы тоже репликант? — спросила воспитательница, крупная девушка в белой тунике. Таир кивнул.
— Будем знакомы — Елена. Не тот ли вы Таир, которого обещал прислать Лер?
— Он самый, — кивнул Таир и заметил, как мгновенно среагировала эсперейка: молочного цвета лицо и руки тут же вспыхнули золотистым теплом. — Чем могу быть полезен?
Девушка откинула за спину тёмные волосы и, стараясь сохранять официальный тон, сказала:
— Нам очень нужен воспитатель с психологией землянина. В чистом виде этого не найти, но все же… Лер уверен, вы подойдёте.
— Но я никогда не занимался педагогикой.
— Вы любите детей — я это сразу поняла. Чего же ещё? В остальном мы поможем. Пока от вас ничего не требуется, кроме общения с ними. Кстати, вы удачно приземлились?
Таир дурашливо повертел головой, поболтал руками и ногами.
— Кажется, все на месте.
— Вот и прекрасно. Эна, проводи гостя в номер, пусть отдохнёт.
— Но я вовсе не устал и мог бы заняться чем-нибудь. — Он подхватил одной рукой стоящего рядом негритёнка, другой — вихрастого сорванца, который так и не отпустил его ладонь, крепко вцепившись в неё, и поднял обоих над головой. Мальчишки завизжали от удовольствия.
— Дети, идёмте в парк, — строго сказала Эна. — Таир расскажет о своём полёте.
— Каком? С неба на вашу площадку или с Эсперейи на Землю? — Он продолжал подбрасывать визжащих мальчишек.
— С Эсперейи на Землю! — хором ответили дети и побежали в парк.
Здесь было прохладно и таинственно. Вековые дубы, яворы, сикоморы, лиственницы и секвойи затеняли аллеи, придавали парку величественный и одновременно интимный вид. То здесь, то там вспыхивали в листве пламенные цветы тюльпанныхдеревьев. В стороне от аллеи, на лужайке, рос в одиночестве гигантский баньян. Это было любимое место ребят: одни растянулись под деревом на траве, а двое ловко вскарабкались по стволу и скрылись в кроне.
Эна пересчитала детей и всполошилась:
— Где Фатима?
— Да вон, забавляется со своим колобком, — ткнул пальцем куда-то в сторону негритёнок.
Сквозь заросли можжевельника мелькнуло оранжевое платьице девочки лет семи. Она выбежала на аллею, остановилась. В руках её вибрировал прутик, будто подзывая кого-то. Из-за кустов прямо ей под ноги выкатился огненный шарик величиной чуть больше теннисного мяча. Он послушно следовал за девочкой, то отталкиваясь от земли, то приближаясь к прутику, будто был привязан к нему невидимой нитью.
— Вот, полюбуйтесь, опять пасёт яблоко, — озабоченно воскликнула Эна. — Ну, что с ней делать — ведь это же опасно!
— Ничего себе яблочко. Это же энергоматрица. Вероятно, в реплицентре утечка. Надо немедленно сообщить Леру, пусть наведёт на парк уловитель.
— Надо же, приручила колобок, — не без зависти вздохнул кто — то из девочек.
Фатима вышла на поляну. Дети заворожено смотрели на её спутника, послушно летающего над землёй за прутом.
— Сейчас же уведи его отсюда, — побледнела Эна. Пока воспитательница связывалась по браслету мгновенного контакта с Лером, Таир направился к Фатиме.
— Но ведь это мой дружок, — весело сказала она, играя с шариком. Ей нравились испуг и насторожённость присутствующих.
Таир подошёл к ней, взял из рук прутик, ловко насадил на него шар и сильным рывком отбросил в сторону.
— Что ты сделал! — кинулась к нему Фатима. — Он мог обидеться!
— К сожалению, он ничего не может, — строго сказал Таир. — Пойдём, а то скоро пойдёт дождь. С колобком встретишься в другой раз. — Таир взял её за руку и повёл на поляну.
— Эна многозначительно взглянула на него: вот, мол, с какими детьми придётся иметь дело.
— Ничего, — сказал он. — Справимся. Когда-то я был ещё более озорным.
— Ты чем-то похож на моего папу, — сказала Фатима, пристально всматриваясь в него.
Только сейчас он заметил, что у неё такие же, как у него, выпуклые скулы и смуглое лицо.
— Откуда родом?
— Из Кангюя.
— Выходит, земляки. Только ты родилась на две тысячи лет раньше меня.
Тонкий свист пронёсся над их головами — это энергоуловитель притягивал ускользнувшую матрицу, огненной птицей пронёсшуюся в небе. Фатима помахала рукой.
Таир вошёл с девочкой в круг детей, терпеливо ожидающих его. Растянулся на траве, подпирая щеки ладонями, и внимательно осмотрел присутствующих.
— Итак, час воспоминаний?
— Час воспоминаний, — хором отозвались дети.
Воспитательница, прислонившись к стволу баньяна, прикрыла глаза, готовясь к лучшему восприятию того, что всегда считалось священным, — беседе о Земле. Работая с детьми-репликантами, Эна как бы постоянно держала в руках нить, тянущуюся от планеты её дальних предков, так что порой чудилось, что и сама когда-то была там.
— Мне нравится Эсперейя, её люди и природа, — начал Таир. — Здесь больше порядка и целесообразности, чем где-либо. Небольшие города естественно вливаются в природную среду, биотехника не коптит воздух и не оскорбляет глаз. Жители планеты подчинили свою жизнь самому благородному делу во вселенной — оживлению безвременно ушедших. Я преклоняюсь перед людьми, бросившими вызов хаосу и разрушению. Каждый из них помнит, что является потомком землян, что там, на Земле, — древняя память человечества, которую необходимо восстановить и сохранить. Вы, сидящие здесь, — частица этой памяти. Многие из вас жили в неспокойные, порою страшные времена, когда один человек мог поднять руку на другого, когда род шёл на род, небо застилали пожары и лилась кровь. Но вот человеку удалось сбросить оковы всех рабств, он оставил поле битвы и улетел к звёздам. На том поле нынче растут цветы, шелестит дикая пшеница, шумят леса. И только пустынные города навевают печаль музейной тишиной. Но придёт час, когда сыны и дочери Земли вернутся туда и улицы наполнятся их голосами. Словами трудно передать, чем Земля отличается от Эсперейи и других аналогов. Это надо прочувствовать сердцем и душой. Относитесь сознательно к своим снам — они вам поведают о многом. Вроде бы такое же солнце, как здесь, светит над Землёю, такие же закаты и восходы, снегопады и грозы, такие же могучие горы и густая тайга. И все же есть нечто, чего не найдёшь нигде — это воздух родного края, где каждая былинка — твоя сестра, где в журчанье ручьёв и рек звучат голоса твоих друзей и близких. И эхом в скалах отдаётся: «На забудь, будь, будь!» А каждый шаг напоминает: они где-то здесь, рядом, и твой долг — вернуть их из забытья.
На одной поляне ко мне под ноги подкатился ёж — он совсем не боялся, фыркал и как бы приглашал в чащобу, откуда вынырнул. Я пошёл за ним. Где-то сбоку мелькнул рыжий хвост лисицы, по сосне бойко барабанил дятел, с дерева на дерево летали белки. Лес был живым и весёлым. Я шёл, продирался сквозь сухой валежник по узким тропкам, усыпанным прошлогодней хвоей, но помнил, что меня ждёт корабль, что лучше далеко не забредать. И вот тут… Вы, наверное, ждёте сейчас какого-нибудь происшествия. Нет, на меня не напали ни волк, ни зубр. Я шёл, когда под ногами пистолетным выстрелом хрустнула сухая ветка. И я подумал: даже в этой глухомани где-то совсем рядом, за стеной небытия, томятся те, кого я, Таир Дегарт, обязан возродить. А это значит, что никогда не будет мне покоя, потому что для этого великого дела ещё так не хватает человеческих рук. Подрастайте скорее и помогайте взрослым приближать час гармонии!
— Дяденька Таир, возьмите меня в полет, — тихо, почти шёпотом, проговорила Фатима. Её чёрные глаза блестели, руки теребили майку. — Честное слово, я буду хорошо себя вести. Мамка так и не знает, что я не нарочно провалилась в ту пещеру.
Таир погладил девочку по голове.
— Я уверен в тебе, Фатима, но из-за плохого поведения меня пока отлучили от полётов.
— Ты нахулиганил? — так и подпрыгнул вихрастый.
Дети весело загалдели. А Эна с укоризной взглянула на Таира.
— Дети, погуляйте по парку, — предложила она и, когда все разбежались, обернулась к Таиру: — По ночам они зовут своих мам и пап. Им жилось бы гораздо легче, если бы их лишили памяти о прошлом. Но это безнравственно. Даже самый младший из них помнит, как мать наказывала старшим братьям и сёстрам не обижать его, а отец катал на плечах. Когда они вдруг один за другим вспоминают историю своей гибели, сердце замирает. Один убежал на каникулах из дому и замёрз в степи, другой попал под автомобиль, третий в каком-то незапамятном веке был засечён розгой свирепым хозяином, а в руках у четвёртого разорвалась граната.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Нет, девочка, уже ничем не поможешь. — Голос её дрожал от волнения перед неизвестным, которое уже было близко. — Не бойтесь жить долго — это так интересно! Не страшитесь смерти. В своей жизни я не оскорбила никого ни словом, ни взглядом, ни помыслом, я участвовала в общих делах, родила пятерых детей, оставляю после себя и вот эту, духовнорожденную малютку — самое удивительное создание. Берегите её — девочке предстоят дальние пути. Таких крылатых, как она, пока единицы.
Отсветы огня продолжали плясать по её лицу, но на нем уже появились тени вечной ночи.
«А ведь и эта ночь будет когда-нибудь разбужена человеческими голосами», — подумал Радов и, глядя на Нису, содрогнулся от бегущего по её телу смертного холодка.
Долгим взглядом попрощавшись с каждым, Ниса закрыла глаза. Она знала, что в этот миг ближайший уловитель поймает её энергоматрицу, и тем не менее каждой своей клеткой ощущала, как растворяется в окружающем мире, исходит невидимой лучистостью, исчезая в теплом густом воздухе, в травах, звёздном свете, как рвутся последние нити, связывающие её со всем, что было мило и дорого в этом мире. Страх перед неизвестностью уступил место блаженству слияния со всем и всеми. Звёздный полог опускался все ниже и ниже и, когда полностью накрыл её, глубоко вздохнув, Ниса замерла. На губах её светилась улыбка.
— Она ушла не насовсем, — глотая слезы, сказала Элинка.
— Ты права, — поддержал её Ирик. Глаза его блестели, руки были плотно сомкнуты на коленях. — Не надо так мучительно переживать. Все равно впереди свет.
И будто подтверждая его слова, с другого берега реки прилетела уже не протяжная, а полная надежды и любви песня, и таким знакомым почудился голос, поющий с упрямой верой:
Будет встреча, друзья,
Будет встреча!
Будет утро в глазах искриться,
Брызнет солнцем в живые лица
И сотрёт беспокойную тень.
«Давным-давно жили в одном земном городке Кучерявый и Косолапый»…
Таир задумался. С чего это его потянуло на басни? От изоляции, что ли? Третий день сидит в этой конуре. Или о нем забыли? Хотя Илим старается, чтобы вездесущие спиролетчики не засекли его, все равно неспокойно. Впрочем, вся эта конспирация — лишь повод для того, чтобы дать знак другим реплицентрам о нарушении Инструкции. Никто не будет преследовать ни Лера, ни его сообщников — впоследствии каждый накажет себя судом личной совести.
Ну и операцию отбахал. Даже не верится, что все это было с ним, что летал вокруг Земли-матушки, где когда-то родился впервые. Какая она все же замечательная, эта планета. Болезненные проплешины от некогда вырубленных лесов уже затягиваются зелёным покровом, в морях и океанах вода стала чище и богаче рыбой. Вот только сжимается душа при взгляде на пустые города. Многие из них уже заносятся песками. Но близится день, когда туда прилетят первые отряды реставраторов, кто-то останется здесь жить, и среди них будет он, Таир Дегарт.
Унылым взглядом он обвёл яйцеобразное помещение, куда заточили его сподвижники Лера, и обмер, увидев в окне стаю белых икаров, сидящих на ветвях раскидистого ореха. Распахнув рамы, свистнул. Его узнали. Сверкая опереньем, семь крылатых существ влетели в комнату и расселись на столе, кровати, стульях.
— Ах вы, пташечки мои! — Шлёпая по полу босыми ногами, как мальчишка, радостно гладил, ласкал, оправлял пёрышки каждому, пока не наткнулся на Тироль. Она смущённо моргала длинными ресницами, и он расхохотался — всем была известна её необыкновенная влюбчивость в людей.
— Тироль, милая. — Он взял её на руки, прижал к щеке тёплые перья, чмокнул в лобик.
— Не называй нас пташечками, — сердито сказала она, высвобождаясь из его рук.
— Это почему же?
— Потому что мы все-таки отличаемся от безмозглых птиц.
Икары поддержали её общим гулом и одобрительным хлопаньем крыльев.
— Мы явились поздравить тебя с возвращением, — сказал Рикс, старший в стае. — Но не решались тревожить. Может, что-нибудь надо?
— Спасибо, друзья. Но поздравлять меня не стоит. — Таир поник головой. — Ведь я преступник.
— Ещё мы принесли весть от Лера, — добавил Рикс. — «Тебе надлежит явиться в Минос, в интернат детей-репликантов и заняться ими, а не валять дурака в этом яйце», — это я дословно цитирую Лера.
— И ещё новость, — защебетала Тироль. — В провинции Огейо родилась крылатая. От четырех репликантов, айгорийки и эсперейки. Теперь на планете десять духовнорожденных. Двух мы уже учим летать.
— Меня бы научили.
Таир открыл нишу в стене. Среди заботливо оставленной кем — то одежды выбрал шёлковый голубой костюм: узкие брюки со свободной блузой.
— Может, ты и впрямь полетишь с нами? — предложила Тироль, любуясь, как он подпоясывается широким золотистым ремнём, отчего стан его казался ещё стройнее и крепче.
— Да хоть сейчас. Взмахну руками и… — Он подбежал к Тироль, схватил её и закружил по комнате. Она вцепилась в его рукава перепончатыми пальцами и от удовольствия откинула назад головку с белым хохолком.
— Но это можно и впрямь осуществить, — серьёзно сказал Рикс.
— Да-да, — подтвердила Тироль. — Хотя это и не одобряется кое-кем, своих любимцев мы переносим по воздуху сами.
— Каким же образом?
— Неужели ты никогда не видел наши экипажи?
— Клянусь небом, никогда!
— Ты приготовил ковс, Глэри? — обратился Рикс к икару, сидящему на спинке стула.
— Нужна лишь небольшая подпитка. Через минуту выходите. — Глэри вылетел в окно. За ним последовали остальные.
— Ковс — это ковёр-самолёт, мы будем придавать ему нужное направление. Не боишься?
С Тиролью на руках Таир вышел из дома. Под орехом икары развернули нечто, похожее на надувной матрас, рвущийся вверх, поэтому его придерживали с четырех сторон.
— Садись, — сказал Рикс. — Чтобы не было скучно или страшно, можешь взять Тироль. Впрочем, мы убедились, что ты парень рисковый.
Они сели и ковс, поддерживаемый икарами, взмыл в небо.
«Пожалуй, неплохо задумано: явиться к детям подобным способом», — подумал Таир.
— Ну, как? — Тироль повернула к нему любопытное личико.
— Отлично! Чувствуешь ветер и облака.
Этот допотопный вид передвижения и впрямь был восхитителен. Икары летели не спеша, километрах в двух от земли, то ныряя в лёгкую облачную дымку, то беря курс на солнце. Внизу плыло предместье Миноса с его причудливыми домами-деревьями и домами-раковинами. Таир набрал полную грудь воздуха и закричал от избытка чувств:
— Ого-го! Хо-ро-шо!
Летящие впереди удивлённо обернулись.
— Но, милые мои! — по-разбойничьи свистнув, Таир встал на ковсе во весь рост.
— Осторожней! — взвизгнула Тироль, но было поздно: нога Таира скользнула в сторону и, потеряв равновесие, он полетел вниз, в воздушную пропасть.
Мгновенно бросив лямки, икары ринулись за ним, на лету подхватывая под руки, и только растерявшаяся Тироль в панике хлопала крыльями и кричала тоненьким голоском:
— Ой-ей-ей, держите! Держите его!
Они плавно спикировали прямо на спортплощадку интерната к немалому изумлению детей и выскочивших из здания воспитательниц. Их окружили с восторженными возгласами и воплями:
— С неба! Они упали с облаков!
— Уф! — Таир сел на землю, вытер рукавом лоб. — Кажется, цел и невредим. Мальчишки трогали его за руки и за ноги, девчонки вцепились в золотой пояс, все ещё не до конца веря в реальность его полёта и самого существования.
— Дяденька, может, ты свалился с Земли? — спросил вихрастый шпингалет с ободранными коленками, и у Таира зашлось сердце от той робкой надежды, какая прозвучала в голосе мальчика. Он вскочил, сграбастал мальчугана в объятия и поднял вверх.
— Конечно! Откуда же я мог прилететь, как не с Земли!
Тут поднялось такое, что две молоденькие воспитательницы закрыли уши ладонями: мальчишки свистели в два пальца, а девчонки прыгали и вопили:
— Наш! Наш прилетел! С Земли! Ура!
Напуганные гамом, икары взмыли в небо, Таир лишь успел помахать им и крикнуть вслед:
— Спасибо, друзья! — А потом гаркнул во все горло: — Ти-ши — на!
Вмиг все смолкли. Десятка два горящих восторгом глаз смотрели на него с нескрываемым обожанием.
Он обвёл всех внимательным взглядом. Одетые в яркие спортивные шорты и майки, эти дети разных веков и народов Земли отличались от эсперейских лишь белым, жёлтым и шоколадным цветом лиц да ещё выражением на них неистощимого любопытства и ожидания.
— А вы тоже репликант? — спросила воспитательница, крупная девушка в белой тунике. Таир кивнул.
— Будем знакомы — Елена. Не тот ли вы Таир, которого обещал прислать Лер?
— Он самый, — кивнул Таир и заметил, как мгновенно среагировала эсперейка: молочного цвета лицо и руки тут же вспыхнули золотистым теплом. — Чем могу быть полезен?
Девушка откинула за спину тёмные волосы и, стараясь сохранять официальный тон, сказала:
— Нам очень нужен воспитатель с психологией землянина. В чистом виде этого не найти, но все же… Лер уверен, вы подойдёте.
— Но я никогда не занимался педагогикой.
— Вы любите детей — я это сразу поняла. Чего же ещё? В остальном мы поможем. Пока от вас ничего не требуется, кроме общения с ними. Кстати, вы удачно приземлились?
Таир дурашливо повертел головой, поболтал руками и ногами.
— Кажется, все на месте.
— Вот и прекрасно. Эна, проводи гостя в номер, пусть отдохнёт.
— Но я вовсе не устал и мог бы заняться чем-нибудь. — Он подхватил одной рукой стоящего рядом негритёнка, другой — вихрастого сорванца, который так и не отпустил его ладонь, крепко вцепившись в неё, и поднял обоих над головой. Мальчишки завизжали от удовольствия.
— Дети, идёмте в парк, — строго сказала Эна. — Таир расскажет о своём полёте.
— Каком? С неба на вашу площадку или с Эсперейи на Землю? — Он продолжал подбрасывать визжащих мальчишек.
— С Эсперейи на Землю! — хором ответили дети и побежали в парк.
Здесь было прохладно и таинственно. Вековые дубы, яворы, сикоморы, лиственницы и секвойи затеняли аллеи, придавали парку величественный и одновременно интимный вид. То здесь, то там вспыхивали в листве пламенные цветы тюльпанныхдеревьев. В стороне от аллеи, на лужайке, рос в одиночестве гигантский баньян. Это было любимое место ребят: одни растянулись под деревом на траве, а двое ловко вскарабкались по стволу и скрылись в кроне.
Эна пересчитала детей и всполошилась:
— Где Фатима?
— Да вон, забавляется со своим колобком, — ткнул пальцем куда-то в сторону негритёнок.
Сквозь заросли можжевельника мелькнуло оранжевое платьице девочки лет семи. Она выбежала на аллею, остановилась. В руках её вибрировал прутик, будто подзывая кого-то. Из-за кустов прямо ей под ноги выкатился огненный шарик величиной чуть больше теннисного мяча. Он послушно следовал за девочкой, то отталкиваясь от земли, то приближаясь к прутику, будто был привязан к нему невидимой нитью.
— Вот, полюбуйтесь, опять пасёт яблоко, — озабоченно воскликнула Эна. — Ну, что с ней делать — ведь это же опасно!
— Ничего себе яблочко. Это же энергоматрица. Вероятно, в реплицентре утечка. Надо немедленно сообщить Леру, пусть наведёт на парк уловитель.
— Надо же, приручила колобок, — не без зависти вздохнул кто — то из девочек.
Фатима вышла на поляну. Дети заворожено смотрели на её спутника, послушно летающего над землёй за прутом.
— Сейчас же уведи его отсюда, — побледнела Эна. Пока воспитательница связывалась по браслету мгновенного контакта с Лером, Таир направился к Фатиме.
— Но ведь это мой дружок, — весело сказала она, играя с шариком. Ей нравились испуг и насторожённость присутствующих.
Таир подошёл к ней, взял из рук прутик, ловко насадил на него шар и сильным рывком отбросил в сторону.
— Что ты сделал! — кинулась к нему Фатима. — Он мог обидеться!
— К сожалению, он ничего не может, — строго сказал Таир. — Пойдём, а то скоро пойдёт дождь. С колобком встретишься в другой раз. — Таир взял её за руку и повёл на поляну.
— Эна многозначительно взглянула на него: вот, мол, с какими детьми придётся иметь дело.
— Ничего, — сказал он. — Справимся. Когда-то я был ещё более озорным.
— Ты чем-то похож на моего папу, — сказала Фатима, пристально всматриваясь в него.
Только сейчас он заметил, что у неё такие же, как у него, выпуклые скулы и смуглое лицо.
— Откуда родом?
— Из Кангюя.
— Выходит, земляки. Только ты родилась на две тысячи лет раньше меня.
Тонкий свист пронёсся над их головами — это энергоуловитель притягивал ускользнувшую матрицу, огненной птицей пронёсшуюся в небе. Фатима помахала рукой.
Таир вошёл с девочкой в круг детей, терпеливо ожидающих его. Растянулся на траве, подпирая щеки ладонями, и внимательно осмотрел присутствующих.
— Итак, час воспоминаний?
— Час воспоминаний, — хором отозвались дети.
Воспитательница, прислонившись к стволу баньяна, прикрыла глаза, готовясь к лучшему восприятию того, что всегда считалось священным, — беседе о Земле. Работая с детьми-репликантами, Эна как бы постоянно держала в руках нить, тянущуюся от планеты её дальних предков, так что порой чудилось, что и сама когда-то была там.
— Мне нравится Эсперейя, её люди и природа, — начал Таир. — Здесь больше порядка и целесообразности, чем где-либо. Небольшие города естественно вливаются в природную среду, биотехника не коптит воздух и не оскорбляет глаз. Жители планеты подчинили свою жизнь самому благородному делу во вселенной — оживлению безвременно ушедших. Я преклоняюсь перед людьми, бросившими вызов хаосу и разрушению. Каждый из них помнит, что является потомком землян, что там, на Земле, — древняя память человечества, которую необходимо восстановить и сохранить. Вы, сидящие здесь, — частица этой памяти. Многие из вас жили в неспокойные, порою страшные времена, когда один человек мог поднять руку на другого, когда род шёл на род, небо застилали пожары и лилась кровь. Но вот человеку удалось сбросить оковы всех рабств, он оставил поле битвы и улетел к звёздам. На том поле нынче растут цветы, шелестит дикая пшеница, шумят леса. И только пустынные города навевают печаль музейной тишиной. Но придёт час, когда сыны и дочери Земли вернутся туда и улицы наполнятся их голосами. Словами трудно передать, чем Земля отличается от Эсперейи и других аналогов. Это надо прочувствовать сердцем и душой. Относитесь сознательно к своим снам — они вам поведают о многом. Вроде бы такое же солнце, как здесь, светит над Землёю, такие же закаты и восходы, снегопады и грозы, такие же могучие горы и густая тайга. И все же есть нечто, чего не найдёшь нигде — это воздух родного края, где каждая былинка — твоя сестра, где в журчанье ручьёв и рек звучат голоса твоих друзей и близких. И эхом в скалах отдаётся: «На забудь, будь, будь!» А каждый шаг напоминает: они где-то здесь, рядом, и твой долг — вернуть их из забытья.
На одной поляне ко мне под ноги подкатился ёж — он совсем не боялся, фыркал и как бы приглашал в чащобу, откуда вынырнул. Я пошёл за ним. Где-то сбоку мелькнул рыжий хвост лисицы, по сосне бойко барабанил дятел, с дерева на дерево летали белки. Лес был живым и весёлым. Я шёл, продирался сквозь сухой валежник по узким тропкам, усыпанным прошлогодней хвоей, но помнил, что меня ждёт корабль, что лучше далеко не забредать. И вот тут… Вы, наверное, ждёте сейчас какого-нибудь происшествия. Нет, на меня не напали ни волк, ни зубр. Я шёл, когда под ногами пистолетным выстрелом хрустнула сухая ветка. И я подумал: даже в этой глухомани где-то совсем рядом, за стеной небытия, томятся те, кого я, Таир Дегарт, обязан возродить. А это значит, что никогда не будет мне покоя, потому что для этого великого дела ещё так не хватает человеческих рук. Подрастайте скорее и помогайте взрослым приближать час гармонии!
— Дяденька Таир, возьмите меня в полет, — тихо, почти шёпотом, проговорила Фатима. Её чёрные глаза блестели, руки теребили майку. — Честное слово, я буду хорошо себя вести. Мамка так и не знает, что я не нарочно провалилась в ту пещеру.
Таир погладил девочку по голове.
— Я уверен в тебе, Фатима, но из-за плохого поведения меня пока отлучили от полётов.
— Ты нахулиганил? — так и подпрыгнул вихрастый.
Дети весело загалдели. А Эна с укоризной взглянула на Таира.
— Дети, погуляйте по парку, — предложила она и, когда все разбежались, обернулась к Таиру: — По ночам они зовут своих мам и пап. Им жилось бы гораздо легче, если бы их лишили памяти о прошлом. Но это безнравственно. Даже самый младший из них помнит, как мать наказывала старшим братьям и сёстрам не обижать его, а отец катал на плечах. Когда они вдруг один за другим вспоминают историю своей гибели, сердце замирает. Один убежал на каникулах из дому и замёрз в степи, другой попал под автомобиль, третий в каком-то незапамятном веке был засечён розгой свирепым хозяином, а в руках у четвёртого разорвалась граната.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29