На миг она ощутила себя змеей, протянутой из начала в конец длиннющего пассажирского поезда, этой змее кто-то наступил на хвост, волочащийся позади последнего вагона, отчего ее с бешеной скоростью, чуть не одномоментно продернуло через весь состав, выдернуло из него и швырнуло оземь, ах нет, пардон, не оземь, а на пол небольшой лифтовой кабины в цветочках. Чарли упала, ударившись всем телом, а рядом, едва ли не на нее, рухнул кто-то в черном — не иначе как ее загадочный бледнолицый попутчик?.. Прежде чем его рассматривать, она огляделась: знакомые стены и двери в розочках едва не вызвали на ее глазах слезы радости, зеркало отражало мирную картинку прилежно и в деталях. Чарли сбросила с себя руку мужчины, непонятным образом проникшего в застрявший лифт, — должно быть, сумел как-то приоткрыть двери и оттолкнул ее от зеркала, не из Зазеркалья же она его, в самом деле, вытащила? Оттолкнул, сам упал и разлегся лицом вниз. Устал, что ли?..
— Лядов? — Она взяла его за плечо, стараясь перевернуть.
Он зашевелился, приподнялся на локтях, потряс головой, перевернулся, сел. Лицо было удивленное и немного сердитое:
— Сама ты…
— Ой, Леха! Как ты меня нашел?..
— Я тебя пока еще не нашел. Это ты меня выдернула, — сказал он сердито и огляделся. — В лифте, что ли, застряла?
— Откуда выдернула?.. — Чарли посмотрела на зеркало. — Оттуда?..
Он, не отвечая, встал. Спросил, помогая ей подняться:
— В первый раз получилось? А Ник где? Потеряла? Ищи. Помогать не буду, не по правилам. Хочешь, вытащу тебя отсюда? Хотя и это не по правилам…
Чарли молча глядела ему в глаза: такой весь с виду правильный, а глаза наглые, лихие — совсем неправильные глаза. Значит, можно все-таки нарушить правила? Ради нее?
— А что еще не по правилам? Это?.. — Она обняла его. Провела ладонями по спине. — Это?.. — Прижалась, коснувшись на мгновение губ. — Это по правилам?.. — Он стоял, не шевелясь и не отвечая, — весь жесткий, напряженный, словно каменный. Чарли отстранилась, улыбаясь. — А как насчет этого? — И залепила ему пощечину. В то же мгновение дом содрогнулся. Чарли упала на Леху, он не удержался, в результате они вновь оказались на полу. Свет мигнул, включился на полную, и лифт неожиданно поехал. Чарли барахталась на Лехе — хотела вскочить, но он крепко ее обхватил.
— Чарли! Чар!.. Чего ты хочешь?
— Поломать Игру! — сказала она отчаянно и чуть не заплакала.
— Ага… Погоди минутку. — Отпустил ее, сел и произнес громко: — Тайм аут!
Лифт остановился и должен был открыться, но вместо этого весь подернулся горизонтальной рябью — как изображение на экране, когда идут помехи. Не стало ни стен, ни пола, ни потолка, Чарли с Лехой словно зависли в сидячем положении, в то время как окружающий их визуальный мир вошел в полосу помех.
—Ты… Выключил Игру?
Чарли старалась выглядеть спокойной — кажется, получалось не очень. Он на мгновение смутился. Качнул головой:
— Я выключил нас. Временно. Обнулил.
— Как обнулил?..
Она растерянно поглядела на свои руки — они были настоящими, видимыми.
— Ну, я это так называю. Взял немного времени вне Игры. Отдельного времени. Понимаешь?..
— Как это «взял»? Откуда?..
— А как ты сейчас меня выдернула? Можешь объяснить?
— Из зеркала…
Он насмешливо присвистнул.
Чарли вспыхнула:
— Я тебя спасла в Зазеркалье от… Вытащила в последний момент! Не веришь? Тогда объясни, как ты здесь оказался?
— Я знаю только, что в неразрешимой ситуации ты можешь призвать Посредника. Это тебе дано по условиям. Мне, как ты понимаешь, тоже кое-что дано. Нам повезло, мы с тобой не пешки, мы ключевые фигуры с такими возможностями, о каких не каждый смеет и мечтать. От нас, уж поверь, в Игре многое зависит. Но чего нам не дано — так это остановить Игру. Ни остановить, ни поломать. Да и зачем?..
— Чтобы вернуть наш мир, — сказала она.
Леха глядел на нее с интересом.
— Ты уверена, что этого хочешь? Или просто соскучилась? Если по родителям — так их все равно уже не вернешь. По спокойной жизни? Утром на занятия, вечером с занятий, болтливые подруги, танцы по выходным. Потом пойдет работа. Пусть даже тебе достанется творческая, все равно рутина, каждый день одно и то же. Улетай жить хоть на альфу Центавра — там все то же самое. Владеть таким оружием, как хлитс, рубиться с мертвецами, получить Ключ Времени и выкинуть его в болото — широкий жест, знай наших! Сидеть за одним столом с отцами вампирской мафии, один из которых — собственноручно выкопавшийся из могилы труп, быть выставленной на продажу за бешеные деньги и самой всех обставить, уйти в Зазеркалье и вернуться оттуда живой, с Посредником в лапах — такое тебе привидится разве что во сне, да и то по большому блату. А наяву… — Он улыбнулся: — Наяву ты и на драконе-то, наверное, ни разу в жизни не прокатишься.
— Откуда ты знаешь о продаже?
— Лядов связался со мной пять минут назад, пока ты громила его заведение. Мол, проникла обманным путем, скрыла факт наличия оружия. Чуть ли не дисквалификации твоей требовал. Но в первую очередь — лишения тебя оружия и передачи его ему, как пострадавшей стороне. — Чарли презрительно скривила губы. Леха продолжил: — Но все было честно. Он даже знал, кто ты есть.
— А кто я есть?
— Ты — Партнер.
— И что это значит?
— Ты уже должна была сама во всем разобраться. Просто тебе достался слабый Игрок.
— А Лядов — сильный Игрок? — Чарли затаила дыхание. Угадала или нет? Леха усмехнулся:
— Лядов не Игрок. Знаешь, в земных играх есть такое понятие — босс. Он — что-то в этом роде. Главный в уровне, которого надо победить или обставить. Что ты и сделала. Скажем, почти сделала.
— А если бы он не знал, кто я, меня бы что, дисквалифицировали?
Леха пожал плечами:
— Это Игра. Причем практически без правил. Существуют только условия и цель, он это знает и сам этим пользуется на полную катушку. Просто он не привык проигрывать. Тем более девчонке. Которая, оказывается, мечтает пустить под откос всю Игру. А сама ни разу в жизни не каталась на драконе.
Чарли досадливо поморщилась: и дались ему эти драконы! Она действительно не собиралась кататься на них ни наяву и ни во сне. Вообще все, что он говорил, было не то и не так, совсем не в этом было дело. Тут Леха сказал неожиданно:
— Ладно, дело не в этом. У нас мало времени. Ты хочешь все вернуть. Так? Поломав Игру. Допустим, тебе это удалось. Тогда-то, по-твоему, оно все и вернется? Гарантируешь? А может быть, пойдет прахом? Ну-ка, скажи, что тебе все равно?.. — Чарли промолчала. — Ты представляешь хоть примерно, чем все это держится? — Она молчала. — Я тоже нет. Но ты не бойся. Нарисованному персонажу не поломать программы.
— Я не нарисована, — сказала она.
Он взял ее за плечи. Крепко. И в этот момент вновь до боли напомнил отца — этим жестом, общим выражением — жестким, почти болезненным от ее непонимания.
— Слушай, Чарли… Чар… К черту Игру. Тебе ее не взять. Хочешь начистоту? Я боюсь за тебя. Знаешь, что значит встать на пути паровоза? Им все равно и даже на руку. Игра станет более азартной. Может быть, затянется. Ты — достаточно сильная фигура, чтобы это обеспечить. Но тебя, тебя же перемелет в клочья!.. Я этого не хочу. Слушай. И не смей возражать. Все будет нормально. Игра закончится, кто-то в ней рано или поздно выиграет. И ты вернешься в свой мир. Все будет по-прежнему, я тебе обещаю. Не исключено даже, что воскреснут твои родители, все может быть. Только будь хорошей девочкой. Просто играй. Хочешь — ляг на дно. Хочешь — оттягивайся за всю масть. Но не пытайся ломать Игру.
— Почему? — спросила Чарли. Как самая обыкновенная дура, и она сама это понимала.
— Потому что я тебя люблю, — сказал он.
Она не решалась поверить в услышанное — чего не скажешь под влиянием момента? Такой крутой парень! Меня любит!.. Спокойно. Меньше фанатизма. Еще меньше. И закрой рот. Не забывай, что ты не менее крута. Наконец она сказала:
— Если любишь, обещай, что не будешь мешать.
— Обещаю мешать, — сказал он.
— Во имя Игры? Или ради спасения человечества?
— Игре ты вреда не причинишь. Спасать человечество я не берусь. А вот тебя из-под паровоза выхвачу. Уж постараюсь.
Не поможет. Нет, хуже: будет мешать. Предполагаемый союзник — сильный союзник — внезапно превращается во врага, и все благодаря — кто бы мог подумать? — его к ней симпатии. Такого поворота она не ожидала. Как теперь поступить, чтобы изменить ситуацию в свою пользу? Сделать так, чтобы он ее возненавидел? Передумал бы спасать и предоставил своей судьбе. Возможно, стоит попробовать.
Вокруг немного потемнело: рябь пошла широкая, с черными прожилками. Леха, глянув по сторонам, сообщил:
— Время на исходе. Ты меня уже целовала. Теперь моя очередь. — Он притянул ее за шею и поцеловал в угол рта.
Сердце прыгнуло, забилось больно: «Сейчас, давай!» Она толкнула его обеими руками в грудь, но он держал, не отпуская. Тогда она ударила его по лицу — раз, другой, стала лупить.
— Пусти! Я тебя не люблю, ясно! С тебя все началось! Тебе это нравится, вся эта кровь, подлость, ты тут как рыба в воде! Может, ты все это и придумал?!
Он отпустил, вытер кровь, закапавшую из носа.
— Неужели я тебе так нравлюсь? Вообще-то я догадывался…
— Не смей больше появляться! — Чарли задыхалась, кровь ударила в лицо. — Не желаю тебя видеть! Никогда!
— Завтра, — сказал он. — Нет, уже сегодня. Днем. Я тебя найду.
— Не утруждайся. Сделай милость, считай, что я умерла!
— Идет. Я буду считать это заказом на «живую воду».
Чарли вспомнила, что он должен принести выкуп от Лидера за информацию о Ключе, и хотела объяснить, куда он может отправляться вместе с Лидером и с заказом, но тут окружающая рябь нервно замигала. Леха развел руками: мол, хотелось бы мне вас выслушать, душа моя, да не судьба.
Рябь прошла, а вместе с ней исчезла и кабина лифта: картина вокруг сменилась, словно кто-то переключил программу — не составляло труда догадаться, кто именно: его возможности были поистине впечатляющими, но ее они теперь скорее удручали — вот дурочка, надеялась, что он от всего этого откажется, что будет действовать заодно с ней.
Как же, с такой-то всемогущей ролью! Посредник! Почти Игрок! Почти. Почти?..
Сейчас они сидели рядышком посреди крыши, на той самой зеленой посадочной площадке. А вокруг творилось такое!.. По крыше был разбросан народ — большинство в лежачем положении, но некоторые сидели, а единицы, самые смелые, даже осмеливались делать перебежки. Вместо шикарного лядовского флаера поблизости валялась гора металлолома, измятого, как большой конфетный фантик. Там, где раньше стояла надстроечка в виде пагоды, из дыры в крыше торчали обломки: домик, похоже, был сначала раздавлен, а затем старательно утрамбован в отверстие, над которым ранее возвышался. Что касается маскировочного куба, накрывавшего клетку, то на его месте остался только «шкафчик» с сердечком, непонятно как уцелевший после стольких сотрясений, в то время как ни о клетке, ни тем более о маскировке и помина не было. Виновником погрома являлся громадный звероящер, привалившийся к дому, обнявший его, как любимую бабушку, передними лапами, не такими уж, кстати, и коротенькими, вопреки общим представлениям о передних конечностях звероящеров. Дом был ему аккурат по грудь, так что голова чудовища слегка склонилась над строением. Над грандиозной сценой, как осы над ульем, кружили флаеры, но сесть не решались, что и понятно, а только досаждали рептилии своей назойливостью.
— Не бойся, — сказал Леха, поднимаясь на ноги. — Она не убивает людей.
— Она?.. — Чарли подняла глаза, вгляделась: звероящер замер, склонив огромную вытянутую морду, только поводил туда-сюда коричневым зрачком, печальным, как у лошади. По морде, что ли, он пол определил?..
Леха стоял как ни в чем не бывало, оглядываясь. Но между прочим ответил через плечо:
— Долгая история. Знаю.
Чарли предпочла бы забиться в какую-нибудь щель и переждать, пока эта грандиозная «она» не уберется восвояси, но поскольку щелей поблизости видно не было, а если бы и нашлись, то наверняка уже кем-то занятые, она тоже встала: где-то на этой крыше находился Ник, и надо было его искать. Она тоже огляделась и, мужественно презрев звероящера, решив пока его не замечать, позвала Ника. Зов получился слабый, дрожащий, он потонул в окружающем шуме. Леха покосился с выжиданием, насмешливо. Тогда она набрала воздуха и стала орать, надрываясь — оказалось, что это здорово заглушает страх.
— Ники!!! Ты где?!! Вылезай!!! Не бойся!!! Не кусается!!! — Теперь она горланила на совесть — все, кто находился на крыше, испуганно оглянулись. Вспомнив других членов команды, она проорала еще от души: — Лобстер!!! Кри-и-ис!!!
Она кричала бы и кричала, но Леха тронул ее за руку: три знакомые фигуры уже бежали со стороны разрушенного домика, оглядываясь и пригибаясь, как при обстреле. Услышали! Еще бы! Но и звероящер, то есть, если верить Лехе, звероящерица, а еще точнее драконица, судя по всему, ее услышала, потому что тоже «обернулась» с явной заинтересованностью, нагнув боком голову, вызывая каждым своим движением мелкие сотрясения здания под ногами, задами, коленками и пузами обитателей крыши — в зависимости от положения каждого. Бежавшая только что троица оказалась на пузах. Чарли с Лехой устояли на ногах, хоть и не без труда, оба задрали вверх головы. Неплохо все-таки иметь под боком надежную опору в виде мужчины, пускай и маленького против такой горы мяса, зато смелого, мало того, почти всемогущего. Это бодрит.
Дракон разглядывал их одним глазом: в самой глубине темного глазного яблока зажглась золотая искра, что свидетельствовало, похоже, о пробудившемся интересе к двуногим букашкам, обретающимся на крыше облюбованного им строения; не исключено, что до этого он их вообще не замечал. Леха помахал рукой и крикнул, не так чтобы очень громко:
— Привет, Сусличек! Узнала?
Дракон, естественно, не ответил на приветствие, однако обращенный вниз глаз медленно, словно бы утвердительно моргнул. В любое другое время Чарли сочла бы это совпадением, но когда имеешь дело с Лехой… Короче, не приходилось сомневаться, что дракон отозвался на Сусличка. Но предел удивления был достигнут, и даже стало зашкаливать, когда с одного из флаеров, кружащих около драконьей морды, раздался усиленный громкоговорителем голос:
— Малышка, почему ты опять здесь?
Драконица резко подняла голову и стала оглядываться. Здание вновь затряслось, так что Чарли сочла за лучшее присесть, Леха остался стоять, придерживаясь за ее плечо. Над крышей вновь разнесся голос, теперь он стал немного строже, хоть и не утратил ласковых интонаций:
— Отпусти, пожалуйста, дом! Ты же не хочешь его разрушить? — Драконица после этих слов еще крепче обняла дом. Здание шатнулось, Леха чуть не свалился с ног и присел от греха рядом с Чарли. Голос продолжал в упрашивающем тоне: — Светик, детка, ну перестань, мы же обо всем с тобой договорились! — Дракон, он же Сусличек, он же Светик, малышка и детка, затряс огромной башкой. Чарли с Лехой окончательно повалились, ей при этом показалось, что дом наконец не выдержал и начинает рушиться, но он все еще стоял: на редкость прочное попалось сооружение! «Лучше бы они заткнулись!» — подумала Чарли. Было очевидно, что ласковые уговоры только расстраивают звероящера. Но голос вновь зазвучал, еще более мягко: — Хорошо-хорошо, дорогая, стой пока так, раз тебе хочется. Я сейчас разберусь со своими делами, и тогда мы с тобой поговорим. Да? Только будь умницей, стой смирно, не мешай папе.
— Па… папе?.. — Чарли оторопело посмотрела на Леху.
В это время дракон заревел, отцепился от здания и попробовал поймать лапой один из флаеров: он определенно не желал быть «хорошей девочкой», из тех, что слушаются папу. Движения его, несмотря на величину, были быстрыми, так что флаер едва успел увернуться вверх, завис на мгновение, и от него в дракона полетела длинная палка, вроде копья, показавшаяся Чарли очень знакомой. Палка попала дракону в ключицу и, отскочив, упала на крышу. Звероящер так и замер — с поднятой лапой, не шевелясь и даже не дыша, словно гигантская статуя дракона, отдающего неизвестно кому салют.
Если поначалу Чарли не была уверена, то теперь догадалась точно, кому принадлежала раньше эта палка, Крис находился в другой стороне, иначе наверняка не преминул бы поднять свою слегу. Чарли хотела сбегать подобрать ее, да Леха, видно, угадав ее намерения, схватил за руку:
— Стой здесь! Сейчас начнется.
Под ложечкой неприятно засосало: что еще начнется?.. Как будто этого мало! Она огляделась — вокруг и впрямь затевалось что-то новенькое: флаеры разлетались, освобождая близлежащее воздушное пространство. И не только близлежащее: все, что двигалось по воздуху в пределах досягаемости глаз, спешно улетало, садилось или причаливало в небоскребах. Лишь один флаер — тот самый, с «папой» на борту — не спешил очистить воздух:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35