Паула и Роджер дежурили до десяти, поскольку ей предстояло сесть за руль на следующий день; Хелен и Иисус должны были стоять с десяти до двух, а короткая утренняя смена досталась нам с Эсме. Думаю, я польщу себе, если скажу, что мне доверили столь ответственный пост как самому опытному, но, так как альтернативой были подросток, находившийся почти в шоковом состоянии, и Ифвин, которого никто не мог раскусить, то меня выбрали по необходимости.
Я растянулся на среднем сиденье, когда солнце еще не зашло. Моя смена будет с двух до половины шестого утра. В половине шестого все встанут и начнут готовиться к отъезду с первыми лучами солнца.
Казалось, это совсем нескоро, и я думал, что не смогу так долго спать или вовсе не засну, но, уютно устроив голову на подушке и расстегнув пару пуговиц на рубашке, чтобы свободнее дышать, я успел заметить, что теплое солнце приятно ласкало лицо, так что, может быть, я понежусь под ним несколько минут, прежде чем натянуть одеяло и погрузиться в темноту.
Порой, когда вы думаете, что не должны спать во имя спасения души — например, когда позади ужасный день, вроде сегодняшнего, а будущее кажется сплошной угрозой, сокрытой в тумане неизвестности, — сон наступает столь же быстро, как шок; будто люк открывает перед вами непривлекательную реальность, и вы падаете в темный колодец и погружаетесь во что-то мягкое на дне.
Изнеможение, плясавшее в глазах, швырнуло меня в черный колодец сна, а семь часов спустя Эсме уже трясла меня за плечо.
— Давай, нам нужно лезть на гору в темноте, чтобы сидеть на холодных скалах и смотреть на пустую дорогу.
Не хочешь же ты опоздать!
Я сел, потянулся. Несмотря на то что была еще ночь, я чувствовал себя отлично. Часы показывали без четверти два: самое время глотнуть кофе из термоса и направиться к скалам. Я шел позади Эсме: перевязь пистолета упиралась мне в бок, а при ходьбе натирала кожу. Эсме подбадривала меня, говоря, что в случае опасности мне не следует доставать пистолет до тех пор, пока ее не убьют; тогда я должен буду выстрелить, чтобы предупредить оставшихся в лагере.
— Или если ты столкнешься с врагом нос к носу, так .близко, что сможешь огреть его по носу. После этого можно спустить курок.
Я постарался не дать волю оскорбленному достоинству.
— Я когда-то носил такой, будучи на службе во флоте Ее Величества. И мне приходилось стрелять из него несколько раз в год, на стрельбище.
— Что ж, отлично. Значит, у тебя достаточно опыта, чтобы не застрелить меня по неосторожности или не пальнуть себе в ногу. Ты был хорошим стрелком?
— Я собирался использовать эту штуку в качестве дубинки. Твои предположения не были ошибочными, но ты так сказала, потому что думала, будто я ничего другого не сумею. Предложения хороши не потому, что я ничего не знаю, а потому, что стрелок из меня никудышный.
Большая женщина фыркнула в темноте.
— Ты непредсказуем, Лайл Перипат. Возможно, мне это даже понравится.
Мы были уже довольно высоко, и следовало вести себя тихо, по крайней мере пока не доберемся до поста и не выясним, как там дела. Валуны были средних размеров и столь плотно за тысячелетия вросли в землю, что создавали отличную опору, оказавшуюся намного надежней, чем на первый взгляд. Единственной проблемой было найти путь, который бы позволил не вставать в полный рост во время восхождения, а это было несложно, ибо месяц достаточно освещал дорогу. Через десять минут карабканья по склону в потемках, все в поту, мы наконец забрались на вершину и обнаружили крохотное углубление в скале, где увидели Хелен и Иисуса, сидевших рядышком на корточках и глядевших на дорогу.
— Вот и мы, — сказала Эсме.
— Мы слышали, как вы лезли, — ответил Иисус, не утруждаясь перейти на шепот. — В следующий раз постарайтесь карабкаться Потише, Однако не думаю, что сейчас это имеет значение. Здесь не было ни малейшего звука, никаких намеков на движение. У Паулы и Роджера дежурство тоже прошло спокойно. Думаю, бандиты, Стрелявшие в нас, просто палят во всех проходящих мимо и не преследуют добычу, если не ранят ее настолько серьезно, что она вынуждена будет остановиться. Мы никого и ничего не видели здесь.
— Как вы думаете, откуда прибыл вертолет Ифвина? — поинтересовался я. — Он появился через пять минут.
Хелен фыркнула.
— Допустим, с базы, скрытой поблизости от дороги, на которую он мог бы нас доставить, но по какой-то таинственной причине не доставил. Или же у него есть. сотня вертолетов в ста разных мирах и он каким-то образом переносит их из одного мира в другой, и тот вертолет попал сюда тем же путем. Или он стартовал прямо с орбиты при помощи никому из нас не известной технологии. Или, вероятней всего, произошло что-то, что даже не может прийти нам в голову.
;; — С ним непросто иметь дело. Неужели тебе пришлось его отлупить?
— Если я отвечу на этот вопрос, то в течение следующего, часа мы будем шутить над интерпретациями «пришлось». А я устала и хочу спуститься и лечь спать. Удачного дежурства, — добавила она, удаляясь по скалам.
— Скорее всего оно таким и будет, — ответил Иисус, направляясь следом за ней. — Свет луны помогает, к тому же большая часть поверхности почти лишена растительности. Любой, кто захочет подкрасться к вам с этой стороны, должен быть очень ловким.
, — . Они проскользнули по камням и скрылись из виду; раз или два, пока мы спускались в укромное местечко за большой скалой, я слышал легкое шуршание их шагов; потом все стихло. Мы устроились поудобнее, договорившись, что я буду следить за югом, а Эсме — за севером.
Удивительно, каким бодрым я себя чувствовал. На самом деле я просто хорошенько выспался и выпил крепкий кофе, но ощущал себя отдохнувшим, готовым провести полдня на ногах, несмотря на то что было всего три часа утра.
Понадобилось время, чтобы мои глаза привыкли к незнакомой местности, но никаких затруднений в обнаружении двигавшегося предмета не предвиделось. Сверху земля казалась испещренной темными неровными узорами с полосками лунного света между ними; тени были очень маленькими — половинка луны уже поднялась на востоке, и ее свет заливал холм у нас за спиной. Дальше виднелись длинные ряды песчаных барханов, заполонившие почти все пространство к югу от дороги, и хотя кто-то и мог затаиться в тени, я не видел, как можно добраться до нас, не показавшись на открытых местах. Воздух был наполнен прохладой; я подумал, что здесь должно было быть больше диких зверей, издававших какие-нибудь звуки, но в наше время в таких странах мало крупных животных. Скорее всего беззвучная борьба хищников со своей добычей происходила незаметно вокруг нас, в маленьких темных уголках между скал. Без сомнения, она станет яростнее и, возможно, громче в предрассветные часы и сразу после восхода солнца.
— Кто бы в нас ни стрелял, он не слишком долго был бандитом или же оказался чрезмерно ленивым или бесталанным, — спустя довольно долгое время сказала Эсме шепотом.
— Почему это? — удивился я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно тише.
— Потому что это место в двадцать раз лучше подходит для засады, и оно не так уж далеко. Если бы они чуть-чуть прошли по дороге вперед, то непременно обнаружили бы его. Между тем и этим местом нормальный человек никуда бы не свернул и не остановился.
Любой грузовик или машина, проехавшая там, обязательно проедет и здесь. Либо они засели в первом попавшемся удобном месте и решили не утруждать себя поисками другого, либо оказались слишком глупыми, чтобы снизу, со скал, заметить это место; ведь отсюда. можно обстреливать автомобиль, и он никуда не денется, потому что вокруг дороги дюны. Если вовремя открыть огонь, то сидящие в машине люди не смогут двинуться ни назад, ни вперед. Они будут попросту пригвождены к месту, до тех пор пока пули не найдут свою жертву. Я бы основные силы сосредоточила на дороге, а дозор — хм.., его я бы поставила как раз…
Она умолкла, жестом предложив мне послушать. Что я и сделал, слушая внимательнее, чем когда-либо в жизни, как будто бы мысленно бродя по окружавшим меня скалам и пустыне, стараясь уловить что-нибудь, помимо мягкого шелеста нашего дыхания, легкого похрустывания веток, скрипа кожи, когда Эсме вытаскивала нож из ножен, пробираясь сквозь таинственные тени вниз по холму. Я раздумывал, достать пистолет или не нужно,: но подозревал, что, двигаясь так бесшумно и осторожно, Эсме не скоро достигнет подножия холма, какой бы звук она ни собиралась проверить, а по себе я знал,. что стану нервничать все сильнее и сильнее. Я не хотел, чтобы она застала меня с пистолетом в руках по возвращении, как будто бы я испугался, но и какого-либо другого выхода я не видел. В лучшем случае я больше бы беспокоился, чтобы не подстрелить ее ненароком, чем опознать возможного противника, приблизившегося к нашему посту. Я оставил пистолет на прежнем месте и постарался просто очень тщательно и тихо наблюдать, не появятся ли какие-нибудь при" знаки движения.
Примерно в шестидесяти ярдах впереди и на тридцать ярдов ниже я заметил какое-то движение. Осторожно двинувшись в том направлении и пытаясь держать голову в тени, я пристально смотрел туда, но ничего не увидел. Прошло довольно много времени, и я снова и снова прокручивал в голове разные комбинации, стараясь при этом оставаться ко всему готовым, спокойным и внимательным. Эсме обнаружила кого-то или что-то, ползущее наверх в нашу сторону, и там, внизу, произошла молниеносная, бесшумная, но смертельная схватка. Может быть, где-то на пути к нашему укрытию.
Если Эсме победила, то сейчас она уже ползет по дорожке из теней к тому самому месту, которое выбрала как наиболее подходящее для основной засады, возможно, надеясь, что силы будут небольшие, один или два человека, так что она сможет справиться с ними сама; если же врагов будет больше, она это увидит, уползет обратно, сообщит остальным и вернется с оружием. Несомненно, она собиралась потратить на это некоторое время — в случае, если она выиграла.
Если же она проиграла… Я передвинул пистолет поближе, осторожно, не отрывая глаз от склона холма, изучая его как можно пристальнее и держа руку все время у пистолета, на бедре. Теперь я мог быстро вытащить его, я знал, где находится предохранитель, и был уверен, что сумею дотянуться — как только замечу малейшее движение — и выстрелить, как только удостоверюсь, что это не Эсме. Я думал, что любой, кто ее одолеет, несмотря на преимущество неожиданного нападения, наверное, доберется и до меня, но крик и выстрел могли оказать неоценимую услугу тем, кто остался внизу.
Я припал к земле, медленно меняя положение, чтобы не заснуть, продолжая наблюдение, готовый мгновенно отметить все, что может служить признаком начала военных действий. Склоны холма были неподвижны и безмолвны. Тени покрыты темной дымкой; в них тускло отсвечивали трава, гигантский цереус или белесая скала; казалось, они двигаются туда-сюда, держа меня в состоянии нервного напряжения. Яркие пятна, целиком освещенные лунным светом, отвлекали и искушали, позволяя отдохнуть глазам; однако, если поддаться соблазну, через некоторое время они, казалось, уплывали из полумрака, и вместо тускло освещенного, заросшего мелким кустарником скалистого отрога холма вы обнаруживаете, что смотрите на непонятную бесформенную игру света и тени, которая не имела особого смысла и не могла быть достаточно быстро трансформирована в реальные понятия.
Я сделал попытку регулярно осматривать дорогу и пустыню за ней, одновременно прислушиваясь к звукам позади себя на случай, если кто-нибудь, еще более одаренный в смысле ночных сражений, чем Эсме, забрался наверх и собирается напасть на меня со спины.
Тени съежились и поплыли на запад, а половинка луны — теперь уже слишком яркая, чтобы смотреть прямо на нее, ведь мои глаза уже совсем привыкли к темноте, — медленно ползла к зениту, укорачивая тени и освещая все больше поверхности. Думаю, с того момента, как я встал на дежурство, она сдвинулась градусов на тридцать, а это значит, что прошло около двух часов.
Мне же казалось, что намного меньше.
Сколько времени прошло с той минуты, как мы заняли свои позиции, до того, как Эсме ушла вперед? Я не имел об этом ни малейшего понятия, но выяснил, что меньше, чем я тут ее жду.
Луна была в десяти градусах от зенита, через десять минут она будет прямо над моей головой. Первый рассветный луч может появиться в любой момент. Я смотрел и ждал.
Внезапно голос у меня за спиной мягко сказал:
— Лайл, пожалуйста, убери руки от пистолета. Если предохранитель снят, пожалуйста, верни его обратно.
— Он на предохранителе, — ответил я и очень медленно убрал руку. — Эсме?
— Да, я. — Она села подле меня; зубы ее стучали, как будто она только что приняла ледяную ванну, а потом стояла на пронизывающем зимнем ветру.
Я рискнул спросить:
— Есть вероятность, что там есть еще?
— Не думаю. Господи, приходится надеяться, что нет.
Я не могу.., о Господи, Лайл, нет, думаю, мы можем просто поговорить, если хочешь. А я хочу, и мне это нужно, даже если из-за этого возникнет много проблем.
Дай мне минуту, и я расскажу, что произошло. Но это ужасно, страшно, и я никогда в жизни не чувствовала себя столь потрясенной. Я правда буду благодарна, если ты как-нибудь утешишь и успокоишь меня, прибегнув к наилучшим способам, на которые ты способен.
— Сделаю все возможное.
Она прислонилась спиной к скале, а затем подвинулась, так что ее плечо коснулось моего, явно нуждаясь в прикосновении. На тот случай, если она ошиблась касательно отсутствия других нападающих, я продолжал наблюдать за склоном холма.
— Я нашла едва маркированную тропу — только крохотные насечки для опоры — и несколько вытоптанных .участков вблизи скал. Это было очень умно — скрывать от людей эту тропинку. Я пошла по ней вниз, держась немного в стороне. Естественно, через некоторое время я услышала какой-то шум — негромкий, возможно, скрип ботинка или дыхание. Кто-то шел по той же тропе. Я соскользнула с нее и спряталась в тени. Кто-то прошел мимо, и я выскочила сзади, намереваясь бесшумно напасть.
Догадайся, кого я увидела, выскочив на тропинку?
Нашу старую живучую подругу. Билли Биард. Эта версия Билли тоже знала свое дело — я набросилась на нее со спины, схватила за горло и ударила по почкам, прежде чем она смогла по-настоящему мне ответить, и все же я чувствовала себя, как будто пыталась связать вола тоненькой ленточкой. Я почти проткнула ей сонную артерию, держа в захвате, который получился жутким и неприятным.
В этот момент я поняла, что раз Билли Биард собиралась разведать местность, значит здесь должна быть засада.
Я поползла вниз по холму и, к счастью, учуяла запах дешевой выпивки — достаточно ядовитое пойло, может, водка, текила или даже неразбавленный спирт — и услышала тихий такой шум, как будто кто-то борется.
Она прислонилась поплотнее и добавила:
— Никакой романтики, но если ты просто положишь мне руку на плечо, я буду очень, очень тебе благодарна.
Как раз сейчас я боюсь, что либо разрыдаюсь, либо меня стошнит. Обещаю, если начнет тошнить, отвернуться от тебя. Но более вероятно, что я просто расплачусь, мне только нужно плечо, в которое выплакаться.
Одной рукой я обнял ее, откинувшись назад, откуда не мог видеть холмы под нами, попутно выяснив, что для меня намного логичнее доверять ее суждениям, чем своей паранойе; если она считает, что угроза миновала, то у меня нет шансов против всего, что могло бы нас удивить.
После нескольких долгих вздохов и фальшивых восклицаний типа «ух» и «хм» Эсме сказала:
— Я почти смеялась от облегчения, что это может получиться так легко, и, рассчитывая на своего рода месть, проползла вперед, а там было два ружья и парочка гранатометов, прислоненных к скале, — и два человека, двигавшихся во мраке. На удивление сильно воняло сивухой. Мне бы следовало громко рассмеяться, когда я поняла, что увидела в тени два «Ливайса», два пистолета в кобуре, а в глубине какая-то вдребезги пьяная парочка трахалась по-собачьи, повизгивая от восторга.
В свое время мы с Полковником оказывались по разные стороны баррикад во время гражданских войн на территории Центральной и Южной Америки, и это именно та ситуация, когда на самом деле теряешь все мужество и стойкость. Если они сделали себя настолько уязвимыми и ранимыми, то эволюционный процесс должен отбросить их за тот рубеж, когда они еще не могли размножаться, — и вот тут-то я и оказалась как раз вовремя.
Я определила точку опоры, встала в нужную позицию, а потом очутилась прямо перед мужчиной, нажав ему коленом на спину и перерезав глотку прежде, чем он успел почувствовать что-либо, кроме удивления. И тут его женщина выхватила нож из-за спины, откатилась, чтобы мертвый мужчина оказался между нею и мной, и затем молниеносно бросилась на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Я растянулся на среднем сиденье, когда солнце еще не зашло. Моя смена будет с двух до половины шестого утра. В половине шестого все встанут и начнут готовиться к отъезду с первыми лучами солнца.
Казалось, это совсем нескоро, и я думал, что не смогу так долго спать или вовсе не засну, но, уютно устроив голову на подушке и расстегнув пару пуговиц на рубашке, чтобы свободнее дышать, я успел заметить, что теплое солнце приятно ласкало лицо, так что, может быть, я понежусь под ним несколько минут, прежде чем натянуть одеяло и погрузиться в темноту.
Порой, когда вы думаете, что не должны спать во имя спасения души — например, когда позади ужасный день, вроде сегодняшнего, а будущее кажется сплошной угрозой, сокрытой в тумане неизвестности, — сон наступает столь же быстро, как шок; будто люк открывает перед вами непривлекательную реальность, и вы падаете в темный колодец и погружаетесь во что-то мягкое на дне.
Изнеможение, плясавшее в глазах, швырнуло меня в черный колодец сна, а семь часов спустя Эсме уже трясла меня за плечо.
— Давай, нам нужно лезть на гору в темноте, чтобы сидеть на холодных скалах и смотреть на пустую дорогу.
Не хочешь же ты опоздать!
Я сел, потянулся. Несмотря на то что была еще ночь, я чувствовал себя отлично. Часы показывали без четверти два: самое время глотнуть кофе из термоса и направиться к скалам. Я шел позади Эсме: перевязь пистолета упиралась мне в бок, а при ходьбе натирала кожу. Эсме подбадривала меня, говоря, что в случае опасности мне не следует доставать пистолет до тех пор, пока ее не убьют; тогда я должен буду выстрелить, чтобы предупредить оставшихся в лагере.
— Или если ты столкнешься с врагом нос к носу, так .близко, что сможешь огреть его по носу. После этого можно спустить курок.
Я постарался не дать волю оскорбленному достоинству.
— Я когда-то носил такой, будучи на службе во флоте Ее Величества. И мне приходилось стрелять из него несколько раз в год, на стрельбище.
— Что ж, отлично. Значит, у тебя достаточно опыта, чтобы не застрелить меня по неосторожности или не пальнуть себе в ногу. Ты был хорошим стрелком?
— Я собирался использовать эту штуку в качестве дубинки. Твои предположения не были ошибочными, но ты так сказала, потому что думала, будто я ничего другого не сумею. Предложения хороши не потому, что я ничего не знаю, а потому, что стрелок из меня никудышный.
Большая женщина фыркнула в темноте.
— Ты непредсказуем, Лайл Перипат. Возможно, мне это даже понравится.
Мы были уже довольно высоко, и следовало вести себя тихо, по крайней мере пока не доберемся до поста и не выясним, как там дела. Валуны были средних размеров и столь плотно за тысячелетия вросли в землю, что создавали отличную опору, оказавшуюся намного надежней, чем на первый взгляд. Единственной проблемой было найти путь, который бы позволил не вставать в полный рост во время восхождения, а это было несложно, ибо месяц достаточно освещал дорогу. Через десять минут карабканья по склону в потемках, все в поту, мы наконец забрались на вершину и обнаружили крохотное углубление в скале, где увидели Хелен и Иисуса, сидевших рядышком на корточках и глядевших на дорогу.
— Вот и мы, — сказала Эсме.
— Мы слышали, как вы лезли, — ответил Иисус, не утруждаясь перейти на шепот. — В следующий раз постарайтесь карабкаться Потише, Однако не думаю, что сейчас это имеет значение. Здесь не было ни малейшего звука, никаких намеков на движение. У Паулы и Роджера дежурство тоже прошло спокойно. Думаю, бандиты, Стрелявшие в нас, просто палят во всех проходящих мимо и не преследуют добычу, если не ранят ее настолько серьезно, что она вынуждена будет остановиться. Мы никого и ничего не видели здесь.
— Как вы думаете, откуда прибыл вертолет Ифвина? — поинтересовался я. — Он появился через пять минут.
Хелен фыркнула.
— Допустим, с базы, скрытой поблизости от дороги, на которую он мог бы нас доставить, но по какой-то таинственной причине не доставил. Или же у него есть. сотня вертолетов в ста разных мирах и он каким-то образом переносит их из одного мира в другой, и тот вертолет попал сюда тем же путем. Или он стартовал прямо с орбиты при помощи никому из нас не известной технологии. Или, вероятней всего, произошло что-то, что даже не может прийти нам в голову.
;; — С ним непросто иметь дело. Неужели тебе пришлось его отлупить?
— Если я отвечу на этот вопрос, то в течение следующего, часа мы будем шутить над интерпретациями «пришлось». А я устала и хочу спуститься и лечь спать. Удачного дежурства, — добавила она, удаляясь по скалам.
— Скорее всего оно таким и будет, — ответил Иисус, направляясь следом за ней. — Свет луны помогает, к тому же большая часть поверхности почти лишена растительности. Любой, кто захочет подкрасться к вам с этой стороны, должен быть очень ловким.
, — . Они проскользнули по камням и скрылись из виду; раз или два, пока мы спускались в укромное местечко за большой скалой, я слышал легкое шуршание их шагов; потом все стихло. Мы устроились поудобнее, договорившись, что я буду следить за югом, а Эсме — за севером.
Удивительно, каким бодрым я себя чувствовал. На самом деле я просто хорошенько выспался и выпил крепкий кофе, но ощущал себя отдохнувшим, готовым провести полдня на ногах, несмотря на то что было всего три часа утра.
Понадобилось время, чтобы мои глаза привыкли к незнакомой местности, но никаких затруднений в обнаружении двигавшегося предмета не предвиделось. Сверху земля казалась испещренной темными неровными узорами с полосками лунного света между ними; тени были очень маленькими — половинка луны уже поднялась на востоке, и ее свет заливал холм у нас за спиной. Дальше виднелись длинные ряды песчаных барханов, заполонившие почти все пространство к югу от дороги, и хотя кто-то и мог затаиться в тени, я не видел, как можно добраться до нас, не показавшись на открытых местах. Воздух был наполнен прохладой; я подумал, что здесь должно было быть больше диких зверей, издававших какие-нибудь звуки, но в наше время в таких странах мало крупных животных. Скорее всего беззвучная борьба хищников со своей добычей происходила незаметно вокруг нас, в маленьких темных уголках между скал. Без сомнения, она станет яростнее и, возможно, громче в предрассветные часы и сразу после восхода солнца.
— Кто бы в нас ни стрелял, он не слишком долго был бандитом или же оказался чрезмерно ленивым или бесталанным, — спустя довольно долгое время сказала Эсме шепотом.
— Почему это? — удивился я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно тише.
— Потому что это место в двадцать раз лучше подходит для засады, и оно не так уж далеко. Если бы они чуть-чуть прошли по дороге вперед, то непременно обнаружили бы его. Между тем и этим местом нормальный человек никуда бы не свернул и не остановился.
Любой грузовик или машина, проехавшая там, обязательно проедет и здесь. Либо они засели в первом попавшемся удобном месте и решили не утруждать себя поисками другого, либо оказались слишком глупыми, чтобы снизу, со скал, заметить это место; ведь отсюда. можно обстреливать автомобиль, и он никуда не денется, потому что вокруг дороги дюны. Если вовремя открыть огонь, то сидящие в машине люди не смогут двинуться ни назад, ни вперед. Они будут попросту пригвождены к месту, до тех пор пока пули не найдут свою жертву. Я бы основные силы сосредоточила на дороге, а дозор — хм.., его я бы поставила как раз…
Она умолкла, жестом предложив мне послушать. Что я и сделал, слушая внимательнее, чем когда-либо в жизни, как будто бы мысленно бродя по окружавшим меня скалам и пустыне, стараясь уловить что-нибудь, помимо мягкого шелеста нашего дыхания, легкого похрустывания веток, скрипа кожи, когда Эсме вытаскивала нож из ножен, пробираясь сквозь таинственные тени вниз по холму. Я раздумывал, достать пистолет или не нужно,: но подозревал, что, двигаясь так бесшумно и осторожно, Эсме не скоро достигнет подножия холма, какой бы звук она ни собиралась проверить, а по себе я знал,. что стану нервничать все сильнее и сильнее. Я не хотел, чтобы она застала меня с пистолетом в руках по возвращении, как будто бы я испугался, но и какого-либо другого выхода я не видел. В лучшем случае я больше бы беспокоился, чтобы не подстрелить ее ненароком, чем опознать возможного противника, приблизившегося к нашему посту. Я оставил пистолет на прежнем месте и постарался просто очень тщательно и тихо наблюдать, не появятся ли какие-нибудь при" знаки движения.
Примерно в шестидесяти ярдах впереди и на тридцать ярдов ниже я заметил какое-то движение. Осторожно двинувшись в том направлении и пытаясь держать голову в тени, я пристально смотрел туда, но ничего не увидел. Прошло довольно много времени, и я снова и снова прокручивал в голове разные комбинации, стараясь при этом оставаться ко всему готовым, спокойным и внимательным. Эсме обнаружила кого-то или что-то, ползущее наверх в нашу сторону, и там, внизу, произошла молниеносная, бесшумная, но смертельная схватка. Может быть, где-то на пути к нашему укрытию.
Если Эсме победила, то сейчас она уже ползет по дорожке из теней к тому самому месту, которое выбрала как наиболее подходящее для основной засады, возможно, надеясь, что силы будут небольшие, один или два человека, так что она сможет справиться с ними сама; если же врагов будет больше, она это увидит, уползет обратно, сообщит остальным и вернется с оружием. Несомненно, она собиралась потратить на это некоторое время — в случае, если она выиграла.
Если же она проиграла… Я передвинул пистолет поближе, осторожно, не отрывая глаз от склона холма, изучая его как можно пристальнее и держа руку все время у пистолета, на бедре. Теперь я мог быстро вытащить его, я знал, где находится предохранитель, и был уверен, что сумею дотянуться — как только замечу малейшее движение — и выстрелить, как только удостоверюсь, что это не Эсме. Я думал, что любой, кто ее одолеет, несмотря на преимущество неожиданного нападения, наверное, доберется и до меня, но крик и выстрел могли оказать неоценимую услугу тем, кто остался внизу.
Я припал к земле, медленно меняя положение, чтобы не заснуть, продолжая наблюдение, готовый мгновенно отметить все, что может служить признаком начала военных действий. Склоны холма были неподвижны и безмолвны. Тени покрыты темной дымкой; в них тускло отсвечивали трава, гигантский цереус или белесая скала; казалось, они двигаются туда-сюда, держа меня в состоянии нервного напряжения. Яркие пятна, целиком освещенные лунным светом, отвлекали и искушали, позволяя отдохнуть глазам; однако, если поддаться соблазну, через некоторое время они, казалось, уплывали из полумрака, и вместо тускло освещенного, заросшего мелким кустарником скалистого отрога холма вы обнаруживаете, что смотрите на непонятную бесформенную игру света и тени, которая не имела особого смысла и не могла быть достаточно быстро трансформирована в реальные понятия.
Я сделал попытку регулярно осматривать дорогу и пустыню за ней, одновременно прислушиваясь к звукам позади себя на случай, если кто-нибудь, еще более одаренный в смысле ночных сражений, чем Эсме, забрался наверх и собирается напасть на меня со спины.
Тени съежились и поплыли на запад, а половинка луны — теперь уже слишком яркая, чтобы смотреть прямо на нее, ведь мои глаза уже совсем привыкли к темноте, — медленно ползла к зениту, укорачивая тени и освещая все больше поверхности. Думаю, с того момента, как я встал на дежурство, она сдвинулась градусов на тридцать, а это значит, что прошло около двух часов.
Мне же казалось, что намного меньше.
Сколько времени прошло с той минуты, как мы заняли свои позиции, до того, как Эсме ушла вперед? Я не имел об этом ни малейшего понятия, но выяснил, что меньше, чем я тут ее жду.
Луна была в десяти градусах от зенита, через десять минут она будет прямо над моей головой. Первый рассветный луч может появиться в любой момент. Я смотрел и ждал.
Внезапно голос у меня за спиной мягко сказал:
— Лайл, пожалуйста, убери руки от пистолета. Если предохранитель снят, пожалуйста, верни его обратно.
— Он на предохранителе, — ответил я и очень медленно убрал руку. — Эсме?
— Да, я. — Она села подле меня; зубы ее стучали, как будто она только что приняла ледяную ванну, а потом стояла на пронизывающем зимнем ветру.
Я рискнул спросить:
— Есть вероятность, что там есть еще?
— Не думаю. Господи, приходится надеяться, что нет.
Я не могу.., о Господи, Лайл, нет, думаю, мы можем просто поговорить, если хочешь. А я хочу, и мне это нужно, даже если из-за этого возникнет много проблем.
Дай мне минуту, и я расскажу, что произошло. Но это ужасно, страшно, и я никогда в жизни не чувствовала себя столь потрясенной. Я правда буду благодарна, если ты как-нибудь утешишь и успокоишь меня, прибегнув к наилучшим способам, на которые ты способен.
— Сделаю все возможное.
Она прислонилась спиной к скале, а затем подвинулась, так что ее плечо коснулось моего, явно нуждаясь в прикосновении. На тот случай, если она ошиблась касательно отсутствия других нападающих, я продолжал наблюдать за склоном холма.
— Я нашла едва маркированную тропу — только крохотные насечки для опоры — и несколько вытоптанных .участков вблизи скал. Это было очень умно — скрывать от людей эту тропинку. Я пошла по ней вниз, держась немного в стороне. Естественно, через некоторое время я услышала какой-то шум — негромкий, возможно, скрип ботинка или дыхание. Кто-то шел по той же тропе. Я соскользнула с нее и спряталась в тени. Кто-то прошел мимо, и я выскочила сзади, намереваясь бесшумно напасть.
Догадайся, кого я увидела, выскочив на тропинку?
Нашу старую живучую подругу. Билли Биард. Эта версия Билли тоже знала свое дело — я набросилась на нее со спины, схватила за горло и ударила по почкам, прежде чем она смогла по-настоящему мне ответить, и все же я чувствовала себя, как будто пыталась связать вола тоненькой ленточкой. Я почти проткнула ей сонную артерию, держа в захвате, который получился жутким и неприятным.
В этот момент я поняла, что раз Билли Биард собиралась разведать местность, значит здесь должна быть засада.
Я поползла вниз по холму и, к счастью, учуяла запах дешевой выпивки — достаточно ядовитое пойло, может, водка, текила или даже неразбавленный спирт — и услышала тихий такой шум, как будто кто-то борется.
Она прислонилась поплотнее и добавила:
— Никакой романтики, но если ты просто положишь мне руку на плечо, я буду очень, очень тебе благодарна.
Как раз сейчас я боюсь, что либо разрыдаюсь, либо меня стошнит. Обещаю, если начнет тошнить, отвернуться от тебя. Но более вероятно, что я просто расплачусь, мне только нужно плечо, в которое выплакаться.
Одной рукой я обнял ее, откинувшись назад, откуда не мог видеть холмы под нами, попутно выяснив, что для меня намного логичнее доверять ее суждениям, чем своей паранойе; если она считает, что угроза миновала, то у меня нет шансов против всего, что могло бы нас удивить.
После нескольких долгих вздохов и фальшивых восклицаний типа «ух» и «хм» Эсме сказала:
— Я почти смеялась от облегчения, что это может получиться так легко, и, рассчитывая на своего рода месть, проползла вперед, а там было два ружья и парочка гранатометов, прислоненных к скале, — и два человека, двигавшихся во мраке. На удивление сильно воняло сивухой. Мне бы следовало громко рассмеяться, когда я поняла, что увидела в тени два «Ливайса», два пистолета в кобуре, а в глубине какая-то вдребезги пьяная парочка трахалась по-собачьи, повизгивая от восторга.
В свое время мы с Полковником оказывались по разные стороны баррикад во время гражданских войн на территории Центральной и Южной Америки, и это именно та ситуация, когда на самом деле теряешь все мужество и стойкость. Если они сделали себя настолько уязвимыми и ранимыми, то эволюционный процесс должен отбросить их за тот рубеж, когда они еще не могли размножаться, — и вот тут-то я и оказалась как раз вовремя.
Я определила точку опоры, встала в нужную позицию, а потом очутилась прямо перед мужчиной, нажав ему коленом на спину и перерезав глотку прежде, чем он успел почувствовать что-либо, кроме удивления. И тут его женщина выхватила нож из-за спины, откатилась, чтобы мертвый мужчина оказался между нею и мной, и затем молниеносно бросилась на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32