И, конечно же, смеялась заливисто и радостно сама леди Алиса, все-таки добившаяся того, чтобы из глаз ее любимой подруги Джоаны исчезла хоть ненадолго черная тоска и печаль.
Ужин закончился в непринужденной обстановке, и на следующее утро полковник и леди Алиса проводили своих гостей, хорошо отдохнувших, зарядившихся надеждой и бодростью, в тяжелое и опасное путешествие, конец которого был непредсказуем. Полковник, глядя вслед всадникам, уносившимся по дороге на Портсмут, долго вздыхал и теребил усы, а леди Алиса, помахав им на прощание рукой, направилась в часовню, где долго и истово молилась Господу, прося Его спасти и сохранить путешественников.
А на причале их провожал самый что ни на есть почетный караул, которым может похвастаться далеко не всякий адмирал: три сержанта флагманской морской пехоты и Олежа. Он был уже в соответствующем мундире, но даже самый большой размер, который с трудом разыскали на складах, оказался все же слегка маловат этому русскому богатырю. Молодой леший по-прежнему улыбался своей искренней и теплой, немного детской улыбкой и восторженно смотрел на леди Джоану, которой заочно восхищался весь Лесной Стан.
– Знаешь, Ричард, – сержант Паркс, на прощанье пожимая руку Разика, слегка задержал его ладонь в своей. – Мне почему-то кажется, что этот ваш Ольежа превзойдет и Фроула, и – страшно сказать – самого лейтенанта Майка. Такого славного парня я еще не встречал!
– Ну что ж, дорогие друзья! Надеюсь, мы с вами со всеми еще встретимся, а в особенности – с Олежей. А сейчас – прощайте... Вернее – до свидания!

Челн скользил по серой холодной воде стремительно и бесшумно. Лес, подступавший к самым берегам, поражал своей дикой первозданной суровостью. Темно-зеленые ели и лиственницы высились плотной непроходимой стеной на участках с хорошей почвой, а на болотах чахлые деревья с редкими кронами торчали, кренясь в разные стороны, навевая уныние и тоску. Эти неприятные чувства никак не могла побороть в себе Джоана, уже третий день путешествующая по запутанной сети рек и озер Русского Севера.
Флотилия из пяти челнов встретила их в устье довольно большой реки. Перегрузка людей и кое-каких товаров с борта судна, вернувшегося из Англии, не заняла много времени, и вскоре Джоана, сопровождавший ее Разик и другие дружинники двинулись под парусами и на веслах вверх по реке. Джоана ожидала, что вскоре лес, тянувшийся вдоль реки, закончится, покажется деревня или город, в котором они смогут переночевать, но на протяжении целого дня пути она не заметила ни малейших признаков пребывания в этом лесу человека, не говоря уж о каких-либо поселениях. «Дичь и глушь» – как скажет почти три века спустя русский поэт, причем даже не о северной, а о вполне центральной России. Впрочем, и сейчас, в наше время, на большей части территории бесконечной русской северной тайги и тундры мало что изменилось, если не считать изредка появляющихся в небе самолетов и вертолетов.
Джоана содрогнулась от мысли о том, что ей придется заночевать в этом жутком лесу. И когда челны пристали к берегу на ночевку, она долго не хотела выходить на берег. Однако Разик с доброй понятливой улыбкой все же уговорил ее покинуть челн, выйти на сушу размять ноги. На небольшой галечной косе, к которой пристала флотилия, уже раскинулись шатры. Грунт под ними был устелен густым еловым лапником, так и манившим прилечь на мягкую и теплую зеленую хвою. Весело пылал костер в очаге, наскоро сооруженном из небольших валунов. В котелках, подвешенных на рогульках, булькала, закипая, аппетитная уха из только что пойманной рыбы. Дружинники хозяйничали в этом лесу, как у себя дома. В общем, Джоана с аппетитом поужинала, а затем даже и выспалась. Ее укрыли легким и чрезвычайно теплым одеялом из шкурок каких-то неведомых ей пушных зверьков, и девушке было совсем не холодно, только кончик носа, выставленный наружу, замерз, поскольку ночью, удивительно светлой и больше похожей на поздний вечер, слегка приморозило. Разик потом сказал, что ей повезло, они путешествуют именно ранней осенью, и хорошо, что уже холодно, поскольку нет гнуса. Джоана не поняла, что такое гнус. Разику она, естественно, поверила, но все-таки лес по-прежнему подавлял и даже пугал ее.
Джоана взглянула на небо, затянутое тяжелыми свинцовыми тучами, явно собиравшимися вот-вот пролиться холодным дождем, и зябко поежилась, несмотря на то что сидела в челне под крохотным навесом, сооруженным специально для нее, и была укутана тем же чудесным меховым одеялом. Обернувшись, девушка встретилась взглядом с Разиком, державшим румпель и направлявшим челн по знакомому фарватеру. Дружинник ответил на ее взгляд ободряющей улыбкой.
– Ничего, Джоана, осталось уже совсем чуть-чуть. – Он также бросил взгляд на небо. – Надеюсь, что мы успеем до дождя.
И действительно, через полчаса узкая протока, по которой двигались челны, разлилась в большой плес или даже в озеро, и на скалистом берегу показалась изба, сложенная из толстенных потемневших бревен, с высокими оконцами и резным петушком, укрепленным на гребне двускатной крыши. От избы к озеру вела добротная лестница с широкими ступенями и крепкими перилами, переходящая в довольно большой причал на сваях, по толщине не уступающих бревнам, из которых была сложена изба. Это было первое человеческое жилье, которое Джоана увидела за три дня пути. Она обрадовалась этой избе, будто сказочному замку.
На причале их уже ждали. Джоана увидела высокого стройного человека с седой бородой, одетого в монашескую рясу непривычного покроя. Рядом с ним стоял, как показалось Джоане, юноша или даже подросток в такой же серо-зеленой одежде, как и у сопровождавших Джоану дружинников, только берет у него был черного цвета.
Челны пришвартовались к сваям. Командовавший флотилией дружинник ловко выпрыгнул на доски причала, четким строевым шагом подошел к монаху, отдал рапорт. Тот ласково кивнул, отпустил дружинника, затем повернулся в сторону Разика и Джоаны, приветствовал их гостеприимным жестом. Разик помог девушке выбраться из суденышка на причал, и они направились к встречавшим. Полусотник, как и предыдущий дружинник, вытянулся перед монахом и также принялся рапортовать. Джоана, хотя и начала еще на судне, сразу после отплытия из Англии, учить русский язык, не поняла сути доклада, но совершенно справедливо заключила, что монах – какой-то большой начальник. И еще ей почему-то показалось, что, отдавая рапорт, Разик непрерывно бросал взгляды на стоявшего рядом с монахом юношу.
Монах, конечно же, взгляды эти тоже заметил и с доброй улыбкой произнес:
– Вольно, полусотник! Поздоровайся с бойцом особой сотни Катериной.
– Здравствуй, Катенька, – с запинкой, смущенно произнес Разик сдавленным голосом.
– Здравствуй, Разик! – Катька без тени смущения шагнула к дружиннику, обняла его и чмокнула в щеку.
Джоана наконец догадалась, что это не юноша, а девушка в мужском военном обмундировании.
– Ты – Кэт, сестра Майка? – воскликнула она.
Девушка улыбнулась, кивнула утвердительно, а монах ответил по-английски:
– Да, дочь моя. Это Катерина. Мы рады приветствовать тебя на русской земле. Я – дьякон Кирилл.
– Здравствуйте, святой отец, – Джоана почтительно склонила голову.
– Ну что ж, дети мои, идите в дом, вам следует отдохнуть с дороги. Полусотник, и тебя это касается. А челны отправятся далее, до самого Лесного Стана, – добавил он уже по-русски.
Хотя снаружи изба, в которую Джоана вошла вместе с Разиком и Катькой, выглядела, мягко говоря, не так эффектно, как каменный замок, внутри она была несравненно более уютной и теплой, чем любая зала даже самого помпезного замка. Возможно, кто-либо другой сравнил бы деревянные палаты русской избы с каютой на большом океанском корабле, но у Джоаны с корабельными каютами были связаны не очень приятные воспоминания. А вот в избе ей как-то сразу понравилось. Девушку усадили на широкую скамью возле теплой печки. Она привыкла к каминам, в которых ярко пылал огонь, но от пламени, обжигающего вблизи, было мало толку уже в нескольких шагах, и зимой в каменных замках всегда было холодно. А здесь огня не было видно, топка печи находилась в соседнем помещении, служившем кухней, поэтому Джоана долго не могла понять, почему от белой кирпичной стены, к которой она прислонилась спиной, исходит столь приятное тепло.
Разик, увидевший изумление на лице девушки и догадавшийся, что именно ее удивило, объяснил владетельной английской леди устройство русской печи. Он даже сопроводил ее на экскурсию в кухню и соседние комнаты, также обогреваемые этой самой печью, огромной и весьма эффективной, в отличие от любого камина.
Катерина в это время хлопотала по хозяйству, собирая на стол. Вскоре к ним присоединился дьякон, отправивший флотилию челнов в дальнейшее плавание.
– Прошу к столу, гости дорогие! – пропела Катерина звонким красивым голосом и начала было повторять то же самое по-английски, но Джоана перебила ее:
– Не надо! Я уже мало понимать по-рюсски.
Они расселись за простым столом, сработанным из гладко струганных досок. Посуда на нем была деревянная, расписная. Особенно Джоане понравились ложки. Кушанья были незнакомые, но чрезвычайно вкусные и сытные. Еще Джоану, отнюдь не бедную хозяйку замков, поместий и заокеанских плантаций, поразило щедрое обилие этих самых кушаний. Она постоянно ожидала, что в избу сейчас придет еще два десятка гостей, для которых и предназначалась вся эта снедь, но едоков было только четверо.
– Ну что, дочка, – дьякон Кирилл налил Джоане очередную кружку квасу, видя, что этот напиток явно пришелся по вкусу гостье, – давай-ка побеседуем о цели твоего визита.
– Я намерена разыскать моего пропавшего без вести жениха, Майка... Михася, – твердо и решительно произнесла Джоана.
– Но Разик наверняка сообщил тебе, что мы его уже искали. И поверь мне, делали это очень тщательно и настойчиво.
– Да, я знаю, – кивнула Джоана. – Но я все равно его отыщу.
Кирилл посмотрел прямо в глаза девушке долгим пристальным взглядом.
– Ну что ж, – наконец произнес он. – Мы тебе поможем. Тем более что наш священный долг – разыскать своего бойца. Живого или мертвого.
При этих его словах Джоана не вздрогнула, не заплакала.
– Нет, – твердо и уверенно сказала она. – Ми-хась жив. Я это чувствую.
Катька, сидевшая рядом с леди Джоаной, крепко обняла ее и поцеловала:
– Спасибо, Джоана, спасибо, сестренка!
– Хорошо, – задумчиво произнес дьякон Кирилл. – Теперь нам следует обсудить детали. Катерина, проводи леди в ее покои, она устала с дороги и нуждается в отдыхе. Тем более что ей вскоре предстоит весьма долгий и нелегкий путь.
Когда девушки вышли, Кирилл обратился к Разику уже не тем ласковым тоном, каким он разговаривал с Джоаной, а жестким и требовательным:
– Что скажешь, полусотник? Есть смысл продолжать поиски?
– Она верит, – задумчиво произнес Разик. – И я тоже поверил ей, вновь надеюсь на успех. Конечно, особники там все обыскали тщательно, облазили весь лес и деревеньки на десять верст вокруг. Как говорится, землю носом рыли, но все-таки времени у них было мало. Нельзя ведь после такого дела, как увоз царской библиотеки, пусть и отнятой у чужеземных послов, оставаться в окрестностях Москвы. Да и работали они под прикрытием, больше сил тратили на конспирацию, чем на сами поиски.
– Ну что ж, может, ты и прав. И хорошо, что вы оба верите в успех. Вера – это главное. Она способна творить чудеса. Это я тебе говорю и как лицо духовное, и как начальник особой сотни, – голос дьякона был суров и торжественен.
Дьякон Кирилл был человек не просто умный, но и мудрый. Обладая аналитическим умом, проявляя, где того требовали обстоятельства, холодную расчетливость, он в то же время привык доверять своей и иногда – чужой интуиции. Так он поступал в особо сложных случаях, когда формальная логика была заведомо неэффективна.
– В общем, готовься, полусотник. Возглавишь поисковый отряд.
– Спасибо, отец дьякон! – радостно воскликнул Разик и, перейдя на деловой тон, осведомился: – Скольких людей мне дашь и кого именно?
– Возьмешь свой бывший десяток вместе с его новым командиром, Желтком. Все равно этот десяток недоукомплектован. Головной этого десятка, Михась, числится пропавшим без вести. И на его место, как я понимаю, ты пока никого назначать не собираешься.
– Так точно, отец дьякон!
– И еще дам я тебе в придачу одного бойца особой сотни. Катерину, естественно.
– Одного особника мало, отец дьякон, – попытался поторговаться Разик, испытавший смешанные чувства при этом известии.
Конечно, назначение Катерины в поисковый отряд было событием вполне ожидаемым и понятным. Разик желал этого всей душой, он хотел постоянно быть рядом с любимой девушкой, особенно после сегодняшнего поцелуя, который...
Нет, сейчас не время предаваться подобным мыслям! А с другой стороны, он прекрасно понимал всю степень ответственности, лежавшую на включенном в отряд особнике, который всегда находится впереди, зачастую без прикрытия, и подвергается наибольшей опасности.
– Отец дьякон, – Разик почти умолял Кирилла, хотя ранее ничего подобного по отношению к вышестоящим начальникам он себе позволить не мог. – Дай еще хотя бы одного своего бойца!
– Ничего, – понимающе усмехнулся дьякон, легко прочитавший все мысли Разика, так и не высказанные вслух. – Одной Катерины будет вполне достаточно. Ну а если дойдете до Москвы, то там встретитесь с Фролом. Он вам подсобит, если возникнет необходимость.
Разик вздохнул с некоторым облегчением:
– Спасибо и на этом.
– Теперь о том, что будешь делать после... – дьякон чуть запнулся, поскольку хотел было сказать «после того, как найдешь или не найдешь Михася», но передумал и подобрал более правильную формулировку: – После выполнения задания. Так вот, чтобы вам не ерзать впустую туда-сюда, пойдешь со своими людьми на усиление нашего отряда, стоящего на южном рубеже против Дикого Поля, то есть на Засечную черту. Приказ ясен?
Разик поднялся, встал по стойке «смирно».
– Так точно! Разреши задать еще один вопрос? – и после утвердительного кивка дьякона продолжил: – А почему мы сразу не повезли леди Джоану в Лесной Стан, а оставили здесь, на заимке?
– Да мы и сейчас ее в тайный наш город не повезем. Неизвестно ведь, станет ли она женой дружинника, – жестко и безапелляционно ответил дьякон. – И отряд твой, вернее, десяток Желтка подойдет завтра к вечеру сюда, на заимку. Я уже передал приказ с отплывшими челнами. Отсюда и двинетесь, благословясь... Ну, ладно, на сегодня все слова сказаны, все дела сделаны, иди-ка и ты отдохни, сынок.
Разик отдал честь и, четко повернувшись через левое плечо, пошел к выходу из горницы. Но в дверях он задержался, обернулся к дьякону и произнес твердо:
– Она обязательно станет женой дружинника! Головного первого десятка первой сотни Михася.
Катька отвела Джоану в маленькую уютную горницу, хорошо прогретую теплом замечательной русской печи. Здесь помещались лишь две лежанки. На одну из них буквально упала Джоана, вымотанная донельзя предшествующими днями плавания на челне. У нее даже не было сил снять платье, она лишь распустила шнуровку.
Катька укрыла ее тонким лоскутным одеялом, погладила по голове:
– Спи-отдыхай, княжна... то есть миледи. Завтра баньку натопим, помоемся, попаримся, оденем тебя в наше русское платье, удобное да просторное. И будешь ты у нас как новенькая.
Леди Джоана, к счастью, не понявшая, какая радость ожидает ее завтра в виде русской бани с паром и вениками, заснула безмятежным сном. Катька нежно и осторожно поцеловала ее в щеку и, сняв обмундирование, улеглась на соседней лежанке.
Утро выдалось холодным, но солнечным. Джоана, выйдя из своей горенки на крылечко заимки, первый раз за время путешествия ощутила не только суровость, но и красоту окружавшей ее природы. Вид на озеро был великолепен. Поверхность воды вся переливалась золотыми бликами. Среди темной зелени елей и лиственниц ярко желтели еще не опавшие листья берез и пламенела багрянцем листва каких-то кустарников, обрамлявших берега. Джоана, опершись на гладко отполированные перила крылечка, завороженно наслаждалась открывшейся ей картиной. Она наконец поняла, почему Михась так любил свой бескрайний северный лес.
Уловив краем глаза какое-то движение сбоку, Джоана повернула голову и увидела Катьку совсем рядом, на взгорке, каменистая почва которого была покрыта разноцветными пятнами лишайников и мхов. Девушка совершала странные, на взгляд Джоаны, движения, какие-то наклоны, приседания, прыжки. Вначале Джоана решила, что Катька выполняет какой-то языческий обряд, но потом вспомнила, как на флагманском корабле адмирала Дрейка во время плавания через океан похожие движения совершали по утрам морские пехотинцы.
1 2 3 4 5 6