А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Они снова переглянулись и дружно расхохотались. Думайте обо мне, что хотите, но спокойно выслушивать столь гнусные оскорбления в наш с Уильямом адрес оказалось свыше моих сил.— По крайней мере, он не повеса и распутник, как некоторые, а честный офицер, рискующий жизнью на службе королю. Да кто вы такие, чтобы в подобном тоне отзываться о людях в синих мундирах, которые вас же защищают и проливают за вас свою кровь?!Моя пылкая речь лишь еще больше развеселила обоих, и я не снесла обиды. Бросив исполненный презрения взгляд на ухмылявшуюся физиономию Кэлторпа, я размахнулась и от души ударила его кулаком в нос. То была не пощечина и даже не оплеуха, а короткий и точно рассчитанный боксерский джеб от плеча, которому научил меня в свое время братец Нед. Случись он сейчас рядом, наверняка похвалил бы меня за хорошо усвоенный урок. Носовая перегородка Кэлторпа от удара хрустнула, и из ноздрей брызнула кровь прямо на светло-серый атлас его щегольского камзола. Кэлторп с криком отшатнулся и схватился обеими руками за разбитый нос, чуть не свалившись с лестницы. Брютон вовремя успел схватить его за руку. Джеймс, тщетно пытаясь остановить кровь, шмыгал носом и одновременно изрыгал заплетавшимся языком чудовищные ругательства. Я не стала дожидаться, чем все закончится, и спокойно удалилась.Приближалась буря. К вечеру ветер усилился, а после полуночи стихия разыгралась уже не на шутку. Шквал за шквалом прокатывались по узким городским улочкам, зловеще завывая между домами и дробно стучась в окна тугими дождевыми струями. Миссис Уилкс приходилось повышать голос, чтобы быть услышанной слугами, но никаких признаков тревоги она не выказывала. Если мачеха чего и опасалась, то только того, что ветром может снести часть черепицы с крыши и сорвать колпачки дымовых труб. Другое дело, Сьюзен. Как многие из тех, кто родился и вырос на берегу моря, она отличалась обостренной чувствительностью к капризам погоды.— Не нравится мне этот шторм, — заявила она, помогая мне раздеться перед сном. — Уж если здесь такое творится, могу себе представить, что сейчас происходит в Бристоле, не говоря уже о Канале! Каналом англичане называют пролив Ла-Манш.

Стекла жалобно звенели от непрерывного натиска бури, угрожая выскочить из оконных рам и разлететься вдребезги. Сьюзен с опаской выглянула на улицу, но там была сплошная темень.— Многие пойдут ко дну сегодня ночью, — вздохнула она, зябко ежась и потирая покрывшиеся гусиной кожей руки. — Помяните мое слово.Мы обе, не сговариваясь, опустились на колени и долго молились во спасение и избавление всех, кто сейчас в море и рискует утонуть или разбиться о прибрежные скалы. Уильяма я помянула в своей молитве отдельно, благодаря Господа за то, что он сейчас на берегу, и прося защитить и сохранить моего возлюбленного от всех невзгод и опасностей.Против ожиданий, шторм к утру не только не утих, но и заметно усилился. Позже я узнала, что даже старожилы не могли припомнить столь жестокого и яростного разгула стихии. Буря продолжалась еще двое суток и достигла такой свирепости и мощи, что даже в Кинг-Роуде, считавшемся абсолютно безопасной стоянкой, корабли срывало с якорей и выбрасывало на берег. К концу третьего дня ветер начал стихать, но нанесенный ураганом ущерб оказался слишком велик. В Бристоле подсчитывали убытки. Погибли сотни судов и тысячи людей.Сведения о подлинных масштабах бедствия дошли до Бата с большим опозданием. Дороги перегородило поваленными деревьями, реки вышли из берегов, и только два дня спустя мы получили весточку из дому. Послание от отца привез Роберт, преодолевший верхом около тридцати миль по грязи и бездорожью. Поспешно вскрыв и прочитав письмо, миссис Уилкс страшно побледнела, но не сочла нужным поделиться ни со мной, ни с кем-то еще.— Что там случилось? — первым делом спросила Сьюзен, уведя Роберта на кухню, чтобы покормить с дороги.Никогда прежде я не видела его таким серьезным и озабоченным. В ответ он лишь устало покачал головой:— Хозяин приказал всем срочно возвращаться домой. 7 Отец сидел в своем кабинете мрачный, как туча, в мятой одежде, словно спал в ней, не снимая, парик набекрень. Он выглядел исхудавшим, а щеки и скулы потемнели от трехдневной щетины, глаза покраснели от бессонницы. С тех пор как я видела его в последний раз, он казался постаревшим лет на двадцать. Он ожидал караван судов с Ямайки, но в порт прибыло всего одно.— И нечего тут причитать понапрасну! — прикрикнул он на миссис Уилкс, отмахиваясь от нее обеими руками, как от назойливой мухи. — Мне и так тошно!— Отец… — начал было Джозеф.— А ты бы вообще помолчал! — Отец наполовину привстал в своем кресле. — Это ты по большей части виноват в том, что нашу семью постигло разорение! Твое деяние граничит с преступлением. Куда ты подевал те деньги, что я передал тебе для страховки судов и грузов?!Брату нечего было возразить. Он даже не покраснел, только понурил голову и весь сжался, как десятилетний мальчишка, пойманный за руку на воровстве сладостей приказчиком кондитерской лавки.— Ты присвоил страховку в надежде на прибыль, а теперь все погибло. Все на дне морском! — Отец поднялся, тяжело опершись на крышку письменного стола, чтобы посмотреть в лицо сыну. — Как я теперь расплачусь с кредиторами? Как покрою убытки плантаторов, доверивших нам свой товар? Что отдам торговцам, уже купившим его под мое честное слово? Без моих судов и денег мне нечем с ними рассчитаться. Может быть, ты мне ответишь? Я обвиняю тебя в мошенничестве, Джозеф Кингтон, и ты сам это знаешь! Я мог бы отдать тебя правосудию — и это как раз то, чего ты заслуживаешь! — однако я воздержусь… на этот раз. Но предупреждаю: тебе придется вести себя предельно внимательно… — Джозеф открыл рот, собираясь что-то сказать, но отец резко оборвал его: — Поговорим позже. А теперь — прочь с моих глаз!Решив, что ко мне это тоже относится, я направилась к выходу вслед за мачехой и братом, но отец окликнул меня:— Останься, дочка. Мне нужно поговорить с тобой.Я вернулась к столу и замерла в ожидании, но отец как будто позабыл о моем присутствии. Он сидел в кресле, погрузившись в раздумья и безучастно взирая в окно на раскинувшийся внизу город.— Отец? — напомнила я о себе.— Тебе уже подыскали жениха?Я покачала головой.— Ну, а хотя бы кандидатуру подходящую? В последнем письме твоя мачеха писала, что имеет виды на одного молодого человека…Я мысленно представила распухшую физиономию Джеймса Кэлторпа с перебитым носом и снова покачала головой.— Вот и хорошо! — Он потер руки, словно пытаясь согреть их. — Я всегда говорил, что от этих младших сыновей никакого проку, только напрасный перевод денег. Корчат из себя аристократов, а у самих и ночного горшка за душой не найдется! Значит, ты свободна?— Ну-у… не совсем…— Что ты имеешь в виду? — насторожился отец. — Говори прямо!Я сделала глубокий вдох, намереваясь признаться ему во всем и одним махом разрешить все проблемы. В сердце моем вспыхнула надежда. Если я сейчас правильно разыграю свои карты, то не исключено, что смогу уже в ближайшее время выйти замуж за Уильяма. Да и домашним облегчение, сами же хотели поскорей от меня избавиться.— Я помолвлена.— Вот как? — нехорошо прищурился отец. — И с кем же?— С Уильямом. Он приезжал в Бат, мы встретились и…— С Уильямом? Каким Уильямом?— Уильямом Дэвисом. Ты знаешь его.Отец задумчиво поскреб щетину на подбородке.— Что-то припоминаю. Отец, кажется, ходил у меня капитаном на «Святом Иоанне», а мать держит в порту постоялый двор «Семь звезд». Так?— Да-да, тот самый! Он сейчас…— Простой матрос? Никогда я не выдам свою дочь за простого матроса, так и знай!— Он не матрос! Он лейтенант Королевского флота!— Какая разница? — усмехнулся отец. — Это одно и то же!— Но мы же помолвлены!— Ну и что? Ты несовершеннолетняя и выйти замуж без моего согласия не можешь. А я такого согласия не дам! — Прочтя, должно быть, на моем лице обиду и разочарование, он чуточку смягчился: — Вижу, ты считаешь меня жестоким и несправедливым, но это не так, поверь. А если не веришь, спроси о том, что такое жестокость и несправедливость, тех бристольских вдов и сирот, чьих кормильцев отняло море. Да что далеко ходить? Спроси об этом меня! Я в одночасье потерял все. Все! — Голос его дрогнул и сорвался на крик: — Ты хоть понимаешь, что теперь мне придется продать последнее, чтобы расплатиться с долгами?! — Отец вскочил, подошел ко мне вплотную и заглянул в глаза. — Если я попрошу, ты ведь выручишь нас, Нэнси, правда? — Он коснулся моей щеки и ласково провел по ней дрожащими, старческими пальцами. — Ты сделаешь это? Ради меня? Ради нашей семьи?— Конечно, папа!Я совершенно не представляла себе, на что соглашаюсь. Но разве могла я поступить иначе, видя его в столь плачевном состоянии?— Хорошая девочка! Моя девочка! Моя Нэнси! Я знал, что могу на тебя положиться. Ты всегда была честной и верной, не то что твой никчемный братец — мот и картежник! Ты дочь своего отца, и я уверен, что ты с честью исполнишь свой долг. — Отец медленно, мелкими шажками, заметно пошатываясь и хватаясь за стол обеими руками, чтобы не упасть, вернулся обратно в кресло. — У меня остался последний шанс, — сказал он, с облегчением опустившись на мягкое сиденье. — Последний и единственный, — добавил отец слегка заплетающимся языком, но когда он снова поднял голову и посмотрел на меня, глаза его светились прежним блеском и несгибаемой волей. — Я ожидаю к обеду важного гостя и хочу, чтобы ты выглядела веселой и обворожительной, а не такой, как сейчас. Немедленно прекрати дуться, пока все молоко в доме не скисло! Ступай к Сьюзен, пускай она приведет тебя в порядок. И пришли ко мне Джозефа. Попробуем вместе прикинуть, как выпутаться из этой передряги.Буря никого не обошла стороной. Пострадали все бристольские судовладельцы, но наибольшие убытки пришлись на долю отца. Он потерял целый караван. Ко дну пошли сразу два десятка судов вместе с командами и грузом. Уцелели лишь те, что во время шторма находились в порту или далеко от Англии, но ожидать прибытия последних в скором времени не приходилось.— Весь Бристоль только об этом и судачит! — взахлеб рассказывала последние новости Сьюзен, вернувшись из города. — Из наших только одно судно спаслось. В экипаже одни иностранцы: все смуглые, черноволосые, с золотыми сережками в ушах и по-английски ни бельмеса не понимают. Как они умудрились выдержать ураган, не потеряв ни паруса, ни снасти, ума не приложу. В порту поговаривают, что капитаном у них, должно быть, сам сатана, а иначе чем объяснить такое везение?Портовые кумушки даже не догадывались, как близки они к истине в своих рассуждениях, но тогда я об этом и не подозревала.Заинтриговавший всех таинственный капитан и был тем самым «важным гостем», ожидавшимся к обеду Обеду, которому, увы, не суждено было состояться. Обожаемый отцом ростбиф пережарился и подгорел, а заказанный им на десерт пышный пудинг позабытый в духовке, перетомился и засох, стал жестким, как пушечное ядро. Сьюзен успела только распустить мне волосы и начать их расчесывать, когда внизу раздался чей-то громкий крик, сменившийся топотом ног. Потом снова крики и возбужденные голоса по всему дому. Я была неодета, поэтому Сьюзен одна спустилась вниз, чтобы выяснить, что случилось. Вернулась она через несколько минут, бледная и потрясенная.— Что там такое? — спросила я с нетерпением, отвернувшись от зеркала.— Беда, мисс, — ответила она чуть слышно, и глаза ее наполнились слезами. — С вашим отцом совсем плохо. Они сейчас поднимают его наверх.Я вылетела из комнаты, в чем была — корсете и нижней рубашке, — и застыла на пороге, в ужасе взирая на скорбную процессию. Роберт шел первым, спиной вперед. Голова отца свесилась на грудь, а правая рука повисла, задевая за ступеньки. Сзади пыхтел лакей, поддерживая хозяина под коленки. Я сбежала по лестнице, чтобы помочь, и подхватила свисавшую руку. Она оказалась безжизненно вялой и неожиданно тяжелой. Бережно уложив ее отцу на грудь, я заглянула ему в лицо. Оно было землисто-серым, без единой кровинки, челюсть отвисла, а обращенную ко мне щеку изрезали тяжелые складки. Полуоткрытые глаза с налитыми кровью белками невидяще смотрели в потолок.— Он?.. — Я беспомощно посмотрела на Роберта.Тот понял меня без слов и только хмуро покачал головой:— Еще жив. За доктором уже послали.Они отнесли отца в его спальню и уложили на кровать. Роберт послал лакея за горячей водой и чистыми простынями, сам же встал у изголовья, со слезами на глазах глядя на распростертое тело. Я на цыпочках удалилась, оставив отца на его попечение.— Хозяйка говорит, у него апоплексический удар, — сообщила Сьюзен. — Те же симптомы, что и у покойного мистера Уилкса. Уж ей ли не знать!Приехавший доктор только руками развел: медицина в подобных случаях бессильна. Все ожидали, что мачеха тоже сляжет, но после первого потрясения та взяла себя в руки и собственноручно написала два письма: одно Генри в Лондон, другое Неду в полк. Отец умер на третий день, так что братья приехали вовремя, чтобы успеть попрощаться с ним. Когда стало ясно, что конец близок, мы все собрались у его смертного одра. Генри и Джозеф стояли по правую и левую руку у изголовья, а мы с Недом — в ногах, с трепетом прислушиваясь к хриплому, прерывистому дыханию умирающего и мучительно сознавая, что каждый вдох или выдох может оказаться последним. Все эти дни отец находился без сознания, но перед самой смертью пришел в себя, приподнял голову, огляделся, схватил Генри за рукав и притянул к себе. Оба старших брата склонились над ним. Последние слова отца были тихими и неразборчивыми, и я ничего не расслышала, но братья, очевидно, поняли и согласно кивнули.— Мы обещаем, отец, — сказали они в один голос.Пальцы его разжались, глаза закрылись, голова бессильно упала на подушку.Подъездную дорожку перед домом щедро посыпали соломой, чтобы приглушить звуки конских копыт я колес прибывающих экипажей. По обычаю, повернули к стене все зеркала, закрыли ставни и задернули занавески и шторы. Тело отца положили в столовой, окружив частоколом высоченных восковых свечей. Роберт нес у гроба бессменную вахту. С утра до вечера в дом стекались близкие, друзья и просто знакомые, чтобы отдать последнюю дань усопшему и выразить свои соболезнования вдове и детям. Они мягко ступали по коврам и разговаривали вполголоса, но ни для кого не было секретом, что большинство визитеров являлись нашими кредиторами и, естественно, им не терпелось выяснить, что станется с их капиталовложениями. Интересы инвесторов не терпели отлагательства, и многие из них предъявляли свои претензии, не дожидаясь похорон. Чтобы смягчить наиболее настойчивых, Генри усиленно угощал их «бристольским молоком» "Бристольское молоко» — сорт шерри.

и печеньем, заверяя на словах, что все в порядке и никто не пострадает. Кредиторы уныло потягивали шерри, смахивая с обшлагов крошки бисквита, но в конечном итоге все же соглашались предоставить Генри небольшую отсрочку для улаживания отцовских дел.— Больше я ни о чем и не прошу, — благодарил старший брат. — Всего лишь немного времени.Однако, отделавшись от гостей, Генри тут же удалялся в библиотеку, где проводил нескончаемые часы над договорами, заемными письмами и прочими обязательствами. Возвращался он оттуда поздно вечером, мрачный, усталый и с воспаленными глазами. Разорение нашей семьи выглядело свершившимся фактом, и только чудо могло спасти нас от полного краха и нищеты. Кредиторы дали согласие подождать до погребения, но все понимали, что они явятся вновь и заберут последние оставшиеся крохи.Уж не знаю, какому богу он молился, однако нашим избавителем от позора и долговой тюрьмы стал тот самый капитан-иностранец, одержавший победу над ураганом. Прибыл он из Бразилии, а звали его Бартоломе. Он появился у нас в доме за день до похорон отца. Одно его присутствие вызвало всеобщее любопытство и шушуканье по углам. Для всех он был полной загадкой; даже братья не знали ни его фамилии, ни происхождения, ни возраста, ни места рождения. Казалось, он возник из ниоткуда, окутанный тайной и легендой, будто непроницаемым черным плащом. Полагаю, Бартоломе был ровесником покойного отца, но выглядел намного моложе. Парика он не носил, а в ниспадавшей на плечи густой черной шевелюре не было ни единого седого волоска. Подтянутый и худощавый, он был словно высечен из цельного куска железного дерева. Коротко подстриженные тонкие усики и бородка казались нарисованными на его оливково-смуглом лице.Если верить ходившим в Бристоле слухам, в молодости он занимался пиратством и скопил огромное состояние, однако братья предпочитали считать его коллегой-плантатором, хотя и с довольно бурным прошлым. Дело в том, что ямайские владения Бартоломе вплотную примыкали к нашим, и они с отцом в течение многих лет были торговыми партнерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42