Потребовались недели, чтобы он наконец признался, что испытывает к ней влечение. Уго долгое время осаждал их семейную ферму под предлогом того, что хочет вложить в нее деньги. Он внезапно возникал в самых неожиданных местах вроде склада упряжи или конюшни и стоял, наблюдая, как она загружает кормушки.
– Вам не следовало бы этого делать, – как-то с неодобрением сказал он.
– Почему? – рассмеялась в ответ Сэнди, – Потому что я женщина?
– Нет. – Он даже не улыбнулся в ответ. – Потому что вам это не нравится.
В глубине души она знала, что Уго прав, но не думала, что ее отвращение к этому занятию столь очевидно. С десяти лет она жила на ферме, а это предполагало выполнение какой-то доли хозяйственных обязанностей. Но нравилась ли ей такая жизнь? Нет. Она отдала бы все, что угодно, лишь бы вернуть то время, когда жила в Нью-Йорке с любящими родителями, вдали от фермы, четы сварливых родственников и их слабохарактерного приемного сына.
– Ты сам обманул себя, – прерывистым голосом ответила Сэнди. – И даже не представляешь, как ужасно ты…
– Поставь точку, – высоким голосом предупредил Уго, – пока не поздно.
Это была прямая угроза. Инстинкт самосохранения говорил ей, что следует внять предостережению, но негодование, копившееся в глубине души все эти восемь долгих лет, вырвалось наружу.
– Как сделал ты, предпочтя поверить лжи и не дав мне даже минуты на то, чтобы объяснить, что именно ты видел? – выпалила Сэнди. – Значит, теперь мой черед махнуть на все рукой и уйти отсюда, Уго? Тебе будет легче, если я оставлю тебя в уверенности, что много лет назад ты один жестоко пострадал?
– Уходи, – процедил он.
Ну вот, опять! То же слово, произнесенное с тем же отсутствием эмоций, от которого у нее буквально застыла кровь в жилах. Сэнди смотрела в холодное смуглое, словно отлитое из бронзы лицо и думала: десять минут. Всего лишь десять минут потребовалось, чтобы вернуться к тому, на чем мы закончили восемь лет назад.
Она издала дребезжащий звук, который трудно было назвать смехом, и резко отвернулась. Проклятое слово произвело на нее такой же убийственный эффект, как и тогда.
Только есть одно отличие. Юная Сэнди сбежала. Нынешняя же сделана из более крепкого материала. Она снова повернулась к Уго и посмотрела ему прямо в глаза.
– Сначала мне нужно сказать тебе нечто важное.
– У меня нет желания выслушивать тебя.
– Ты можешь пожалеть о своих словах.
– Ступай, Сэнди! – отрезал Уго.
– Только после того, как ты выслушаешь меня.
Откуда взялось это упрямство? Уго свирепо смотрел на нее, испытывая смесь возмущения и восхищения. Нужно было очень постараться, чтобы заставить возражать прежнюю Сэнди. А теперь он просто не в состоянии заставить ее замолчать!
Телефон на его столе зазвонил, и, радуясь предлогу, Уго снял трубку. Это была Джина, сообщившая ему, что все визиты, назначенные на сегодня, отменены.
– Спасибо, – пробормотал Уго и, вернув трубку на место, взглянул на Сэнди. – Извини, но ко мне пришли, – солгал он. – И это означает, что твое время истекло.
Сэнди пристально смотрела на него. В ее глазах сверкала обида.
– Ты не собираешься дать мне ни единого шанса, не так ли? – выдохнула она.
– Даже в качестве миссис Медфорд? – Уго изогнул темную бровь. – Нет, – признался он. – У меня врожденная неприязнь к изворотливым женщинам, видишь ли. Поэтому, использовав Саймона Блейка, для того чтобы проникнуть в этот кабинет, ты не приобрела дополнительного времени по сравнению с тем, что получила бы Сэнди Бойл.
Так, все более или менее прояснилось, подумала Сэнди. Миссия была обречена на провал с самого начала. Еще несколько мгновений она стояла, глядя на этого высокого красивого смуглого мужчину с глазами, способными заморозить ад, и, не увидев в них ничего, к чему можно было бы воззвать, поняла, что проиграла битву.
– Знаешь, что я думаю, Уго? – тихо произнесла Сэнди. – Я думаю, что ты только что упустил единственный в своей жизни шанс превратиться в человеческое существо.
С этими словами она повернулась, чтобы уйти. Уйти, махнув рукой на единственный шанс Уго, на единственный шанс Джимми. К глазам опять подступили слезы – в глубине души она знала, что и сама лишилась последнего шанса заставить этого мужчину выслушать правду. Как глупо было полагать, что я смогу это сделать, ругала себя Сэнди. Для того чтобы Уго захотел ее выслушать, ему нужно было бы иметь сердце. Что ж, может быть, все складывается и к лучшему. Совсем ни к чему, чтобы бессердечный человек перевернул жизнь Джимми. До сих пор он видел только, хорошее. Было бы оскорблением памяти Эдварда предлагать ему худшее сейчас.
– Постой…
Рука Сэнди стиснула ручку двери. Что еще? Что на этот раз? – напряженно думала она. Хочу ли я это услышать?
И все же она не двинулась с места. Как дура, продолжала стоять и ждать, с крепко стиснутыми зубами и тяжело бьющимся сердцем, в то время как за ее спиной… не происходило ничего. Уго молчал и не шевелился, насколько можно было судить. Однако если в прежнем молчании отчетливо ощущался привкус ее поражения, в этом забрезжила надежда. Слабая и сентиментальная, ущербная и беспомощная – но надежда.
Она дрожит – Уго это видел. Дрожит так, что пучок на затылке вот-вот распустится. Неужели она и расплакаться готова? Он подозревал, что так и есть. Подозревал он также, что совершил сию минуту величайшую ошибку в своей жизни, помешав ей уйти отсюда.
Но последнее замечание Сэнди задело его, оживив восьмилетней давности сожаления о том, что он не выслушал ее тогда. Человеческое в нем на мгновение победило, но кому, как не ему, знать, что он не вполне теперь человек. И именно эта женщина тому виной.
Так почему же он все-таки остановил ее? Уже сейчас ее могло бы здесь не быть. Смущенный собственными действиями, Уго рухнул в кресло и попытался придумать, что делать дальше. Его взгляд упал на стопку бумаг, которые он едва успел просмотреть до прихода Сэнди.
– Расскажи мне об Эдварде Медфорде, – предложил Уго.
Сэнди слегка сгорбилась и опустила голову, отчего стала видна изящная линия шеи. Шеи, глядя на которую он вдруг обнаружил, что легкими движениями поглаживает холодную поверхность стола. Уго крепко сжал пальцы в кулак и с показной непринужденностью выпрямился в кресле. Его взгляд упал на ее руку, все еще держащуюся за ручку двери. Как и он, Сэнди сомневалась в том, стоит ли все это продолжать.
Чем дольше длилось молчание, тем больше росло напряжение. Когда зазвонил телефон, Уго, не подумав, схватил трубку.
Это опять была Натали. Конечно же Натали. Она вспомнила, кто финансирует съемки нового фильма, и самым нежным голосом попыталась воззвать к его здравому смыслу.
Сэнди наконец пошевелилась. Уго весь подобрался, сосредоточившись на этом решающем моменте. Рука соскользнула с ручки и упала вдоль тела. Сэнди начала поворачиваться. Медленно и неуверенно. Затем сделала шаг-другой в его направлении. Слегка помедлила и опять продолжила движение. Ее глаза были опущены.
Тем временем Натали заливалась соловьем – тот факт, что Уго не положил трубку сразу, приободрил ее. Она хотела, чтобы все между ними оставалось по-прежнему. Она хотела, чтобы он вспомнил, как это было между ними.
Но Уго вспоминал сейчас, как это было между ним и Сэнди. Он смотрел, как она идет к нему в изысканном костюме, облегающем стройное тело, словно вторая кожа, а видел потертые джинсы и простую клетчатую рубашку, видел самого себя, благоговейно снимающего с нее эти покровы. Он видел чудесной формы груди с розовыми сосками, которые твердели от малейшей его ласки.
Веки Уго отяжелели, когда он перевел взгляд ниже и вспомнил гладкую кожу плоского живота, округлость бедер, которые с такой готовностью прижимались к нему. Застенчивая Сэнди, девственная Сэнди, мягкие губы которой дрожали потому, что она так хотела его, а глаза сияли, словно топазы, от возбуждения, умоляя взять то единственное, что она могла ему предложить. Даже если все остальное предложенное ею оказалось ложью, он твердо знал, что неодолимое влечение к нему было единственной правдой Сэнди.
Имеет ли это какое-нибудь значение сейчас? – размышлял Уго. Тогда казалось, что тот день должен был сделать их мужем и женой. И, будучи человеком чести, он решил, что так и будет, еще до того как принял ее единственное сокровище. Сокровище, которое имело власть над ним и сейчас, когда он сидел здесь, слушая одну женщину, умоляющую его о страсти, в то время как другая пробуждала ее, даже не ведая о том.
Уго вспоминал день, проведенный на старой перине под стеганым пуховым одеялом, когда ее руки обвили его, а тело приняло с легким вздохом, от которого у него чуть не остановилось сердце. Он ощутил преграду, и до сих пор в нем живо было испытанное тогда чувство мужской гордости. «Да», – задыхаясь, тихо прошептала Сэнди, отчего он совсем потерял голову.
Какая мука! – подумал Уго, одновременно испытав удовлетворение при виде порозовевших щек Сэнди; а то, как дрогнули ее ресницы, заставило его усмехнуться. Она знает, о чем она думает, и не в состоянии поднять взгляда, потому что воспоминания о том дне так же сильно действуют на нее, как и на него… Однако это вожделение, и ничего более…
Если он не перестанет раздевать меня взглядом, я уйду, решила Сэнди, опускаясь в стоящее у стола кресло. Уго сидел, непринужденно развалившись и слушая говорившего по телефону, в то время как его затуманенный взгляд жег ее тело сквозь одежду. Неужели Уго считает ее настолько тупой, чтобы не понимать, что он делает?
Его губ коснулась кривоватая усмешка. Губ, которые должны бы быть твердыми и холодными, но почему-то выглядят совершенно иначе. Сэнди вздохнула и опустила взгляд, изо всех сил желая, чтобы выражение его лица не заставляло ее думать о сексе. Единственный мужчина, единственный день, единственный опыт, который мог бы навести ее на эти мысли, – и, безусловно, навели, сокрушенно отметила Сэнди. Хватило одного только затуманенного взгляда темных глаз, чтобы Сэнди увидела этого мужчину во всем его нагом великолепии. Широкие бронзовые плечи, мускулистый торс, покрытый мягкими темными волосами, и… Нет, остановись немедленно! – приказала она себе.
Что за человек на другом конце провода так надолго лишил его дара речи? – думала Сэнди, ерзая в кресле. Ей хотелось, чтобы Уго наконец заговорил и разрушил возникшее между ними нестерпимое напряжение.
Сексуальное напряжение. Этот мужчина всегда был способен вывернуть ее наизнанку одним пристальным взглядом из-под полуопущенных тяжелых ресниц. Может быть, он знает об этом? Может быть, разговор уже давным-давно закончился, а он затягивает молчание просто для того, чтобы продлить ее муку? Способен ли он на такую расчетливую жестокость?
Да, решила Сэнди, конечно, способен. Он ясно дал понять, что не хочет видеть ее здесь, но затем по какой-то необъяснимой причине решил позволить ей высказаться. Может быть, она задела Уго, усомнившись в его человечности, и он решил таким образом отомстить ей? У Уго достанет самомнения на десятерых. Его эго так же велико… как и некоторые части его тела. О, только не это! – мысленно возопила она, чувствуя, как щеки заливает вторая волна румянца.
Уго заметил, что Сэнди снова покраснела, и это напомнило ему их первую встречу в поместье его знакомых. Он приехал в гости на уикэнд, а Сэнди была среди тех, кого наняли для обслуживания гостей. Тихая, застенчивая, она подавала ему блюда за обедом и все время краснела. Каждый раз, когда она по необходимости склонялась над его плечом, он вдыхал нежный запах ее духов, чувствовал щекой легкое дыхание и мимолетные прикосновения шелковистых волос… Даже сейчас при воспоминании об этом у него перехватило дыхание. Дважды она задевала его блюдом и едва не умирала при этом от смущения. Дважды он превращал это в шутку, объясняя все своими нестандартными габаритами, чтобы отвести от нее гнев хозяев.
– Она новенькая… временная, – объяснила ему Элис Трумен тоном человека, привыкшего получать от жизни только лучшее. – Оставь это, Сэнди! – раздраженно бросила она, когда девушка попыталась стереть пролитый на скатерть рядом с тарелкой Уго соус. Ее рука дрожала, а лицо так пылало, что могло, казалось, обжечь ему щеку. – В наши дни невозможно найти нормальную прислугу. Сэнди больше привыкла кормить лошадей, чем людей.
Он улыбнулся при этом воспоминании, хотя улыбка скорее походила на гримасу. О, как кормила его Сэнди в тот уик-энд! Она давала пищу его уму и всем пяти чувствам, появляясь всюду, где бы он ни оказался. Запах ее духов витал в его спальне, когда он вошел туда после того, как она застелила постель. Смущенно опущенные глаза тайком следили за ним, когда она имела несчастье подавать ему еду. Если они встречались на лестнице, Сэнди отчаянно краснела и спешила уйти с дороги. Если они касались друг друга руками, она подпрыгивала, как испуганный котенок. И как ни пытался Уго, он не мог добиться от нее ни слова. Кивки и вздрагивания – вот и рее, чего он достиг своими стараниями. Кивки и вздрагивания, которые сводили его с ума…
– Ну, дорогой мой. Прости меня и давай забудем об этом. Джеффри не ждет от меня верности, и я…
Недрогнувшей рукой Уго положил трубку. Сэнди подняла на него глаза.
– Ты не сказал ни слова, – чуть ли не с возмущением заметила она.
– А слов и не требовалось, – лениво протянул он и улыбнулся так, что Сэнди, ощутив опасность, захотела поскорее убраться отсюда.
– Об Эдварде, – твердо произнесла она. – Думаю, мне нужно начать с…
– Ланча, – вставил он.
– Ланча? – Сэнди непонимающе посмотрела на него.
Уго снова улыбнулся.
– Думаю, нам нужно перенести эту беседу из деловой обстановки в более… подходящее место.
– Но ведь тебя ждет клиент!
В ответ он протянул руку и поднял телефонную трубку. Несколько быстрых слов по-итальянски, и, видимо, визитер был отправлен восвояси.
– Проблема решена, – произнес Уго с показной беззаботностью.
– Я бы предпочла покончить со всем этим прямо здесь, – произнесла Сэнди почти с мольбой.
– Пойдем. – Он встал. – Я пытаюсь продемонстрировать человеческую сторону моей натуры, а ты пытаешься мне помешать в этом.
Если он считает, что, выслушивая меня за ланчем, приятно проведет время, с грустью подумала Сэнди, то его ждет большая неожиданность.
Она настороженно наблюдала, как Уго огибает мраморный стол. Мимо ее внимания не прошел тот факт, что за время телефонного разговора, когда он только слушал, а ему говорили, его отношение к ней радикальным образом изменилось. Он подошел к ее креслу, и у Сэнди мурашки побежали по коже. Уго ждал, когда она сдастся и встанет, но на уровне ее глаз оказалась весьма красноречивая часть его анатомии, при виде которой ее словно обдало жаром.
Она не имела никакого отношения ни к ланчу, ни к разговору, ни тем более к человеческой стороне его натуры! Она имела отношение к сексу. Причем к той его разновидности, при которой устраивает любая горизонтальная поверхность.
– Прекрати это, Уго, – выдавила Сэнди.
– Прекратить – что?
– Ты знаешь что! – Вскочив, Сэнди попятилась от него. Но дорогу ей преграждало кресло, оставшиеся пути к отступлению отрезал мраморный стол. – Пропусти меня, – потребовала она.
– Конечно. – Уго шагнул в сторону.
Взволнованная до такой степени, что оказалась не в состоянии даже думать, Сэнди стала протискиваться между ним и столом. Протянув руку, Уго внезапно обхватил ее за талию и остановил. Впервые за долгие восемь лет он коснулся ее, и тело Сэнди словно ожило, а все чувства обострились.
Уго хрипловато рассмеялся.
– Ты уверена, что хочешь уйти?
Она подняла голову, чтобы ответить. Их взгляды, горячие и недвусмысленные, встретились. Сэнди приоткрыла губы в судорожном вздохе, и Уго, склонив голову, накрыл их своим ртом. Сэнди самозабвенно и безрассудно отдалась поцелую.
Это потрясло Уго, но еще больше его потрясло то, что он испытывал то же самое. Он понятия не имел, откуда это взялось. Мгновение назад он еще откровенно забавлялся, а теперь целовал Сэнди с такой безудержной страстью, какой не испытывал никогда в жизни! Он так явственно ощущал трепет ее тела, словно оба были обнажены. Запах духов кружил ему голову, а сдавленные стоны возбуждали.
Сэнди – хищница, мрачно напомнил он себе, когда она невольно прильнула к нему всем телом, и стал целовать ее с еще большей страстью. Что ж… почему бы и нет? – подумал Уго, чувствуя, как злость разжигает желание, одновременно давая ему предлог сделать то, что хочется. Стол вполне подойдет. Все, что ему нужно, – это подсадить Сэнди и насладиться ею на куске холодного мрамора. Секс в мавзолее, усмехнулся он про себя, скверный и языческий. Как раз то, что нужно.
Звук из-за двери прорвался сквозь пелену его безумия. Сэнди удалось оторваться от его губ и отпрянуть. Изумленная и потрясенная происшедшим, она бессильно опустилась на край мраморной столешницы, дыша, как спринтер, и пытаясь избавиться от тумана в голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17