В Челси они выходили на берег полежать на густой мягкой траве, наблюдая за проплывающими облаками. Эмбер набирала полный подол цветов: желтого первоцвета, синих гиацинтов, белого кизила. Потом они раскрывали корзину, расстилали чистую белую полотняную скатерть и ставили на нее горшочек с копченым языком, блюдо с французским салатом из двадцати различных трав и овощей, свежие фрукты и запыленную бутылку бургундского.
Они редко ссорились — только из-за того, справедливой или несправедливой была ревность Рекса, хотя до встречи с Элмсбери Эмбер ни разу не изменила ему. Но раз в неделю она выезжала в деревню Кингленд навестить сына. Длительное время ей удавалось сохранять эти визиты в тайне от Рекса, но однажды, к ее великому удивлению, Рекс обвинил ее в измене. Во время яростной ссоры она призналась ему, где она была, а также рассказала, что была замужем.
Дня два-три он сердился, но что бы там ни было, он нисколько не разлюбил ее и даже после этого скандала снова стал просить выйти за него замуж. Эмбер и раньше отказывалась, делая вид, что воспринимает это как его шутку, но теперь она возражала, заявляя, что брак невозможен, ибо двоемужие карается смертной казнью.
— Он никогда не вернется, — уверял ее Рекс, — а если и вернется, предоставь это мне. Ты окажешься вдовой, а не нарушительницей закона.
Но Эмбер не могла решиться на замужество.
Она по-прежнему испытывала ужас перед ролью жены, она считала брак капканом для женщины, в который стоит раз попасться, — и всякая борьба бессмысленна и безнадежна. Брак давал мужчине все преимущества над женщиной, над ее телом, душой и кошельком, и никакой суд не станет на защиту ее интересов. Но настоящей причиной были не ожидаемое бесправие и не обвинение в двоемужии. Эмбер колебалась потому, что в глубине сердца она лелеяла честолюбивую надежду, которая не давала ей покоя.
"Если я выйду замуж за Рекса, — думала она, — какая будет у меня жизнь? Он заставит меня бросить сцену, и я начну рожать детей одного за другим (Рекс невзлюбил сына Эмбер, рожденного, как он думал, от первого брака, хотя никогда и не видел его; он тешил себя сентиментальным желанием, что она родит ему мальчика). И вероятнее всего, его ревность усилится, и не дай Бог, я на полчаса задержусь в Чейндже или улыбнусь джентльмену на улице Молл, — он же на куски меня разорвет!
Конечно, он не будет столь щедр, как сейчас, и если я истрачу тридцать фунтов на новое платье, он устроит скандал и заявит, что прошлогоднее вполне мне идет. Но первое, что произойдет, — я располнею, живот станет, как котел, и раньше, чем мне исполнится двадцать, моя женская жизнь закончится. Нет, лучше так, как сейчас. У меня все преимущества перед женой, потому что он любит меня и не отодвигает в сторону, и в то же время я не бесправна, сама себе хозяйка и могу бросить его, когда захочу".
До Эмбер дошли слухи, что король не раз говорил, будто он считает Эмбер самой красивой женщиной на театральной сцене, а когда их труппа выступала в Хэмптон-Корте, он заявил, что завидует тому мужчине, который ее содержит.
Недели через две после возвращения Элмсбери в город Эмбер пришлось нанять себе новую служанку. Она уволила Гэтти, которая однажды застала ее в несколько необычной ситуации: Эмбер принимала ванну и при этом вела беседу с его светлостью. Эмбер выгнала служанку, предупредив, что Элмсбери имеет большое влияние при дворе, и если она проговорится о том, что видела, ей отрежут язык. Рексу она сказала, что уволила Гэтти потому, что та забеременела. Она велела Иеремии расклеить у собора Святого Павла объявления, что она ищет прислугу.
В то же самое утро Эмбер отправилась на репетицию и попала в пробку у майского дерева, украшенного позолоченной короной. Пока Тем-пест переругивался с кучером кареты, загородившей путь, дверца кареты Эмбер неожиданно распахнулась, и в нее влетела какая-то девушка, растрепанная и с испуганными глазами.
— Прошу вас, мэм! — закричала она. — Скажите, что я ваша служанка! — Ее хорошенькое личико выглядело испуганным, голос был умоляющим. — Ах, Боже мой, он идет сюда! Умоляю вас, мэм! — Она бросила на Эмбер последний просящий взгляд и забилась в угол кареты, натянув на ярко-рыжие волосы капюшон.
Эмбер в изумлении глядела на нее, и прежде чем она успела сказать слово, раскрылась дверца и в карету просунулся констебль в синей форме. Эмбер непроизвольно отшатнулась, но потом, вспомнив, что теперь ей ничто не угрожает, быстро взяла себя в руки.
Констебль небрежно козырнул ей, приняв за благородную даму, и объяснил:
— Прошу прощения, мэм, но эта девка только что украла буханку хлеба. Ты арестована именем короля! — закричал он девушке и потянулся через Эмбер, чтобы схватить юную воровку. А та втискивалась все глубже в угол и плотнее заворачивалась в одежду. Даже на расстоянии Эмбер чувствовала, как она дрожит.
Все воспоминания о Ньюгейте разом всплыли в памяти Эмбер, она распалилась и что есть силы ударила констебля по руке веером. — Что это вы распоясались, сэр? Уберите свои руки, эта девушка — моя служанка!
Констебль удивленно поглядел на нее:
— Как же так? Я не хотел бы называть леди лгуньей, но эта девица только что украла буханку, я сам видел.
Он рванулся в карету, ухватил девушку за щиколотку и потащил ее к себе. Снаружи стала собираться толпа зевак. Эмбер резко толкнула констебля ногой в грудь, и тот, как мешок, свалился на мостовую. Толпа радостно зашумела и засмеялась. Констебль ринулся обратно, но Эмбер наклонилась вперед и захлопнула дверь. " — Темпест, погоняй! — крикнула она, и карета помчалась по мостовой, оставив слугу закона подниматься с колен из жидкой грязи.
Секунду обе женщины молчали, девушка глядела на Эмбер с благодарностью, а Эмбер тяжело дышала от гнева и переживаний.
— О, мэм! — вскричала наконец незнакомка. — Я в вечном долгу перед вами! Если бы не вы, он посадил бы меня в Ньюгейт! Боже, я не заметила его, пока он не схватил меня, а потом я со всех ног побежала, но он догонял меня, старая жирная гнида! Как я вам благодарна! Миллион раз спасибо! Как это благородно, что такая дама, как вы, побеспокоилась о таком ничтожестве, как я. Ведь если бы меня бросили в Ньюгейт, вам-то что, даже зад бы не почесался…
Девушка тараторила все это звонким голосом, при этом у нее поминутно менялось выражение лица. Ей, вероятно, не исполнилось и семнадцати, свеженькая и симпатичная, с чистыми голубыми глазами, светлыми ресницами и золотистыми веснушками на вздернутом носике. Она сразу понравилась Эмбер.
— Эти проклятые констебли одного дня не могут прожить, чтобы не бросить за решетку пол дюжины честных граждан!
Девушка виновато опустила ресницы.
— Ну, если сказать честно, мэм, я все-таки украла ту буханку. Она здесь. — Девушка похлопала себя по плащу. — Но я ничего не могла с собой поделать, клянусь, не могла! Я так хотела есть!
— Ну тогда не стесняйся и ешь.
Без малейшего колебания та вытащила хлеб, отломила кусок и сунула в рот. Эмбер поглядела на нее с удивлением.
— Когда ты ела в последний раз?
Девушка проглотила кусок, откусила еще раз и ответила с полным ртом:
— Два дня назад, мэм.
— Господь всемогущий! На, возьми это и пообедай.
Эмбер вынула из маленькой бархатной сумочки несколько шиллингов и положила их на колени девушки. В этот момент они подъехали к театру, кучер сошел на мостовую и открыл перед Эмбер дверь кареты. Она подобрала юбки и собралась выходить, когда девушка наклонилась вперед и поглядела сквозь окошко с большим интересом.
— Вы что, мэм, собрались идти на спектакль?
— Я актриса.
— В самом деле? — она была одновременно и обрадована и изумлена, что ее благодетельница занимается столь волнующим и грешным делом. Она сразу же вышла из кареты со своей стороны, обежала вокруг и сделала Эмбер низкий реверанс. — Благодарю вас, мэм. Вы были очень добры ко мне, и если я когда-нибудь смогу оказать вам услугу, пожалуйста, позовите меня. Я не забуду вашей доброты, уверяю вас. Меня зовут Нэн Бриттен, служанка, хотя сейчас и без места.
Эмбер с интересом взглянула на нее.
— Так ты служанка? А что случилось на послед нем месте работы?
Девушка потупилась.
— Меня выгнали, мэм, — она говорила теперь почти шепотом. — Хозяйка заявила, что я развращаю ее сыновей.
Она подняла глаза и добавила со всей серьезностью:
— Но это неправда, мэм! Клянусь всеми святыми, неправда! Дело обстояло как раз наоборот!
Эмбер рассмеялась.
— Ну, мой сын еще слишком мал, его не совратишь. Вообще-то, я сама ищу служанку, и если ты согласна подождать в карете, конечно, пообедав сначала, то мы еще поговорим об этом.
Эмбер наняла Нэн Бриттен за четыре фунта в год, включая ее одежду, проживание и питание. За три-четыре дня женщины подружились, Эмбер поняла, что Нэн — ее первая женщина-подруга, а Нэн выполняла всякую работу быстро и хорошо, будь то чистка серебряных кружек или укладка волос Эмбер, когда та собиралась отправиться за покупками в Чейндж или сопровождать Рекеа в Сгфинг Гарденз.
Нэн всегда казалась энергичной, живой и неизменно в хорошем настроении, и когда она полностью освоилась со своим новым положением, эти ее качества не изменились. У Нэн и Эмбер оказалось много общего, и им было о чем поговорить. Они обменивались многочисленными женскими секретами. Нэн узнала почти все, что требовалось, о своей хозяйке (кроме, конечно, того, что та побывала в Ньюгейте и в Уйатфрайерз), а Эмбер услышала историю злоключений Нэн и о ее службе в семье, где было четыре красивых парня — сыновья хозяйки. Нэн уволили, когда один из них решил, что влюбился в Нэн, и сообщил своим ошарашенным родителям, что собирается жениться на ней.
Когда Рекса не было дома, Нэн спала в его постели, в другие дни — на сундуке. Как было принято, Нэн прислуживала хозяину так же, как и хозяйке, поэтому она часто помогала Рексу одеваться и раздеваться и привыкла видеть его голым. Вскоре она заявила, что Рекс Морган — самый прекрасный джентльмен из всех, что она видела, она стала союзницей Рекса и уговаривала Эмбер выйти за него замуж.
— Ах, капитан Морган любит вас, мэм! — говаривала она по утрам, расчесывая волосы Эмбер. — Он самый красивый мужчина и самый добрый! Честное слово, он для любой леди был бы прекрасным мужем!
Сначала Эмбер смеялась над такими уверениями и дразнила Нэн, что, мол, она сама влюбилась в него, потом ей стали совсем неинтересны эти советы.
— Да, капитан Морган достаточно хорош, — ответила она как-то раз, — но он ведь всего лишь офицер королевской гвардии.
— Как, вам этого мало? — Нэн была возмущена такой неверностью. — Кто же вам подойдет, мэм, может быть, сам король?
Эмбер улыбнулась на это саркастическое замечание, высокомерно вскинув брови. Она одевалась, чтобы ехать в театр, и, разговаривая, надевала перчатки.
— А почему бы и нет? — ответила она. Нэн ахнула, и Эмбер повторила: — Да, почему бы и нет?
И она пошла к двери. Нэн так и осталась стоять, широко раскрыв глаза. Уже взявшись за дверную ручку, Эмбер неожиданно повернулась к Нэн и строго предупредила:
— Не советую хоть словечко передать капитану Моргану, поняла!
Ведь, может быть, это была только сплетня, что король Карл сказал Букингему, тот — Беркли, а Беркли передал Кинастону, который сообщил Эмбер, будто король собирается с ней переспать.
Глава девятнадцатая
Эмбер отперла входную дверь и бросилась вверх по лестнице через две ступеньки. Ей не терпелось взглянуть на себя в зеркало. Она была убеждена, что резко изменилась. Она взлетела на верхнюю площадку, дверь в квартиру в тот же момент распахнулась, и Эмбер увидела Рекса. Свет шел из-за его спины, поэтому она не смогла рассмотреть лица, но поняла по голосу, что он сердится.
— Где ты была, черт подери? — зарычал Рекс. — Сейчас половина третьего ночи!
Эмбер застыла на мгновение, глядя на него, как на чужого. Потом, высокомерно вздернув подбородок, двинулась ему навстречу и прошла бы мимо, не говоря ни слова, но Рекс схватил ее за руки и дернул к себе. В глазах появился опасный блеск, знакомый ей по вспышкам ревности.
— Отвечай, дрянь, потаскуха! Спектакли в Уайтхолле заканчиваются к одиннадцати! С кем ты была?
Долгую минуту они испепеляли друг друга глазами; наконец, поморщившись, она проговорила:
— Ты делаешь мне больно, Рекс.
Напряжение на его лице смягчилось, и после мгновенного колебания Рекс отпустил ее. Но не успела Эмбер сделать и шага, у нее из муфты выпал тяжелый мешочек, и по звуку было совершенно ясно, что там деньги. Оба поглядели вниз, когда же Эмбер подняла глаза, она увидела вспыхнувшую ярость в его взгляде и вздутые на шее вены.
— Проклятая шлюха! Сука! — выругался он негромко.
Потом неожиданно схватил за плечи и начал трясти, все сильнее и сильнее, пока голова не стала болтаться так, будто сейчас отвалится и упадет.
— С кем? С кем ты была? — орал он. — С кем ты переспала? Говори,, иначе, видит Бог, я сломаю тебе шею!
— Рекс! — умоляюще вскричала Эмбер. Но когда он отпустил ее, она сама почувствовала закипающую в ней злость. — Я была с королем! — крикнула она Рексу. — Вот где я была! — она стала разминать шею. — Что ты теперь скажешь, а?
Рекс долго ошеломленно глядел на нее, но потом у него появилась крупица надежды:
— Это неправда, я не верю.
Поправляя выбившиеся из прически пряди, Эмбер бросила с высокомерной усмешкой:
— О, не веришь?
Но он поверил, и она поняла это. Не говоря больше ни слова, он повернулся, взял с кресла плащ, шпагу и шляпу и вышел из комнаты. Обернувшись в дверях, он поглядел на Эмбер взглядом, полным презрения и отвращения, она же лишь холодно подняла бровь. Когда за Рексом захлопнулась дверь, Эмбер щелкнула пальцами и быстро помчалась в спальню к зеркалу.
Ведь не могла женщина, разделившая ложе с самим королем, остаться такой же простой смертной, как была! Эмбер не удивилась бы появлению сияния вокруг головы и несколько разочаровалась, когда не заметила никаких серьезных изменений, разве что растрепанные волосы и тени под глазами — следы усталости.
«Но я же совсем другая теперь! — торжествующе уверяла она себя. — Я стала личностью! Я переспала с королем!»
На следующее утро, когда Нэн попыталась разбудить ее, Эмбер прогнала служанку, перевернулась на живот и заявила, что будет спать, сколько ей вздумается, а на репетиции обойдутся и без нее. Когда же она наконец поднялась, стоял уже полдень и репетиция давно закончилась. Эмбер зевнула, потянулась, раздвинула тяжелые занавеси полога, из-за которых нечем было дышать от жары и духоты, и, вспотевшая, просунула руку под матрац. Она извлекла оттуда мешочек монет и высыпала их на подушку, чтобы еще раз пересчитать.
Пятьдесят фунтов. Подумать только, всего пятьдесят фунтов, и величайшая честь, о которой мечтает любая женщина.
По дороге в театр Эмбер успела зайти к Шадраку Ньюболду и положить деньги на свой счет. Когда она явилась в театр, шел уже третий час. Как она и ожидала, ее появление в гримерной вызвало ажиотаж. Все женщины начали одновременно и громко обсуждать событие. Бэк подбежала и обняла Эмбер за плечи:
Эмбер! Мы думали вы вообще не придете! Ну, скорее расскажите нам обо всем — мы просто умираем от нетерпения! Как это было?
— Сколько он заплатил?
— Что он говорил?
— Сколько времени ушло на все?
— Как он себя вел?
— Он отличается от обычных мужчин?
Такое случилось впервые, чтобы король Карл посылал за актрисой, и чувства женщин раздваивались между ревностью и гордостью за профессию. Однако любопытство превысило все остальное.
Эмбер не стала ничего скрывать: она ответила на все вопросы, описала покои, в которые ее сначала привел Эдвард Проджерс, внешний вид короля в парчовом домашнем халате, новорожденных щенков, спавших рядом со своей матерью на бархатной подушке у камина. Эмбер сказала, что король вел себя очень непринужденно, благожелательно и любезно, будто она — высокородная леди. Эмбер намекнула, что получила от короля не меньше тысячи фунтов.
— Когда вы поедете к нему в следующий раз? — спросила наконец Бэк, в то время, как Скроггз начала помогать Эмбер раздеться.
— О, — небрежно отозвалась она, — наверное, скоро. Может, на будущей неделе.
Она заявила это совершенно убежденно, потому что, хотя и провела с королем не больше часа, у нее осталась уверенность — из всех женщин, которых он знал, только она смогла полностью удовлетворить его. Ей и в голову не приходило, что другие могли думать так же.
— Итак, мадам, — послышался голос Тома Киллигру, столь холодный и саркастический, что все смолкли, — вы наконец удостоили нас своим визитом.
Эмбер удивленно вскинула на него глаза, потом дружелюбно улыбнулась. Она и не ожидала, что у него изменится отношение к ней в ее новом статусе.
— Я немного запоздала, — призналась она и нырнула в платье, поданное ей Скроггз.
— Насколько мне известно, вы утром не были на репетиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56