Когда юноша отошел от стола, Сара надела крошечные очки овальной формы, раскрыла записную книжку, достала из сумки ручку и пузырек с чернилами и, не обращая внимания на людей, не сводящих с нее глаз, принялась за самую первую статью для будущей «Дедвуд кроникл».
«Золотым песком на сумму полтора доллара приветствовал Дедвуд редактора своей газеты…» Так начиналась ее статья, в которой она отдавала должное всем, кто помогал ей с момента ее прибытия в город.
Она все еще писала, когда прибыла пища.
— Извините, мэм.
Не юноша, принимавший заказ, а зрелый мужчина в подтяжках стоял над ней с блюдом шипящего мяса, от которого шел невообразимо прекрасный аромат.
Она подняла глаза, закрыла блокнот, отодвинула его на край стола.
— О, простите меня… Ммм, как изумительно выглядит!
— Надеюсь, вам придется по вкусу мясо бизона, — сказал мужчина. — Мы бы зажарили для вас говядину за милую душу, если бы она была. — Он поставил блюдо на стол и ждал, пока Сара завинчивала крышку чернильницы и снимала очки. — Меня зовут Тедди Рукнер, мэм, — продолжал он. — Я владелец этого заведения.
Ему было, наверное, за тридцать — светловолосый, голубоглазый, с ямочками на щеках, улыбчивый, по-мальчишески привлекательный.
Сара протянула ему руку.
— Мистер Рукнер, я Сара Меррит. Приехала сюда издавать газету.
И после рукопожатия он все еще не уходил. Он обтер ладони о бедра и кивнул на ее блокнот:
— Сразу сообразил, вы не просто так, когда увидел, что пишете. Приятно тут видеть настоящую женщину. Где вы собираетесь выпускать вашу газету?
— Да, мне нужно помещение. Сама я пока остановилась в «Большой Центральной».
— Есть тут один пансион. Меблированные комнаты и еда. У Лоретты Раундтри. Попробуйте, если хотите.
— Спасибо.
Она взялась за вилку, надеясь, что, может быть, теперь он наконец уйдет — желудок у нее ныл, — но хозяин не торопился. Он продолжал задавать вопросы, пока она не поняла, что стала предметом особого его внимания. Не склонная вообще краснеть, она залилась румянцем и наклонила голову к тарелке. В конце концов он понял, что мешает ей есть, и удалился, предварительно заметив:
— Ну, я лучше пойду, а вы ешьте. Если чего-нибудь еще, прямо говорите мне. Этого кофе у нас залейся!
Она сидела здесь уже около часа, и за это время никто из посетителей не ушел. Наоборот, комната все больше наполнялась — пришло еще, наверное, дюжины две мужчин. Они держались тихо, ненавязчиво, даже застенчиво — как дети, собравшиеся посмотреть на чудо — например, на спящего слона; делая вид, что не обращают на нее никакого внимания, не произнося ни слова, которое бы ее касалось. Но было совершенно очевидно, что слух о ее визите сюда распространился достаточно далеко и все вновь пришедшие заявились с одной целью: взглянуть на нее. Уже заняты были почти все места, входили новые посетители и стоя пили кофе, а стулья в непосредственной близости от Сары оставались пустыми. Бросаемые скрытно взгляды анатомировали ее, она старалась не поднимать глаз от своей тарелки и блокнота, в котором продолжала время от времени писать. Взгляды некоторых были более откровенны, они связывали сидящую здесь с ее сестрой Ив, работающей у мадам Розы.
Кружка, из которой она пила кофе, не опустела и на четверть, когда Тедди Рукнер снова наполнил ее. Он был единственный, кто осмеливался приблизиться к ней. Когда на тарелке у нее ничего не осталось, он снова подошел, на этот раз с куском яблочного пирога.
— От моего ресторана, — провозгласил, он, — и вся еда тоже за наш счет.
— О, мистер Рукнер, я не могу принять ваш подарок. Вы слишком щедры.
— Одно удовольствие для нас, мэм. Я настаиваю. Ваше прибытие — вот настоящий подарок. Ничего лучше — с тех пор как мы видели тут последние свежие фрукты!
Снова испытывая неловкость от того, что невольно находится в центре внимания, она принялась за яблочный пирог и съела уже добрую половину, когда услышала часто повторяющиеся приветствия:
— Доброе утро, шериф!
— Привет, ребята, — раздавалось в ответ, пока вновь пришедший пробивался сквозь толпу.
Он остановился у дальнего конца стола, за которым сидела Сара, и так стоял, широко расставив ноги, уперев руки в бока. Даже с опущенными глазами Сара видела его черные штаны, револьвер, свисавший с бедра, и понимала, кто стоит перед ней.
Медленно подняла она голову, натолкнулась взглядом на серебряную звезду на его куртке, усы цвета ржавчины, черную ковбойскую шляпу, которую он не пожелал снять. В ярком свете дня особенно заметны были веснушки на лице — она никогда не любила усатые и веснушчатые лица. Он выглядел сильным, как мул, и был, в общем, вполне привлекателен — серые глаза и эта выемка на кончике носа. Некоторых женщин, она готова была принять это, мог привлечь его почти мальчишеский вид. Но ей этот человек был неприятен всем и, в первую очередь, своей вызывающей манерой поведения.
— Мистер Кемпбелл, — произнесла она спокойно, хотя кровь начала приливать к лицу. Он дотронулся рукой до полей шляпы.
— Мисс Меррит. Я зашел узнать, из-за чего здесь весь сыр-бор.
— Сыр-бор?
— Каждый раз, когда люди начинают скапливаться в одном месте, я обязан выяснять, что заставляет их делать это. Такая у меня работенка. Нередко все это кончается дракой.
Румянец на ее лице становился гуще, подогреваемый осознанием того, что здешний шериф — частый посетитель публичных домов и человек, близко, слишком близко знающий ее сестру, и предлагавший ей самой только вчера вечером, через час после ее прибытия в город, деньги за услуги интимного свойства. Неприятный и отвратительно самоуверенный, он торчит сейчас прямо перед ней со своим кольтом сорок пятого калибра, свисающим с бедра, и еще осмеливается не опускать глаз.
— Значит, вы шериф Кемпбелл?
— Да, верно.
Она отложила вилку и, глядя ему прямо в глаза, нарочито громко, чтобы ее слышали в самом дальнем углу помещения, сказала:
— У вас тут считается нормальным, в вашем пограничном городке, чтобы шериф посещал публичные дома, вместо того чтобы требовать их закрытия?
Кемпбелл не принял вызова. Он откинул назад голову и откровенно расхохотался. Вместе с ним смеялась добрая половина присутствующих. Отсмеявшись, он сдвинул шляпу на затылок, зацепил пальцами ремень, на котором болталась кобура.
— А вы настоящая злючка! — заметил он. Раздосадованная его миролюбивым тоном, чувствуя, что он подтрунивает над ней, Сара сняла очки и встала из-за стола.
— Прошу прощения, шериф, — проговорила она. — У меня много дел. Я ведь собираюсь прямо сейчас начать издание городской газеты. — Она собрала свои пожитки в сумку и продолжала, повысив голос: — Джентльмены, мое имя Сара Меррит. Я только что приехала сюда из Сент-Луиса и хочу издавать газету. Вашу газету. Мне необходимы две вещи, и я буду благодарна тем, кто поможет их найти. Во-первых, я хочу снять или купить здание, желательно из дерева, не из брезента. И, во-вторых, мне нужна информация. Свежая информация, без которой ни одна газета не может жить. Поэтому, пожалуйста… чувствуйте себя со мной свободно… останавливайте, где бы ни встретили, чтобы рассказать о том, что происходит в Дедвуде. Я хочу, чтобы «Дедвуд кроникл» была действительно вашей газетой. Для вас.
Когда она закончила свою маленькую речь, кто-то из дальнего угла закричал:
— А что, парни, почему бы не поприветствовать маленькую леди?
Шум приветствий (Кемпбелл хранил молчание) долго не стихал, а потом руки присутствующих стали тянуться к Саре; все хотели обменяться с ней рукопожатием — при этом назывались имена вроде Коротышка, и Лысый, и Колорадо Дик, и Джонни Картофельный Ручей, и прочие, подобные этим. Сару окружили мужчины со щербатыми ртами, в грязной одежде, с ладонями, жесткими, как порода, которую они промывали; люди с оловянными кружками в карманах, чьи жены остались в домах далеко отсюда; люди, умирающие от голода по женщине, но выражающие ей сейчас свое восхищение.
Ей наперебой объясняли, где найти Крейвена Ли, кто занимается недвижимостью, а также Патрика Брэдигана, кому она хотела отдать одолженные ей вчера полтора доллара; ей говорили, что типографская машина наверняка уже доставлена сюда мулами и получить ее надо на торговой станции, которой заправляет человек по имени Голландец Ван Арк.
Во время этой шумной беседы шериф Кемпбелл молча стоял тут же, не спуская с нее внимательного бесстрастного взгляда, смущавшего Сару. Он заговорил, только когда она направилась к двери.
— Зайдите ко мне за разрешением на эту вашу газету.
Она прошла мимо него, ничего не ответив, подумав про себя: «Как же, так я и пошла! Пропади ты пропадом, Кемпбелл!..»
Сначала она отправилась к Крейвену Ли, который занимался земельными участками и был агентом по недвижимости. Она нашла его в деревянной хижине на Главной улице, но оказалось, что в данное время он ничего не мог для нее сделать. Список будущих покупателей был длиннее, чем зима в Норвегии, и все, что он мог посоветовать ей, оставаться пока там, где она остановилась. По крайней мере, есть крыша над головой и кровать.
Затем она разыскала Брэдигана — тот сидел в салуне «Бизоний Горб», где пытался прийти в себя после вчерашней выпивки. Все взоры обратились на нее, едва она вошла туда — все, кроме Брэдигана. Он глядел на стакан, что был в его руках.
— Доброе утро, мистер Брэдиган, — сказала Сара из-за его плеча.
Он медленно повернул к ней голову, затем снял локти со стойки бара, постепенно выпрямляясь — каждая мышца в отдельности.
— Доброе утро, мисс Меррит.
Он поднял руну к шляпе, но так и не коснулся ее.
Сара была поражена, что он смог вспомнить, кто она такая.
— Я должна вам полтора доллара, золотым песком, мистер Брэдиган,
Она вынула кошелек, положила на стойку. Брэдиган наблюдал за ней налитыми кровью глазами и долго переваривал сообщенную ему информацию, прежде чем медленно заговорил с сильным ирландским акцентом. Его слова падали тяжело, как ранняя весенняя капель.
— Нет, милая красотка. У меня хорошие дела. И мне было приятно сделать это… Вот так…
При самом богатом воображении Сара не могла бы счесть себя «красоткой», но возражать не стала.
— Мистер Брэдиган… пожалуйста, — повторила она, взглянув на бармена и нескольких клиентов, внимательно наблюдавших за происходящим. — Я привыкла отдавать долги. А прошлой ночью… я даже не уверена… знаете ли вы, что у вас взяли деньги.
Он поднял вверх указательный палец, слабо улыбнулся, повернулся к своему стакану виски, оторвал его от стойки, приветствуя Сару,
— Рады видеть вас в Дедвуде, мисс Сара Меррит…
Поняв, что ничего не добьется от Брэдигана, Сара переменила тактику и обратилась к бармену, протянув ему кошелек с золотым песком.
— Вот, пожалуйста… Возьмите отсюда на полтора доллара и купите мистеру Брэдигану, что он захочет. — Уходя, она повторила: — Большое спасибо, мистер Брэдиган.
Он серьезно посмотрел на нее и наклонил в поклоне голову из-за стакана виски.
Был уже час дня, когда она вышла на улицу. В это время, она надеялась, в резиденции мисс Розы еще не приступили к ежевечерней работе. Туда и направила Сара с трепетом свои шаги — в район «плохих домов».
Воздух нагрелся, становилось душно, она сняла жакет, перекинула через руку. Тучи мух летали над покрытой навозом улицей, количество конных повозок здесь могло поспорить с количеством пеших прохожих. И сколько людей ни проходили мимо — ни одного женского лица! Она, кажется, начинала понимать то внимание, которое уделяли мужчины Дедвуда, ей и женщинам той профессии, что у ее сестры.
Входная дверь в дом Розы была, к удивлению Сары, не заперта. Она-то была готова искать вход с задней стороны и стучать там, пока не изранит себе костяшки пальцев. Вместо всего этого дверь поддалась на легкий толчок, и Сара оказалась в том самом мрачном, пропахшем табачным дымом «помещении», где уже была вчера. В комнате ни души, только устоявшийся запах виски, невымытых урн и пепельниц, и серы — все, что неприятно поразило ее прошедшим вечером. Свет в комнате не был зажжен. Красные тяжелые драпировки с кистями затеняли окна, оставляя небольшой треугольник для солнечных лучей, освещавших эти кисти, касающиеся пола. В полумраке Сара огляделась, замечая то, на что не обратила внимания вчера: картину, изображающую мясистую обнаженную женщину, возлежащую на едва различимой скамье, с вуалью между ног, что не мешало видеть темное пятно волос в интимном месте; а также вывеску на стене, где был нарисован палец, указывающий в сторону холла, и над ним надпись: ВАННА ПО ТРЕБОВАНИЮ; еще одна вывеска гласила: МЕНЮ. Сара подошла поближе и прочитала:
ВАННА ЭКСКУРСИЯ ПО-ФРАНЦУЗСКИ ТАК И ЭДАК С ПОКАЗОМ ПО СТАРИНКЕ.
Она содрогнулась, догадавшись, что меню имеет слабое отношение к пище. В растерянности, направляясь к внутренним дверям, прошла в ту, что слева от лестницы, ведущей наверх, и очутилась в длинном зале, в дальнем конце которого был выход, и оттуда неслись голоса, слышался звон посуды, пахло едой. Наверняка там у них столовая, решила она. По мере ее приближения туда все сильнее становился едкий запах — карболка, различила она наконец, когда дошла до предмета, исторгавшего его. Это был огромный медный чан, и рядом с ним — деревянные бадейки с водой и железная печка. Все здесь, включая влажный пол, пропахло дезинфекцией. От вшей… Она снова содрогнулась.
Зажав нос, она пошла дальше, остановилась у самого выхода из зала, прислушалась. Из-за полуоткрытой двери раздавался голос:
— …ручаюсь, он никогда раньше этим не занимался. Но то, что торчало в брюках, было больше, чем бычья кость. Я и говорю ему: спорим, дорогой, он у тебя, как у быка. Выпусти его на свободу, говорю я, и мы вместе взглянем на него.
— Ну а он?
— До чего был напуган — умора! Стоит как столб, кадык на шее прыгает, лицо краснее раскаленного железа. Ну, мне пришлось взять дело в свои руки… в руки, понимаете… Я уж сама достала для него…
Сара ступила на порог.
— Извините меня…
Рассказчица замолкла. Все уставились на вошедшую. В комнате за столом сидела Аделаида в длинном синем халате и с ней еще четыре женщины, среди них Флосси. Они ели тушеную курятину и яблоки, запеченные в тесте. На плитке у дальней стены толстая женщина грела кофейник. Та, что только что рассказывала, с интересом переводила взгляд с одной сестры на другую. Она была темнокожая.
— Аделаида, я бы хотела поговорить наконец.
Лицо Аделаиды окаменело.
— Чего тебе здесь надо? Я уже вчера сказала, что не желаю тебя видеть! Убирайся! — Она снова принялась за еду.
— Я проехала тысячу миль, чтобы отыскать тебя, и не уйду, пока мы не поговорим.
— Флосси! — Аделаида взмахнула вилкой. — Убери ее отсюда!
Индейская женщина резко отодвинула свой стул, и Сара вновь испытала чувство страха и беспомощности. Но ведь отец учил ее, что главным качеством газетчика должна быть смелость.
— Нет, подождите! — твердо произнесла она и прошла дальше в комнату, хотя сердце ее дрожало. Ткнув пальцем в сторону Аделаиды, она продолжала: — Я не из ваших клиентов, которых можно выставить на улицу. Я твоя сестра и пришла сюда, потому что беспокоюсь за тебя. Можете меня выгнать, даже избить, но сама я не уйду!.. Наш отец умер, и я привезла сестре ее долю наследства. Я также привезла его типографскую машину, чтобы начать свое дело в Дедвуде… Если ты не станешь разговаривать со мной сейчас, сестра, буду надоедать тебе постоянно. Так что выбирай!
Эта речь остановила Флосси и придала храбрости самой Саре, которая бросила на сестру испепеляющий, как ей казалось, взгляд. Аделаида встретила его с непреклонным видом, и тогда Сара продолжала:
— Кроме того, у меня к тебе письмо от Роберта. Выбирай одно из трех: или я сейчас отдам его тебе в присутствии твоих подруг, или напечатаю для твоего сведения в первом номере моей газеты, а лучше, если мы пойдем с тобой в тихое место и там обо всем поговорим. Что тебя больше устраивает?
Аделаида сжала зубы, кинула на стол вилку и вскочила на ноги — так, что ее стул закачался на задних ножках и чуть не упал.
— Ладно, будь ты проклята! Но не больше пяти минут. А потом ты либо сама выкатишься отсюда, либо Флосси тебе поможет это сделать! Поняла?
Она выскочила из кухни в развевающемся синем халате, прошла через зал, поднялась по лестнице. Сара следовала за ней.
Но перед этим помахала пальцем возле носа Флосси и заявила;
— А ты… если ты еще хоть раз дотронешься до меня, то очень пожалеешь…
Наверху Аделаида повела Сару через узкий коридор и там остановилась у пятой комнаты слева. Они вошли, дверь захлопнулась за ними, и Адди повернулась к сестре, сложив руки на груди.
— Ну давай, говори. Только быстро!
Поскольку Сара и так уже зашла в своей смелости достаточно далеко, она решила не успокаиваться на достигнутом.
— Если это та комната, где ты занимаешься своей работой, — сказала она, — я отказываюсь разговаривать здесь с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50