А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Затри недели, проведенные здесь, он почти не бывал в этой части дома. Днем он опасался, что его кто-нибудь увидит, особенно Олив, чья лавка располагалась на противоположной стороне улицы, а по вечерам Грэм удалялся в кладовую, чтобы почитать перед сном, пока Джоанна работала над своей вышивкой.
Он не решался навязывать ей свое присутствие, когда она работала, полагая, что подобное занятие требует сосредоточенности и вдохновения. К тому же Грэм никогда не нуждался в чьей-либо компании и за долгие годы привык гордиться этим качеством. Однако вся его гордость улетучивалась, когда дело касалось Джоанны. Он наслаждался ее обществом и стремился к нему, не в силах устоять перед соблазном.
Джоанна сняла льняную накидку с рамы для вышивания, открыв нетронутую поверхность белого шелка, навощенного по краям и натянутого на деревянные планки. Придвинув к себе Корзинку, стоявшую на небольшом столике поблизости, она порылась в ее содержимом, включавшем иголки, моточки кружева и тесьмы, щетки, мерную ленту, керамические баночки гусиные перья, катушки разноцветного шелка и даже метелку из перьев.
Вытащив из корзины гусиное перо и грифель, Джоанна отломила от него кусочек, обточила его перочинным ножиком и вставила в кончик гусиного пера.
– Ловко, – заметил Грэм.
– Один из маленьких трюков леди Фейетт. – Она склонилась над шелком и, сосредоточенно хмурясь, принялась наносить на ткань узор из изогнутых линий и кругов.
Прежде чем приступить к работе, Джоанна сняла вуаль, и янтарный свет масляной лампы подсвечивал золотистые завитки, которые, выбившись из косы, обрамляли ее лицо и шею. Сегодня вечером на ней было платье из лилового льна. Оно было таким же простым и поношенным, как два шерстяных платья, которые она обычно носила, но менее бесформенным, облегая ее грудь, талию и бедра. Сидя чуть сзади от нее, Грэм мог любоваться изящными линиями ее спины, когда она склонилась над пяльцами.
Со дня ярмарки, когда Грэм узнал о вдовстве Джоанны, прошло две недели – четырнадцать бесконечных дней и долгих одиноких ночей. Порой, когда она поднималась вечером в свою спальню, Грэм лежал без сна, прислушиваясь к поскрипыванию половиц под ее ногами и шороху матраса, когда она ложилась в постель, очевидно, располагавшуюся непосредственно над ним, и ерзала, устраиваясь поудобнее.
Поразмыслив, он решил не говорить Джоанне, что знает о смерти Прюита – не только из-за обещания, данного Леоде, но и потому, что понимал, что заставило Джоанну пойти на обман. Статус замужней женщины придавал ей уверенности и позволял держать его на почтительном – и безопасном – расстоянии.
Заинтригованный, насколько далеко она зашла, чтобы держать его в заблуждении, Грэм упомянул о муже Джоанны в разговоре с Томасом, но прокаженный поспешно сменил тему, явно чувствуя себя неловко. Очевидно, Джоанна попросила его не рассказывать о ее вдовстве. Грэм даже заговорил о Прюите Чапмене с юным Адамом, который взял себе за правило навещать его время от времени, но мальчик, похоже, ничего не слышал ни о муже Джоанны, ни о ней самой.
В глубине души Грэму хотелось, чтобы она сама рассказала ему правду, чтобы посмотрела ему в глаза и сказала: «Я вдова – и ни один мужчина не имеет на меня прав». Его сердце жаждало этих слов, но он достаточно пожил на свете, чтобы не доверять сердечным порывам. Его рациональный ум понимал, что у Джоанны достаточно оснований прибегать к этой уловке. Она поступает мудро, удерживая его на расстоянии. Без земли и денег он только ухудшит ее и без того плачевное положение. Да и ему не следует забывать, что он помолвлен. Он не должен потворствовать своему влечению к Джоанне Чапмен, зная, что скоро женится на другой. Этот брак слишком важен для него, чтобы подвергать его риску, не говоря уже о поместье, которое он получит вместе с рукой леди Филиппы.
Стараясь не думать о Джоанне, Грэм посвятил две последние недели неусыпному наблюдению за домом Рольфа Лефевра, хотя это занятие с каждым днем казалось ему все более бессмысленным. Окно комнаты, где, по его предположениям, обитала Ада Лефевр, оставалось закрытым ставнями, а ее муж жил своей обычной жизнью как ни в чем не бывало. Однажды ночью он привел в дом женщину и поднялся с ней в свою спальню, не потрудившись закрыть ставни, пока он помогал своей гостье избавиться от отороченного соболями плаща, украшенной драгоценностями шляпы, роскошной туники и остальной одежды. Красота ее была несколько подпорчена оспинами на Щеках, но у нее были пышные формы и поразительные, почти белые волосы. Она смеялась, когда он привязывал ее к столбикам кровати – тут Грэм закрыл ставнями собственное окно, стыдясь, что так долго наблюдал за этой парочкой.
Он не мог не задаваться вопросом, поднимается ли торговец шелком в комнату, где Ада Лефевр проводила свои дни и ночи. Интересно, когда он в последний раз видел свою жену во плоти?
Между тем рисунок Джоанны принял форму дерева с изящно повисшими ветвями, на которых висела дюжина или более того увесистых плодов.
– Фруктовое дерево? – поинтересовался Грэм.
– Апельсиновое. – Она пожала плечами. – В последнее время я часто думаю об апельсинах.
Грэм улыбнулся – почему-то этот факт доставил ему удовольствие.
– А что это будет, когда вы закончите?
– Шарф.
– Вы прекрасно рисуете, – заметил он, склонившись к рисунку. Четкие уверенные линии свидетельствовали о немалой практике.
Джоанна взглянула на него из-под темных ресниц.
– Спасибо.
– Вы всегда создаете свои узоры с такой легкостью? Просто… придумываете их и тут же наносите на ткань?
– О нет! Обычно я использую шаблоны. Я собирала их годами. Некоторые придумала сама, другие мне подарила леди Фейетт. Они в том ящичке на полу. – Джоанна улыбнулась. – Вы не могли бы выбрать кайму для шарфа?
– Я?
– Да, вы. Откройте коробку и посмотрите, что там есть. Гром поднял ящик – в таких обычно хранились документы – и открыл крышку, державшуюся на кожаных петлях. Внутри лежала стопка трафаретов, вырезанных из белого шелка.
– Шаблоны для каймы внизу.
Отложив трафареты в сторону, Грэм обнаружил под ними тонкие листы пергамента, пропитанные маслом, что делало их прозрачными. На каждый из них был нанесен повторяющийся рисунок в виде цветочных гирлянд, виноградной лозы, геральдических лилий, медальонов, стилизованных листьев или геометрических орнаментов. Вдоль контуров рисунков были проколоты дырочки и виднелись следы угля и мела.
– Это, – Джоанна кивком указала на вышивку, висевшую на стене над ней, – даст вам представление, как все эти узоры выглядят в готовом виде.
На полотнище шелка цвета слоновой кости были вышиты различные образцы, включая несколько видов каймы и изображения животных: птицы в гнезде с птенцами, льва, стоящего на задних лапах, парящего орла, белки, собирающей желуди, резвящейся обезьяны, павлина с распущенным хвостом и дракона, изрыгающего огонь. Кроме того, там были кресты, святые, ангелы, влюбленные, звери, цветы, короли и королевы и даже изображение женщины, склонившейся над пяльцами.
– А что это за вышивка? – спросил Грэм. – Зачем вы ее худа повесили?
– Это образцы моей работы, – сказала Джоанна, продолжая рисовать. – Если покупательница пожелает что-нибудь особенное, она может выбрать рисунок, и я вышью его.
– Вы берете заказы?
– Нет. То есть вообще-то да. В прошлом году я выполнила очень сложную работу, вышивая манжеты для олдермена Хаксли и кошелек для его жены. Но большинству моих покупательниц ничего не нужно, кроме пары новых подвязок или ленты для волос. Да и если бы они захотели что-нибудь еще, мои цены им не по карману. Такая работа требует времени и дорого стоит.
– Выходит, будь у вас солидные клиенты, вы могли бы очень неплохо зарабатывать. Больше, чем в лавке.
Она устремила на него задумчивый взгляд.
– Посетив ярмарку, я вспомнила о тех временах, когда я бывала в лондонском Тауэре. Там на всех стульях и скамьях лежали прекрасные вышитые подушки, на стенах висели вышитые ковры и драпировки. Одежду королевы и придворных дам украшали изысканные вышивки золотой нитью по атласу с вставками из жемчуга, самоцветов и серебра. И у всех женщин были прелестные пояса и кошельки.
– Знатным дамам ваши цены не показались бы чрезмерными.
– Конечно. И мне пришло в голову, что я могла бы показать свои лучшие работы в Тауэре, но… – Джоанна покачала головой и нахмурилась, глядя на свой рисунок.
– Что вас смущает? Это гораздо лучше, чем сидеть в этой лавке, продавая ленты и шарфы, и то если представится случай.
– Дело в том… Боюсь, это покажется вам глупым.
– Не думаю.
Джоанна указала на образцы вышивок:
– Вы выбрали кайму?
– Вам не удастся уйти от ответа. А что касается вашего вопроса, то да, выбрал. Ту, что похожа на узелки.
Она улыбнулась:
– Прекрасный выбор.
Грэм ощутил смешной прилив гордости.
– Не могли бы вы дать мне трафарет для этой каймы? Роясь в трафаретах, он заметил:
– Ваши вышивки достойны самой королевы. На королевские заказы можно жить годами.
– Я это прекрасно понимаю.
– Тогда почему вы колеблетесь, не решаясь показать свои работы титулованным особам?
Джоанна извлекла из гусиного пера сточившийся грифель и убрала его, затем достала из корзины блестящее воронье перо и заострила его перочинным ножиком.
– Это из-за изменения в моих обстоятельствах, – призналась она со смущенным видом. – Мне было четырнадцать, когда я оказалась при дворе. Меня представили королеве… Вернуться туда в двадцать один год, предлагая товар на продажу… – Она покачала головой. – Я не должна стыдиться этого, но я стыжусь. Возможно, мне нужно еще немного поработать над собой, чтобы собраться с духом… или настолько отчаяться, что у меня просто не останется выбора.
Грэм протянул ей трафарет и вернул ящик на прежнее место на полу.
– Позволить отчаянию руководить поступками не самая удачная стратегия.
Джоанна вздохнула. Открыв баночку с чернилами, она окунула в нее кончик пера и начала быстро и уверенно обводить контуры рисунка, нанесенные грифелем.
– Есть еще одна проблема. Придворных дам вряд ли удовлетворит простая вышивка шелком по сарже или дамасту. Им нравится, когда ткань расшита золотой нитью и украшена жемчугом и драгоценными камнями. У меня нет денег на такие вещи. Да и золотая нить стоит дорого, Ее делают из тончайших золотых полосок, оплетенных вокруг основы из шелка. За унцию такой нити мастерицы получают больше, чем я за целый шарф, расшитый шелком.
– Разве придворные дамы не могут обойтись без золота и драгоценностей?
Джоанна бросила на него страдальческий взгляд.
– Золото и драгоценности – это единственное, что их интересует, сержант. Еще бы! Все они происходят из самых знатных семейств в королевстве. А жены торговцев – и даже олдерменов – должны довольствоваться серебряной нитью и блестками.
– Блестками?
– Это такие крохотные металлические пластинки. Они относительно дешевы, но если их правильно пришить, результат будет вполне удовлетворительным. Кроме того, из Венеции привозят стеклянные бусины и бисер – достойная замена драгоценным камням. Я пользовалась ими для украшения своих поясов.
– И жены торговцев согласны с таким порядком вещей? – спросил Грэм, в голове которого забрезжила идея.
– У них нет выбора. Золото и драгоценные камни им недоступны. Даже если они очень хотят выглядеть как благородные дамы – а этим, похоже, грешат большинство женщин, – их мужьям это просто не по карману.
Грэм подался вперед, охваченный волнением.
– А вы не думали о том… чтобы получить заказы от жен состоятельных торговцев, обитающих в этой части Лондона?
Джоанна окинула критическим оком законченный рисунок.
– Думала. Если кто-нибудь придет ко мне в лавку и поинтересуется чем-нибудь особенным…
– Так можно ждать до бесконечности. Почему бы вам не посетить их дома с образцами вашей работы? Ведь большинство из них даже не представляют, на что вы способны. Если вы придете к ним домой, как это делают портнихи, и предложите свои услуги, у вас не будет отбоя от заказов.
Джоанна достала из корзинки метелку из перьев и смахнула с ткани следы грифеля, оставив только четкие чернильные линии.
– Вам достаточно пройтись по Милк-стрит, чтобы найти Клиенток, – сказал Грэм. – Взять хотя бы жену этого ростовщика со скверным характером…
– Лайонела Оксуика?
– Да. Уверен, она в состоянии заплатить за ваши труды, – небрежно произнес Грэм, стараясь не показывать своей заинтересованности, чтобы она не заподозрила, что он преследую собственную выгоду. – А как насчет жены мастера гильдии. Что живет по соседству? Той самой, которая все время хворает?
– Вы имеете в виду Аду Лефевр?
– Да.
– Исключено. – Джоанна встала и направилась в заднюю часть дома.
Грэм чертыхнулся и откинулся назад, прислонившись к стене. Было бы неплохо уговорить Джоанну посетить Аду Лефевр. Он смог бы расспросить ее потом и выяснить наконец, что происходит в доме торговца шелком, чем больна его жена и в состоянии ли она отправиться в путь, если он найдет способ вытащить ее оттуда. Любая информация лучше, чем эти бесплодные бдения у окна кладовой.
Джоанна может оказаться очень полезной в его деле. Она будет его глазами, ушами и ногами… если только он сумеет убедить ее обратиться к Аде Лефевр. То, что этот план служил и ее целям тоже, было дополнительным преимуществом, но Грэм не тешил себя иллюзиями, будто действует из альтруистических побуждений. Его миссия слишком важна. Если он сможет использовать Джоанну, чтобы добиться успеха – с ее ведома или без него, – он это сделает. А если их интересы совпадают, тем лучше.
Тем временем вернулась Джоанна с тряпкой и деревянной миской с водой, в которой плавала морская губка. Поставив все это на рабочий столик, она уселась на свое место.
– Я попробую.
– Вы предложите свои услуги Аде Лефевр?
– Нет, но я зайду к Роуз Оксуик и, возможно, к Элизабет Хаксли, жене олдермена, – она любит красивые вещи. Ну и еще к нескольким женщинам. На те деньги, что вы заплатили за аренду, я могла бы купить серебряных нитей и блесток…
– А что удерживает вас от посещения Ады Лефевр? Ее болезнь?
– Ее муж. – Поднявшись на ноги, Джоанна сняла раму с опоры, на которой та покоилась, и перевернула ее? так что обратная сторона вышивки оказалась снаружи.
– Он вам не нравится? – осторожно поинтересовался Грэм.
– Он лишил меня источников существования только потому, что я отказалась… – Она осеклась, бросив на Грэма острый взгляд.
– Лишил источников существования? Каким образом? Джоанна взяла губку и отжала ее.
– Я… попросила его об одолжении однажды.
– О каком именно?
Джоанна прикусила губу, протирая изнанку шелка губкой, чтобы та увлажнилась.
– Я хотела, чтобы меня приняли в гильдию торговцев шелком.
Похоже, все части головоломки наконец сошлись.
– Но ваш муж – член гильдии, не так ли? – спросил Грэм, надеясь, что теперь-то она скажет ему правду о своем муже, и сознавая, что это не принесет им ничего, кроме лишних проблем.
К счастью, у Джоанны было больше здравого смысла, чем у него.
– Да, – отозвалась она, – но он редко бывает дома, и я подумала, что будет лучше, если я тоже вступлю в гильдию. Однако Лефевр… поставил мне условие.
Ну конечно, распутное животное!
– Условие, которое вы отказались выполнить.
– Можно сказать и так. – Сев на свое место, Джоанна достала из корзинки мягкую кисточку, обмакнула ее в чернила и промокнула кончик тряпкой. Затем уверенными движениями быстро закрасила ствол нарисованного апельсинового дерева.
В лавку вошел Манфрид, проникший в дом через открытое окно, выходившее в переулок. При виде Грэма он запрыгнул на сундук рядом с ним, перевернулся на спину, выставив на обозрение толстый белый живот, и уставился на Грэма.
– Так-так, – произнес Грэм негромким голосом, который, как он успел заметить, благотворно действовал на пугливого кота. – И чего же ты хочешь?
Манфрид лениво потянулся.
– Перестаньте дразнить бедное животное, – хмыкнула Джоанна, – почешите ему живот.
– Я не хочу, чтобы он думал, что я к его услугам по первому.
– А разве нет? Это просто чудо, что он так привязался к вам Грэм задержал руку над животом Манфрида, который выразил свое нетерпение поразительно громким урчанием.
– Похоже на скрип колес по гравию.
Джоанна усмехнулась, нанося на ткань тени, придававшие удивительную рельефность дереву и плодам.
– У вас настоящий талант, – восхитился Грэм, почесывая живот коту, который блаженно щурился и томно шевелил лапами.
– Да нет, просто хорошая беличья кисть и твердая рука.
– Не скромничайте. Вы удивительная женщина – я бы сказал, необыкновенная.
Джоанна ничего не ответила, будто бы поглощенная своим занятием, но на ее щеках расцвел румянец. Грэм мысленно лягнул себя – он должен уговорить ее посетить Аду Лефевр, а не расточать ей комплименты, словно влюбленный подросток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34