Снова кровь быстрее заструилась по его жилам, дыхание внезапно прервалось, словно он получил резкий удар под дых.
— Да, я действительно могу о себе позаботиться пусть и не всегда, — добавила она откровенно. — Но я быстро учусь. Мне просто нужен шанс.
Это Дрю растрогало. Если ее рассказ об отце, решившем возместить дочерью свои долги, верен… Что же, Дрю и сам ведь познал на собственном опыте предательство со стороны отца. Эту боль.
Конечно, есть и другие виды предательства. Например, когда предаешь друга. Его друг Керби Кингсли захотел взять с собой Дрю на перегон скота, потому что кто-то пытался убить его, Кингсли, и этот «кто-то» может сделать еще одну попытку. Предположение, что Габриэль как-то связана с теми тремя наемниками, которые устроили засаду, кажется на первый взгляд просто нелепым. А все же в ее появлении есть что-то странное — и уж, во всяком случае, это ненужное осложнение.
А девушка сидела рядом и с надеждой смотрела на Дрю своими большими синими глазами, словно он и был ее последним, спасительным шансом.
— Почему же ты выбрала именно Кингсли, его перегон? — внезапно спросил он, неотступно глядя ей в лицо.
Габриэль явственно сглотнула и тихо сказала:
— Я о нем прочитала в газете. В статье говорилось, что Кингсли нужны рабочие руки, и я подумала, что лучшего места для того, чтобы скрыться, не найдешь.
Девушка нервно переплела пальцы. На руках вспухли волдыри, а ведь всего неделю назад эти ладошки наверняка были гладкие и ухоженные. И все же Дрю ни разу не слышал от нее ни единой жалобы — ни на долгом пути к Уиллоу-Спрингс, ни в изматывающей обратной дороге.
Большинство женщин, которых он знал, пали бы духом через полдня такой работы.
Черт возьми! Дрю же никогда сам не подчинялся общепринятым правилам, наоборот, с удовольствием их нарушал. С какой же стати он будет уважать правило, не допускающее женщин на перегоны скота? Нет, он не может отказать в помощи такому же нарушителю правил, как он сам.
Кроме того, Дрю Камерон уважал мужество и предприимчивость. «Нахальство» — как это здесь называется. И у Габриэль такого «нахальства» хоть отбавляй.
— Ну ладно, пока… ничего не скажу, — ответил он и мысленно поклялся, что будет смотреть в оба за этой чертовкой.
Габриэль на секунду прикрыла глаза, и на лице ее отразилось огромное облегчение. Открыв глаза, она прямо встретила его взгляд.
— Спасибо, — тихо сказала она. Дрю коротко рассмеялся.
— Пока еще рано меня благодарить. Я уважаю инстинкт самосохранения и восхищаюсь твоей, скажем так, предприимчивостью. Но, — и он предупреждающе выгнул бровь, — хоть я и согласился поверить твоему объяснению, по крайней мере частично, я не люблю, когда мне врут. Ложь меня оскорбляет, а ты — лгунья хоть куда.
Девушка хотела что-то возразить, но он перебил ее:
— Точно так же я не люблю, когда люди нарушают верность слову, а ты меня поставила в положение очень близкое к этому, — добавил Дрю мрачно. Теперь ему все происходящее казалось совсем не забавным. — И если в какой-то момент я вдруг почувствую, что Керби должен узнать о тебе правду, я обязательно ему все расскажу.
Опять она сцепила пальцы. Хотелось бы понять, что таится за этой обманчивой улыбкой, но Габриэль очень хорошо умеет скрывать свои чувства. Слишком хорошо, подумал Дрю. И во всем этом что-то не так. Он уверен, просто-напросто убежден в этом.
Однако было совершенно ясно: она влечет его так, как прежде не влекла ни одна женщина. Хорошо бы увидеть, как она выглядит в красивом платье, с чисто вымытыми и уложенными в прическу волосами! Впрочем, вряд ли Габриэль окажется привлекательнее, чем сейчас, в его чересчур просторной рубашке, с короткими, еще влажными кудрями и с этой искусительнейшей улыбкой на губах…
Почти бездумно Дрю протянул руку и ласково коснулся пальцами ее щеки. Габриэль оцепенела, в глазах мелькнула тревога… и еще что-то. Девушка задрожала — и причиной тому были не холод и не страх.
— Это преступление — прятать под грубой одеждой такую красоту, — негромко проговорил он.
Габриэль хотела что-то ответить, но Дрю наклонился и легонько тронул губами ее губы — совсем легонько, чтобы девушка могла увернуться, если пожелает. Дыхание ее замерло, губы неуверенно дрогнули под его губами… и вдруг стали мягкими и податливыми.
Дрю не собирался заходить далеко, но это благоразумное намерение в один миг вылетело у него из головы. Его охватила жгучая, ни с чем не сравнимая жажда.* * * В тот самый миг, когда губы шотландца коснулись ее губ, Габриэль поняла, что жизнь ее переменилась раз и навсегда. О, ее и прежде целовали, и не один раз, — но еще никогда она не испытывала того, что ощущала сейчас. Это было волшебство… словно она всю жизнь спала и только сейчас проснулась.
Дрю обнял ее, и Габриэль показалось, что его руки, словно солнечные лучи в летний день, облекли всю ее томительным теплом. То было новое, таинственное ощущение, которому невозможно было сопротивляться. Дрю касался ее губ легкими дразнящими поцелуями, и она вдруг поняла, что отвечает ему, совсем потеряв самообладание. Волны желания захлестнули ее с головой. Дрю напрягся, руки его, гладившие волосы и плечи Габриэль, дрожали, и она поняла, что причиной тому — едва сдерживаемая страсть.
Повинуясь новому, непривычному порыву, Габриэль тоже обняла его. Хриплый гортанный стон сорвался с его губ, и Дрю прильнул поцелуем к ее полуоткрытым губам. Габриэль дрогнула, словно ее поразила молния. Губы Дрю стали жесткими и требовательными… и внезапно ее охватил всеподавляющий страх… страх и смятение, возникшие в сокровенных глубинах ее тела. Вместе с тем она изнывала от нестерпимого желания познать нечто новое, неизведанное… и это желание еще больше напугало ее.
Негромко вскрикнув, девушка отпрянула, чтобы перевести дыхание и взять себя в руки. Дрю немедленно отпустил ее, только рука его задержалась у нее на плече, пальцы поигрывали короткими завитками волос.
— Габриэль, ты девственница?
Она порадовалась тому, что в темноте Дрю не видит на ее лице румянец. Габриэль пылала от страсти… и от стыда. Как она могла быть так несдержанна, настолько забыть о всяких приличиях!
Приняв ее молчание за утвердительный ответ, он тихонько выругался. Габриэль еще ни разу не слышала, чтобы Дрю бранился. Немного успокоившись, он вздохнул:
— Ах, девушка, неужели никто никогда не предупреждал тебя, что играть с огнем опасно?
Надо бы ответить какой-нибудь дерзостью — но она ничего не могла придумать. Ей хотелось только одного — снова дотронуться до шотландца. В знак благодарности. Ведь она чувствует к нему только благодарность, и ничего больше. Просто он сегодня спас ей жизнь.
И, во всяком случае, стыд ее не был отягощен сознанием того, что она целовалась с убийцей отца. Дрю Камерон никак не мог быть убийцей. Будь это так, он бы уже узнал Габриэль, ведь по всему Сан-Антонио были расклеены афиши с ее портретом. И он бы не сидел здесь, целуя ее, и уж, во всяком случае, не стал бы ее спасать. Наоборот, дал бы ей утонуть. Нет, он не убийца!
Но он — друг Керби Кингсли.
И Габриэль вздрогнула, вспомнив, что говорил Дрю о верности в дружбе. Эта мысль внушала ей беспокойство.
— Габриэль?
Она посмотрела на Дрю. Невольно. Ей не хотелось увидеть его презрительный взгляд. Наверняка он ее презирает, ведь она вела себя неприлично, недостойно для честной девушки. И все же она подняла глаза: Габриэль всегда была мужественной и не искала себе оправданий.
Губы Дрю были сурово сжаты, золотистые глаза сверкали, как у дикой кошки. А затем он снова удивил ее.
— Я поступил непростительно. Извини.
И, к вящему удивлению Габриэль, встал и ушел от костра в темноту.
Потрясенная девушка подтянула колени, обхватила их руками и стала смотреть на огонь. Все тело у нее еще пылало, охваченное непонятным желанием. Внезапно она почувствовала себя еще более одинокой и несчастной, чем всегда.
Дрю долго не появлялся. Ей показалось, что бесконечно долго.
Им нужен еще хворост, твердил себе Дрю. Ночи прохладные, и на двоих у них только два одеяла, а ее одеяло такое мокрое, хоть отжимай. Найдя сухую ветку, он повертел ее в руках, а затем отшвырнул. Габриэль может взять оба одеяла. Ему не повредит немного померзнуть. Надо умерить внутренний жар.
Дрю мысленно застонал. Он презирал условности, но, несмотря на посещение низкопробных пивнушек, рискованную карточную игру, беспорядочные интрижки с актрисами, он никогда не пользовался слабостью женщины, никогда ни к чему ее не принуждал. Он не находил ничего приятного в том, чтобы уложить в постель женщину, которая не разделяет его любовного пыла. И еще никогда не ложился в постель с невинной девушкой. Дрю предоставлял этот порок отцу, который, ненавидя сына за незаконнорожденность, сам наплодил бастардов чуть не в половине всего Кинлоха. Покойный граф Кинлох плевал на то, хотела его женщина или нет, но очень старался утаить правду от своих благородных друзей, не жалея денег, чтобы заткнуть рты. Денег, которые должен был оставить в наследство сыну.
И привычная ненависть к давно умершему человеку снова вспыхнула в его сердце. Отец оставил ему в наследство только ложь, лицемерие и обман. В юности Дрю все лелеял эту свою ненависть, потом старался победить ее — и все же время от времени она снова и снова напоминала о себе.
То была одна из причин, почему он уехал из Шотландии. Он стремился бежать от ненависти… и не хотел больше никого ненавидеть.
Дрю Камерону исполнилось тридцать три. Большую часть своей жизни он играл, блудил и пьянствовал… и все это время жил с пустотой в сердце. Только познакомившись с Беном Мастерсом и своей сводной сестрой Элизабет, он понял, почему так страдает от сердечной пустоты. Он никогда до тех пор не знал, что такое любовь, и отказывался даже верить, что она существует на свете. Теперь же он понял, что истинная любовь не только существует, но может стать источником счастья, если найдется та самая, единственная, с которой захочется разделить жизнь.
Став свидетелем любви Бена и Элизабет, Дрю и сам как бы ощутил ее привкус — и у него возникла потребность отведать такого же чувства в полной мере. Но, возможно, для него это уже поздно, даже если поверить, что кто-то сможет его вот так же сильно полюбить?
Дрю последовал за Беном и Элизабет в Америку, в страну неизведанных, ждущих освоения земель, где будущее важнее прошлого. И он очень надеялся избавиться здесь от своих демонов, разъедающих ему душу.
Когда Дрю вернулся к костру, Габриэль уже спала, завернувшись в его одеяло. Костер едва тлел. Он сел и смотрел на огонь, пока не погасли последние искры и кострище не посерело от пепла.
7.
Дрю проснулся от чьих-то рыданий. Эти звуки надрывали сердце. Он с трудом стряхнул остатки сна и огляделся.
Небо было еще темным, хотя на востоке немного посветлело, а звезды стали бледнее.
Повернув голову, Дрю увидел беспокойно метавшуюся во сне Габриэль. Казалось, она отбивается от нападения. Между обрывками плача он услышал невнятный лепех:
— Нет, папа… нет… не правда… — и затем протяжное, страдальческое: «не-е-е-е-т!» Сердце Дрю зашлось от жалости, от муки, которая слышалась в ее словах, и он быстро повернулся к ней. Одеяло сбилось, рубашка Габриэль скомкалась вокруг талии, почти обнажив тело. И прежде, чем Дрю снова укрыл ее, он успел заметить, как соблазнительно округлы ее бедра. Он легонько потряс девушку за плечи.
— Габриэль, — тихонько позвал он, — проснись!
Она вздрогнула и широко открыла глаза, испуганно глядя на Дрю и явно не узнавая его.
— Габриэль, — повторил он.
Взгляд девушки стал осмысленней и спокойней. Щеки ее блестели от недавних слез, глаза были еще влажными.
— Все в порядке, — сказал он смущенно. Дрю не привык играть роль утешителя. — Ты в безопасности.
Габриэль быстро заморгала, тихонько застонав. Потом с усилием села, оглядела себя, словно лишь сейчас осознав, как мало на ней одежды. Верхние пуговицы рубахи расстегнулись, и в редеющей темноте заманчиво белела нежная кожа.
С трудом двигая онемевшими пальцами, она застегнулась и только потом взглянула на Дрю.
— Наверное, мне снился кошмар.
— Ага, — подтвердил Дрю. — Наверное. И ты звала отца.
Он не видел выражения ее лица, но вопрос прозвучал настороженно:
— А я что-нибудь говорила?
Шотландец пожал плечами:
— «Не правда» — и больше ничего.
Габриэль помолчала.
— Жаль, что я тебя разбудила.
Дрю очень хотел бы не смотреть, как легко подымается и опадает ее грудь, а также изгнать из мыслей вид ее обнаженных бедер. И он отвернулся, словно опасаясь, что Габриэль может прочитать его мысли.
— Все в порядке, — пробормотал Дрю.
И тут услышал, как замерло ее дыхание. Сердце его застучало сильнее, взгляд опять, словно зачарованный, устремился к ее груди. Словно школьник, он потерял над собой всякую власть. Он взял девушку за руку, которая тут же утонула в его широкой ладони.
— Габриэль? — прошептал он.
И она сразу оказалась в его объятиях — Дрю не мог даже вспомнить, кто из них сделал первое движение.
Будь все проклято, он желает ее! И, будь все трижды проклято, если он даст волю своим желаниям! Увы, плоть отказывалась подчиняться велениям рассудка, а Габриэль прижималась к нему все крепче. Дрю твердил себе, что девушка льнет к нему от испуга, а вовсе не от страсти… но она такая нежная, горячая…
Однако в тот самый момент, когда Дрю был уже готов сдаться на волю страсти, Габриэль пристально взглянула в его лицо, смутно белевшее в предрассветных сумерках, и спросила:
— А ты кто?
Застигнутый врасплох, Дрю сделал вид, что не понимает.
— Ты же знаешь.
— Я не имя твое имею в виду, — сказала девушка с упреком, — и не говори мне, что ты обыкновенный погонщик. Ты другой.
— Все погонщики люди необыкновенные.
— Но ты совсем-совсем не такой, — настаивала Габриэль.
Дрю едва удерживался от соблазна поцеловать ее.
— Неужели? — протянул он, весьма довольный таким комплиментом.
— Чем ты занимался до этого перегона?
— Я игрок. Картежник, — уточнил Дрю. Это ее заинтересовало.
— И опытный?
— Очень опытный, — похвастался Дрю.
— Тогда почему же?..
Дрю ответил не сразу. Пусть сама догадывается. Он ей помогать не намерен. Кроме того, ему нравилось наблюдать, как размышляет Габриэль. Она даже вся напряглась, будто койот при виде кролика.
— Что — «почему»?
— Почему ты работаешь погонщиком? — уже начиная сердиться, спросила Габриэль.
— Но ты ведь уже меня спрашивала об этом.
— А ты не ответил.
— Неужели не ответил?
Если бы взгляд таких красивых глаз мог убивать, Дрю был бы уже в могиле.
— Ты же, черт побери, прекрасно знаешь, что не ответил! — взорвалась она и сразу смутилась от собственной смелости.
Да, он не ошибся — эта молодая леди не привыкла крепко выражаться.
— Понимаешь, мне стало скучно, — сжалился он. В этом была частичка правды, однако углубляться в истинные причины своего решения он не хотел. Дрю вообще не любил пускаться в откровенность — и уж, во всяком случае, не собирался откровенничать с изобретательной и хитрой мисс Льюис.
Девушка между тем внимательно его разглядывала, и неяркий свет зари подтвердил, что глаза у нее не только красивые, но и умные. Дрю всегда нравились умные женщины… но и честные тоже.
— Скука, по-моему, не самый веский повод для… — Габриэль осеклась, замялась.
— Для чего, Габриэль? — быстро спросил он.
— Для того чтобы заниматься опасным делом.
Дрю рассмеялся.
— Ну, тебе вряд ли подобает рассуждать об опасности! Я, по крайней мере, не отправился бы перегонять стадо в качестве младшего поваренка, не умея сидеть на лошади или варить кофе.
— Нет, отправился бы, — отрезала Габриэль.
А она права, подумал Дрю, он ведь именно так и поступил.
— Но я обычно сознаю, на что способен, а что мне не по силам, — парировал он, хотя сам никогда над этим особенно не задумывался.
Девушка торжествующе улыбнулась, и это его смутило.
— Что же это, интересно?
— Что ты имеешь в виду? — спросил Дрю с нарочитым равнодушием.
— Что тебе не по силам? Я думала, ты способен на все.
Черт возьми, молодчина! Здорово умеет сбивать с толку. Да и все в ней ему нравилось и возбуждало его. Вот только одежда подкачала. Живая загадка, умная, уверенная в своем женском очаровании, как ни в чем не бывало сидит рядом в одной рубашке, с запачканным лицом, короткими взлохмаченными волосами — и ведет с ним на равных умный разговор.
— Так что же тебе не по силам? — после долгой паузы напомнила Габриэль.
— Я бы с большим удовольствием узнал, что тебе не по силам, — быстро нашелся Дрю.
— Так ведь ты это и так знаешь, — ответила Габриэль. — Я не умею плавать, — и, помявшись, — а также готовить.
Дрю не выдержал — рассмеялся. С каждой минутой девушка нравилась ему все больше, хотя внутренний голос твердил, что с ней надо быть осторожным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38