XXXI. ТРОФОНИЕВА ПЕЩЕРА
В той части Беотии, что соприкасается с Фокидой и простираете» от моря Алкионы до Копаидского озера, у северных отрогов Геликона, около Трахина, между Амбрисом и Орхоменом в живописной долине, орошаемой Ламом, расположился очаровательный городок Лебадея.
Над ним возвышается гора, а с ее вершины низвергается, взвиваясь и крутясь как алмазный водопад, маленькая речка Герцина. Прежде чем достичь Лебадеи, она вбирает в себя воду двух источников, спокойствием и прозрачностью странно контрастирующих с водами этой бурной, стремительной речки.
Впрочем, и сама речка, сжатая на протяжении десяти стадиев тесным глубоким ущельем, вырвавшись на простор, облекает городские стены свежим, блестящим поясом и далее тихо катит свои воды по восхитительной долине, мягко спускаясь к Копаидскому озеру.
А вот два источника, упомянутые нами, обрели в Беотии, несмотря на свой скромный вид, почти такую же славу, как знаменитый Пермесс, где утолял жажду Пегас и где плескались музы. Таинственные и скрытые, как и все, что драгоценно, они именовались ключами Леты и Мнемозины, то есть источниками забвения и памяти.
В нескольких шагах от них, в самом диком уголке ущелья, над которым нависают темные стволы дубовой рощи, высится или, вернее, высился в то время, когда происходили описываемые события, маленький храм, окруженный балюстрадой из белого мрамора, украшенной бронзовыми обелисками.
Храм был посвящен богу Трофонию и славился своими оракулами.
Как Трофоний стал богом? Какое отношение он имел к предсказаниям? Это оставалось туманным для самих лебадийцев, хотя они и проложили красивую широкую дорогу, окаймленную статуями, от городка к храму.
Вот что рассказывали по поводу этого божества, история которого, как и во многих иных случаях, восходит к убийству и воровству.
Известно, как был обнаружен старинный Дельфийский оракул, чьи пророчества предвосхищали основание и разрушение целых царств. Козы, блуждавшие среди утесов Парнаса, вдохнув подземные испарения, выходившие из трещины в камне, вдруг начинали выделывать странные телодвижения. Искавшие их пастухи приблизились к тому же пролому и, вдохнув те испарения, стали вести себя столь же необычно, как их козы, но ко всему прочему произносили какие-то бессвязные слова. Те, кто был рядом, запомнили их речи и рассудили, что это предсказания. Тогда-то царь Гириэй решил выстроить храм Аполлону — богу, которому была посвящена гора. Так возник всем известный Дельфийский храм.
Для постройки его царь Гириэй пригласил самых известных архитекторов того времени — ими были Трофоний и его брат Агамед. Они выстроили великолепный храм, похожий на дворец, от которого теперь не осталось никаких следов, кроме изображения на беотийских монетах и описания, данного в «Ионе» Еврипида.
В подземельях этого дворца Гириэй не забыл устроить особое место для сокровищницы, но строители со своей стороны предусмотрели известный только им лаз в стенах, по которому, как только был выстроен храм, они могли, испытывая нужду в деньгах, наведываться к богу света и поэзии в его сокровищнице и заимствовать толику себе на расходы. Увы, они навещали его так часто и оказались столь невоздержанны, что царь заметил это, хотя и не мог понять, каким образом кто-то ухитряется делать кровопускания денежным мешкам божества. Заключив, что воры достаточно искусны, чтобы не оставлять следов, он разместил несколько ловушек вокруг сосудов со священным золотом.
Вскоре Трофоний и Агамед, по обыкновению испытывая стеснение в деньгах, привычным путем спустились в залу с сокровищами. Но, сделав лишь первый шаг к одному из сосудов, Агамед, шедший первым, издал вопль: он оказался в ловушке.
Западню изготовил механик, не менее опытный в своем искусстве, чем Агамед и Трофоний — в своем; сколько ни старался оставшийся на свободе вызволить брата из ужасных объятий, но так и не сумел. Осталось единственное средство сделать так, чтобы Агамед не выдал своего сообщника. И хотя это средство было чудовищным, Трофоний прибег к нему: он отрезал брату голову и с ней в руках бежал, оставив в ловушке обезглавленное и, следовательно, неузнаваемое тело.
Около Лебадеи помещалась пещера, уходящая в гору и имевшая несколько выходов. Там-то и обосновался Трофоний. Остаток лет он прожил, укрытый от всех глаз, и умер в безвестности, как и жил.
Однако Аполлон, благодарный за блистательный храм, видимо, считал вполне естественным, чтобы строитель пользовался некоторой частью подношений. Он был весьма недоволен тем, как немилостиво обошлись с Трофонием, забыв о нем при жизни и вовсе лишив погребальных почестей после смерти. Подобно всем божествам, Аполлон постоянно имел под рукой какое-нибудь бедствие для наказания людей. Он наслал на беотийцев такую жестокую засуху, что им пришлось обратиться к пифии. Та ответила, что засуха продлится до тех пор, пока они не станут поклоняться Трофонию как оракулу и следовать его советам. Беотийцы ничего не имели против того, чтобы заполучить еще один оракул. Но где искать останки Трофония? Никто не знал, что с ним сталось с тех пор, как он исчез из Дельф.
Честь этой находки выпала акрефийцу по имени Саон. Ему пришла в голову мысль проследить за роем диких пчел, и те привели его к священной пещере. Там нашли мертвое тело, и стоило предать его земле, как засуха прекратилась, после чего никто уже не сомневался, что Трофоний найден.
Еще одним подтверждением догадки оказалось то, что пещера стала местом предсказаний.
С тех пор Дельфийский храм получил двойника, а местная пифия — соперника. Новый оракул оказался сурового нрава: путь к нему пролегал в темных подземных переходах и залах — величественном природном храме, где человек терял способность улыбаться и откуда выходил с нестираемой печатью на челе — бледностью, которая более не сменялась румянцем.
Все знали вход в эту пещеру, куда спускался каждый желающий получить предсказание, но никто не мог предугадать ни времени, какое он проведет в подземных недрах, ни места, откуда пещера явит дневному свету его тело — мертвое или живое.
Большинство ищущих ответа оставались в пещере один, два или три дня и по истечении этого срока возвращались тем же путем, каким вошли.
Другие задерживались на неделю, месяц, три месяца и появлялись из никому не известных пещер, отстоявших от Лебадеи на несколько льё.
А иные, как мы уже говорили, оказывались выброшены мертвыми, возвращаясь из-под земли лишь в виде трупов.
Но случалось и так, что зловещая и ненасытная пещера оставляла у себя даже мертвецов.
Именно это подземелье имел в виду Прометей, когда указывал Исааку прямой путь к паркам.
И, взлетев с кавказского утеса, сфинкс через два часа опустился у подножия статуи Трофония, изваянной Праксителем и представлявшей этого бога схожим чертами с Эскулапом. Памятник высился на рукотворной поляне в центре так называемой Священной рощи.
Исаак соскочил на землю, а сфинкс уселся в привычную позу и замер напротив статуи бога. Иудей не мешкая направился к храму, находящемуся в сотне шагов от пещеры и посвященному Фортуне и Доброму Гению.
Храм этот был чем-то вроде священного постоялого двора, где останавливались путники, собиравшиеся вопросить оракула о чем-либо или просто посетить место, знаменитое во всех концах света.
Храмовые служители подошли к иудею, осведомляясь о цели его путешествия. Если он просто желает обозреть храм и его окрестности, ему дадут проводника. Если же он хочет получить предсказание, надо обосноваться в одной из келий для ожидающих своего дня и часа и подчиниться обычным приготовлениям и церемониям.
Исаак ответил, что желает пройти как можно глубже в пещеру и готов выполнить все обряды при условии, если все сделается так быстро, как только возможно. В ответ он узнал, что на третий день ему будет позволено проникнуть в пещеру.
Уверенный в том, что он достигнет цели, Исаак более не томился лихорадкой нетерпения, ранее ни на миг не оставлявшей его. Поэтому он примирился с трехдневной отсрочкой и предался в руки жрецов.
В течение этих трех дней ему предстояло воздерживаться от вина и питаться мясом животных, приносимых им самим в жертву богам. Вечером третьего дня он заклал тельца; исследовав его внутренности, жрецы объявили, что Трофоний принял жертву и счел ее угодной себе, а поэтому гостю осталось лишь соблюсти некоторые требования ритуала.
Двое детей взяли его за руки и подвели к речке Герцине, где следовало три раза совершить омовение и трижды умастить тело.
Затем одежду ему сменили на длинный льняной балахон и привели его к двум ключам, которые мы уже называли. Один должен был стереть все прошлые воспоминания, а волшебство другого помогало навечно запечатлеть в памяти то, что ему еще предстоит увидеть.
Может быть, оба ключа не обладали в действительности теми свойствами, что им приписывали, либо оказались бессильны перед неукротимой натурой вечного странника: испив из них, он не почувствовал того действия, которое они производили на обыкновенных людей.
На полдороге ко второму источнику, ключу Мнемозины, у входа в пещеру возвышалось нечто вроде маленькой часовни. Исаак остановился там и, вознеся молитвы, не столько движимый верой, сколько подчиняясь советам жрецов, наконец вступил в храм и предстал перед священной пещерой.
Пещера, казалось, была вырублена молотком и резцом. Она была высотой в восемь локтей и шириной в четыре. От входа вниз почти отвесно вели ступени. Они были выдолблены в камне и показывали, каким путем идти. Две первые из них были хорошо различимы, прочие терялись в сумерках провала, напоминавшего колодец.
Исаак подошел прямо к отверстию, без колебаний ступил на лестницу и начал свой спуск в бездну.
Насчитав примерно пятьдесят ступеней, он дошел до ровного места. Далее проход изменился: то был выдолбленный в камне наклонный колодец, в отверстие которого едва проходило человеческое тело. Этот путь озаряло бледное дрожащее пламя светильника — оно внушало подземным путешественникам еще больший мистический ужас.
Там иудея ожидали два жреца. Они сказали, что он волен ограничиться тем, что уже сделал. В таком случае ему лишь следует возвратиться тем же путем, каким он спустился.
Они приблизились к нему. В руках у одного была сложенная повязка, у другого — лепешки из муки и меда.
— Что ты решил? — спросили они.
— Я желаю продолжить мой путь.
— Тогда мы обязаны завязать тебе глаза этой повязкой.
— Поступайте как знаете. И ему завязали глаза.
— А теперь что мне следует делать? — спросил иудей.
— Возьми по три лепешки в каждую руку.
— Для кого они предназначены?
— Ты дашь их змеям, которые встретятся по дороге. При каждом свисте и шипении, что ты услышишь, выпускай из рук по одной лепешке. За такую плату гениям земли ты, быть может, доберешься до низа и не будешь растерзан.
Исаак пожал плечами:
— Змеи твоего бога не способны причинить мне зла. Но это не важно: поскольку я попал в их владения, несправедливо лишать их положенной дани.
И он взял по три лепешки в каждую руку. Таким образом, он проделал все необходимое для дальнейшего путешествия.
— Я готов, — сказал он.
Два жреца подвели его к колодцу, зиявшему в темноте. Исаак опустил ноги в провал и заскользил вниз, увлекаемый весом своего тела.
Другой на его месте не сумел бы измерить время, всецело занявшись тем, что происходило вокруг. Лишь только начался головокружительный спуск, как в его ушах раздался шум, похожий на рев водопада или на грохот бурно бьющих по воде лопастей мельничного колеса. На своем лице он ощутил какие-то влажные испарения. Вскоре и звуки, и ощущения изменились: сквозь закрывающую глаза повязку он различил как бы зарево сильного пожара. Если ранее он чувствовал ледяной холод воды, то теперь ощутил обжигающее дыхание огня. Но и это продолжалось недолго. Жар спал, но тотчас раздалось зловещее шипение. Его лицо и руки соприкасались с холодными липкими телами, похожими на змеиные. Тут он выпустил из рук одну за другой все шесть лепешек. Затем он еще некоторое время скользил, но медленнее: видимо, наклон подземного хода уменьшился. Наконец, он замер на месте, очутившись на чем-то мягком, похожем на ковер из густой травы.
Первым движением Исаака было снять повязку с глаз. Действительно, он лежал на траве обширного луга, озаряемого бледным светом, похожим на тот, что проходит через матовое стекло.
Его окружали тринадцать похожих на привидения жрецов с закрытыми лицами.
Исаак поднялся и встал перед ними.
— Кто бы вы ни были, — сказал он, — и каким бы испытаниям ни собирались меня подвергнуть, объявляю вам, что я неуязвим и бессмертен. Я явился сюда по указанию последнего из титанов, умершего на моих глазах, и желаю проникнуть к центру земли, где находятся парки. Вот золотая ветвь, благодаря которой я должен получить у них то, что попрошу. В крайнем случае она послужит мне щитом и мечом против вас.
С этими словами он вынул из-за пазухи золотую ветвь и поднял ее над головой.
Но один из жрецов, приблизившись к нему, объявил остальным:
— Это тот человек, кого мы ожидаем. А затем снова обернулся к иудею:
— Опасаться нас или угрожать нам не нужно… Исаак, ты среди друзей.
И одной рукой приподнимая что-то вроде савана, закрывавшего лицо, другую он протянул страннику.
— Аполлоний Тианский! — вскричал тот.
— Благодаря заклинаниям Канидии я узнал, что Прометей послал тебя к Трофониевой пещере, и решил дождаться тебя здесь… В моем лице ты видишь одного из посвященных этого подземного обиталища, где я провел год. Раз двадцать я пробовал совершить то путешествие, на какое отваживаешься ты. Увы, всякий раз нехватка воздуха заставляла меня отступить. Сжатый скальной толщей, воздух становится невыносимым для простого смертного… Я провожу тебя до того места, куда смог добраться ранее. Дальше ты пойдешь один, а на обратном пути, если боги не призовут тебя к молчанию, ты нам поведаешь об увиденном.
— Но почему, — удивился Исаак, — зная дорогу к центру земли, ты не сообщил мне о ней без промедления?
— Каждый из нас дает клятву. Страшную клятву! Он обязуется не открывать непосвященным то, что ему стало известно во время приобщения к таинствам… Я должен был держать слово. После испытаний посвященный узнаёт, что в противоположном конце этого луга открывается пещера, по которой можно спуститься к центру земли; если он отваживается идти вниз, ему дают факел и еду и он отправляется дальше, если отказывается — оракул отвечает ему здесь же на его вопросы, и он поднимается назад к свету… Почти все поступают именно так… Лишь очень немногие пытаются продвинуться более или менее далеко в глубь земли. Отсюда понятно, почему они проводят у нас больше или меньше времени. Но кое-кто спускается так глубоко, что им перестает хватать воздуха. Их бесчувственные тела какая-то сила выталкивает туда, где еще можно дышать. Вот отчего большая или меньшая бледность остается на лицах тех, кто посетил эту пещеру. Вот откуда также те трупы, что силой отталкивания выносятся наружу через многочисленные ходы в скалах — к невообразимому ужасу окрестных жителей… А теперь, когда ты знаешь секрет таинственного пути, я пришел, чтобы сказать: «Исаак, я один из тех, кто проник дальше других по темной дороге. Хочешь меня в проводники? Я готов».
Исаак молча протянул Аполлонию руку. Остальные жрецы открыли лица. Было решено, что Исаак освобождается от всех испытаний и в тот же день Аполлоний поведет его страшной дорогой, которую никому еще не удалось пройти до конца.
Через час оба они, взяв с собой факелы, пересекли бледный подземный луг, прошли мимо озера стоячей воды, глубокого и мрачного, и наконец вошли в пещеру, зев которой походил на отверстую пасть гигантской химеры.
XXXII. ПАРКИ
Сначала эта таинственная дорога напоминала «facilis descensus Averni» Вергилия: наклон был невелик, и хотя дорога решительно углублялась в землю, в ней не было ничего ужасающего.
Что за подземные труженики прорыли этот мрачный ход? Никто не мог с уверенностью дать на это ответ. Тем не менее Аполлоний полагал, что первыми, кто прошел по этому пути, были трое страшных сыновей Урана, когда, сброшенные отцом с Олимпа, они пребывали, скованные, в сердцевине мира. Оттуда Зевс извлек этих сторуких великанов, чтобы противопоставить их Хроносу во время знаменитой войны богов. С тех пор дорога осталась свободной, но, как уже было сказано, никто не смог пройти ее до конца.
Как ни торопился наш угрюмый знакомец, следовавший за Аполлонием, добраться до цели своего странствия, он понимал, что, помимо силы и выносливости, в предстоящей схватке будет нужен и арсенал учености.
Поэтому после недолгого молчания он обратился к спутнику:
— Аполлоний, не заметил ли ты, что, углубляясь к центру земли, мы проходим сквозь слои почвы, разной по цвету и составу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87