Но что самое смешное – половина людей не из ложи.
Он стоял у окна, глядя в него, в то время как Уолли, снова усевшись в свое парчовое кресло, тщетно пытался понять, что имел в виду Ннанджи, говоря слово «смешное».
После нескольких минут молчания Ннанджи сказал:
– Брат! Ты расскажешь мне оставшиеся тридцать сутр, когда у тебя будет время?
– Конечно. Но не раньше чем пройдет твоя головная боль, да и моя тоже.
– Отлично! – И снова пауза.
– Шонсу! – Он никогда к нему так не обращался. Его голос растерял весь свой блеск. – Я – выскочка?
– Не беспокойся об этом! Ты скоро выучишь сутры, а вызвать тебя никто не посмеет, пока сбор не кончится. К тому времени ты уже будешь фехтовать как Седьмой.
Ннанджи по-прежнему смотрел в окно.
– Надеюсь.
Ннанджи, сомневающийся в своих силах?
– Я уверен, что ты найдешь время для занятий! А состязаться ты сможешь со многими – тебе это сейчас нужно. Пока ты занимался только со мной, а теперь ты знаешь все мои… – Уолли осекся.
И сказал Икондорина, что ему нечему его больше учить.
Молчание. Конечно, Ннанджи не знает пророчества о рыжеволосом брате Икондорины.
– Легкая победа! – Голос его был полон презрения к самому себе. В его глазах воинская доблесть была посрамлена. Он не выносил людей, фехтующих ниже своего ранга.
– Как только Шестые будут освобождены от их клятвы, я окажусь перед лицом тридцати девяти экзаменаторов. Ты растянешь войну на несколько недель для меня?
Требование было таким смешным, что Уолли захохотал, Ннанджи моментально обернулся к нему с улыбкой. Потом снова посмотрел в окно. Что-то еще гложет его?
– Шонсу!
– Да, Ннанджи.
Тишина.
Потом:
– Я не чувствую… Я хочу сказать…
– Ну так скажи.
Ннанджи набрал побольше воздуха и выпалил:
– Я знаю, что сбор может иметь только одного сеньора, брат, поэтому хочу пообещать тебе, что я не хочу.., я имею в виду… Дьявольщина!., имею в виду, что ты знаешь гораздо больше, чем я…
На Ннанджи это не походило.
– Что ты пытаешься сказать? – неожиданно сурово потребовал Уолли, ломая голову над этой загадкой.
Ннанджи повернулся, сильно покраснев:
– Я буду верен! Настоящий лидер сбора – ты! Сейчас мы формально равны…
Богиня! Уолли не подумал. Ннанджи стал Седьмым. Он больше не подопечный Уолли. Он тоже лорд-сеньор. Формально равны! А что же будет, если они поспорят?
– Я никогда не сомневался в твоей верности, Ннанджи.
Тот кивнул. Снова тишина.
– Что-то еще тебя беспокоит? – спросил Уолли.
– Я вот подумал, зачем боги вообще это устроили, брат? Двух лордов-сеньоров? Не думаешь ли… – Он сжал губы и стал выглядеть еще несчастнее.
– Что ты можешь сменить меня? Ннанджи снова кивнул:
– Ты позаботишься об этом, ладно?
– Верно, черт возьми!
– Отлично! – Былая улыбка снова вернулась на место. Разубежденный, Ннанджи усмехнулся и пошел к двери. По дороге ему попалось зеркало. Оно было очень маленьким, и ему пришлось глубоко заглянуть в него, вытянув шею, чтобы увидеть свой килт.
– Как я выгляжу в голубом, Шонсу?
– Очень глупо! Но содержание много важнее формы, ты делаешь работу Наиседьмейших. Ннанджи хмыкнул и сильно скосил глаза.
– А мою заколку заметил? – На нем был огромный кусок голубого стекла, почти такой же большой, как носил Уолли, один из тех, что сделал для него Бог.
– У тебя не осталось самоцвета? – с надеждой спросил он.
– Нет.
– Жаль. Я бы поберег его, пока он тебе не понадобится.., но и этот сгодится. Он похож на настоящий, правда?
Для слепых, может быть.
– Да, конечно. И он идет к твоим рыжим волосам. Заколка?
– Почему ты не носишь серебряную? – осторожно спросил Уолли.
Ннанджи бросил на него горький, странно смущенный взгляд.
– Голубой килт, по твоему мнению, уже достаточно плох, брат! Еще и грифон?
Правда – только этого не хватало.
– Кроме того, я обещал Арганари, что надену его, когда пойду на Вул. Я берегу его для этого.
Он улыбнулся немного увереннее, чем раньше, и исчез, не закрыв дверь.
А потом Икондорина сказал: «Мне нечему тебя больше учить. Иди и ищи свое королевство».
Уолли медленно поднялся на ноги. Третий появился в дверях, неся небольшой столик в одной руке, размахивая кастрюлей в другой. Запах жареного мяса распространился по комнате.
Вул?
Формально равны?
«…Правление его было самым блестящим и мудрым».
Мудрее и блестящее сбора?
Невозможно!
Это было не просто невозможно – это было смертельно.
Его предали! Обманули!
Второй раз за день Уолли показал характер Шонсу.
С ревом, который был слышен в окно, он оттолкнул воина с едой и бросился вон, сопровождаемый своим телохранителем.
Глава 7
Храм должен быть наитишайшим и наиспокойнейшим местом. Этот не был. Небольшая армия рабов выносила стекла и камни. Грохот и скрежет от этих работ эхом разносился по зданию, долетая до основания статуи.
Блестящий мозаичный пол перед дарами был уже почти очищен. На его широком пространстве затерялась худенькая фигурка жреца седьмого ранга. Он пришел сюда для медитации и молитвы, но задержался дольше, чем рассчитывал. Никаких особенных мыслей в голове у него не было – только глубокая тишина и покой заполняли его, кажется, все больше и больше. Боли утихли. Возможно, скоро он получит ответ на свои молитвы, свое отпущение. Он остался здесь, чувствуя, что ему нечего больше делать, нечего желать, нечего ждать, – он сделал все. Шонсу стал предводителем сбора, и что бы теперь ни случилось, Хонакура больше не потребуется.
Неожиданно он заметил, что голоден, это показалось ему забавным. Но его старое, изношенное тело не могло подняться без чужой помощи, а рядом никого не было. Он сел на пятки, озираясь вокруг, искренне развлекаясь сознанием собственной беспомощности. Конечно, недолгий пост ему не повредит…
Две фигуры появились в дверном проеме. Одна принадлежала жрецу, другая – огромному разъяренному воину. Жрец показывал в его сторону пальцем. На мгновение вид Богини перед ним закрыл голубой килт, на нем красовался белый грифон, любовно вышитый Джией.
Предисловий не было. Громоподобный голос сказал:
– Ты солгал мне!
Было очень трудно закинуть голову наверх, поэтому он так и остался сидеть, разглядывая вышивку Джии. Он ничего не ответил.
Еще громче:
– Ты солгал мне!
Это не было вопросом. Зачем же отвечать?
– Скажи, что случилось, милорд? Голубой килт шевельнулся. Молодой воин опустился на колени и скрестил громадные руки на необъятной груди. Хонакура не смотрел ему в глаза – только ждал, изучая ремни его перевязи.
– Ннанджи получил свой седьмой меч на лбу. – Голос был очень глубок, гораздо глубже, чем обычно.
Теперь Хонакура взглянул в эти яростные черные глаза и увидел, что за злобой прячутся боль и страдание.
– Ты в этом когда-нибудь сомневался?
– Этого не должно было случиться! По сутрам не видно, что он мог бы сделать это до окончания сбора.
Для Высочайшей нет ничего невозможного. Но лучше не говорить это ему сейчас. Лучше подождать. Шонсу был так возбужден, что не мог долго сдерживаться, и через минуту Хонакуре было рассказано и о шпионе, и о покушении на жизнь Шонсу, и о туманной сутре.
Растерянность этого необычного, мягкого, добродушного молодого человека вызывала жалость… У Хонакуры комок подкатил к горлу, такого он не чувствовал уже много лет. Неужели боги не могли оценить его до того, как все началось?
– Это чудо, что Ннанджи стал Седьмым?
– Да!
– И это чудо, что ты до сих пор живешь?
– Да!
– Я так и думал, – опустил голову Шонсу.
– Тебе не на что жаловаться, милорд. Теперь каждый из вас получил свое.
Страшные темные глаза, казалось, сверлят его насквозь. Если бы Хонакура боялся смерти, от такого взгляда у него должна была бы затрястись каждая жилка.
– Ты солгал мне.
Хонакура взглянул ему прямо в глаза:
– Да.
– Расскажи мне теперь все, святейший! Ради Богини, расскажи мне теперь!
– Как хочешь, друг. Но это не сделает тебя счастливее.
– Расскажи!
Мягким голосом возвестил Хонакура ему настоящее пророчество:
«Рыжеволосый брат Икондорины пришел к нему и сказал: „Брат, ты чудесно владеешь мечом, научи меня владеть им так же, и я смогу основать королевство“. И тот ответил ему: „С удовольствием“. Так Икондорина научил, а его брат выучился. А потом Икондорина сказал: „Мне нечему тебя больше учить. Иди и ищи свое королевство“. И он сказал:
«Но, брат, это твоего королевства я домогаюсь, отдай мне его». Икондорина ответил на то, что не отдаст, и его брат сказал: „Я достойнее“, и убил его, и взял королевство».
Долгое время не было ничего слышно, кроме шуршания метел рабов, да еще, в дальнем углу нефа, звона стекла, когда они наполняли им свои тележки. Воин размышлял над историей рыжеволосого брата Икондорины, но Хонакура думал о расплате.
Он солгал – смертный грех для жреца. Целая жизнь служения и самоотречения была перечеркнута, разбита, как это храмовое окно. Расплата! Он так гордился своей жизнью. Поддавшись глупому тщеславию, он упомянул Шонсу о рыжеволосом брате Икондорины, и эта-то ошибка и привела его к необходимости лгать. Раньше, считая себя безгрешным, он надеялся, что Богиня наградит его, что смерть его будет победным маршем и Она прольет слезы благодарности, когда он предстанет перед Ней. Теперь ему оставалось только надеяться на Ее милосердие и на то, что Она вспомнит его заслуги, когда будет судить его, и позволит ему искупить этот грех в каком-нибудь низком существовании, и не сбросит его к демонам.
Он почувствовал, что плачет, плачет от жалости к себе и этому несчастному воину.
Этот самый воин снова заговорил:
– …Почему ты не сказал этого раньше. Ты и вправду не доверял мне. – Он говорил отрывисто, четко проговаривая слова. – Что же теперь? Я должен ждать, когда он сделает это?
Хонакура снова вернулся мыслями к Шонсу. Внезапная надежда загорелась в старческих глазах. Он почувствовал намек на успокоение – что, если эта душа все-таки проклята? Может быть так, что его ввели в эту смертельную, разрушающую ложь.
– Не очередная ли это проверка богов, милорд – прошептал он.
Воин отпрянул, сев на пятки.
– Нет!
С минуту они смотрели друг на друга.
Наконец Хонакура сказал:
– Это возможно?
Великан потряс головой, словно хотел смыть следы страха с лица.
– Если боги не вмешаются – да! Он еще не Седьмой по фехтованию. Но любой поединок непредсказуем, святейший. Это не так редко случается – сильнейший побит слабейшим, – не так редко. Они могут не дать мне, почему бы и нет? Они пошлют чудо?
Хонакура взглянул из-за плеча воина на лик Богини. Его пробрал озноб. В храме ведь очень холодно. Как он раньше не замечал этого?
– Я не пророк, милорд. Я не знаю ответа. Но, может. Она хочет.., чтобы ты…
– Что я недостаточно убил для Ее нужд? Говори прямо! Новая проверка? Я могу быть мягкосердечен, тогда как Ннанджи – прирожденный убийца? Но если я вызову его сейчас… – Голос его задрожал, смертельный ужас пришел на смену тревоге в его глаза.
И он прошептал:
– Убью Ннанджи?
– Примут ли тебя воины после этого? Шонсу вздрогнул, как будто он уже чувствовал себя в аду, а сейчас обнаружил рядом Хонакуру.
– Да! – сказал он. – Я уже впал в безумие сегодня утром. Я сослал двоих в рабство. Они боятся меня теперь. Они уже представляют, что значат для них их клятвы. – Он горько рассмеялся. – Я знаю, что они не посмеют. Они будут послушны.
После нового долгого молчания он пробормотал:
– Но Джия… – И не продолжил.
– Я могу ужасно заблуждаться, милорд, – сказал Хонакура, – но он честный молодой человек. Он обожает тебя и восхищается тобой! Он помогал тебе во всем. Трудно представить, чтобы он мог навредить тебе.
– Он верит мне! – воскликнул великан.
– Ну и живи в его вере, милорд. Служите Богине, и Она увидит, что между вами все хорошо. Шонсу заскрипел зубами:
– Я не могу!
– Не можешь что?
– Не могу побить колдунов.
– Но ты говорил…
Шонсу посмотрел вниз на свои сжатые кулаки.
– Да. Все, что я говорил, правда. Я могу штурмовать города и захватывать башни, и прогнать оттуда колдунов, и вернуть воинов. Я уверен в этом, и Ннанджи согласен со мной, и сбор, возможно, тоже. Колдуны верят или скоро поверят.
– Я не понимаю.
Глубокий голос перешел в шепот, хотя рядом никого не было.
– Они уйдут, святейший! Если мы легко возьмем первую башню, они убегут, сдадут города и вернутся в свои холмы.
– И ты победишь! – изумился жрец. Шонсу покачал головой:
– Нет! Я не могу взять Вул. Зимой. Мы даже не знаем, где он. Первый Шонсу еще мог бы это сделать – неожиданной атакой. Теперь же у них было полгода на подготовку. Одну башню – да. Еще пятьдесят – да. Укрепленные города – нет! Многодневный марш от Реки? Нести катапульты в горы? Невозможно!
– Может, весной? – растерянно сказал Хонакура.
– Нет! Мы не можем ждать до весны; у нас нет денег. Сбор должен быть распущен! Таким образом, колдуны вернутся. Через пять лет или через десять… – Шепот стал совсем еле слышным. – Я не могу победить колдунов! Никто больше не знает об этом, святейший!
Хонакура пожал плечами, как бы подводя итог. Это делало бессмысленными все усилия. И это было непостижимо.
– И что ты собираешься делать?
– Я морочу голову, – вздохнул Шонсу.
– Как это, милорд?
– Морочу голову обеим сторонам. Совершенная растерянность.
– Но почему?
Пауза, а потом снова шепот:
– Чтобы устроить переговоры! Хонакура охнул:
– Ну конечно! Да! Да! Это должно объяснять значение твоих родительских меток – воин и колдун, милорд. Может быть, это и являлось Ее целью! Вот почему Она выбрала тебя! Ни один воин даже и не подумал бы об этом! Даже не стал бы слушать! А ты сможешь?
– Смогу что? – воскликнул великан. – Заставить воинов? Да! Они послушны, правильно. Колдуны… Не знаю! Но я поймал одного из их Седьмых. Возможно, он у них один из главных, ведь это он вызвал созыв сбора. Так что мне придется пообщаться с ним, пока я готовлю воинов к войне.
Жрец посмотрел на него долгим взглядом.
– Это святая задача, милорд, – положить конец вражде воинов с колдунами. Думаю, ты прав!
Тут он почувствовал горький взгляд Шонсу и остановился. Он что-то упустил из виду?
– Прав ли я? Я говорил Джие.., если я неправильно поведу себя со сбором, Богиня остановит меня. Я думаю, твоя история про Икондорину – это предупреждение, святейший! Она остановит меня.
– Как так, милорд?
– Я могу договориться с колдунами, – горько сказал Шонсу, – думаю, они выслушают здравые рассуждения. Но воины не знают ничего, кроме смелости в бою. С воинами нельзя договориться.
– Но ты можешь командовать ими, милорд, как ты сказал!
Он скрипнул зубами:
– Всеми, кроме одного – он не мой вассал. Мы равны. Оба лорды-сеньоры, теперь – оба Седьмые. Он даже уже не мой подопечный! Ты думаешь, что Ннанджи пойдет на переговоры?
Молчание.
– Ну, думаешь?
На этот раз жрец прошептал:
– Нет.
– И я тоже! Ты как-то сказал, что голова у него как кокосовый орех. У него будет выбор, не так ли? Я его брат, потому что мы принесли четвертую клятву. Но это всего лишь сутра. Он скажет, что колдуны – убийцы воинов и всегда будут ими. Он скажет, что переговоры предадут сбор и волю Богини, что это трусость и позор. Мы учили его, старик! Ты и я учили его хорошо – воля Богини превыше сутр! Твоя история дает ответ – убей его и возьми его королевство! Это совершенно укрепит его. Я так и слышу, как он говорит: «Я достойнее».
Шонсу поднялся на ноги.
– Может, так оно и есть. Может, Богиня думает так же. Она слишком быстро продвинула его!
Он ушел, меряя длинными шагами сияющее разноцветное пространство мозаики.
Хонакура остался где и был, вглядываясь в лик Высочайшей, окруженный теперь радужным нимбом слез.
Книга пятая
Как воин вернул меч
Глава 1
Была уже середина следующего утра, когда Уолли мрачно вскарабкался по веревочному трапу на палубу «Сапфира». Неподвижный, со спущенными парусами, маленький голубой корабль стоял на якоре среди залитой солнцем воды, как островок благоразумия посреди безумства сбора. Он все же вернулся, поскольку у него было здесь дело, которое он вряд ли мог кому-либо поручить, – Ротанкси. И сверкающих волн, и кружащих белых птиц этим утром не хватало, чтобы развеять его раздраженное, мрачное настроение.
Как только он ступил на борт, Джия вышла к нему навстречу. Он сжал ее руки в своих и отшатнулся, увидев ее запудренное бледное лицо. – Что случилось? – спросил он. Она потупила глаза:
– Это недоразумение.
– Кто это сделал? – заорал он. Волны гнева заклокотали в его глотке. Если это снова какой-нибудь воин, тогда – не миновать потоков крови…
– Ты, – сказала она тихо.
Он изумленно уставился на нее, неожиданно осознав, что на палубе полно других людей, в основном притворяющихся занятыми, но все они – от карапузов до старой Лины – без сомнения, смотрели и слушали.
– Когда ты судил двух воинов, хозяин. Я пыталась защищать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Он стоял у окна, глядя в него, в то время как Уолли, снова усевшись в свое парчовое кресло, тщетно пытался понять, что имел в виду Ннанджи, говоря слово «смешное».
После нескольких минут молчания Ннанджи сказал:
– Брат! Ты расскажешь мне оставшиеся тридцать сутр, когда у тебя будет время?
– Конечно. Но не раньше чем пройдет твоя головная боль, да и моя тоже.
– Отлично! – И снова пауза.
– Шонсу! – Он никогда к нему так не обращался. Его голос растерял весь свой блеск. – Я – выскочка?
– Не беспокойся об этом! Ты скоро выучишь сутры, а вызвать тебя никто не посмеет, пока сбор не кончится. К тому времени ты уже будешь фехтовать как Седьмой.
Ннанджи по-прежнему смотрел в окно.
– Надеюсь.
Ннанджи, сомневающийся в своих силах?
– Я уверен, что ты найдешь время для занятий! А состязаться ты сможешь со многими – тебе это сейчас нужно. Пока ты занимался только со мной, а теперь ты знаешь все мои… – Уолли осекся.
И сказал Икондорина, что ему нечему его больше учить.
Молчание. Конечно, Ннанджи не знает пророчества о рыжеволосом брате Икондорины.
– Легкая победа! – Голос его был полон презрения к самому себе. В его глазах воинская доблесть была посрамлена. Он не выносил людей, фехтующих ниже своего ранга.
– Как только Шестые будут освобождены от их клятвы, я окажусь перед лицом тридцати девяти экзаменаторов. Ты растянешь войну на несколько недель для меня?
Требование было таким смешным, что Уолли захохотал, Ннанджи моментально обернулся к нему с улыбкой. Потом снова посмотрел в окно. Что-то еще гложет его?
– Шонсу!
– Да, Ннанджи.
Тишина.
Потом:
– Я не чувствую… Я хочу сказать…
– Ну так скажи.
Ннанджи набрал побольше воздуха и выпалил:
– Я знаю, что сбор может иметь только одного сеньора, брат, поэтому хочу пообещать тебе, что я не хочу.., я имею в виду… Дьявольщина!., имею в виду, что ты знаешь гораздо больше, чем я…
На Ннанджи это не походило.
– Что ты пытаешься сказать? – неожиданно сурово потребовал Уолли, ломая голову над этой загадкой.
Ннанджи повернулся, сильно покраснев:
– Я буду верен! Настоящий лидер сбора – ты! Сейчас мы формально равны…
Богиня! Уолли не подумал. Ннанджи стал Седьмым. Он больше не подопечный Уолли. Он тоже лорд-сеньор. Формально равны! А что же будет, если они поспорят?
– Я никогда не сомневался в твоей верности, Ннанджи.
Тот кивнул. Снова тишина.
– Что-то еще тебя беспокоит? – спросил Уолли.
– Я вот подумал, зачем боги вообще это устроили, брат? Двух лордов-сеньоров? Не думаешь ли… – Он сжал губы и стал выглядеть еще несчастнее.
– Что ты можешь сменить меня? Ннанджи снова кивнул:
– Ты позаботишься об этом, ладно?
– Верно, черт возьми!
– Отлично! – Былая улыбка снова вернулась на место. Разубежденный, Ннанджи усмехнулся и пошел к двери. По дороге ему попалось зеркало. Оно было очень маленьким, и ему пришлось глубоко заглянуть в него, вытянув шею, чтобы увидеть свой килт.
– Как я выгляжу в голубом, Шонсу?
– Очень глупо! Но содержание много важнее формы, ты делаешь работу Наиседьмейших. Ннанджи хмыкнул и сильно скосил глаза.
– А мою заколку заметил? – На нем был огромный кусок голубого стекла, почти такой же большой, как носил Уолли, один из тех, что сделал для него Бог.
– У тебя не осталось самоцвета? – с надеждой спросил он.
– Нет.
– Жаль. Я бы поберег его, пока он тебе не понадобится.., но и этот сгодится. Он похож на настоящий, правда?
Для слепых, может быть.
– Да, конечно. И он идет к твоим рыжим волосам. Заколка?
– Почему ты не носишь серебряную? – осторожно спросил Уолли.
Ннанджи бросил на него горький, странно смущенный взгляд.
– Голубой килт, по твоему мнению, уже достаточно плох, брат! Еще и грифон?
Правда – только этого не хватало.
– Кроме того, я обещал Арганари, что надену его, когда пойду на Вул. Я берегу его для этого.
Он улыбнулся немного увереннее, чем раньше, и исчез, не закрыв дверь.
А потом Икондорина сказал: «Мне нечему тебя больше учить. Иди и ищи свое королевство».
Уолли медленно поднялся на ноги. Третий появился в дверях, неся небольшой столик в одной руке, размахивая кастрюлей в другой. Запах жареного мяса распространился по комнате.
Вул?
Формально равны?
«…Правление его было самым блестящим и мудрым».
Мудрее и блестящее сбора?
Невозможно!
Это было не просто невозможно – это было смертельно.
Его предали! Обманули!
Второй раз за день Уолли показал характер Шонсу.
С ревом, который был слышен в окно, он оттолкнул воина с едой и бросился вон, сопровождаемый своим телохранителем.
Глава 7
Храм должен быть наитишайшим и наиспокойнейшим местом. Этот не был. Небольшая армия рабов выносила стекла и камни. Грохот и скрежет от этих работ эхом разносился по зданию, долетая до основания статуи.
Блестящий мозаичный пол перед дарами был уже почти очищен. На его широком пространстве затерялась худенькая фигурка жреца седьмого ранга. Он пришел сюда для медитации и молитвы, но задержался дольше, чем рассчитывал. Никаких особенных мыслей в голове у него не было – только глубокая тишина и покой заполняли его, кажется, все больше и больше. Боли утихли. Возможно, скоро он получит ответ на свои молитвы, свое отпущение. Он остался здесь, чувствуя, что ему нечего больше делать, нечего желать, нечего ждать, – он сделал все. Шонсу стал предводителем сбора, и что бы теперь ни случилось, Хонакура больше не потребуется.
Неожиданно он заметил, что голоден, это показалось ему забавным. Но его старое, изношенное тело не могло подняться без чужой помощи, а рядом никого не было. Он сел на пятки, озираясь вокруг, искренне развлекаясь сознанием собственной беспомощности. Конечно, недолгий пост ему не повредит…
Две фигуры появились в дверном проеме. Одна принадлежала жрецу, другая – огромному разъяренному воину. Жрец показывал в его сторону пальцем. На мгновение вид Богини перед ним закрыл голубой килт, на нем красовался белый грифон, любовно вышитый Джией.
Предисловий не было. Громоподобный голос сказал:
– Ты солгал мне!
Было очень трудно закинуть голову наверх, поэтому он так и остался сидеть, разглядывая вышивку Джии. Он ничего не ответил.
Еще громче:
– Ты солгал мне!
Это не было вопросом. Зачем же отвечать?
– Скажи, что случилось, милорд? Голубой килт шевельнулся. Молодой воин опустился на колени и скрестил громадные руки на необъятной груди. Хонакура не смотрел ему в глаза – только ждал, изучая ремни его перевязи.
– Ннанджи получил свой седьмой меч на лбу. – Голос был очень глубок, гораздо глубже, чем обычно.
Теперь Хонакура взглянул в эти яростные черные глаза и увидел, что за злобой прячутся боль и страдание.
– Ты в этом когда-нибудь сомневался?
– Этого не должно было случиться! По сутрам не видно, что он мог бы сделать это до окончания сбора.
Для Высочайшей нет ничего невозможного. Но лучше не говорить это ему сейчас. Лучше подождать. Шонсу был так возбужден, что не мог долго сдерживаться, и через минуту Хонакуре было рассказано и о шпионе, и о покушении на жизнь Шонсу, и о туманной сутре.
Растерянность этого необычного, мягкого, добродушного молодого человека вызывала жалость… У Хонакуры комок подкатил к горлу, такого он не чувствовал уже много лет. Неужели боги не могли оценить его до того, как все началось?
– Это чудо, что Ннанджи стал Седьмым?
– Да!
– И это чудо, что ты до сих пор живешь?
– Да!
– Я так и думал, – опустил голову Шонсу.
– Тебе не на что жаловаться, милорд. Теперь каждый из вас получил свое.
Страшные темные глаза, казалось, сверлят его насквозь. Если бы Хонакура боялся смерти, от такого взгляда у него должна была бы затрястись каждая жилка.
– Ты солгал мне.
Хонакура взглянул ему прямо в глаза:
– Да.
– Расскажи мне теперь все, святейший! Ради Богини, расскажи мне теперь!
– Как хочешь, друг. Но это не сделает тебя счастливее.
– Расскажи!
Мягким голосом возвестил Хонакура ему настоящее пророчество:
«Рыжеволосый брат Икондорины пришел к нему и сказал: „Брат, ты чудесно владеешь мечом, научи меня владеть им так же, и я смогу основать королевство“. И тот ответил ему: „С удовольствием“. Так Икондорина научил, а его брат выучился. А потом Икондорина сказал: „Мне нечему тебя больше учить. Иди и ищи свое королевство“. И он сказал:
«Но, брат, это твоего королевства я домогаюсь, отдай мне его». Икондорина ответил на то, что не отдаст, и его брат сказал: „Я достойнее“, и убил его, и взял королевство».
Долгое время не было ничего слышно, кроме шуршания метел рабов, да еще, в дальнем углу нефа, звона стекла, когда они наполняли им свои тележки. Воин размышлял над историей рыжеволосого брата Икондорины, но Хонакура думал о расплате.
Он солгал – смертный грех для жреца. Целая жизнь служения и самоотречения была перечеркнута, разбита, как это храмовое окно. Расплата! Он так гордился своей жизнью. Поддавшись глупому тщеславию, он упомянул Шонсу о рыжеволосом брате Икондорины, и эта-то ошибка и привела его к необходимости лгать. Раньше, считая себя безгрешным, он надеялся, что Богиня наградит его, что смерть его будет победным маршем и Она прольет слезы благодарности, когда он предстанет перед Ней. Теперь ему оставалось только надеяться на Ее милосердие и на то, что Она вспомнит его заслуги, когда будет судить его, и позволит ему искупить этот грех в каком-нибудь низком существовании, и не сбросит его к демонам.
Он почувствовал, что плачет, плачет от жалости к себе и этому несчастному воину.
Этот самый воин снова заговорил:
– …Почему ты не сказал этого раньше. Ты и вправду не доверял мне. – Он говорил отрывисто, четко проговаривая слова. – Что же теперь? Я должен ждать, когда он сделает это?
Хонакура снова вернулся мыслями к Шонсу. Внезапная надежда загорелась в старческих глазах. Он почувствовал намек на успокоение – что, если эта душа все-таки проклята? Может быть так, что его ввели в эту смертельную, разрушающую ложь.
– Не очередная ли это проверка богов, милорд – прошептал он.
Воин отпрянул, сев на пятки.
– Нет!
С минуту они смотрели друг на друга.
Наконец Хонакура сказал:
– Это возможно?
Великан потряс головой, словно хотел смыть следы страха с лица.
– Если боги не вмешаются – да! Он еще не Седьмой по фехтованию. Но любой поединок непредсказуем, святейший. Это не так редко случается – сильнейший побит слабейшим, – не так редко. Они могут не дать мне, почему бы и нет? Они пошлют чудо?
Хонакура взглянул из-за плеча воина на лик Богини. Его пробрал озноб. В храме ведь очень холодно. Как он раньше не замечал этого?
– Я не пророк, милорд. Я не знаю ответа. Но, может. Она хочет.., чтобы ты…
– Что я недостаточно убил для Ее нужд? Говори прямо! Новая проверка? Я могу быть мягкосердечен, тогда как Ннанджи – прирожденный убийца? Но если я вызову его сейчас… – Голос его задрожал, смертельный ужас пришел на смену тревоге в его глаза.
И он прошептал:
– Убью Ннанджи?
– Примут ли тебя воины после этого? Шонсу вздрогнул, как будто он уже чувствовал себя в аду, а сейчас обнаружил рядом Хонакуру.
– Да! – сказал он. – Я уже впал в безумие сегодня утром. Я сослал двоих в рабство. Они боятся меня теперь. Они уже представляют, что значат для них их клятвы. – Он горько рассмеялся. – Я знаю, что они не посмеют. Они будут послушны.
После нового долгого молчания он пробормотал:
– Но Джия… – И не продолжил.
– Я могу ужасно заблуждаться, милорд, – сказал Хонакура, – но он честный молодой человек. Он обожает тебя и восхищается тобой! Он помогал тебе во всем. Трудно представить, чтобы он мог навредить тебе.
– Он верит мне! – воскликнул великан.
– Ну и живи в его вере, милорд. Служите Богине, и Она увидит, что между вами все хорошо. Шонсу заскрипел зубами:
– Я не могу!
– Не можешь что?
– Не могу побить колдунов.
– Но ты говорил…
Шонсу посмотрел вниз на свои сжатые кулаки.
– Да. Все, что я говорил, правда. Я могу штурмовать города и захватывать башни, и прогнать оттуда колдунов, и вернуть воинов. Я уверен в этом, и Ннанджи согласен со мной, и сбор, возможно, тоже. Колдуны верят или скоро поверят.
– Я не понимаю.
Глубокий голос перешел в шепот, хотя рядом никого не было.
– Они уйдут, святейший! Если мы легко возьмем первую башню, они убегут, сдадут города и вернутся в свои холмы.
– И ты победишь! – изумился жрец. Шонсу покачал головой:
– Нет! Я не могу взять Вул. Зимой. Мы даже не знаем, где он. Первый Шонсу еще мог бы это сделать – неожиданной атакой. Теперь же у них было полгода на подготовку. Одну башню – да. Еще пятьдесят – да. Укрепленные города – нет! Многодневный марш от Реки? Нести катапульты в горы? Невозможно!
– Может, весной? – растерянно сказал Хонакура.
– Нет! Мы не можем ждать до весны; у нас нет денег. Сбор должен быть распущен! Таким образом, колдуны вернутся. Через пять лет или через десять… – Шепот стал совсем еле слышным. – Я не могу победить колдунов! Никто больше не знает об этом, святейший!
Хонакура пожал плечами, как бы подводя итог. Это делало бессмысленными все усилия. И это было непостижимо.
– И что ты собираешься делать?
– Я морочу голову, – вздохнул Шонсу.
– Как это, милорд?
– Морочу голову обеим сторонам. Совершенная растерянность.
– Но почему?
Пауза, а потом снова шепот:
– Чтобы устроить переговоры! Хонакура охнул:
– Ну конечно! Да! Да! Это должно объяснять значение твоих родительских меток – воин и колдун, милорд. Может быть, это и являлось Ее целью! Вот почему Она выбрала тебя! Ни один воин даже и не подумал бы об этом! Даже не стал бы слушать! А ты сможешь?
– Смогу что? – воскликнул великан. – Заставить воинов? Да! Они послушны, правильно. Колдуны… Не знаю! Но я поймал одного из их Седьмых. Возможно, он у них один из главных, ведь это он вызвал созыв сбора. Так что мне придется пообщаться с ним, пока я готовлю воинов к войне.
Жрец посмотрел на него долгим взглядом.
– Это святая задача, милорд, – положить конец вражде воинов с колдунами. Думаю, ты прав!
Тут он почувствовал горький взгляд Шонсу и остановился. Он что-то упустил из виду?
– Прав ли я? Я говорил Джие.., если я неправильно поведу себя со сбором, Богиня остановит меня. Я думаю, твоя история про Икондорину – это предупреждение, святейший! Она остановит меня.
– Как так, милорд?
– Я могу договориться с колдунами, – горько сказал Шонсу, – думаю, они выслушают здравые рассуждения. Но воины не знают ничего, кроме смелости в бою. С воинами нельзя договориться.
– Но ты можешь командовать ими, милорд, как ты сказал!
Он скрипнул зубами:
– Всеми, кроме одного – он не мой вассал. Мы равны. Оба лорды-сеньоры, теперь – оба Седьмые. Он даже уже не мой подопечный! Ты думаешь, что Ннанджи пойдет на переговоры?
Молчание.
– Ну, думаешь?
На этот раз жрец прошептал:
– Нет.
– И я тоже! Ты как-то сказал, что голова у него как кокосовый орех. У него будет выбор, не так ли? Я его брат, потому что мы принесли четвертую клятву. Но это всего лишь сутра. Он скажет, что колдуны – убийцы воинов и всегда будут ими. Он скажет, что переговоры предадут сбор и волю Богини, что это трусость и позор. Мы учили его, старик! Ты и я учили его хорошо – воля Богини превыше сутр! Твоя история дает ответ – убей его и возьми его королевство! Это совершенно укрепит его. Я так и слышу, как он говорит: «Я достойнее».
Шонсу поднялся на ноги.
– Может, так оно и есть. Может, Богиня думает так же. Она слишком быстро продвинула его!
Он ушел, меряя длинными шагами сияющее разноцветное пространство мозаики.
Хонакура остался где и был, вглядываясь в лик Высочайшей, окруженный теперь радужным нимбом слез.
Книга пятая
Как воин вернул меч
Глава 1
Была уже середина следующего утра, когда Уолли мрачно вскарабкался по веревочному трапу на палубу «Сапфира». Неподвижный, со спущенными парусами, маленький голубой корабль стоял на якоре среди залитой солнцем воды, как островок благоразумия посреди безумства сбора. Он все же вернулся, поскольку у него было здесь дело, которое он вряд ли мог кому-либо поручить, – Ротанкси. И сверкающих волн, и кружащих белых птиц этим утром не хватало, чтобы развеять его раздраженное, мрачное настроение.
Как только он ступил на борт, Джия вышла к нему навстречу. Он сжал ее руки в своих и отшатнулся, увидев ее запудренное бледное лицо. – Что случилось? – спросил он. Она потупила глаза:
– Это недоразумение.
– Кто это сделал? – заорал он. Волны гнева заклокотали в его глотке. Если это снова какой-нибудь воин, тогда – не миновать потоков крови…
– Ты, – сказала она тихо.
Он изумленно уставился на нее, неожиданно осознав, что на палубе полно других людей, в основном притворяющихся занятыми, но все они – от карапузов до старой Лины – без сомнения, смотрели и слушали.
– Когда ты судил двух воинов, хозяин. Я пыталась защищать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39