Молодая женщина ощущала глубочайшую подавленность от этого давления неосязаемого и неведомого: ей казалось, что на нее надвигается какая-то огромная страшная глыба.
В это время старуха открыла рот и произнесла несколько слов, звук которых пронзил Элиану до самого сердца:
– Да здравствует святая гильотина!
ГЛАВА V
Утром Элиана пробудилась с тем же ощущением тревоги и страха, ибо то, что привиделось ночью, лишь усугубило ее состояние. Власть потустороннего мира казалась безграничной: до такой степени и явь, и сон были населены кошмарами смерти.
Молодая женщина встала, отряхнула смятое платье, плеснула в лицо воды из стоявшего в углу жестяного бака и, подойдя к слуховому окну, выглянула на улицу.
Она увидела черные дома на фоне алого неба, длинные тени печных труб и деревьев на мостовой… Этот привычный, знакомый до мелочей мир казался удивительным и прекрасным отсюда, из окон мрачной неволи.
Тюрьма просыпалась; слышался звон посуды, плеск воды, кашель, беспокойные шаги. Начали раздавать жидкую, мутную, подозрительно пахнущую похлебку.
– Я не буду это есть, – сказала Элиана, вспомнив, что говорила женщина из очереди в тюрьму Форс.
Старуха-соседка неодобрительно посмотрела на нее.
– А ты что, лучше других? Здесь не подают деликатесов. Элиана замолчала в замешательстве и внезапно услышала голос:
– Вы правы, не стоит рисковать своим здоровьем. Лучше возьмите мой хлеб.
Молодая женщина подняла взор и увидела незнакомого мужчину. Он сделал шаг навстречу – сначала из мрака показалось лицо и блеснули глаза, а потом в полосе света возникла вся фигура.
Элиана заметила, что он пристально вглядывается в нее.
– Мне не нужен ваш хлеб, – довольно холодно произнесла она, – ешьте сами. Я не голодна.
– Вам так кажется, – возразил он. – Если вы не будете есть, то начнете терять силы, а они вам еще понадобятся.
Элиана внимательно посмотрела на него. На вид ему было не более двадцати пяти лет, и он не походил ни на одного из знакомых ей мужчин: смуглая кожа, темные глаза, черные, прямые, спадающие до плеч волосы. Она не смогла бы назвать этого человека красивым, но его лицо выглядело необычным, оно запоминалось: и резкая линия прямого носа, и как-то по-особому властно изогнутые чувственные губы. Он был высок и строен и казался очень гибким и сильным. Элиана почувствовала, что в нем таится кипучая энергия жизни, энергия, какой у большинства окружающих людей уже не осталось. В его облике было что-то хищное и страстное: такие мужчины с одинаковым безрассудством сражаются с врагами и любят женщин, без промедления и опаски бросают вызов и другим, и самим себе.
Молодой женщине стало неловко и даже немного страшновато под острым, немигающим взглядом черных глаз незнакомца. Он все еще протягивал ей хлеб, и она взяла.
– Спасибо.
– Принести вам воды?
– Да, если можно.
Молодой человек принес кипяток ей, а заодно и старухе, и так как он, очевидно, не собирался уходить, Элиана продолжала смотреть на него, пытаясь определить, кто он такой.
На незнакомце была белая рубашка с широкими рукавами и манжетами, какие носили дворяне, и штаны до колен. Его речь казалась правильной, манеры вполне благопристойными, и она решила, что, по-видимому, он из дворянской семьи. Это немного успокоило ее.
– Простите, можно узнать, как вас зовут?
– Элиана.
– А меня Бернар.
Он замолчал, а молодая женщина вынула гребень и принялась расчесывать волосы.
– Замечательные локоны! – сказала старуха. – Бьюсь об заклад, не пройдет и месяца, как в них будет красоваться какая-нибудь английская модница.
– Что вы имеете в виду? – удивилась Элиана.
Старуха засмеялась.
– Разве ты не слышала, что из волос казненных женщин в Медоне делают превосходные парики? И там же выделывают кожи. Правда, говорят, мужская кожа лучше, женская слишком тонкая, быстро рвется.
– Не слушайте ее, – спокойно произнес Бернар, – эти чудесные волосы еще самое малое полвека будут украшать вашу собственную голову.
Когда он это сказал, Элиана поняла, что ее в нем удивляло: у него было совершенно нормальное выражение лица – она не встречала такого давно, – без страха, одержимости, ненависти, печали. Лицо обыкновенного, уверенного в себе, не боявшегося жизни человека.
«Может, он сумасшедший? – подумала молодая женщина и тут же ответила себе: – Нет, наверное, ты сама сошла с ума, если нормальный человек начинает казаться тебе безумным!»
– Вы считаете, меня не казнят?
Он улыбнулся (улыбок она тоже давно не видела, и сама не улыбалась, наверное, сто лет) и помотал головой.
– А вас?
– Меня тоже нет.
– Откуда вы знаете?
Он присел перед нею на корточки.
– Когда я въезжал в город, мне встретилась цыганка. Она сказала, что в этом месяце я буду умирать дважды, но оба раза останусь жив.
– И вы ей поверили?
– Конечно! – он засмеялся, сверкнув ровными белыми зубами. – Как-никак я заплатил за предсказание целый луидор!
– Как за донос, – пробормотала старуха, – верно, нынче у всех одна такса.
– И еще она сказала, – добавил Бернар, – что моя звезда загорится надо мною в тот момент, как я встречу прекрасную женщину с темными глазами и светлыми волосами.
Молодая женщина невесело усмехнулась.
– Потому вы ко мне и подошли?
– Нет, я вспомнил слова цыганки, только когда вы стали причесываться. А заметил я вас еще вчера – вы ходили и искали кого-то. Выражение лица у вас было очень печальное и удивительно доброе.
– Я искала отца, – ответила Элиана.
– А вы уверены, что он здесь?
– Не знаю. Возможно, он совсем в другом месте.
Молодой человек встал на ноги.
– Хотите, я узнаю?
– А как? У кого?
– Здесь есть списки всех арестованных.
Элиана оживилась.
– Правда? И мне их покажут?
– Лучше я сам спрошу. Как зовут вашего отца и когда его арестовали?
Элиана сказала.
Бернар ушел и вернулся через четверть часа.
– Ваш отец в Сен-Лазаре. Он жив.
На глазах молодой женщины появились слезы радости.
– Огромное вам спасибо! Я не знала, что это так просто.
Бернар усмехнулся.
– За деньги можно узнать все что угодно. Даже здесь.
– Вам пришлось заплатить? – Элиана смутилась. – Простите, я не знала…
– Ничего. На доброе дело деньги потратить не жалко.
– Интересно, откуда они у тебя? – проворчала старуха – Сейчас в Париже ни у кого нет денег.
– Я приехал в Париж совсем недавно, несколько дней назад.
«Вот почему он не похож на других людей, – подумала Элиана, – он здесь не жил и не видел всего этого».
– Добровольное сошествие в ад, – изрекла старуха.
– Жаль, что я не смогу вас отблагодарить, – сказала молодая женщина, и старуха захохотала.
– Сможешь, да еще как! Прогуляйся-ка с ним вон туда! Такой мужчина наверняка тоскует без женщины!
Элиана покраснела. Речь шла о пресловутой комнате свиданий, где за определенную почасовую плату могли уединиться возлюбленные или супруги. Случалось также, что какой-нибудь мужчина выбирал понравившуюся девушку, давал охраннику деньги, и если за несчастную некому было заступиться, ее участь была решена.
– Не обращайте внимания, мадемуазель Элиана, – промолвил Бернар. – Мне от вас ничего не нужно. Впрочем, если позволите присоединиться к вашей компании, буду очень рад.
Молодая женщина кивнула. Потом спросила:
– Простите, вы дворянин?
Он улыбнулся.
– А это имеет значение?
– Никакого. Я просто хотела проверить свои предположения.
– Да, я дворянин.
– Странно, что я ни разу не встречала вас в обществе.
– Дело в том, что наша семья жила очень уединенно. Моя мать – корсиканка, и она не любила выезжать в свет.
Элиана хотела спросить, зачем он вернулся во Францию в такое время, но что-то удержало ее.
– Корсиканцы – морские разбойники, бандиты, головорезы, – сказала старуха.
– Да, да, – засмеялся Бернар, – я один из них. Прошло немного времени, и Элиана почувствовала, что у нее слипаются глаза. Она плохо спала ночью, переволновалась, к тому же на нее одуряюще действовали духота и несмолкающий, монотонный гул голосов.
Молодая женщина не заметила, как задремала, и ей приснился Максимилиан де Месмей: он вышел из темноты, прекрасный, как сказочный принц, с синевато-серыми глазами, пронзенными угольно-черными точками зрачков, кожей цвета золотистой слоновой кости и светло-каштановыми волнами волос. Он молча обнял ее, и ей стало так тепло, уютно и хорошо, как не бывало еще никогда. Элиана хотела спросить, где же он был так долго и почему не возвращался, но едва успела вымолвить первое слово, как сон рассеялся, и она вновь очутилась в Люксембургской тюрьме с ее мрачными стенами, запахом плесени и раздражающим нервы шумом.
Тут она заметила, что ее голова покоится на груди незнакомца Бернара, и испуганно отпрянула.
– О, простите!
– Я не стал вас будить, – сказал он, – хотел, чтобы вы немного поспали.
– Ей привиделся кошмар, – промолвила старуха. – Эти проклятые якобинцы не оставляют людей в покое даже во сне.
– Причем тут якобинцы? – удивилась Элиана.
– Тебе снился Робеспьер.
– Вы произнесли имя Максимилиан, – пояснил Бернар.
– Так зовут человека, в которого я была влюблена, – тихо отвечала Элиана, – давно, еще в юности. Потом у меня был муж, – добавила она, – но его убили.
Бернар молчал, внимательно глядя на нее. Элиана подумала об Этьене, человеке, загадку души которого она никогда не пыталась разгадать, который был безразличен ей при жизни. А ведь он любил ее! И теперь ее преследовало чувство вины…
Потом ей пришла в голову другая мысль, мысль о том, что вряд ли кто-либо когда-нибудь раскроет тайну тех, кто вольно или невольно возомнил себя богами, которым дано право вершить человеческие судьбы. Неужели они считают, что творят праведное дело? Вряд ли кому-то доведется узнать, как было на самом деле…
– Неужели люди будут продолжать убивать, – произнесла она вслух, – из ненависти, страха, корысти и мести? Неужели не появится тот, кто сумеет спасти нас от этого кошмара?
– Он никогда не появится, – сказал Бернар, – и всякие попытки кучки людей осчастливить все человечество всегда будут заканчиваться крахом. Но рано или поздно люди все поймут, это неизбежно. Истина заключается в том, что спаситель живет в каждом из нас. Вспомните Гете:
Кто мне помог
Смирить высокомерие титанов?
Кто спас меня от смерти
И от рабства?
Не ты ль само,
Святым огнем пылающее сердце?
Элиана зябко поежилась; сейчас она отдала бы все свои знания о судьбе человечества за одну-единственную весть о своей собственной участи и судьбе своего отца.
– Когда нас будут судить? – спросила она. Старуха засмеялась.
– Как ты наивна, красавица! Да кого же теперь судят! Элиана посмотрела на Бернара.
– Система судопроизводства нуждается в реформировании, – с иронией произнес он. – Якобинцы решили эту проблему по-своему. Общественный обвинитель господин Фукье-Тенвиль с согласия Конвента устранил все ненужные препятствия и формальности вроде допросов арестованных, вызова свидетелей и суда присяжных. Теперь берутся чистые бланки, на их излагаются обвинения, а затем вписываются имена. Вот и все.
– Сегодня вечером приедут со списками тех, кого казнят завтра на рассвете, – добавила старуха.
Нежные губы Элианы побелели, а в глазах заплясало пламя.
– Чем же все это закончится? – прошептала она, и Бернар с холодной уверенностью ответил:
– Они захлебнутся в собственной крови, попадут под зубья изобретенной ими дьявольской машины, потому что жестокость слепа и она не знает пределов.
Сама не ведая почему, Элиана закрыла лицо руками и точно так же, непонятно отчего вспомнила вдруг лик Пресвятой Девы, виденный ею в церкви Сен-Сюльпис, лик, в котором нельзя было найти и следа мечтательности, какой в ту давнюю пору был полон взгляд и весь облик самой Элианы; его освещала только задумчивость и печаль, даже скорбь. Дева Мария многое знала и со многим смирилась, и тем не менее в ней жила неугасающая святая вера в грядущую справедливость и добро. В глазах же большинства тех, кого видела сейчас Элиана, не было не только веры, но даже и боли. Тайные слезы души и сердца выжгли ее, осталась одна пустота.
«Мы теряем тот лик, какой даровал нам Господь, создавший нас по образу и подобию своему, – подумала молодая женщина, – это ли не предел!».
– Вы напуганы, – мягко промолвил Бернар, вглядываясь в ее лицо, в котором не было ни кровинки. – Не бойтесь. Хотя многое потеряно, поверьте, это еще не конец! – Потом шепнул: – Мне нужно с вами поговорить. Но не здесь.
– А где?
Он встал, слегка коснувшись ее плеча.
– Подождите, я пойду поищу укромное место.
Когда он ушел, Элиана сразу почувствовала, насколько ей стало необходимо его присутствие: оно внушало уверенность и вселяло надежду.
Едва молодая женщина успела об этом подумать, как кто-то бесцеремонно тронул ее ногой.
– Пошли!
Элиана подняла глаза и увидела незнакомого мужчину, смотревшего на нее жадно и злобно.
– Что вам нужно? – резко спросила она. – Куда вы хотите меня вести?
Он цинично усмехнулся.
– Там узнаешь! Давай, пошевеливайся, вставай!
Элиана беспомощно оглянулась. Сидевшие рядом женщины отворачивали лица; какой-то мужчина поднялся с места и, не желая вмешиваться, удалился прочь. Между тем незнакомец схватил Элиану за руку и потянул к себе. Она вскрикнула, Принялась вырываться, но тут хватка мужчины ослабла: кто-то взял его за плечи и отшвырнул прочь.
Элиана увидела Бернара: он стоял рядом, обуянный яростью, похожий на туго сжатую стальную пружину. Его черные глаза сузились и сверкали, все тело напряглось, и молодая женщина поняла: этот человек от своего не отступит и своего не отдаст.
Она невольно сравнила его с Максимилианом: тот казался более выдержанным и разумным. Но Максимилиан не сумел защитить ее от жизненных бед, бросил на произвол судьбы… И потом, неизвестно, как бы он повел себя в подобной ситуации, более того – она вообще не знала, каким он стал теперь, спустя четыре года после их разлуки. И все же она по-прежнему не могла окончательно его забыть.
– Убирайся! – сказал Бернар.
– Но я за нее заплатил! – проворчал незнакомец, не смея, однако, ввязаться в драку.
– Если не уйдешь, то заплатишь еще раз – мне.
Он занес руку, и это подействовало – мужчина растворился в толпе.
– Браво! – сказала старуха. – Теперь ты тем более обязана пойти с ним в комнату свиданий.
– Что ж, это мысль, – промолвил Бернар и негромко прибавил, обращаясь к Элиане: – Там мы могли бы поговорить.
Она безропотно пошла за ним – не потому, что всецело доверяла, а в бессознательном стремлении переложить хотя бы малую часть забот о будущем на чьи-то плечи. Ею владело граничившее с безразличием отчаяние, и сейчас она меньше чем когда-либо хотела сама распоряжаться своей жизнью.
Они вошли внутрь тесной комнатки с дощатыми стенами и решетчатой дверью и остановились. На полу валялась солома и грязные тряпки. Элиана горько усмехнулась в душе. Здесь, на одном и том же месте, служившем отвратительным подобием ложа, соединялись влюбленные, решившие познать друг друга перед смертью первый и последний раз, торговали собой проститутки, утоляли телесный голод супруги, а жестокие, развратные негодяи насиловали своих пленниц.
Но сама она не согласилась бы остаться здесь даже с Максимилианом, даже в последний час своей жизни – это было ниже ее достоинства и выше ее сил. Ей претило общее ложе, любовь для нее была связана с неповторимостью, уединением, романтикой и чистотой.
Между тем Бернар повернулся к молодой женщине и, взяв ее руками за плечи, заглянул в глубину ее чудесных карих, с золотыми прожилками глаз.
– Элиана, мы должны бежать!
Она молчала. Она не разделяла его порыва, его безрассудства, его веры в эту безумную затею.
– Вы меня слышите, Элиана? – Он слегка встряхнул ее, и она промолвила:
– Бежать? Отсюда? Но как?
– Нет, не отсюда, не из тюрьмы, а по дороге к месту казни. Я все продумал. Единственное, что мне нужно, – это что-то острое. Меня обыскали – здесь же всех обыскивают! – и все отняли! О, чего бы я не отдал хотя бы за кусочек заостренного железа!
– А за это? – вдруг произнесла Элиана и, отвернувшись, извлекла на свет захваченный из дома ножик. – Конечно, он не слишком похож на оружие…
Увидев ножичек, Бернар обрадовался, словно ребенок, и молодая женщина невольно удивилась тому, как причудливо сочетаются в нем черты взрослого, знающего жизнь мужчины и мальчишки, свято верящего в свою путеводную звезду.
– Как вам удалось пронести это сюда?
– Я его надежно спрятала.
– Ну, теперь главное, чтобы рука Провидения внесла нас с вами в один список.
Элиана покачала головой.
– Еще никому не удавалось избежать казни.
– Откуда вы знаете? – усмехнулся Бернар. – Об этом не сообщают. А нет, так будем первыми. Лично у меня на этом свете еще много дел.
– Но это опасно!
– Что ж, – он пожал плечами, – как говорил старик Вольтер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
В это время старуха открыла рот и произнесла несколько слов, звук которых пронзил Элиану до самого сердца:
– Да здравствует святая гильотина!
ГЛАВА V
Утром Элиана пробудилась с тем же ощущением тревоги и страха, ибо то, что привиделось ночью, лишь усугубило ее состояние. Власть потустороннего мира казалась безграничной: до такой степени и явь, и сон были населены кошмарами смерти.
Молодая женщина встала, отряхнула смятое платье, плеснула в лицо воды из стоявшего в углу жестяного бака и, подойдя к слуховому окну, выглянула на улицу.
Она увидела черные дома на фоне алого неба, длинные тени печных труб и деревьев на мостовой… Этот привычный, знакомый до мелочей мир казался удивительным и прекрасным отсюда, из окон мрачной неволи.
Тюрьма просыпалась; слышался звон посуды, плеск воды, кашель, беспокойные шаги. Начали раздавать жидкую, мутную, подозрительно пахнущую похлебку.
– Я не буду это есть, – сказала Элиана, вспомнив, что говорила женщина из очереди в тюрьму Форс.
Старуха-соседка неодобрительно посмотрела на нее.
– А ты что, лучше других? Здесь не подают деликатесов. Элиана замолчала в замешательстве и внезапно услышала голос:
– Вы правы, не стоит рисковать своим здоровьем. Лучше возьмите мой хлеб.
Молодая женщина подняла взор и увидела незнакомого мужчину. Он сделал шаг навстречу – сначала из мрака показалось лицо и блеснули глаза, а потом в полосе света возникла вся фигура.
Элиана заметила, что он пристально вглядывается в нее.
– Мне не нужен ваш хлеб, – довольно холодно произнесла она, – ешьте сами. Я не голодна.
– Вам так кажется, – возразил он. – Если вы не будете есть, то начнете терять силы, а они вам еще понадобятся.
Элиана внимательно посмотрела на него. На вид ему было не более двадцати пяти лет, и он не походил ни на одного из знакомых ей мужчин: смуглая кожа, темные глаза, черные, прямые, спадающие до плеч волосы. Она не смогла бы назвать этого человека красивым, но его лицо выглядело необычным, оно запоминалось: и резкая линия прямого носа, и как-то по-особому властно изогнутые чувственные губы. Он был высок и строен и казался очень гибким и сильным. Элиана почувствовала, что в нем таится кипучая энергия жизни, энергия, какой у большинства окружающих людей уже не осталось. В его облике было что-то хищное и страстное: такие мужчины с одинаковым безрассудством сражаются с врагами и любят женщин, без промедления и опаски бросают вызов и другим, и самим себе.
Молодой женщине стало неловко и даже немного страшновато под острым, немигающим взглядом черных глаз незнакомца. Он все еще протягивал ей хлеб, и она взяла.
– Спасибо.
– Принести вам воды?
– Да, если можно.
Молодой человек принес кипяток ей, а заодно и старухе, и так как он, очевидно, не собирался уходить, Элиана продолжала смотреть на него, пытаясь определить, кто он такой.
На незнакомце была белая рубашка с широкими рукавами и манжетами, какие носили дворяне, и штаны до колен. Его речь казалась правильной, манеры вполне благопристойными, и она решила, что, по-видимому, он из дворянской семьи. Это немного успокоило ее.
– Простите, можно узнать, как вас зовут?
– Элиана.
– А меня Бернар.
Он замолчал, а молодая женщина вынула гребень и принялась расчесывать волосы.
– Замечательные локоны! – сказала старуха. – Бьюсь об заклад, не пройдет и месяца, как в них будет красоваться какая-нибудь английская модница.
– Что вы имеете в виду? – удивилась Элиана.
Старуха засмеялась.
– Разве ты не слышала, что из волос казненных женщин в Медоне делают превосходные парики? И там же выделывают кожи. Правда, говорят, мужская кожа лучше, женская слишком тонкая, быстро рвется.
– Не слушайте ее, – спокойно произнес Бернар, – эти чудесные волосы еще самое малое полвека будут украшать вашу собственную голову.
Когда он это сказал, Элиана поняла, что ее в нем удивляло: у него было совершенно нормальное выражение лица – она не встречала такого давно, – без страха, одержимости, ненависти, печали. Лицо обыкновенного, уверенного в себе, не боявшегося жизни человека.
«Может, он сумасшедший? – подумала молодая женщина и тут же ответила себе: – Нет, наверное, ты сама сошла с ума, если нормальный человек начинает казаться тебе безумным!»
– Вы считаете, меня не казнят?
Он улыбнулся (улыбок она тоже давно не видела, и сама не улыбалась, наверное, сто лет) и помотал головой.
– А вас?
– Меня тоже нет.
– Откуда вы знаете?
Он присел перед нею на корточки.
– Когда я въезжал в город, мне встретилась цыганка. Она сказала, что в этом месяце я буду умирать дважды, но оба раза останусь жив.
– И вы ей поверили?
– Конечно! – он засмеялся, сверкнув ровными белыми зубами. – Как-никак я заплатил за предсказание целый луидор!
– Как за донос, – пробормотала старуха, – верно, нынче у всех одна такса.
– И еще она сказала, – добавил Бернар, – что моя звезда загорится надо мною в тот момент, как я встречу прекрасную женщину с темными глазами и светлыми волосами.
Молодая женщина невесело усмехнулась.
– Потому вы ко мне и подошли?
– Нет, я вспомнил слова цыганки, только когда вы стали причесываться. А заметил я вас еще вчера – вы ходили и искали кого-то. Выражение лица у вас было очень печальное и удивительно доброе.
– Я искала отца, – ответила Элиана.
– А вы уверены, что он здесь?
– Не знаю. Возможно, он совсем в другом месте.
Молодой человек встал на ноги.
– Хотите, я узнаю?
– А как? У кого?
– Здесь есть списки всех арестованных.
Элиана оживилась.
– Правда? И мне их покажут?
– Лучше я сам спрошу. Как зовут вашего отца и когда его арестовали?
Элиана сказала.
Бернар ушел и вернулся через четверть часа.
– Ваш отец в Сен-Лазаре. Он жив.
На глазах молодой женщины появились слезы радости.
– Огромное вам спасибо! Я не знала, что это так просто.
Бернар усмехнулся.
– За деньги можно узнать все что угодно. Даже здесь.
– Вам пришлось заплатить? – Элиана смутилась. – Простите, я не знала…
– Ничего. На доброе дело деньги потратить не жалко.
– Интересно, откуда они у тебя? – проворчала старуха – Сейчас в Париже ни у кого нет денег.
– Я приехал в Париж совсем недавно, несколько дней назад.
«Вот почему он не похож на других людей, – подумала Элиана, – он здесь не жил и не видел всего этого».
– Добровольное сошествие в ад, – изрекла старуха.
– Жаль, что я не смогу вас отблагодарить, – сказала молодая женщина, и старуха захохотала.
– Сможешь, да еще как! Прогуляйся-ка с ним вон туда! Такой мужчина наверняка тоскует без женщины!
Элиана покраснела. Речь шла о пресловутой комнате свиданий, где за определенную почасовую плату могли уединиться возлюбленные или супруги. Случалось также, что какой-нибудь мужчина выбирал понравившуюся девушку, давал охраннику деньги, и если за несчастную некому было заступиться, ее участь была решена.
– Не обращайте внимания, мадемуазель Элиана, – промолвил Бернар. – Мне от вас ничего не нужно. Впрочем, если позволите присоединиться к вашей компании, буду очень рад.
Молодая женщина кивнула. Потом спросила:
– Простите, вы дворянин?
Он улыбнулся.
– А это имеет значение?
– Никакого. Я просто хотела проверить свои предположения.
– Да, я дворянин.
– Странно, что я ни разу не встречала вас в обществе.
– Дело в том, что наша семья жила очень уединенно. Моя мать – корсиканка, и она не любила выезжать в свет.
Элиана хотела спросить, зачем он вернулся во Францию в такое время, но что-то удержало ее.
– Корсиканцы – морские разбойники, бандиты, головорезы, – сказала старуха.
– Да, да, – засмеялся Бернар, – я один из них. Прошло немного времени, и Элиана почувствовала, что у нее слипаются глаза. Она плохо спала ночью, переволновалась, к тому же на нее одуряюще действовали духота и несмолкающий, монотонный гул голосов.
Молодая женщина не заметила, как задремала, и ей приснился Максимилиан де Месмей: он вышел из темноты, прекрасный, как сказочный принц, с синевато-серыми глазами, пронзенными угольно-черными точками зрачков, кожей цвета золотистой слоновой кости и светло-каштановыми волнами волос. Он молча обнял ее, и ей стало так тепло, уютно и хорошо, как не бывало еще никогда. Элиана хотела спросить, где же он был так долго и почему не возвращался, но едва успела вымолвить первое слово, как сон рассеялся, и она вновь очутилась в Люксембургской тюрьме с ее мрачными стенами, запахом плесени и раздражающим нервы шумом.
Тут она заметила, что ее голова покоится на груди незнакомца Бернара, и испуганно отпрянула.
– О, простите!
– Я не стал вас будить, – сказал он, – хотел, чтобы вы немного поспали.
– Ей привиделся кошмар, – промолвила старуха. – Эти проклятые якобинцы не оставляют людей в покое даже во сне.
– Причем тут якобинцы? – удивилась Элиана.
– Тебе снился Робеспьер.
– Вы произнесли имя Максимилиан, – пояснил Бернар.
– Так зовут человека, в которого я была влюблена, – тихо отвечала Элиана, – давно, еще в юности. Потом у меня был муж, – добавила она, – но его убили.
Бернар молчал, внимательно глядя на нее. Элиана подумала об Этьене, человеке, загадку души которого она никогда не пыталась разгадать, который был безразличен ей при жизни. А ведь он любил ее! И теперь ее преследовало чувство вины…
Потом ей пришла в голову другая мысль, мысль о том, что вряд ли кто-либо когда-нибудь раскроет тайну тех, кто вольно или невольно возомнил себя богами, которым дано право вершить человеческие судьбы. Неужели они считают, что творят праведное дело? Вряд ли кому-то доведется узнать, как было на самом деле…
– Неужели люди будут продолжать убивать, – произнесла она вслух, – из ненависти, страха, корысти и мести? Неужели не появится тот, кто сумеет спасти нас от этого кошмара?
– Он никогда не появится, – сказал Бернар, – и всякие попытки кучки людей осчастливить все человечество всегда будут заканчиваться крахом. Но рано или поздно люди все поймут, это неизбежно. Истина заключается в том, что спаситель живет в каждом из нас. Вспомните Гете:
Кто мне помог
Смирить высокомерие титанов?
Кто спас меня от смерти
И от рабства?
Не ты ль само,
Святым огнем пылающее сердце?
Элиана зябко поежилась; сейчас она отдала бы все свои знания о судьбе человечества за одну-единственную весть о своей собственной участи и судьбе своего отца.
– Когда нас будут судить? – спросила она. Старуха засмеялась.
– Как ты наивна, красавица! Да кого же теперь судят! Элиана посмотрела на Бернара.
– Система судопроизводства нуждается в реформировании, – с иронией произнес он. – Якобинцы решили эту проблему по-своему. Общественный обвинитель господин Фукье-Тенвиль с согласия Конвента устранил все ненужные препятствия и формальности вроде допросов арестованных, вызова свидетелей и суда присяжных. Теперь берутся чистые бланки, на их излагаются обвинения, а затем вписываются имена. Вот и все.
– Сегодня вечером приедут со списками тех, кого казнят завтра на рассвете, – добавила старуха.
Нежные губы Элианы побелели, а в глазах заплясало пламя.
– Чем же все это закончится? – прошептала она, и Бернар с холодной уверенностью ответил:
– Они захлебнутся в собственной крови, попадут под зубья изобретенной ими дьявольской машины, потому что жестокость слепа и она не знает пределов.
Сама не ведая почему, Элиана закрыла лицо руками и точно так же, непонятно отчего вспомнила вдруг лик Пресвятой Девы, виденный ею в церкви Сен-Сюльпис, лик, в котором нельзя было найти и следа мечтательности, какой в ту давнюю пору был полон взгляд и весь облик самой Элианы; его освещала только задумчивость и печаль, даже скорбь. Дева Мария многое знала и со многим смирилась, и тем не менее в ней жила неугасающая святая вера в грядущую справедливость и добро. В глазах же большинства тех, кого видела сейчас Элиана, не было не только веры, но даже и боли. Тайные слезы души и сердца выжгли ее, осталась одна пустота.
«Мы теряем тот лик, какой даровал нам Господь, создавший нас по образу и подобию своему, – подумала молодая женщина, – это ли не предел!».
– Вы напуганы, – мягко промолвил Бернар, вглядываясь в ее лицо, в котором не было ни кровинки. – Не бойтесь. Хотя многое потеряно, поверьте, это еще не конец! – Потом шепнул: – Мне нужно с вами поговорить. Но не здесь.
– А где?
Он встал, слегка коснувшись ее плеча.
– Подождите, я пойду поищу укромное место.
Когда он ушел, Элиана сразу почувствовала, насколько ей стало необходимо его присутствие: оно внушало уверенность и вселяло надежду.
Едва молодая женщина успела об этом подумать, как кто-то бесцеремонно тронул ее ногой.
– Пошли!
Элиана подняла глаза и увидела незнакомого мужчину, смотревшего на нее жадно и злобно.
– Что вам нужно? – резко спросила она. – Куда вы хотите меня вести?
Он цинично усмехнулся.
– Там узнаешь! Давай, пошевеливайся, вставай!
Элиана беспомощно оглянулась. Сидевшие рядом женщины отворачивали лица; какой-то мужчина поднялся с места и, не желая вмешиваться, удалился прочь. Между тем незнакомец схватил Элиану за руку и потянул к себе. Она вскрикнула, Принялась вырываться, но тут хватка мужчины ослабла: кто-то взял его за плечи и отшвырнул прочь.
Элиана увидела Бернара: он стоял рядом, обуянный яростью, похожий на туго сжатую стальную пружину. Его черные глаза сузились и сверкали, все тело напряглось, и молодая женщина поняла: этот человек от своего не отступит и своего не отдаст.
Она невольно сравнила его с Максимилианом: тот казался более выдержанным и разумным. Но Максимилиан не сумел защитить ее от жизненных бед, бросил на произвол судьбы… И потом, неизвестно, как бы он повел себя в подобной ситуации, более того – она вообще не знала, каким он стал теперь, спустя четыре года после их разлуки. И все же она по-прежнему не могла окончательно его забыть.
– Убирайся! – сказал Бернар.
– Но я за нее заплатил! – проворчал незнакомец, не смея, однако, ввязаться в драку.
– Если не уйдешь, то заплатишь еще раз – мне.
Он занес руку, и это подействовало – мужчина растворился в толпе.
– Браво! – сказала старуха. – Теперь ты тем более обязана пойти с ним в комнату свиданий.
– Что ж, это мысль, – промолвил Бернар и негромко прибавил, обращаясь к Элиане: – Там мы могли бы поговорить.
Она безропотно пошла за ним – не потому, что всецело доверяла, а в бессознательном стремлении переложить хотя бы малую часть забот о будущем на чьи-то плечи. Ею владело граничившее с безразличием отчаяние, и сейчас она меньше чем когда-либо хотела сама распоряжаться своей жизнью.
Они вошли внутрь тесной комнатки с дощатыми стенами и решетчатой дверью и остановились. На полу валялась солома и грязные тряпки. Элиана горько усмехнулась в душе. Здесь, на одном и том же месте, служившем отвратительным подобием ложа, соединялись влюбленные, решившие познать друг друга перед смертью первый и последний раз, торговали собой проститутки, утоляли телесный голод супруги, а жестокие, развратные негодяи насиловали своих пленниц.
Но сама она не согласилась бы остаться здесь даже с Максимилианом, даже в последний час своей жизни – это было ниже ее достоинства и выше ее сил. Ей претило общее ложе, любовь для нее была связана с неповторимостью, уединением, романтикой и чистотой.
Между тем Бернар повернулся к молодой женщине и, взяв ее руками за плечи, заглянул в глубину ее чудесных карих, с золотыми прожилками глаз.
– Элиана, мы должны бежать!
Она молчала. Она не разделяла его порыва, его безрассудства, его веры в эту безумную затею.
– Вы меня слышите, Элиана? – Он слегка встряхнул ее, и она промолвила:
– Бежать? Отсюда? Но как?
– Нет, не отсюда, не из тюрьмы, а по дороге к месту казни. Я все продумал. Единственное, что мне нужно, – это что-то острое. Меня обыскали – здесь же всех обыскивают! – и все отняли! О, чего бы я не отдал хотя бы за кусочек заостренного железа!
– А за это? – вдруг произнесла Элиана и, отвернувшись, извлекла на свет захваченный из дома ножик. – Конечно, он не слишком похож на оружие…
Увидев ножичек, Бернар обрадовался, словно ребенок, и молодая женщина невольно удивилась тому, как причудливо сочетаются в нем черты взрослого, знающего жизнь мужчины и мальчишки, свято верящего в свою путеводную звезду.
– Как вам удалось пронести это сюда?
– Я его надежно спрятала.
– Ну, теперь главное, чтобы рука Провидения внесла нас с вами в один список.
Элиана покачала головой.
– Еще никому не удавалось избежать казни.
– Откуда вы знаете? – усмехнулся Бернар. – Об этом не сообщают. А нет, так будем первыми. Лично у меня на этом свете еще много дел.
– Но это опасно!
– Что ж, – он пожал плечами, – как говорил старик Вольтер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53