НЕ СУВАЙ ДЛИННЫЙ НОС КУДА НЕ ПРОСЮТ!
Гениально. Очень в духе Джо Эдди. Повелительное наклонение глагола «совать» привело меня в восторг. Слава учителю изящной словесности. Эммелин ткнула кроваво-острым ногтем в записку:
– Это я получила сразу после своего первого письма в газету.
Она привычным жестом пригладила идеальную, волосок к волоску, прическу. Потом прошлась еще разок. И еще. Так обычно гладят кошек.
Я перевел взгляд на следующую записку.
НУ ТЫ СТЕРВА! ЗАТКНИ ПАСТЬ А ТО ПАЖАЛЕИШ.
По части грамотности автор был верен себе, но явно терял терпение.
Эммелин проследила за моим взглядом.
– Вторая! Я написала еще парочку писем, вот тогда мне и подбросили эту записку. Вы, конечно, читали мои письма? Я предлагала мэру собрать общегородской митинг. Ну, вы-то меня понимаете! Убийца не должен гулять на свободе. Мы же все в опасности! – Она снова прошлась ладонью по волосам. – Кошмар, кошмар! Я боюсь выпускать своих кисок во двор! Боже упаси! Ни за что, пока этот… этот психопат на свободе!
Сочувственная мина далась мне с трудом. Эммелин округлила глаза.
– Двенадцать кисок – и за всеми приходится убирать. Вы можете себе представить, каково это – поменять двенадцать подстилочек для кошачьего туалета?
Я отрицательно мотнул головой. В самом деле, откуда мне знать? Не знаю и знать не хочу. Более того, столкнись я с такой проблемой, вышвырнул бы всю кошачью братию на улицу – и дело с концом.
– Мда-а… Задача не из легких, – не слишком убедительно протянул я и быстренько вернулся к запискам. Их было еще три, одна другой страшнее. Последняя оказалась самой короткой, но далеко не самой приятной.
ТВАЯ СЛЕДОМ.
Я прочел строчку дважды. Затем еще раз. Краткость, как известно, сестра таланта, но сокращать до такой степени, вопреки смыслу!.. Ну что это, скажите на милость, означает – «твоя следом»? Твоя очередь? Или же, может, речь об одной из кошек Эммелин?
Вот чему нас не учат на уроках языка и литературы – как выражать свои угрозы, чтобы намеченная жертва точно знала, чего ей от тебя ждать!
Но Эммелин, похоже, перебрала все туманные варианты последней записки и пришла к неутешительному выводу.
Чавкнув пару раз жвачкой, она безапелляционным тоном заявила:
– Клянусь вам, мистер Блевинс, если кто-нибудь посмеет тронуть моего Пушка или Овечку… или Чернушку… или Жозефину… или…
– И когда вы получили последнюю записку? – прервал ее я. Сам знаю, что перебивать невежливо и что воспитанные люди так не поступают. Но поймите же и вы меня. Список кошачьих квартирантов миссис Эммелин Джонстон составил бы конкуренцию городскому телефонному справочнику.
– Буквально позавчера! Сразу после выхода «Газетт». Я показала записку шерифу, так вы знаете, что он мне заявил?!
Представить ответ Верджила мне было несложно.
– Шериф заявил, что, пока преступление не совершено, он, видите ли, ничего не может предпринять! – Эммелин безостановочно терзала челюстями жвачку, но негодование прорывалось даже сквозь причмокивания. – Подумать только! Этот идиот будет сидеть сложа руки и ждать, когда кто-нибудь из моих прелестных кисок превратится в… в… в собачьи консервы.
Судя по всему, оскорбления страшнее в арсенале Эммелин не нашлось.
В свой следующий вопрос я вложил максимум терпения и такта.
– Вам ведь начали угрожать уже после первого письма в газету. Так почему же вы не перестали писать?
А что? По-моему, вполне резонное решение. Эммелин уставилась на меня как на полоумного.
– Этого еще не хватало! Чтобы я позволила какому-то маньяку мной командовать?! – От возмущения она подпрыгнула в кресле и снова принялась лихорадочно приглаживать конструкцию на голове. – Не бывать этому! Да он просто-напросто не знает, с кем имеет дело. Ишь ты, решил заткнуть мне рот своими дурацкими угрозами. Со мной этот номер не пройдет!
У меня возникло сильное подозрение, что автор записок пришел точно к такому же выводу.
– И вообще… Письма-то я пишу уже семь месяцев, с самого дня убийства, и за все время получила только пять записок с дебильными угрозами. Этим меня не остановить!
Вот вам и еще один вывод, до которого мог додуматься даже такой дебильный писака. Откровенно говоря, я начал беспокоиться за Эммелин. Пожалуй, угроза-то над ней нависла серьезная.
– Как вы получали записки? По почте или…
Коротко кивнув, Эммелин выудила из сумочки кучу смятых конвертов и торжествующе швырнула на стол.
– По почте! На всех до единого штамп почтового отделения Пиджин-Форка! – И смачно чавкнула жвачкой. Мол, точка, и все туг.
Та-ак… Судя по ликующему блеску глаз неугомонной Эммелин, она решила, что в деле Терли сделан громадный прорыв. Я бы так не сказал. Ясно, что автор записок живет в Пиджин-Форке. Невелико открытие. Иначе и быть не могло. Как бы этот самый автор, не будучи местным жителем, узнал про письма редактору? Популярность «Пиджин-Форк газетт» не выходит за пределы самого Пиджин-Форка.
Тем не менее я тоже глубокомысленно кивнул и сделал вид, будто новость произвела на меня сильнейшее впечатление.
К несчастью, если что на меня и произвело впечатление, так отнюдь не детективные успехи Эммелин, а плачевное состояние самих записок и конвертов.
– Вы еще кому-нибудь показывали письма с угрозами?
Эммелин энергично закивала.
– А как же. Во-первых, конечно, шерифу. Да я вам уже говорила. Он выставил меня за дверь. Детская шалость, мол! – Эммелин возмущенно фыркнула. Чавкнула. Пригладила волосы. – А уж после этого я всем показывала – и своим подружкам из «Союза женщин Пиджин-Форка», и приятельницам в библиотеке, и еще в магазине всем знакомым, и…
– Все, все, достаточно!
Чего уж там. Картина и так ясна. Проще отыскать тех, кто еще не оставил отпечатков пальцев на этих листах бумаги.
Эммелин, должно быть, уловила неодобрение в моем тоне.
– Я же хотела, чтобы все в городе знали об угрозах этого маньяка! – обиженно надула она кроваво-красные губы. – И о том, что полиция наша никуда не годится. Форменное безобразие! Убийца – и смеет угрожать мне !
Я как-то не уловил ход мыслей Эммелин. Сами посудите – логика-то умопомрачительная. Эммелин возмущал тот дикий факт, что убийца не ограничился… убийством! Мало ему было погубить невинных тварей – он пошел гораздо дальше.
Вплоть до угроз в адрес Эммелин Джонстон. Какая беспрецедентная наглость!
Я протянул ей записки вместе с конвертами.
– Прошу вас, миссис Джонстон, если получите еще что-нибудь в этом роде, сразу же позвоните мне. Договорились? Оставьте письмо в почтовом ящике – и звоните.
Эммелин задумчиво причмокнула.
– А ведь шериф Минрат мне то же самое говорил. Только я решила, что он дурака валяет. Он же не сказал, что это важно, – оскорбилась она.
– Ну так я вам говорю, что это важно. Мне бы очень хотелось взглянуть на следующее письмо. Идет? Только не прикасайтесь к конверту.
– О нет! Этого я обещать не могу! – Для вящей убедительности Эммелин мотнула головой, но ни один волосок даже не шелохнулся. Сколько ж она на свою прическу лака ухлопала? Недаром ее французский жгут напомнил мне кукол из папье-маше. – Уж простите, мистер Блевинс, никак не могу. У меня ящик без крышки – страшное дело! Оставлю в нем почту – а вдруг дождь пойдет? – Она все трясла головой, словно китайский болванчик. – Нет-нет, не могу, мистер Блевинс…
У меня лопнуло терпение.
– А если бы я попросил вас положить конверт в полиэтиленовый пакет? Это не слишком сложно?
Эммелин отпрянула на спинку кресла и уставилась на меня, как на беглого пациента психлечебницы.
– То есть?.. В обычный пакет?.. Как те, в которых продукты хранят, что ли?
Я кивнул.
Эммелин задумалась. Глаза за стеклами в громадной оправе сошлись чуть ли не к переносице.
– А-а! – вдруг встрепенулась она. (Дошло наконец, слава тебе господи!) – Вам нужны отпечатки пальцев! Ой… – Она пригорюнилась, опустив взгляд на кучу скомканных бумажек в руке. Ну, ясно. Только теперь сообразила, какого дурака сваляла с этими письмами.
Я очень старался, но, кажется, улыбка все равно вышла фальшивой.
– Не переживайте, миссис Джонстон. Сделанного не поправишь. К тому же у нас ведь нет уверенности, что автор записок и убийца – одно и то же лицо.
А про себя добавил, что автором запросто может оказаться какой-нибудь сосед, которому осточертели ее кошки.
Эммелин так искренне расстроилась из-за потери ценных улик, что я просто хотел ее утешить. Однако просчитался. Мое замечание оскорбило ее до глубины души.
– Вот еще! Разумеется, это один и тот же человек! – вскипела она, снова принимаясь за свою жвачку. – Убийца! А кто еще, по-вашему, стал бы мне угрожать?!
Дурацкий вопрос. Да половина Пиджин-Форка. Слава богу, я вовремя прикусил язык.
– Чем вы, спрашивается, лучше шерифа Минрата! – кипятилась Эммелин. – Тот даже имел наглость заявить, будто я сама все это написала, чтобы привлечь к себе внимание! Так вот что, мистер Блевинс, я и шерифу сказала, и вам скажу…
Интересная мысль. Как же мне самому в голову не пришло? Ради благого дела Эммелин могла и не на такое пойти. Нужно будет это обмозговать.
Но в тот момент первейшей задачей было как-то унять Эммелин. Что-то уж больно она разошлась. Мусолила волосы, причмокивала жвачкой, остервенело запихивала листки в сумку – и все это одновременно.
– Вы меня неправильно поняли, миссис Джонстон, – миролюбиво произнес я. – Нет ни малейших сомнений, что вам угрожает настоящий психопат. Боюсь, над вами нависла страшная опасность.
Уф! Кажется, маневр удался. Эммелин постепенно успокоилась, еще разок чавкнула жвачкой и снисходительно буркнула:
– Ну то-то же.
– И самое главное… – быстро добавил я, чтобы закрепить успех, – я приложу все силы и постараюсь найти…
– Постарается он! – оборвала меня Эммелин. – Очень мне нужно ваше старание. Мне нужно, чтобы вы нашли этого негодяя – понятно? – Она как ткнула пальцем в начале этой тирады, так и держала его нацеленным прямо мне в лицо. В первом классе у меня хромало чтение и учительница, помнится, делала точно так же.
Сейчас я просто кивнул. А вот в первом классе не удержался. Цапнул за палец, торчавший у меня перед носом. Не до крови, нет! Так, слегка. Поддался непреодолимому побуждению. Причем ни нагоняй директора школы, ни отцовская взбучка не заставили меня раскаяться. Глядя на палец Эммелин, я отчетливо вспомнил, насколько непреодолимым был тот импульс.
Я на миг прикрыл глаза, понадеявшись, что она не заметит или подумает, будто я всего лишь моргнул.
– Что-то в глаз попало? – подозрительно прищурилась Эммелин. Но палец все-таки убрала.
– Да-да, соринка, наверное, – соврал я. Эммелин уже была на ногах и явно готовилась навострить лыжи.
– Я, пожалуй, пойду! – возвестила она, сдергивая с носа очки. – А вы уж не забудьте держать меня в курсе дела. – И загрохотала вниз по лестнице.
Не успело растаять эхо, как его сменил телефонный звонок. Голос в трубке я узнал мгновенно. Он удивительно напоминал поскуливание брошенного щенка – неуверенное, опасливое, тоскливое.
– Мистер Блевинс? – Кажется, Юнис Креббс шептала в трубку, ежесекундно оглядываясь через плечо. – Послушайте, мистер Блевинс… боюсь, у вас сложилось неверное впечатление…
– О чем? – решил уточнить я.
Вздумай она убеждать меня, что Джо Эдди на самом деле душа-парень, ей бы туго пришлось. Особенно после сегодняшней информации Мельбы.
– О… бабуле, – выдохнула Юнис. – Джо Эдди… он так говорил… будто бы у бабули было не все в порядке…
– Не все в порядке? – тупо переспросил я.
– Ну… не все в порядке с головой, – после короткой паузы прошелестело в трубке.
Во-от оно что. Мне не хватило смелости отрицать очевидное. После бесед с Корделией, Джо Эдди и дедулей я и впрямь сделал вывод, что голова у бабули была слабым местом.
– Мне… мне бы не хотелось, мистер Блевинс… – пугливой скороговоркой зашептала Юнис, – чтобы вы об этом кому-нибудь рассказывали. Это… это неправда… и вообще… стыдно… Бабуля такая была гордая… она бы не позволила, чтобы о ней распускали всякие слухи… – В шепоте Юнис слышались слезы.
Мне и самому было жаль бедняжку до слез. Жизнь у нее и так не сахар, а она тревожится о репутации бабушки больше, чем о своей собственной.
– Обещаю, что никому не скажу ни слова.
– Правда, мистер Блевинс?! Обещаете, что… – всхлипнула она, но тут в трубке послышался какой-то глухой звук. Словно хлопнула дверь. – Ой, мне нужно идти!
– Юнис…
Но успокоить ее я не успел. В трубке раздался отбой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Вместо того чтобы звонить шерифу, я решил прошвырнуться к нему в офис. Сделать, как говорится, хорошую мину при плохой игре. Случайно, мол, проходил мимо, вот и заглянул поболтать со старым приятелем… Правда, приятелями нас с Верджилом назвать трудно хотя бы по той причине, что Верджил был школьным другом моего отца. Но на этот факт я стараюсь не слишком напирать.
Поначалу-то Верджил даже сторонился меня. Демонстративно. Особенно во время нашего недолгого сотрудничества при расследовании ограбления скобяной лавки. Расшифровать мысли шерифа было проще простого – у него все на физиономии написано. «Понаехали тут всякие молокососы из Луисвиля, учить меня вздумали!»
Оно, в общем-то, и понятно. Кому понравится, когда чужак вламывается на твою территорию?!
Поэтому я решил изобразить праздное любопытство. Отсюда и мысль о прогулке в полицейский участок. Звонить туда не имело смысла. Видите ли, в наших краях отношение к телефону весьма специфическое. Здешний народ уверен, что человек хватается за трубку только в самом крайнем случае, когда уже совсем припекло.
А вдруг и Верджил придет к такому же выводу? Переживать начнет – не пытаюсь ли я его работу за него делать. Или еще чего похуже… не мечу ли в его кресло.
Ха-ха-ха. Было бы еще смешнее, если б не было так грустно. Ну разумеется! Сплю и вижу себя в кресле шерифа Пиджин-Форка! Всю жизнь мечтал развлекаться по выходным в обществе городских дебоширов и пьяниц, силясь удержать всяких там придурков в рамках, чтобы они не передушили друг друга… да и меня заодно. Нет уж, увольте. Верджилу и карты в руки.
До полицейского участка я доплелся за десять минут. Мог бы и быстрее, но, сами понимаете – в серьезных делах не спешат.
Денек стоял замечательный. Такими прозрачными погожими днями Пиджин-Форк по праву гордится. Я шел не торопясь, перекинув через плечо пиджак, вдыхал чистый прогретый воздух и любовался по-осеннему пестрыми деревьями. И радовался, что вернулся в родной город.
Пиджин-Форк моего детства не слишком отличался от нынешнего. Нет, теперь, разумеется, здесь понастроили магазинов, да и цена за парковку подскочила с пяти центов до десяти, но центр городка остался почти таким же, каким я его запомнил. Все те же громадные клены и деревянные скамейки в парке, те же старомодные парковочные автоматы по обе стороны Главной улицы. И здание суда выглядит в точности как прежде – конус из красного кирпича, увенчанный башней с часами. Сколько себя помню, эти часы показывают одно и то же время. В Пиджин-Форке оно остановилось на половине пятого.
К зданию суда, как и прежде, одним боком прилеплен федеральный банк округа Крейтон, где высокие узкие окна вечно зашторены от солнца. Рядом с банком высится бюро ритуальных услуг – самое величественное сооружение во всем городе и одно из тех немногих, которые могут похвастаться электрической вывеской. Полагаю, из данного обстоятельства следовало бы извлечь урок, но вот какой?.. Даже думать об этом не хочу.
Городской суд, банк и… так далее – все это находится на противоположной стороне улицы, если идти от аптеки Элмо и моей конторы. Я же, разумеется, шел по нашей стороне. Мимо галантереи, мимо лавочки Зика Арнделла с пышным названием «Салон новой и подержанной мебели», мимо ресторана Ласситера и, наконец, мимо парикмахерской Пола Мейтни на углу квартала. Вход в парикмахерскую по-прежнему обозначен гигантской деревянной расческой. Создается впечатление, что Пол занимается своей расческой больше, чем клиентами. Целыми днями он только и делает, что надраивает этот древний символ ремесла цирюльников. И сегодняшний день не был исключением. Не выпуская щетки, свободной рукой Пол махнул мне в знак приветствия. Я тоже помахал ему и двинулся дальше.
Когда я вернулся в Пиджин-Форк, мне пришлось привыкать к этому обычаю заново.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23