Все мы крепки задним умом.
«Да, именно так она назвалась», – нахмурившись, сказала Милэйр. Брови женщины, похожие на черных гусениц, были очень выразительны. – «Лиане Шариф. Из Зеленой Айя. Подряд две не очень умных лжи. Дисала уже высекла ее с ног до головы, но она знай твердит свое. Я вышла перевести дыхание. Никогда не любила порку, даже за такие проступки. Ты знаешь, что это за трюк, дитя? Как можно скрыть потоки?»
О, Свет! Они приняли Лиане за дичка, выдающего себя за Айз Седай. – «Она говорит правду. Из-за усмирения она лишилась нестареющего лица, и поэтому, она кажется моложе. Ее исцелила Найнив ал’Мира, и после этого она больше не Голубая Сестра. Она выбрала новую Айя. Задавайте вопросы ей. Только Лиане Шариф знает на них ответы…» – Ее речь прервалась, так как в ее рту появился кляп из Воздуха, заставив челюсти широко раздвинуться почти до треска.
«Мы не хотим слушать подобную ерунду», – прорычала Кэтрин.
Однако, Милэйр смотрела Эгвейн прямо в глаза. – «Звучит бессмысленно, что и говорить», – сказала она после паузы, – «но думаю, что не помешает задать еще несколько вопросов кроме „как тебя зовут?“ В худшем случае, будет не скучно от ее однообразных ответов. Не прихватить ее вниз в камеру, Кэтрин? Я не могу оставлять Дисалу со второй надолго. Она презирает дичков, и просто ненавидит женщин, которые выдают себя за бывших Айз Седай».
«Она направляется не в камеру. Пока», – ответила Кэтрин. – «Элайда желает, чтобы мы отвели ее к Сильвиане».
«Ладно, рано или поздно я узнаю этот трюк от одной девицы или от другой». – Поправив шаль, Милэйр глубоко вздохнула и снова отправилась вниз по лестнице, как женщина, у которой впереди была нелегкая работа, которую ей совсем не хотелось выполнять. По крайней мере, теперь у Эгвейн появилась надежда за судьбу Лиане. Лиане стала «второй», а не «дичком».
Кэтрин быстро пошла вниз по коридору в полной тишине, а Барасин подтолкнула Эгвейн вслед за второй Красной, бормоча себе под нос о том, как глупо думать, что Сестра сможет чему-нибудь научиться у дичка или завравшейся выскочки Принятой. Сохранять остатки достоинства было тяжело, если сказать невозможно, когда тебя постоянно пихают в спину за длинноногой женщиной, а у вас разинут рот словно тот коридор, и по подбородку стекают слюни, но она держалась как могла. Если говорить на чистоту, она даже не думала об этом. Милэйр дала ей много пищи для ума. Милэйр упомянула сестер в карете. Это вряд ли могло означать то, на что было похоже, но если это так, то…
Скоро синие, чередующиеся с белыми, плитки пола поменялись на красные и зеленые. Они приблизились к простой деревянной двери между двумя гобеленами, изображавшими деревья в цвету, на которых сидели птицы с большими крючковатыми клювами, такие яркие, что казалось маловероятно, чтобы такие встречались в природе. Дверь была простой, но ярко отполированной и известной каждой Принятой в Башне. Кэтрин постучалась в дверь с некоторой робостью, а когда ей ответил изнутри сильный голос: «Войдите», она громко вздохнула и толкнула дверь. Это из-за плохих воспоминаний о былых посещениях этого кабинета Послушницей и Принятой, или это находившаяся внутри женщина заставляла ее нервничать?
Кабинет Наставницы Послушниц был точно таким, каким его помнила Эгвейн – маленькая, облицованная темными панелями, комната с простой, функциональной обстановкой. Узкий стол у двери был покрыт легкой резьбой со своеобразным узором, и на раме зеркала, висевшего на одной из стен, немного позолоты, и больше никаких украшений. Светильник на стене и пара ламп на письменном столе были абсолютно простыми, хотя и были сделаны наборными из шести разных материалов. Женщину, которая занимала этот пост, обычно меняли с каждой новой Амерлин, но Эгвейн была готова держать пари, что женщина, входившая в эту комнату Послушницей двести лет назад, и сегодня найдет все знакомым и на прежних местах.
Когда они вошли, то застали новую Наставницу Послушниц – по крайней мере, тут в Башне – на ногах. Это была коренастая женщина ростом почти с Барасин, с аккуратно уложенными в прическу темными волосами, с квадратным, решительным подбородком. С первого взгляда на Сильвиану Брихон было понятно, что она не выносит никаких глупостей. Она была Красной Сестрой. Ее юбки угольно-черного цвета пересекали вставки красной ткани, однако ее шаль лежала сложенной на спинке стула за письменным столом. Ее большие глаза выглядели встревожено. Казалось, с одного взгляда она проникла в самую суть Эгвейн, словно эта женщина не только узнала каждую мысль в ее голове, но даже то, о чем она еще только подумает завтра.
«Оставьте ее и ждите снаружи», – произнесла Сильвиана низким, уверенным голосом.
«Оставить?» – недоверчиво переспросила Кэтрин.
«Что именно ты не расслышала, Кэтрин? Мне нужно повторить?»
Очевидно, этого не требовалось. Кэтрин покраснела, но ни слова не сказала. Вокруг Сильвианы появилось сияние саидар, и она спокойно перехватила щит, ни дав Эгвейн ни секунды, чтобы прорваться к Источнику. Она была уверена, что теперь смогла бы. За единственным исключением – Сильвиана была отнюдь не из слабых. Поэтому никакой надежды сломать щит не было. Кляп из Воздуха исчез в тот же миг, и она удовлетворилась тем, что отыскала носовой платок в поясной сумке и спокойно вытерла свой подбородок. В ее сумке явно рылись – она клала платок сверху – но проверить, что еще пропало кроме кольца, можно будет позже. Обычно заключенным требуется как-то занять свободное время. Там были: расческа, набор иголок, небольшие ножницы, всякая чепуха – вот и все. Еще палантин Амерлин. Как ей сохранить достоинство пока ее будут сечь, она пока не знала, но это было впереди. А сейчас было сейчас.
Пока за остальными Красными не закрылась дверь, Сильвиана изучала ее, сложив руки на груди. – «По крайней мере, обошлось без истерик», – сказала она затем. – «Это упрощает дело. Вот только, почему ты не боишься?»
«Какой от этого прок?» – ответила Эгвейн, возвращая платок на место. – «Не могу себе представить».
Сильвиана подошла к столу и встала, пробегая глазами бумаги, лежащие на нем, иногда поглядывая на нее. По ее лицу невозможно было понять, о чем она думает – настоящая маска спокойствия Айз Седай. Эгвейн терпеливо ждала, обняв себя руками за талию. Даже вверх ногами она легко смогла признать подчерк Элайды, но только не могла прочитать, что там было написано. Пусть женщина не думает, что из-за ожидания и неопределенности она станет нервничать. Терпение было одним из того небогатого арсенала оружия, что у нее осталось.
«Кажется, Амерлин что-то напутала, когда решала, как с тобой поступить», – наконец сказала Сильвиана. Если она ждала, что Эгвейн грохнется на колени или станет заламывать руки, то не проявила своего разочарования. – «У нее тут целый план действий. Она не хочет, чтобы Башня тебя потеряла. В этом я с ней солидарна. Элайда решила, что тобой воспользовались как марионеткой остальные, и ты не должна нести за это ответственности. Поэтому тебя не станут обвинять за ложное провозглашение Амерлин. Она вычеркнула твое имя из книги Принятых, и снова вписала его в книгу Послушниц. Я от всей души согласна с подобным решением, хотя раньше подобного никогда не происходило. Чтобы не говорили о твоих способностях, ты пропустила почти все занятия, поэтому для тебя же самой будет полезно снова побыть послушницей. С другой стороны, тебе не нужно бояться повторного испытания. Я бы никогда в жизни никого не заставила проходить его дважды».
«Я полноправная Айз Седай, на основании того, что была выбрана Престол Амерлин», – спокойно ответила Эгвейн. В отстаивании собственного титула не было никакой непоследовательности, даже если это вело к смерти. Любые уступки, как и ее казнь, больно ударят по восставшим. Возможно, даже больнее, чем она думает. Стать снова Послушницей? Это абсолютная глупость! – «Если вы пожелаете, я могу процитировать нужное место из закона Башни».
Сильвиана выгнула дугой бровь и села, открыв большую книгу в кожаном переплете. Книга Наказаний. Опустив перо в самую обычную стеклянную чернильницу, она сделала какие-то пометки. – «Ты только что заработала свое первое посещение этого кабинета. Я дам тебе ночь на раздумья, вместо того чтобы положить к себе на колено прямо сейчас. Будем надеяться, что раздумья усилят лечебный эффект».
«Думаете, что после пары шлепков я передумаю и откажусь от того, кто я есть?» – Эгвейн с трудом удалось сдержать сомнение в голосе. Но она не была уверена, что преуспела.
«Шлепки шлепкам рознь», – ответила Сильвиана. Вытерев кончик пера об обрывок тряпки, она поставила ручку на ее место в стеклянном держателе и посмотрела на Эгвейн. – «Ты привыкла к наказаниям Шириам, когда она была Наставницей Послушниц». – Сильвиана пренебрежительно покачала головой. – «Я просмотрела ее Книгу Наказаний. Она слишком многое спускала девочкам с рук, была слишком снисходительна к своим любимчикам. Поэтому в результате ей приходилось часто исправлять свои ошибки, вместо того, чтобы все делать как надо с самого начала. Я в месяц вношу втрое меньше записей, чем делала Шириам, потому что удостоверяюсь, что каждая, кого я наказывала, покидая меня, больше всего на свете желает никогда сюда не возвращаться вновь».
«Что бы вы ни делали, вы не заставите меня отказаться», – твердо сказала Эгвейн. – «А как вы себе это представляете? На каждое занятие я буду приходить огражденной щитом? »
Сильвиана откинулась назад на свою шаль, положив ладони на край стола. – «Ты имеешь в виду, что будешь сопротивляться, пока можешь, не так ли?»
«Я буду делать то, что должна».
«И я сделаю то, что должна. Днем тебя не станут ограждать совсем. Но каждый час тебе будут давать слабый отвар корня вилочника». – Рот Сильвианы, покривился при этом слове. Она взяла лист бумаги, на котором были заметки Элайды, словно собралась зачитать, но потом отпустила его, дав ему упасть, потирая кончики пальцев, словно на них осталось что-то вредное или ядовитое. – «Мне совсем не нравится эта дрянь. Кажется, что ее специально придумали, чтобы бороться с Айз Седай. Кто-то, кто не способен направлять, может выпить в пять раз больше дозы, которой хватит, чтобы вывести из строя Сестру, и почувствует всего лишь головокружение. Отвратительное зелье. Но в чем-то, кажется, полезное. Возможно, оно подействует на этих Аша’манов. От слабого отвара головокружения не будет, но и направлять ты почти не сможешь, чтобы не создавать проблем. Только слабые потоки. Откажешься пить, и тебе все равно вольют его насильно. А так же за тобой будут постоянно присматривать, поэтому веди себя прилежно и не пытайся сбежать. Ночью тебя будут ограждать щитом или напоят сильным отваром вилочника, после которого ты проспишь всю ночь, но на утро будешь маяться животом. Теперь ты послушница, Эгвейн, и останешься послушницей. Многие сестры все еще считают тебя беглянкой, независимо оттого, что ты выполняла приказы Суан Санчей, а прочие, без сомнения, станут осуждать Элайду за то, что она не дала тебя казнить. Они станут следить за тобой. За каждым нарушением. За каждой ошибкой. Сейчас ты посмеялась над наказанием еще его не испытав на себе, но что ты скажешь потом, когда станешь посещать меня пять, шесть, семь раз подряд каждый день? Посмотрим, сколько тебе потребуется времени, чтобы передумать».
К собственному удивлению Эгвейн, она спокойно улыбнулась, и брови Сильвианы взлетели вверх. Ее рука дернулась, словно была готова схватить ручку.
«Я сказала что-то смешное, дочь моя?»
«Нисколько», – честно ответила Эгвейн. Просто она поняла, что сможет справиться с болью с помощью науки Айил. Она надеялась, что это сработает, иначе исчезнет вся надежда на сохранение достоинства. Во время наказания, по крайней мере. Со всем остальным, она будет справляться по мере сил.
Сильвиана посмотрела на свою ручку, но потом встала, так ее и не взяв. – «Тогда на сегодня с тобой все. Точнее этой ночью. Но я хочу увидеть тебя перед завтраком. Пойдем».
Она направилась к двери, уверенная, что Эгвейн последует за ней, и Эгвейн так и поступила. Нападение с кулаками не приведет ни к чему, кроме еще одной записи в книге. Корень вилочника. Отлично, она все равно отыщет какую-нибудь лазейку. А если нет… Но она отказалась думать о плохом.
Сказать, что Кэтрин и Барасин были поражены, услышав план Элайды, это значит не сказать ничего. Еще сильнее они расстроились, узнав, что им придется присматривать за ней и поддерживать щит во время ее сна, хотя Сильвиана и обещала им, что через час или два их сменят другие сестры.
«Почему мы обе?» – захотела узнать Кэтрин, за что заслужила косой взгляд от Барасин. Если бы это поручили только одной, то без сомнения это оказалась бы не Кэтрин, которая была выше по положению.
«Во-первых, потому что я так сказала», – Сильвиана подождала, пока остальные Красные не кивнут в знак согласия. Они кивнули, но с явной неохотой, однако не заставили себя долго ждать. Сильвиана не стала брать шаль, когда вышла в коридор, и странным образом казалась не соответствующей этому месту. – «А во-вторых, потому что я считаю, что это дитя хитрит. И поэтому я хочу, чтобы вы внимательно за ней присматривали, не важно бодрствует она или спит. У кого из вас ее кольцо?»
Через мгновение, Барасин вынула кусочек золота из своей поясной сумочки, пробормотав, – «я просто решила, сохранить его в качестве сувенира от мятежницы, поставленной на колени. Теперь-то с ними покончат наверняка». – Сувенир? Сказала бы, что просто его украла!
Эгвейн протянула за кольцом руку, но Сильвиана оказалась быстрее, и оно тут же очутилось в ее сумочке. – «Оно побудет у меня, пока ты снова не обретешь право его носить, дитя. А теперь отведите ее к послушницам, и присмотрите за ней. Комната уже должна быть подготовлена».
Кэтрин перехватила щит, а Барасин снова взяла Эгвейн за руку, но Эгвейн сделала жест к Сильвиане. – «Постойте. Я должна вам кое-что сказать». – Это знание вызывало у нее мучительную боль. Вместе с тем, слишком легко было выдать больше, чем следовало. Но она должна была это сделать. – «У меня есть Талант Сновидицы. Меня обучали видеть истинные сны, и объяснять некоторые из них. Мне приснилась стеклянная лампа, горевшая белым пламенем. Из тумана появились два ворона и налетели на нее. Лампа закачалась, разбрасывая капли горящего масла. Какие-то из них сгорели в полете, другие упали на землю, а лампа продолжала качаться на грани падения. Это означает, что на Белую Башню нападут Шончан и причинят великий вред».
Барасин фыркнула. Кэтрин иронично прыснула.
«Сновидица», – скучным голосом сказала Сильвиана. – «А есть кто-нибудь, кто смог бы это подтвердить? И если есть, то как ты можешь утверждать, что твой сон про Шончан? Я бы сказала, что вороны означают Тень».
«Я – Сновидица, а когда Сновидица знает, то она просто знает. Это не Тень, а Шончан. Что до того, кто может подтвердить…» – Эгвейн пожала плечами. – «Единственная, кого вы можете расспросить – Лиане Шариф, которую держат в камере внизу». – Не было смысла здесь упоминать про Хранительниц Мудрости, чтобы не раскрывать слишком много деталей.
«Та женщина – просто дичок, а не Го…» – сердито начала говорить Кэтрин, но захлопнула рот, едва Сильвиана решительно подняла руку.
Наставница Послушниц внимательно всмотрелась в лицо Эгвейн. На ее лице, по-прежнему, сохранялась невозмутимая маска спокойствия. – «Ты на самом деле веришь в то, о чем говоришь», – произнесла она наконец. – «Я надеюсь, что твои сны не причинят нам столько же проблем, как Предсказания юной Николь. Если только ты на самом деле умеешь Ходить по Снам. Хорошо, я передам твое предупреждение. Не знаю, как Шончан смогут добраться до Тар Валона, но осторожность никогда не помешает. И я расспрошу ту женщину, которую держат внизу. Очень тщательно. И если она не сможет подтвердить твой рассказ, то твое утреннее посещение выйдет незабываемым». – Она махнула рукой Кэтрин. – «Уведите ее, пока она не выдала что-нибудь еще эдакого, что не даст мне сегодня поспать».
На сей раз, Кэтрин бурчала не меньше Барасин. Но они обе дождались, пока они не выйдут за пределы слышимости Сильвианы. Женщина будет серьезным противником. Эгвейн понадеялась, что принятие боли сработает так, как обещали Хранительницы Мудрости. В противном случае… Об этом лучше не думать.
Седая худосочная служанка показала им, какую из комнат в третьей галерее покоев послушниц она только что приготовила, и после краткого реверанса умчалась по делам. Она даже ни разу не взглянула в сторону Эгвейн. Какое ей дело до еще одной послушницы? Эгвейн сжала зубы. Она решила заставить людей заговорить о ней, не как об обычной послушнице.
«Взгляни на ее лицо», – отметила Барасин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
«Да, именно так она назвалась», – нахмурившись, сказала Милэйр. Брови женщины, похожие на черных гусениц, были очень выразительны. – «Лиане Шариф. Из Зеленой Айя. Подряд две не очень умных лжи. Дисала уже высекла ее с ног до головы, но она знай твердит свое. Я вышла перевести дыхание. Никогда не любила порку, даже за такие проступки. Ты знаешь, что это за трюк, дитя? Как можно скрыть потоки?»
О, Свет! Они приняли Лиане за дичка, выдающего себя за Айз Седай. – «Она говорит правду. Из-за усмирения она лишилась нестареющего лица, и поэтому, она кажется моложе. Ее исцелила Найнив ал’Мира, и после этого она больше не Голубая Сестра. Она выбрала новую Айя. Задавайте вопросы ей. Только Лиане Шариф знает на них ответы…» – Ее речь прервалась, так как в ее рту появился кляп из Воздуха, заставив челюсти широко раздвинуться почти до треска.
«Мы не хотим слушать подобную ерунду», – прорычала Кэтрин.
Однако, Милэйр смотрела Эгвейн прямо в глаза. – «Звучит бессмысленно, что и говорить», – сказала она после паузы, – «но думаю, что не помешает задать еще несколько вопросов кроме „как тебя зовут?“ В худшем случае, будет не скучно от ее однообразных ответов. Не прихватить ее вниз в камеру, Кэтрин? Я не могу оставлять Дисалу со второй надолго. Она презирает дичков, и просто ненавидит женщин, которые выдают себя за бывших Айз Седай».
«Она направляется не в камеру. Пока», – ответила Кэтрин. – «Элайда желает, чтобы мы отвели ее к Сильвиане».
«Ладно, рано или поздно я узнаю этот трюк от одной девицы или от другой». – Поправив шаль, Милэйр глубоко вздохнула и снова отправилась вниз по лестнице, как женщина, у которой впереди была нелегкая работа, которую ей совсем не хотелось выполнять. По крайней мере, теперь у Эгвейн появилась надежда за судьбу Лиане. Лиане стала «второй», а не «дичком».
Кэтрин быстро пошла вниз по коридору в полной тишине, а Барасин подтолкнула Эгвейн вслед за второй Красной, бормоча себе под нос о том, как глупо думать, что Сестра сможет чему-нибудь научиться у дичка или завравшейся выскочки Принятой. Сохранять остатки достоинства было тяжело, если сказать невозможно, когда тебя постоянно пихают в спину за длинноногой женщиной, а у вас разинут рот словно тот коридор, и по подбородку стекают слюни, но она держалась как могла. Если говорить на чистоту, она даже не думала об этом. Милэйр дала ей много пищи для ума. Милэйр упомянула сестер в карете. Это вряд ли могло означать то, на что было похоже, но если это так, то…
Скоро синие, чередующиеся с белыми, плитки пола поменялись на красные и зеленые. Они приблизились к простой деревянной двери между двумя гобеленами, изображавшими деревья в цвету, на которых сидели птицы с большими крючковатыми клювами, такие яркие, что казалось маловероятно, чтобы такие встречались в природе. Дверь была простой, но ярко отполированной и известной каждой Принятой в Башне. Кэтрин постучалась в дверь с некоторой робостью, а когда ей ответил изнутри сильный голос: «Войдите», она громко вздохнула и толкнула дверь. Это из-за плохих воспоминаний о былых посещениях этого кабинета Послушницей и Принятой, или это находившаяся внутри женщина заставляла ее нервничать?
Кабинет Наставницы Послушниц был точно таким, каким его помнила Эгвейн – маленькая, облицованная темными панелями, комната с простой, функциональной обстановкой. Узкий стол у двери был покрыт легкой резьбой со своеобразным узором, и на раме зеркала, висевшего на одной из стен, немного позолоты, и больше никаких украшений. Светильник на стене и пара ламп на письменном столе были абсолютно простыми, хотя и были сделаны наборными из шести разных материалов. Женщину, которая занимала этот пост, обычно меняли с каждой новой Амерлин, но Эгвейн была готова держать пари, что женщина, входившая в эту комнату Послушницей двести лет назад, и сегодня найдет все знакомым и на прежних местах.
Когда они вошли, то застали новую Наставницу Послушниц – по крайней мере, тут в Башне – на ногах. Это была коренастая женщина ростом почти с Барасин, с аккуратно уложенными в прическу темными волосами, с квадратным, решительным подбородком. С первого взгляда на Сильвиану Брихон было понятно, что она не выносит никаких глупостей. Она была Красной Сестрой. Ее юбки угольно-черного цвета пересекали вставки красной ткани, однако ее шаль лежала сложенной на спинке стула за письменным столом. Ее большие глаза выглядели встревожено. Казалось, с одного взгляда она проникла в самую суть Эгвейн, словно эта женщина не только узнала каждую мысль в ее голове, но даже то, о чем она еще только подумает завтра.
«Оставьте ее и ждите снаружи», – произнесла Сильвиана низким, уверенным голосом.
«Оставить?» – недоверчиво переспросила Кэтрин.
«Что именно ты не расслышала, Кэтрин? Мне нужно повторить?»
Очевидно, этого не требовалось. Кэтрин покраснела, но ни слова не сказала. Вокруг Сильвианы появилось сияние саидар, и она спокойно перехватила щит, ни дав Эгвейн ни секунды, чтобы прорваться к Источнику. Она была уверена, что теперь смогла бы. За единственным исключением – Сильвиана была отнюдь не из слабых. Поэтому никакой надежды сломать щит не было. Кляп из Воздуха исчез в тот же миг, и она удовлетворилась тем, что отыскала носовой платок в поясной сумке и спокойно вытерла свой подбородок. В ее сумке явно рылись – она клала платок сверху – но проверить, что еще пропало кроме кольца, можно будет позже. Обычно заключенным требуется как-то занять свободное время. Там были: расческа, набор иголок, небольшие ножницы, всякая чепуха – вот и все. Еще палантин Амерлин. Как ей сохранить достоинство пока ее будут сечь, она пока не знала, но это было впереди. А сейчас было сейчас.
Пока за остальными Красными не закрылась дверь, Сильвиана изучала ее, сложив руки на груди. – «По крайней мере, обошлось без истерик», – сказала она затем. – «Это упрощает дело. Вот только, почему ты не боишься?»
«Какой от этого прок?» – ответила Эгвейн, возвращая платок на место. – «Не могу себе представить».
Сильвиана подошла к столу и встала, пробегая глазами бумаги, лежащие на нем, иногда поглядывая на нее. По ее лицу невозможно было понять, о чем она думает – настоящая маска спокойствия Айз Седай. Эгвейн терпеливо ждала, обняв себя руками за талию. Даже вверх ногами она легко смогла признать подчерк Элайды, но только не могла прочитать, что там было написано. Пусть женщина не думает, что из-за ожидания и неопределенности она станет нервничать. Терпение было одним из того небогатого арсенала оружия, что у нее осталось.
«Кажется, Амерлин что-то напутала, когда решала, как с тобой поступить», – наконец сказала Сильвиана. Если она ждала, что Эгвейн грохнется на колени или станет заламывать руки, то не проявила своего разочарования. – «У нее тут целый план действий. Она не хочет, чтобы Башня тебя потеряла. В этом я с ней солидарна. Элайда решила, что тобой воспользовались как марионеткой остальные, и ты не должна нести за это ответственности. Поэтому тебя не станут обвинять за ложное провозглашение Амерлин. Она вычеркнула твое имя из книги Принятых, и снова вписала его в книгу Послушниц. Я от всей души согласна с подобным решением, хотя раньше подобного никогда не происходило. Чтобы не говорили о твоих способностях, ты пропустила почти все занятия, поэтому для тебя же самой будет полезно снова побыть послушницей. С другой стороны, тебе не нужно бояться повторного испытания. Я бы никогда в жизни никого не заставила проходить его дважды».
«Я полноправная Айз Седай, на основании того, что была выбрана Престол Амерлин», – спокойно ответила Эгвейн. В отстаивании собственного титула не было никакой непоследовательности, даже если это вело к смерти. Любые уступки, как и ее казнь, больно ударят по восставшим. Возможно, даже больнее, чем она думает. Стать снова Послушницей? Это абсолютная глупость! – «Если вы пожелаете, я могу процитировать нужное место из закона Башни».
Сильвиана выгнула дугой бровь и села, открыв большую книгу в кожаном переплете. Книга Наказаний. Опустив перо в самую обычную стеклянную чернильницу, она сделала какие-то пометки. – «Ты только что заработала свое первое посещение этого кабинета. Я дам тебе ночь на раздумья, вместо того чтобы положить к себе на колено прямо сейчас. Будем надеяться, что раздумья усилят лечебный эффект».
«Думаете, что после пары шлепков я передумаю и откажусь от того, кто я есть?» – Эгвейн с трудом удалось сдержать сомнение в голосе. Но она не была уверена, что преуспела.
«Шлепки шлепкам рознь», – ответила Сильвиана. Вытерев кончик пера об обрывок тряпки, она поставила ручку на ее место в стеклянном держателе и посмотрела на Эгвейн. – «Ты привыкла к наказаниям Шириам, когда она была Наставницей Послушниц». – Сильвиана пренебрежительно покачала головой. – «Я просмотрела ее Книгу Наказаний. Она слишком многое спускала девочкам с рук, была слишком снисходительна к своим любимчикам. Поэтому в результате ей приходилось часто исправлять свои ошибки, вместо того, чтобы все делать как надо с самого начала. Я в месяц вношу втрое меньше записей, чем делала Шириам, потому что удостоверяюсь, что каждая, кого я наказывала, покидая меня, больше всего на свете желает никогда сюда не возвращаться вновь».
«Что бы вы ни делали, вы не заставите меня отказаться», – твердо сказала Эгвейн. – «А как вы себе это представляете? На каждое занятие я буду приходить огражденной щитом? »
Сильвиана откинулась назад на свою шаль, положив ладони на край стола. – «Ты имеешь в виду, что будешь сопротивляться, пока можешь, не так ли?»
«Я буду делать то, что должна».
«И я сделаю то, что должна. Днем тебя не станут ограждать совсем. Но каждый час тебе будут давать слабый отвар корня вилочника». – Рот Сильвианы, покривился при этом слове. Она взяла лист бумаги, на котором были заметки Элайды, словно собралась зачитать, но потом отпустила его, дав ему упасть, потирая кончики пальцев, словно на них осталось что-то вредное или ядовитое. – «Мне совсем не нравится эта дрянь. Кажется, что ее специально придумали, чтобы бороться с Айз Седай. Кто-то, кто не способен направлять, может выпить в пять раз больше дозы, которой хватит, чтобы вывести из строя Сестру, и почувствует всего лишь головокружение. Отвратительное зелье. Но в чем-то, кажется, полезное. Возможно, оно подействует на этих Аша’манов. От слабого отвара головокружения не будет, но и направлять ты почти не сможешь, чтобы не создавать проблем. Только слабые потоки. Откажешься пить, и тебе все равно вольют его насильно. А так же за тобой будут постоянно присматривать, поэтому веди себя прилежно и не пытайся сбежать. Ночью тебя будут ограждать щитом или напоят сильным отваром вилочника, после которого ты проспишь всю ночь, но на утро будешь маяться животом. Теперь ты послушница, Эгвейн, и останешься послушницей. Многие сестры все еще считают тебя беглянкой, независимо оттого, что ты выполняла приказы Суан Санчей, а прочие, без сомнения, станут осуждать Элайду за то, что она не дала тебя казнить. Они станут следить за тобой. За каждым нарушением. За каждой ошибкой. Сейчас ты посмеялась над наказанием еще его не испытав на себе, но что ты скажешь потом, когда станешь посещать меня пять, шесть, семь раз подряд каждый день? Посмотрим, сколько тебе потребуется времени, чтобы передумать».
К собственному удивлению Эгвейн, она спокойно улыбнулась, и брови Сильвианы взлетели вверх. Ее рука дернулась, словно была готова схватить ручку.
«Я сказала что-то смешное, дочь моя?»
«Нисколько», – честно ответила Эгвейн. Просто она поняла, что сможет справиться с болью с помощью науки Айил. Она надеялась, что это сработает, иначе исчезнет вся надежда на сохранение достоинства. Во время наказания, по крайней мере. Со всем остальным, она будет справляться по мере сил.
Сильвиана посмотрела на свою ручку, но потом встала, так ее и не взяв. – «Тогда на сегодня с тобой все. Точнее этой ночью. Но я хочу увидеть тебя перед завтраком. Пойдем».
Она направилась к двери, уверенная, что Эгвейн последует за ней, и Эгвейн так и поступила. Нападение с кулаками не приведет ни к чему, кроме еще одной записи в книге. Корень вилочника. Отлично, она все равно отыщет какую-нибудь лазейку. А если нет… Но она отказалась думать о плохом.
Сказать, что Кэтрин и Барасин были поражены, услышав план Элайды, это значит не сказать ничего. Еще сильнее они расстроились, узнав, что им придется присматривать за ней и поддерживать щит во время ее сна, хотя Сильвиана и обещала им, что через час или два их сменят другие сестры.
«Почему мы обе?» – захотела узнать Кэтрин, за что заслужила косой взгляд от Барасин. Если бы это поручили только одной, то без сомнения это оказалась бы не Кэтрин, которая была выше по положению.
«Во-первых, потому что я так сказала», – Сильвиана подождала, пока остальные Красные не кивнут в знак согласия. Они кивнули, но с явной неохотой, однако не заставили себя долго ждать. Сильвиана не стала брать шаль, когда вышла в коридор, и странным образом казалась не соответствующей этому месту. – «А во-вторых, потому что я считаю, что это дитя хитрит. И поэтому я хочу, чтобы вы внимательно за ней присматривали, не важно бодрствует она или спит. У кого из вас ее кольцо?»
Через мгновение, Барасин вынула кусочек золота из своей поясной сумочки, пробормотав, – «я просто решила, сохранить его в качестве сувенира от мятежницы, поставленной на колени. Теперь-то с ними покончат наверняка». – Сувенир? Сказала бы, что просто его украла!
Эгвейн протянула за кольцом руку, но Сильвиана оказалась быстрее, и оно тут же очутилось в ее сумочке. – «Оно побудет у меня, пока ты снова не обретешь право его носить, дитя. А теперь отведите ее к послушницам, и присмотрите за ней. Комната уже должна быть подготовлена».
Кэтрин перехватила щит, а Барасин снова взяла Эгвейн за руку, но Эгвейн сделала жест к Сильвиане. – «Постойте. Я должна вам кое-что сказать». – Это знание вызывало у нее мучительную боль. Вместе с тем, слишком легко было выдать больше, чем следовало. Но она должна была это сделать. – «У меня есть Талант Сновидицы. Меня обучали видеть истинные сны, и объяснять некоторые из них. Мне приснилась стеклянная лампа, горевшая белым пламенем. Из тумана появились два ворона и налетели на нее. Лампа закачалась, разбрасывая капли горящего масла. Какие-то из них сгорели в полете, другие упали на землю, а лампа продолжала качаться на грани падения. Это означает, что на Белую Башню нападут Шончан и причинят великий вред».
Барасин фыркнула. Кэтрин иронично прыснула.
«Сновидица», – скучным голосом сказала Сильвиана. – «А есть кто-нибудь, кто смог бы это подтвердить? И если есть, то как ты можешь утверждать, что твой сон про Шончан? Я бы сказала, что вороны означают Тень».
«Я – Сновидица, а когда Сновидица знает, то она просто знает. Это не Тень, а Шончан. Что до того, кто может подтвердить…» – Эгвейн пожала плечами. – «Единственная, кого вы можете расспросить – Лиане Шариф, которую держат в камере внизу». – Не было смысла здесь упоминать про Хранительниц Мудрости, чтобы не раскрывать слишком много деталей.
«Та женщина – просто дичок, а не Го…» – сердито начала говорить Кэтрин, но захлопнула рот, едва Сильвиана решительно подняла руку.
Наставница Послушниц внимательно всмотрелась в лицо Эгвейн. На ее лице, по-прежнему, сохранялась невозмутимая маска спокойствия. – «Ты на самом деле веришь в то, о чем говоришь», – произнесла она наконец. – «Я надеюсь, что твои сны не причинят нам столько же проблем, как Предсказания юной Николь. Если только ты на самом деле умеешь Ходить по Снам. Хорошо, я передам твое предупреждение. Не знаю, как Шончан смогут добраться до Тар Валона, но осторожность никогда не помешает. И я расспрошу ту женщину, которую держат внизу. Очень тщательно. И если она не сможет подтвердить твой рассказ, то твое утреннее посещение выйдет незабываемым». – Она махнула рукой Кэтрин. – «Уведите ее, пока она не выдала что-нибудь еще эдакого, что не даст мне сегодня поспать».
На сей раз, Кэтрин бурчала не меньше Барасин. Но они обе дождались, пока они не выйдут за пределы слышимости Сильвианы. Женщина будет серьезным противником. Эгвейн понадеялась, что принятие боли сработает так, как обещали Хранительницы Мудрости. В противном случае… Об этом лучше не думать.
Седая худосочная служанка показала им, какую из комнат в третьей галерее покоев послушниц она только что приготовила, и после краткого реверанса умчалась по делам. Она даже ни разу не взглянула в сторону Эгвейн. Какое ей дело до еще одной послушницы? Эгвейн сжала зубы. Она решила заставить людей заговорить о ней, не как об обычной послушнице.
«Взгляни на ее лицо», – отметила Барасин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17