Найдите его! Найдите клинок!
– Я уже начал, – хитро заявил солдат. – Я оповестил Таэраса. Теперь его трущобные крысы будут охотиться за этим мечом ночь напролет.
– Отлично, – потер ладони Албанус. Звук при этом получился, как от пергамента. – А ты, Деметр? Что ты делаешь, чтобы найти меч?
– Задаю тысячи вопросов, – устало ответил юноша. – От улицы Сожалений до Дома Тысячи Орхидей. Я ничего не узнал. Если бы досточтимый Веджент известил меня об этом варваре раньше, мне бы, возможно, было проще его найти.
Веджент демонстративно рассматривал свои ногти. На его губах змеилась улыбка.
– Кто бы мог подумать, что ты побывал в Доме Тысячи Орхидей? Они же предоставляют клиентам только женщин.
Деметр с треском вогнал клинок в ножны, как бы вонзая его в сердце солдата. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, вмешался хозяин.
– Не время ссориться. Найдите меч. Украдите. Купите, если придется. Верните его сюда – мне все равно, как. И не привлекайте к себе лишнего внимания.
– А если нашедший его уже успел узнать о чудесных свойствах меча? – осторожно спросил Деметр.
– Тогда убейте его, – не раздумывая, ответил Албанус. – Его или ее. – Он повернулся, готовясь уйти.
– И еще одно, – неожиданно сказал Веджент. – Таэрас хочет встретиться с вами.
Албанус повернулся и посмотрел ему в лицо. Глаза его метали молнии.
– И этот голодранец осмеливается хотя бы мечтать об этом? Да он должен камни лизать на мостовой за то золото, которое уже получил от нас! – Он боится, – ответил Веджент. – Он и еще несколько его людей. Они не могут понять, зачем они делают все то, что им приказывают. Я могу их запугать, конечно, но даже золото вряд ли вернет им утраченное мужество, если вы, лорд, не встретитесь с ними лицом к лицу и не убедите их в том, что все пойдет согласно вашему плану.
– Разрази их Митра! – Поднятые вверх глаза Албануса задержались на барельефе. Неужели Брагорасу тоже приходилось иметь дело с таким дерьмом? – Ладно. Договоритесь о встрече где-нибудь в тихом местечке.
– Слушаюсь.
Впервые настоящая улыбка появилась на лице Албануса. Когда я займу трон, то первым делом прикажу запороть Таэраса и его прихлебателей насмерть. На площади Королей. Хороший правитель должен защищать народ от таких, как они. Ха-ха. А теперь – идите. И без меча не возвращайтесь!
Он резко повернулся и ушел, не в силах больше переносить общество своих гостей. Они полные идиоты, если не видят, что в его глазах они ничуть не лучше того же Таэраса. И кончат не лучше. Кто предал одного короля, запросто предаст и другого.
В тусклом полумраке спальни он нетерпеливо подошел к висящему на стене квадратному куску хрусталя. На тонком материале не было никаких знаков, кроме загадочных символов по его внешнему краю. В свете единственного светильника буквы были почти не видны, но благодаря долгой практике пальцы Албануса нажали их в нужной последовательности, в то время как он произносил слова мертвого языка.
Кристалл потемнел. Внутри него медленно появилось изображение. Человек двигался и размахивал руками, что-то говорил, но звуков не было слышно. Албанус смотрел на Гариана, который, ощущая себя в безопасности, разговаривал с длиннобородым Сульпициусом и лысым Малярнином, своими доверенными советниками.
Король был высок и до сих пор не утратил силы, которую приобрел в детстве и юности, проведенных вместе с армией. Но полгода бездействия уже покрыли его тонким слоем жира. Его лицо с квадратной челюстью и глубоко посаженными глазами утратило прежнюю открытость – тоже благодаря короне. Пальцы Албануса пробежали по краю кристалла, и лицо Гариана заполнило весь квадрат.
– Зачем ты так часто это делаешь?
Блондинка, задавшая этот вопрос, смотрела на него сквозь опущенные веки своими сапфировыми кошачьими глазами. Она потянулась, и ее тело отразило свет, как хорошо полированная слоновая кость, а ее длинные ноги показались еще длиннее. Ее большие грушевидные груди приподнялись, когда она изогнула спину. В Албанусе проснулось желание.
– Почему ты не отвечаешь? – невинным голоском спросила она.
Вот сука, подумал Албанус.
– Для меня это значит, что он как бы здесь, вместе с нами, и смотрит, как ты кричишь и извиваешься в моих объятиях, Сулария.
– Вот как ты ко мне относишься, – ее голос напоминал бальзам. – Так это всего лишь способ отомстить Гариану?
– Да, – грубо заявил он. – Если бы у него была жена или дочь, они бы тоже разделили со мной постель.
Ее глаза устремились к лицу в кристалле.
– У него нет времени даже для меня, его фаворитки, не то что для жены. Конечно, большинство неприятностей ему создал ты. А что если твои заговорщики узнают, какому риску ты их подвергаешь, встречаясь с королевской фавориткой? Что они тогда сделают?
– По-твоему, это опасно? – Его голос стал жестче. – Уж не себя ли ты считаешь главной опасностью?
Она повернула к нему лицо, изогнувшись, чтобы подчеркнуть стройность талии.
– Я совершенно безопасна, – прошептала она. – Я желаю только одного – служить тебе.
– Почему? – настаивал он. – Сначала я хотел всего лишь переспать с тобой, а ты зачем-то начала шпионить для меня во дворце, и рассказывать потом на коленях, что вот тот сделал это, а этот сделал то. Почему?
– Власть, – коротко выдохнула она. – Я могу чувствовать в людях их силу, я чувствую, кто скоро станет могуч. Меня тянет к ним, как мотылька – на пламя свечи. В тебе я чувствую силу значительно большую, чем в Гариане. – Ты чувствуешь силу, – прикрывая глаза, повторил Албанус и тихо добавил, – я тоже чувствую силу внутри себя. Я всегда ее ощущал, знал о ней. Я рожден быть королем, рожден сделать Немедию империей. И ты – первый человек, который это понял. Скоро, очень скоро люди выйдут с оружием на улицы и потребуют, чтобы Гариан отрекся от власти – в мою пользу. В этот день я возведу тебя во дворянское звание, дам тебе титул. Сулария. Леди Сулария.
– Благодарю, Ваше Высочество.
Албанус сбросил халат, и повернулся так, чтобы человек в кристалле, если бы он мог видеть происходящее, имел бы прекрасный обзор.
– Иди и славь своего короля, – приказал он.
Улыбаясь, женщина подползла к нему на коленях.

Глава 5

Утром, спускаясь в общую залу «Знака Тестис», Конан решил, что попал в логово лунатиков.
Рассевшись по углам, музыканты играли на трех арфах, четырех ситарах, двух лирах и трех флейтах разных размеров. И каждый играл свое. Обращаясь к стене, какой-то чудак читал стихи, сопровождая их драматическими жестами. Примерно дюжина юношей и девушек, сидевших у заваленного кусками скульптур большого стола, спорили, перекрывая музыку. Они указывали друг другу на недостатки в работе. У самой лестницы трое каких-то людей кричали друг на друга, пытаясь выяснить, когда морально низкое действие может потребоваться для спасения общественной морали. Во всяком случае, Конану именно это показалось. И вообще все присутствующие, среди которых каждый был едва ли старше других, о чем-то кричали.
Конана и Ордо здесь приняли вполне доброжелательно. Поздним вечером, когда они появились, в трактире было едва ли двадцать человек. Если, конечно, это был трактир.
Эти чудики смотрели на них так, как будто Ариана привела двух вритюнианских медведей. И здесь ни у кого не было оружия – так, несколько ножей для еды. Едва ли больше.
Пока Ордо отмывался в здешней бане – в деревянной лохани прямо на глиняном дворе, это вам не мраморное великолепие всего остального города – Конан сидел, окруженный этими странными людьми, и рассказывал им истории. Едва лишь в его чашке начинало показываться дно, ее тут же наполняли вновь, и просили рассказать еще. Когда вернулся Ордо, заставили говорить и его. И они до самого утра пытались перещеголять друг друга рассказами о своих похождениях.
Эти странные юноши и девушки – как им было сказано, художники, музыканты и даже философы – слушали их, открыв рты, как будто никогда такого прежде не слышали. Время от времени философы отпускали весьма странные замечания, оставлявшие Конана в недоумении. Понадобилось немало времени, прежде чем Конан понял, что остальные этих замечаний тоже не понимают. За каждой репликой следовала тишина, как будто ждали, что гости кивнут, соглашаясь, или рассмеются над шуткой. Пару раз Конану показалось, что над ним насмехаются, но он не стал никак на это реагировать. Не стоит убивать человека, пока не понял смысла его слов.
Он протиснулся между философами – те даже не заметили его появления – и остановился в изумлении.
На столе в углу залы стояла обнаженная Ариана. Тонкая, но с полными грудями. Ее изящная талия в сочетании с округлыми бедрами производила приятное впечатление.
Стряхнув плащ с плеча – древний меч был надежно припрятан в комнате, где Конан провел ночь – он прошел через весь зал и сунул плащ ей.
– Держи. Это занятие не для тебя. Если тебе нужны деньги, то у меня пока хватит на двоих.
Секунду она смотрела на него, а потом, откинув голову назад, расхохоталась. Конан побагровел – он не любил насмешек. Она мгновенно опустилась на колени. Ее лицо было полно раскаяния. Ее груди покачивались всего на расстоянии ладони от носа Конана, и на его лбу внезапно выступили капли пота.
– Прости, Конан, – сказала она тихо (насколько можно тихо). – Это самое лучшее, что мне когда-либо говорили. Мне не следовало смеяться.
– Если тебе так уж хочется покрасоваться голой перед людьми, – обиженно сказал Конан, – почему бы тебе не выбрать местечко побогаче?
– Видишь этих людей? – она указала на трех мужчин и двух женщин, сидевших рядом с их столом. У каждого из них был прикрепленный к доске лист пергамента, а в руке – кусок угля. Все они метали в него странные взгляды.
– Я позирую для них. У них нет денег, чтобы кого-нибудь для этого нанять. Я согласилась им помочь.
– Прямо здесь? – с сомнением спросил Конан.
– Здесь не такое уж людное место, – удивилась она. – Кроме того, здесь каждый – художник. Они меня даже не замечают.
Оглядев ее оценивающим взглядом, Конан был готов отстаивать иную точку зрения. Но он только сказал:
– Что ж, это твое дело.
– Да, ты прав.
Она помахала рисовальщикам и соскочила со стола, выделывая всякие интересные подпрыгивания и покачивания. Конану захотелось, чтобы она перестала прыгать. Что за поведение! Он с трудом сдерживался от того, чтобы перекинуть ее через плечо и оттащить к себе в комнату. Потом он заметил огонек в ее глазах и ярко вспыхнувшие щеки. Да она же все понимает, догадался Конан.
Быстрым движением она взяла плащ из его рук и завернулась в него.
– А сейчас я хочу выпить вина. Вместе с тобой. – Конан вопросительно поднял бровь, и она прыснула со смеху. – Есть большая разница. Там, на столе, я позировала, здесь же я нарушаю приличия. Идем, вон освободился стол.
Она метнулась в сторону. Конан последовал за ней, размышляя о том, какое небольшое расстояние от земли до стола и где же здесь большая разница, и сомневаясь, что он когда-нибудь понимал женщин.
Как только он уселся на табурет, кто-то грохнул на стол кувшин вина и две металлические чашки и исчез, прежде чем Конан достал монету.
– Впервые вижу заведение, где не требуют платить вперед, – удивился он.
– Тебе разве никто этого не объяснил? – рассмеялась Ариана.
– Может, и рассказывали об этом. Слишком уж много вина вчера было.
– А ты что, действительно совершил все то, о чем рассказывал вчера вечером? – Она наклонилась ближе, и Конан увидел верхнюю часть ее груди через немного распахнувшийся плащ. Каким-то уголком своего мозга Конан отметил, что на него это подействовало так же возбуждающе, как и вид груди, обнаженной целиком. Не сделано ли это нарочно?
– Ну так, кое-что, – осторожно ответил он. По правде говоря, он просто не помнил, что они с Ордо вчера наболтали. Вина было более чем достаточно. Он наполнил чашки.
– Я так и подумала, – с удовлетворением заметила Ариана. Что касается денег, то ты даешь, сколько можешь, Так поступает каждый. Хотя от тех, кто пришел на день, мы ничего не ждем. Некоторые из нас получают деньги от своих семей. Все идет в дело. Они этого не одобряют – я говорю о семьях – но значительно больше им не хочется иметь своих отпрысков у себя дома. Их это стесняет. А если у нас что остается, мы распределяем это среди бедных. Конечно, этого мало, – вздохнула она, – но голодный рад и крошке хлеба.
– У кого-то из них достаточно богатые семьи? – недоверчиво спросил Конан, обведя взглядом присутствующих.
– Мой отец – лорд, – призналась Ариана. В ее устах это прозвучало как признание в преступлении – быть лордом или даже быть дочерью такого лорда. – Так какого черта ты живешь здесь, рядом с трущобами Врат Ада, и почему ты позируешь, стоя на столах? Ты что, не можешь писать стихи во дворце отца?
Ариана вздохнула.
– Конан, ты что, не понимаешь? Это же несправедливо, когда знать владеет всем золотом и живет во дворцах, а бедняки мрут с голоду.
– Может, и так, – ответил Конан. – Но мне золото нравится, хотя я и имел не очень-то много золота. Ну а что касается бедных… Если бы я был богат, многие бы поправили свое состояние за счет того, что я пропью и прогуляю.
– Чего еще можно было от тебя ожидать? – к столу подсел невероятно тощий мужчина. Его лицо казалось мрачным из-за сходившихся на переносице бровей. Он схватил чашку Арианы и одним глотком ополовинил ее.
– По крайней мере, это был честный ответ, Стефано, – ответила ему Ариана. Тот фыркнул.
Теперь Конан вспомнил его. Вечером он называл себя скульптором, и к тому же распускал руки. Тогда Ариана не возражала. Но сегодня она сердито отобрала свою чашку.
– Он щедр, Стефано. Я думаю, он не утратит щедрость, даже если разбогатеет. – Она посмотрела Конану в лицо. – Но разве ты не видишь, что одной щедрости недостаточно? За Адскими Вратами многим не хватает на хлеб, а лорды сидят у себя во дворцах и в ус не дуют. Купцы жиреют день ото дня. Гариан – плохой правитель. По-моему, ясно, что следует делать.
– Ариана, – прикрикнул Стефано, – ты говоришь опасные слова. Придержи язык!
– Какое право ты имеешь так со мной разговаривать! – разгневанно заявила женщина. – Что бы ни было между нами, я еще не твоя собственность. – Я этого и не говорил, – так же экспансивно ответил Стефано. – Я прошу тебя во имя того, что ты сама поручала моему руководству, – не говори так в присутствии незнакомцев!
Ариана презрительно тряхнула головой. Глаза ее были холодны.
– Не ревность ли говорит твоими устами, Стефано? Уж не хочешь ли ты избавиться от соперника?
Скульптор побагровел.
– Может быть, он и чужестранец, – продолжила она. – Но он тот, кто нам нужен. Воин. Сколько раз Таэрас говорил тебе об этом? Нам нужны бойцы, если мы хотим…
– Спаси нас Митра и сохрани! – простонал Стефано. – Что для тебя осторожность, девочка? Это же северный варвар! Он даже не знает, кто его отец. Он готов продать свою гордость за серебряную монету. Осторожней в высказываниях!
Левой рукой Конан чуть вынул меч из ножен, так, чтобы стал виден полированный металл.
– Когда я был еще мальчишкой, я видел, как умер мой отец. С оружием в руках. Этим самым клинком я убил тех, кто это сделал. Есть еще вопросы? Стефано, выпучив глаза, замолк. Задыхаясь, он наконец произнес:
– Вот. Вот видишь, что он за человек. – Проскрипев табуретом, он поднялся. – Идем со мной, Ариана. Оставь его.
Ариана, демонстративно не замечая скульптора, придвинула свою чашку к киммерийцу.
– Не нальешь ли ты мне еще вина?
Стефано неуверенно посмотрел на них, сделал шаг назад и, прошипев: «Придержи язык!», торопливо скрылся, чуть не налетев на соседний стол.
– Ну что, будешь молчать? – тихо спросил Ариану Конан.
Казалось, она была погружена в созерцание вина.
– Судя по твоим рассказам, ты служишь тем, у кого есть золото. Всегда ли ты служишь тем, кто больше платит?
– Нет, не всегда, – ответил киммериец. – Порой я отказывался от золота, чтобы не выполнять несправедливых приказов. Но я люблю золото, – добавил он, вздохнув.
Ариана поднялась и запахнула плащ.
– Возможно…
Возможно, мы поговорим об этом позже. Они ждут, что я продолжу позировать.
– Ариана, – начал было Конан, но девушка перебила его.
– Стефано думал, что имеет на меня особые права, – сказала она быстро. –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21