— К примеру, изнасилование, нападение на ни в чем не повинного человека и...
— Профессор, на текущий момент у нас нет, повторяю, нет доказательств, подчеркну, доказательств, которые могут быть приняты судом, свидетельствующих о совершении преступления в отношении вашей жены. Что же касается Рокуэлла... мы это уже обсуждали, так что не стоит повторяться.
Курт изо всех сил пытался не повышать голоса. Должен же он иметь отправную точку для поиска хищников.
— Если дело закрыто, сержант, что плохого в том, что вы мне его покажете?
Уорден уперся в стол могучими руками.
— Уж не собираетесь ли продолжить поиски, профессор? Официально, с позиции закона, нам без разницы, что было до, во время или после самоубийства вашей жены, потому что она... покончила с собой, — каждое из последних слов сопровождалось ударом кулака по столу. — Официально. Но...
— А вот мне очень важно, что произошло до, во время и после, — отрезал Курт.
— Это ваше дело. Но позвольте сказать, что учреждение, в котором я работаю, призвано собирать информацию, а не делиться ею, и давайте не будем менять заведенного порядка, — он мерзко улыбнулся. — Разумеется, вы можете пожаловаться лейтенанту...
Курт обдумал это предложение. Едва ли он чего-то добьется от лейтенанта Дорси, более всего напоминающего пивную бочку. Курт встал, тяжело вздохнул. Но не удержался от вопроса:
— Надеюсь, я не нарушу закон, если продолжу расследование без вашей помощи?
— То есть наймете частного детектива? Это ваши деньги, друг мой, но не рассчитывайте на содействие полиции, — он тоже поднялся. — Знаете, профессор, я послал отпечатки ваших пальцев в Вашингтон и Сакраменто. Вы нигде не засветились. Ваших пальчиков нет даже в ФБР. Это означает, что вы не служили в армии...
— Вы не хотите помочь, потому что я не служил в армии?
Уорден и не пытался скрыть, что помогать такому, как Курт, желания у него нет.
— Дело в другом, профессор. Мне представляется, что вы решили стать героем, захотели сами найти этих подонков и воздать им по заслугам. Преподать им хороший урок, — он уперся пальцем в грудь Курта. — Но вы не служили в армии, следовательно, у вас нет необходимых навыков, чтобы в случае чего постоять за себя. Вы не найдете их, это ясно, но будете крутиться в тех местах, где собирается молодежь, пытаясь выйти на их след, и выясните, что эти бандиты с цепями в руках совсем не паиньки. Поверьте мне, далеко не паиньки.
— Благодарю за разъяснение, сержант.
* * *
Пятнадцать минут спустя он уже поднимался по лестнице в спортивный зал, кипя как самовар. Черт бы побрал этого Уордена! Впрочем, он дал хороший совет: обратиться к частному детективу.
На верхней площадке он столкнулся с четырьмя тяжелоатлетами, перегородившими проход. Они специализировались в олимпийском троеборье и пауэрлифтинге, но в городских одеждах ничем особо не выделялись и, только раздевшись, превращались в глыбы мышц.
— ...а грудь широкая, что твой стол.
— Да?
— Да. И руки толщиной с человеческое тело, со своими сердцем и легкими. Он...
— Позвольте мне пройти. Не затруднит ли вас... Послушайте, мне надо пройти. Я...
Черт бы их всех побрал! Сначала Уорден отказал ему в помощи, теперь эти горы мускулов ведут себя, как глухие...
И тут один из тяжелоатлетов сзади обхватил другого за пояс, поднял его — весом в двести пятьдесят фунтов, — словно десятифунтовый стул, и со смехом швырнул через площадку.
Аккурат в Курта.
— Эй! Какого черта...
Тот, кого швырнули, почему-то не рассмеялся. Но схватил попавшийся под руку предмет, чтобы кинуть его в первого тяжелоатлета-весельчака. Так уж получилось, что предметом этим оказался Курт.
Но едва громадные руки ухватились за лацканы его пиджака, тело Курта отреагировало мгновенно, точно так же, как реагировало тысячи раз на занятиях по рукопашной подготовке. Его сомкнутые руки нырнули меж рук противника, отрывая их от лацканов пиджака, чтобы затем обрушиться на его переносицу. Разумеется, координация движений Курта оставляла желать лучшего, поэтому он лишь разбил тяжелоатлету губы и угодил в подбородок. Но этого оказалось достаточно, чтобы мужчина согнулся и его лицо оказалось в пределах досягаемости колена Курта.
Однако прежде чем он смог ударить, чья-то мощная рука обхватила его шею сзади. Опять же Курт отреагировал мгновенно, попытавшись схватить нападавшего за правое плечо и резким движением тела перебросить через себя.
Но каким-то чудом нападавший не перелетел через голову Курта, а оказался перед ним, стоя на ногах.
— Холстид! — проорал он. — Немедленно прекрати!
Тут Курт понял, что перед ним Престон, и отступил назад.
— Извини, Флойд. Я... Господи, на минуту я...
Громадный мужчина с курчавыми волосами и в испачканной кровью футболке стоял у стены, прижав руки ко рту. Когда их взгляды встретились, Курт увидел в его глазах не злость, а уважение.
— Эй, парень, ты меня почти сделал.
Престон хохотнул.
— Вануччи, тебе бы лучше умыться, а не то ты зальешь кровью весь пол. А я только вчера натирал его. — Он обнял Курта за плечи. — Пошли, тигр, тебе надо расслабиться.
В кабинете, посмотрев на диван, заставленный коробками с банками белкового порошка, которые распаковывал Престон, Курт вновь начал извиняться.
Престон отмахнулся:
— Курт, ты был великолепен. Где ты всему этому научился?
Курт потер лицо руками. От резких движений у него разболелась голова.
— Я... во время второй мировой войны. Я служил в частях коммандос. Совсем мальчишка. Я думал, что все забылось, но некоторые ситуации пробуждают рефлексы... А ты, Флойд? Контрприемам броска через голову не учат в тяжелоатлетических залах.
Престон широко улыбнулся:
— Меня обучали там же. В армии. Я же говорил тебе, что служил в Леонардо-Вуд. Там меня отметили и, вместо того чтобы послать в Корею, назначили инструктором, сначала по общефизической подготовке, потом по рукопашному бою. Я тренировал новобранцев более двух лет.
— Слушай... — тут Курта осенило, — а меня бы ты не мог немного потренировать после обычных занятий? Может, в женском зале — благо, днем там никого нет, а на полу маты...
Престон глубоко задумался. Потом посмотрел на Курта.
— Значит, ты решил их найти, — в голосе не слышалось вопроса.
— В общем-то... — начал было Курт, пожав плечами, — да.
— А ты уверен, что тебе этого хочется, Курт?
— О, я знаю, что эти банды опасны, — Курту вспомнилось предупреждение Уордена о цепях. — Если же у меня восстановится реакция, разумеется, только для самозащиты, думаю, мои шансы возрастут.
— Твои-то да, а вот... — Престон недоговорил. — Хорошо, Курт, сегодня и начнем.
Курт уже выходил из кабинета, когда ему в голову пришла еще одна дельная мысль.
— Чуть не забыл, Флойд. А нет ли у тебя знакомого частного детектива?
— Есть. Эндрю Мэтьюз. Он занимается в этом зале. И детектив он неплохой. От клиентов отбою нет, а берет он по пятьдесят баксов в день. Так что если хочешь...
— Скажи ему, что у меня есть для него работа.
Дебби
Пятница, 4 июля — понедельник, 25 августа
Глава 15
Четвертого июля, когда Рики вез ее домой в Сан-Леандро, Дебби осознала, что влюбилась. Не на лето, а навсегда. Во второй половине дня он заехал к ней в общежитие: они собирались в Сан-Франциско посмотреть фейерверк. По этому случаю она надела новые розовые брючки, облегающие ее как вторая кожа, белую блузку и сандалии.
— Мы встретимся с парнями у Толстяка, а потом...
— С парнями? — Какие-то нотки в голосе Дебби заставили его повернуться к ней. — Не нравятся они мне. Каждый из них.
— Слушай, они мои друзья, Деб. И никто не должен учить меня, кого брать в друзья.
— Я и не говорю, что ты мне что-то должен, Рики...
Рик снял напряжение широкой улыбкой:
— И пожалуйста, не зови меня Рики перед парнями, хорошо?
Да, думала она, хороший выдался день, яркий, солнечный, даже после того, как они приехали к Толстяку и пересели из «триумфа» в старый «шеви». Толстяк, она и Рик расположились на переднем сиденье, Хулио и Чемп — на заднем. Все парни держали между коленями банки с пивом, которые подносили ко рту, лишь оглядевшись по сторонам. Кому хотелось омрачать праздник общением с копами. Пару раз и она приложилась к банке Рика, отчего заметно осмелела.
— А если твои старики застукают тебя? — спросил Хулио.
— Мой отец прикладывается к спиртному на всех вечеринках, — ответила Дебби, защищая родителей. Они ей полностью доверяли, полагая, что она не сделает того, чего не следует. — Маме пить не разрешают врачи, поэтому она отдает предпочтение этому розовому безалкогольному напитку...
— "Ширли Темпл", — ввернул Рик.
— Откуда ты знаешь? — полюбопытствовал Хулио.
— От зрелых женщин, с которыми он общается, — хихикнула Дебби. Поездка все больше нравилась ей.
— Так оно и есть, детка, — подмигнул ей Рик. — Я высаживаю тебя у общежития и еду развлекаться.
Произнося последнюю фразу, он искоса поглядывал на Дебби. Господи, неужели она прознала про Мэри Дивайс, которую он трахал уже недели? Нет. Она бы сказала об этом наедине, а не при его приятелях. Она просто подначивает его, ничего более.
А вот у Хулио от слов Дебби скрутило живот. Она знала! Знала, что произошло тем вечером в доме профессора! Как же ему убедить Рика, что Дебби для них смертельно опасна? Пока Рик его слушать не станет. Предчувствия Хулио он в расчет не возьмет. Он поверит только веским уликам. Следовательно, он, Хулио, должен их добыть. Вы только посмотрите на нее. Вырядилась в эти розовые брючки, как бы говоря им троим: смотрите, парни, какое вам не достанется угощение. Вот так и раньше. Расхаживала на парадах в мини-юбке и не дозволяла к себе прикоснуться. Что ж, он еще с ней разберется.
Толстяк быстро домчал их до Сан-Франциско. Стрелка спидометра как вкопанная стояла на отметке восемьдесят миль в час. С автострады он свернул на Франклин-авеню — улицу с односторонним движением, по которой через Пасифик-Хейтс они выехали к бухте.
— Мне бы хотелось здесь жить! — воскликнула Дебби. — В Пасифик-Хейтс, с видом на бухту.
— А как ты узнала, что это Пасифик-Хейтс? — удивился Чемп.
Он старался не смотреть на нее, потому что она была с Риком, но когда, повернувшись, она улыбнулась ему, он подумал, что с радостью бы кое-чем с ней занялся, независимо от того, чья она девушка.
— Отец иногда привозил меня сюда. Тут живут некоторые из его клиентов.
* * *
Калибан, рыжий, с белой грудкой кот, названный так ее матерью в честь персонажа одной из шекспировских пьес, прыгнул к ней в кровать. Автоматически она почесала ему шею, он выгнул спину и заурчал, как холодильник.
Хороший выдался день. ДЕНЬ. Лучший день в ее жизни.
Кто-то сказал, что на Морском бульваре и около яхт-клуба собралось пятьдесят тысяч человек. Да еще акваторию заполнили сотни лодок и яхт. Слева темнела громада моста Золотые Ворота, ведущего в Морской округ и к захватывающим дух приключениям. За спиной поднимались холмы, на которых широко раскинулся город.
Да, она хотела бы жить в Сан-Франциско. Она залезла под одеяло, и Калибан тут же устроился у ее бедра, все еще довольно мурлыкая. Сан-Франциско. Она и Рики. Ей только девятнадцать, и родители хотели, чтобы она закончила колледж до того, как выйдет замуж, но...
Едва на город опустились сумерки, из-под моста неторопливо выплыл фрегат. С холмов Морского округа в небо взлетели первые ракеты. В домах начали загораться огни.
Она и Рики сидели на волнорезе, поднимающаяся с приливом вода лишь на ярд не доставала до их ног. Небо раскрасилось фейерверками. Похолодало, и они накрылись одеялом. Рики обнял ее за талию, его пальцы играли с ее грудью. Она не попросила его убрать руку. Ей становилось все труднее в чем-либо ему отказывать. Его она могла не бояться. Между залпами, когда небо темнело, он ее целовал.
И по пути домой она поняла, что влюбилась. Лежа в постели рядом с Калибаном, она вспомнила, как совсем недавно полулежала на кожаном сиденье «триумфа», щурясь от света машин, идущих навстречу по мосту Сан-Матео. Вопрос сорвался с губ неожиданно для нее самой:
— Рик, как хорошо ты знал Паулу Холстид?
— Как хорошо?... — Рик облизал внезапно пересохшие губы. — Дебби, с чего ты взяла, что... я...
Она выложила ему все: ее сомнения в том, что помятое крыло — истинная причина его желания встретиться с Паулой наедине; его странная реакция, вызванная известием о смерти Паулы...
— ...Разумеется, ты можешь ничего не говорить мне, если воспоминания так болезненны...
В свете фар его профиль отливал бронзой. Молчал он долго. Они уже съехали с моста, оказались на автостраде Нимица. Встречных машин стало меньше. Заговорил он, когда салон «триумфа» погрузился в темноту.
— Я не хотел говорить тебе об этом, Деб. Поэтому и выдумал эту самую аварию. Просто... так уж получилось. Мы... встретились в коктейль-холле... совершенно случайно... и...
— Я так и знала! — воскликнула Дебби. — Я чувствовала!
— Она... в семье она не нашла счастья. Ее муж, этот профессор... не удовлетворял ее. Она отвезла меня в номер мотеля, и мы...
Он недоговорил, и Дебби не удержалась от вопроса:
— Это... повторялось?
— Нет, Деб, — на этот вопрос он ответил абсолютно честно. Они свернули на Восточную автостраду. — Но этим дело не кончилось. Она стала преследовать меня. Звонила домой, поджидала у Джейси... И звала к себе каждую пятницу, когда ее муж вел вечерний семинар...
— Значит, в ту пятницу ты собирался пойти к ней и...
— И сказать, что не хочу больше видеть ее, — закончил фразу Рик. — Но она не знала причины моего прихода. А когда я не пришел, потому что спустило колесо, и не позвонил, она...
Вот тут Дебби и осознала, что любит Рика. Не влюблена, а любит по-настоящему, как любят будущего мужа. Сколько же ему пришлось пережить! Когда «триумф» остановился у дома ее родителей, он крепко прижал ее к себе и долго не отпускал. Она не видела его лица, но могла поспорить, что по щекам текли слезы. Наконец их взгляды встретились.
— Ты должна пообещать мне, Дебби, что никому об этом не скажешь. Профессор не переживет правды. Если он узнает, что побудило ее покончить с собой...
— Я понимаю, дорогой. Обещаю, — она подставила ему губы для поцелуя. — И я люблю тебя, Рики.
Да, думала она, это был самый счастливый, самый важный день в ее жизни. Удовлетворенно вздохнув, Дебби устроилась поудобнее и протянула руку к выключателю.
* * *
Когда в спальне Дебби погас свет, Рик остановил «триумф» перед домом его родителей в Лос-Фелисе. Заглушил двигатель, выключил освещение, но из салона не вылез, перебирая в голове события прошедшего вечера. Ему не хотелось наутро ехать с родителями в коттедж, вернее, летний домик на побережье, хотя он и обещал, что поедет. Но он мог полежать на пляже, подумать. А подумать было о чем.
Убедил ли он Дебби? Выкладывая Дебби эту историю, он руководствовался интуицией, той самой интуицией, что с детства помогала ему избежать мамашиных шлепков и отцовского ремня. Такое романтичное создание, как Дебби, не могло не растрогать столь трагическая история. «Я люблю тебя, Рики». Только мужчине одних слов мало.
Рик выудил из пачки сигарету, нажал на зажигалку. Жаль, что это сигарета, а не «косячок». «Травка» помогала расслабиться. Господи, лучше б им в тот вечер напиться пива или обкуриться «травкой». Тогда б они не отметелили этого гомика. Кому следовало покончить с собой, так этому мерзавцу.
Зажигалка выскочила из гнезда.
Смерть Паулы уже начала забываться, и тут Дебби с ее «как хорошо ты знал Паулу Холстид?». Он не хотел бы отвечать на этот вопрос и перед судьей, хотя по-прежнему думал, что не зря предложил оттрахать Паулу. Хороший способ заставить женщину молчать. И этот Хулио с его намеками. Чего он прицепился к Дебби? Хулио не понимает девушек, не знает, как держать их в узде. Не то что он, Рик. Теперь-то Дебби никому ничего не скажет. Она дала слово.
Рик хохотнул. Старушка Дебби. Может, она дала и другое обещание, самой себе — не пускать Рика под юбку? Черт бы ее побрал. Беда в том, что очень уж она хороша. Он просто не мог отказаться от нее. Рик выбросил недокуренную сигарету.
Черт, как же хочется трахнуться... Он посмотрел на часы. Мэри Дивайс, официантка, заканчивала работу через час, в половине третьего. Вот она-то не стала выкобениваться. В первый же вечер, когда он приехал один, она привела его в свою квартиру. Полчаса обнималась с ним на диване в гостиной, при открытой двери в спальню, где мирно посапывала женщина, у которой она снимала квартиру. А потом просто встала и со словами «Какая же я дура. Связаться с ребенком!» мгновенно разделась и оседлала его, как какой-нибудь чертов жокей жеребца.
Рик решительно повернул ключ зажигания. Ох, эта Мэри! Поначалу он даже не понимал, чего она от него хочет, боялся, что причинит ей боль. Но потом до него дошло, что желания женщины надо выполнять, не задавая лишних вопросов. К тому же у нее в квартире всегда была «травка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Профессор, на текущий момент у нас нет, повторяю, нет доказательств, подчеркну, доказательств, которые могут быть приняты судом, свидетельствующих о совершении преступления в отношении вашей жены. Что же касается Рокуэлла... мы это уже обсуждали, так что не стоит повторяться.
Курт изо всех сил пытался не повышать голоса. Должен же он иметь отправную точку для поиска хищников.
— Если дело закрыто, сержант, что плохого в том, что вы мне его покажете?
Уорден уперся в стол могучими руками.
— Уж не собираетесь ли продолжить поиски, профессор? Официально, с позиции закона, нам без разницы, что было до, во время или после самоубийства вашей жены, потому что она... покончила с собой, — каждое из последних слов сопровождалось ударом кулака по столу. — Официально. Но...
— А вот мне очень важно, что произошло до, во время и после, — отрезал Курт.
— Это ваше дело. Но позвольте сказать, что учреждение, в котором я работаю, призвано собирать информацию, а не делиться ею, и давайте не будем менять заведенного порядка, — он мерзко улыбнулся. — Разумеется, вы можете пожаловаться лейтенанту...
Курт обдумал это предложение. Едва ли он чего-то добьется от лейтенанта Дорси, более всего напоминающего пивную бочку. Курт встал, тяжело вздохнул. Но не удержался от вопроса:
— Надеюсь, я не нарушу закон, если продолжу расследование без вашей помощи?
— То есть наймете частного детектива? Это ваши деньги, друг мой, но не рассчитывайте на содействие полиции, — он тоже поднялся. — Знаете, профессор, я послал отпечатки ваших пальцев в Вашингтон и Сакраменто. Вы нигде не засветились. Ваших пальчиков нет даже в ФБР. Это означает, что вы не служили в армии...
— Вы не хотите помочь, потому что я не служил в армии?
Уорден и не пытался скрыть, что помогать такому, как Курт, желания у него нет.
— Дело в другом, профессор. Мне представляется, что вы решили стать героем, захотели сами найти этих подонков и воздать им по заслугам. Преподать им хороший урок, — он уперся пальцем в грудь Курта. — Но вы не служили в армии, следовательно, у вас нет необходимых навыков, чтобы в случае чего постоять за себя. Вы не найдете их, это ясно, но будете крутиться в тех местах, где собирается молодежь, пытаясь выйти на их след, и выясните, что эти бандиты с цепями в руках совсем не паиньки. Поверьте мне, далеко не паиньки.
— Благодарю за разъяснение, сержант.
* * *
Пятнадцать минут спустя он уже поднимался по лестнице в спортивный зал, кипя как самовар. Черт бы побрал этого Уордена! Впрочем, он дал хороший совет: обратиться к частному детективу.
На верхней площадке он столкнулся с четырьмя тяжелоатлетами, перегородившими проход. Они специализировались в олимпийском троеборье и пауэрлифтинге, но в городских одеждах ничем особо не выделялись и, только раздевшись, превращались в глыбы мышц.
— ...а грудь широкая, что твой стол.
— Да?
— Да. И руки толщиной с человеческое тело, со своими сердцем и легкими. Он...
— Позвольте мне пройти. Не затруднит ли вас... Послушайте, мне надо пройти. Я...
Черт бы их всех побрал! Сначала Уорден отказал ему в помощи, теперь эти горы мускулов ведут себя, как глухие...
И тут один из тяжелоатлетов сзади обхватил другого за пояс, поднял его — весом в двести пятьдесят фунтов, — словно десятифунтовый стул, и со смехом швырнул через площадку.
Аккурат в Курта.
— Эй! Какого черта...
Тот, кого швырнули, почему-то не рассмеялся. Но схватил попавшийся под руку предмет, чтобы кинуть его в первого тяжелоатлета-весельчака. Так уж получилось, что предметом этим оказался Курт.
Но едва громадные руки ухватились за лацканы его пиджака, тело Курта отреагировало мгновенно, точно так же, как реагировало тысячи раз на занятиях по рукопашной подготовке. Его сомкнутые руки нырнули меж рук противника, отрывая их от лацканов пиджака, чтобы затем обрушиться на его переносицу. Разумеется, координация движений Курта оставляла желать лучшего, поэтому он лишь разбил тяжелоатлету губы и угодил в подбородок. Но этого оказалось достаточно, чтобы мужчина согнулся и его лицо оказалось в пределах досягаемости колена Курта.
Однако прежде чем он смог ударить, чья-то мощная рука обхватила его шею сзади. Опять же Курт отреагировал мгновенно, попытавшись схватить нападавшего за правое плечо и резким движением тела перебросить через себя.
Но каким-то чудом нападавший не перелетел через голову Курта, а оказался перед ним, стоя на ногах.
— Холстид! — проорал он. — Немедленно прекрати!
Тут Курт понял, что перед ним Престон, и отступил назад.
— Извини, Флойд. Я... Господи, на минуту я...
Громадный мужчина с курчавыми волосами и в испачканной кровью футболке стоял у стены, прижав руки ко рту. Когда их взгляды встретились, Курт увидел в его глазах не злость, а уважение.
— Эй, парень, ты меня почти сделал.
Престон хохотнул.
— Вануччи, тебе бы лучше умыться, а не то ты зальешь кровью весь пол. А я только вчера натирал его. — Он обнял Курта за плечи. — Пошли, тигр, тебе надо расслабиться.
В кабинете, посмотрев на диван, заставленный коробками с банками белкового порошка, которые распаковывал Престон, Курт вновь начал извиняться.
Престон отмахнулся:
— Курт, ты был великолепен. Где ты всему этому научился?
Курт потер лицо руками. От резких движений у него разболелась голова.
— Я... во время второй мировой войны. Я служил в частях коммандос. Совсем мальчишка. Я думал, что все забылось, но некоторые ситуации пробуждают рефлексы... А ты, Флойд? Контрприемам броска через голову не учат в тяжелоатлетических залах.
Престон широко улыбнулся:
— Меня обучали там же. В армии. Я же говорил тебе, что служил в Леонардо-Вуд. Там меня отметили и, вместо того чтобы послать в Корею, назначили инструктором, сначала по общефизической подготовке, потом по рукопашному бою. Я тренировал новобранцев более двух лет.
— Слушай... — тут Курта осенило, — а меня бы ты не мог немного потренировать после обычных занятий? Может, в женском зале — благо, днем там никого нет, а на полу маты...
Престон глубоко задумался. Потом посмотрел на Курта.
— Значит, ты решил их найти, — в голосе не слышалось вопроса.
— В общем-то... — начал было Курт, пожав плечами, — да.
— А ты уверен, что тебе этого хочется, Курт?
— О, я знаю, что эти банды опасны, — Курту вспомнилось предупреждение Уордена о цепях. — Если же у меня восстановится реакция, разумеется, только для самозащиты, думаю, мои шансы возрастут.
— Твои-то да, а вот... — Престон недоговорил. — Хорошо, Курт, сегодня и начнем.
Курт уже выходил из кабинета, когда ему в голову пришла еще одна дельная мысль.
— Чуть не забыл, Флойд. А нет ли у тебя знакомого частного детектива?
— Есть. Эндрю Мэтьюз. Он занимается в этом зале. И детектив он неплохой. От клиентов отбою нет, а берет он по пятьдесят баксов в день. Так что если хочешь...
— Скажи ему, что у меня есть для него работа.
Дебби
Пятница, 4 июля — понедельник, 25 августа
Глава 15
Четвертого июля, когда Рики вез ее домой в Сан-Леандро, Дебби осознала, что влюбилась. Не на лето, а навсегда. Во второй половине дня он заехал к ней в общежитие: они собирались в Сан-Франциско посмотреть фейерверк. По этому случаю она надела новые розовые брючки, облегающие ее как вторая кожа, белую блузку и сандалии.
— Мы встретимся с парнями у Толстяка, а потом...
— С парнями? — Какие-то нотки в голосе Дебби заставили его повернуться к ней. — Не нравятся они мне. Каждый из них.
— Слушай, они мои друзья, Деб. И никто не должен учить меня, кого брать в друзья.
— Я и не говорю, что ты мне что-то должен, Рики...
Рик снял напряжение широкой улыбкой:
— И пожалуйста, не зови меня Рики перед парнями, хорошо?
Да, думала она, хороший выдался день, яркий, солнечный, даже после того, как они приехали к Толстяку и пересели из «триумфа» в старый «шеви». Толстяк, она и Рик расположились на переднем сиденье, Хулио и Чемп — на заднем. Все парни держали между коленями банки с пивом, которые подносили ко рту, лишь оглядевшись по сторонам. Кому хотелось омрачать праздник общением с копами. Пару раз и она приложилась к банке Рика, отчего заметно осмелела.
— А если твои старики застукают тебя? — спросил Хулио.
— Мой отец прикладывается к спиртному на всех вечеринках, — ответила Дебби, защищая родителей. Они ей полностью доверяли, полагая, что она не сделает того, чего не следует. — Маме пить не разрешают врачи, поэтому она отдает предпочтение этому розовому безалкогольному напитку...
— "Ширли Темпл", — ввернул Рик.
— Откуда ты знаешь? — полюбопытствовал Хулио.
— От зрелых женщин, с которыми он общается, — хихикнула Дебби. Поездка все больше нравилась ей.
— Так оно и есть, детка, — подмигнул ей Рик. — Я высаживаю тебя у общежития и еду развлекаться.
Произнося последнюю фразу, он искоса поглядывал на Дебби. Господи, неужели она прознала про Мэри Дивайс, которую он трахал уже недели? Нет. Она бы сказала об этом наедине, а не при его приятелях. Она просто подначивает его, ничего более.
А вот у Хулио от слов Дебби скрутило живот. Она знала! Знала, что произошло тем вечером в доме профессора! Как же ему убедить Рика, что Дебби для них смертельно опасна? Пока Рик его слушать не станет. Предчувствия Хулио он в расчет не возьмет. Он поверит только веским уликам. Следовательно, он, Хулио, должен их добыть. Вы только посмотрите на нее. Вырядилась в эти розовые брючки, как бы говоря им троим: смотрите, парни, какое вам не достанется угощение. Вот так и раньше. Расхаживала на парадах в мини-юбке и не дозволяла к себе прикоснуться. Что ж, он еще с ней разберется.
Толстяк быстро домчал их до Сан-Франциско. Стрелка спидометра как вкопанная стояла на отметке восемьдесят миль в час. С автострады он свернул на Франклин-авеню — улицу с односторонним движением, по которой через Пасифик-Хейтс они выехали к бухте.
— Мне бы хотелось здесь жить! — воскликнула Дебби. — В Пасифик-Хейтс, с видом на бухту.
— А как ты узнала, что это Пасифик-Хейтс? — удивился Чемп.
Он старался не смотреть на нее, потому что она была с Риком, но когда, повернувшись, она улыбнулась ему, он подумал, что с радостью бы кое-чем с ней занялся, независимо от того, чья она девушка.
— Отец иногда привозил меня сюда. Тут живут некоторые из его клиентов.
* * *
Калибан, рыжий, с белой грудкой кот, названный так ее матерью в честь персонажа одной из шекспировских пьес, прыгнул к ней в кровать. Автоматически она почесала ему шею, он выгнул спину и заурчал, как холодильник.
Хороший выдался день. ДЕНЬ. Лучший день в ее жизни.
Кто-то сказал, что на Морском бульваре и около яхт-клуба собралось пятьдесят тысяч человек. Да еще акваторию заполнили сотни лодок и яхт. Слева темнела громада моста Золотые Ворота, ведущего в Морской округ и к захватывающим дух приключениям. За спиной поднимались холмы, на которых широко раскинулся город.
Да, она хотела бы жить в Сан-Франциско. Она залезла под одеяло, и Калибан тут же устроился у ее бедра, все еще довольно мурлыкая. Сан-Франциско. Она и Рики. Ей только девятнадцать, и родители хотели, чтобы она закончила колледж до того, как выйдет замуж, но...
Едва на город опустились сумерки, из-под моста неторопливо выплыл фрегат. С холмов Морского округа в небо взлетели первые ракеты. В домах начали загораться огни.
Она и Рики сидели на волнорезе, поднимающаяся с приливом вода лишь на ярд не доставала до их ног. Небо раскрасилось фейерверками. Похолодало, и они накрылись одеялом. Рики обнял ее за талию, его пальцы играли с ее грудью. Она не попросила его убрать руку. Ей становилось все труднее в чем-либо ему отказывать. Его она могла не бояться. Между залпами, когда небо темнело, он ее целовал.
И по пути домой она поняла, что влюбилась. Лежа в постели рядом с Калибаном, она вспомнила, как совсем недавно полулежала на кожаном сиденье «триумфа», щурясь от света машин, идущих навстречу по мосту Сан-Матео. Вопрос сорвался с губ неожиданно для нее самой:
— Рик, как хорошо ты знал Паулу Холстид?
— Как хорошо?... — Рик облизал внезапно пересохшие губы. — Дебби, с чего ты взяла, что... я...
Она выложила ему все: ее сомнения в том, что помятое крыло — истинная причина его желания встретиться с Паулой наедине; его странная реакция, вызванная известием о смерти Паулы...
— ...Разумеется, ты можешь ничего не говорить мне, если воспоминания так болезненны...
В свете фар его профиль отливал бронзой. Молчал он долго. Они уже съехали с моста, оказались на автостраде Нимица. Встречных машин стало меньше. Заговорил он, когда салон «триумфа» погрузился в темноту.
— Я не хотел говорить тебе об этом, Деб. Поэтому и выдумал эту самую аварию. Просто... так уж получилось. Мы... встретились в коктейль-холле... совершенно случайно... и...
— Я так и знала! — воскликнула Дебби. — Я чувствовала!
— Она... в семье она не нашла счастья. Ее муж, этот профессор... не удовлетворял ее. Она отвезла меня в номер мотеля, и мы...
Он недоговорил, и Дебби не удержалась от вопроса:
— Это... повторялось?
— Нет, Деб, — на этот вопрос он ответил абсолютно честно. Они свернули на Восточную автостраду. — Но этим дело не кончилось. Она стала преследовать меня. Звонила домой, поджидала у Джейси... И звала к себе каждую пятницу, когда ее муж вел вечерний семинар...
— Значит, в ту пятницу ты собирался пойти к ней и...
— И сказать, что не хочу больше видеть ее, — закончил фразу Рик. — Но она не знала причины моего прихода. А когда я не пришел, потому что спустило колесо, и не позвонил, она...
Вот тут Дебби и осознала, что любит Рика. Не влюблена, а любит по-настоящему, как любят будущего мужа. Сколько же ему пришлось пережить! Когда «триумф» остановился у дома ее родителей, он крепко прижал ее к себе и долго не отпускал. Она не видела его лица, но могла поспорить, что по щекам текли слезы. Наконец их взгляды встретились.
— Ты должна пообещать мне, Дебби, что никому об этом не скажешь. Профессор не переживет правды. Если он узнает, что побудило ее покончить с собой...
— Я понимаю, дорогой. Обещаю, — она подставила ему губы для поцелуя. — И я люблю тебя, Рики.
Да, думала она, это был самый счастливый, самый важный день в ее жизни. Удовлетворенно вздохнув, Дебби устроилась поудобнее и протянула руку к выключателю.
* * *
Когда в спальне Дебби погас свет, Рик остановил «триумф» перед домом его родителей в Лос-Фелисе. Заглушил двигатель, выключил освещение, но из салона не вылез, перебирая в голове события прошедшего вечера. Ему не хотелось наутро ехать с родителями в коттедж, вернее, летний домик на побережье, хотя он и обещал, что поедет. Но он мог полежать на пляже, подумать. А подумать было о чем.
Убедил ли он Дебби? Выкладывая Дебби эту историю, он руководствовался интуицией, той самой интуицией, что с детства помогала ему избежать мамашиных шлепков и отцовского ремня. Такое романтичное создание, как Дебби, не могло не растрогать столь трагическая история. «Я люблю тебя, Рики». Только мужчине одних слов мало.
Рик выудил из пачки сигарету, нажал на зажигалку. Жаль, что это сигарета, а не «косячок». «Травка» помогала расслабиться. Господи, лучше б им в тот вечер напиться пива или обкуриться «травкой». Тогда б они не отметелили этого гомика. Кому следовало покончить с собой, так этому мерзавцу.
Зажигалка выскочила из гнезда.
Смерть Паулы уже начала забываться, и тут Дебби с ее «как хорошо ты знал Паулу Холстид?». Он не хотел бы отвечать на этот вопрос и перед судьей, хотя по-прежнему думал, что не зря предложил оттрахать Паулу. Хороший способ заставить женщину молчать. И этот Хулио с его намеками. Чего он прицепился к Дебби? Хулио не понимает девушек, не знает, как держать их в узде. Не то что он, Рик. Теперь-то Дебби никому ничего не скажет. Она дала слово.
Рик хохотнул. Старушка Дебби. Может, она дала и другое обещание, самой себе — не пускать Рика под юбку? Черт бы ее побрал. Беда в том, что очень уж она хороша. Он просто не мог отказаться от нее. Рик выбросил недокуренную сигарету.
Черт, как же хочется трахнуться... Он посмотрел на часы. Мэри Дивайс, официантка, заканчивала работу через час, в половине третьего. Вот она-то не стала выкобениваться. В первый же вечер, когда он приехал один, она привела его в свою квартиру. Полчаса обнималась с ним на диване в гостиной, при открытой двери в спальню, где мирно посапывала женщина, у которой она снимала квартиру. А потом просто встала и со словами «Какая же я дура. Связаться с ребенком!» мгновенно разделась и оседлала его, как какой-нибудь чертов жокей жеребца.
Рик решительно повернул ключ зажигания. Ох, эта Мэри! Поначалу он даже не понимал, чего она от него хочет, боялся, что причинит ей боль. Но потом до него дошло, что желания женщины надо выполнять, не задавая лишних вопросов. К тому же у нее в квартире всегда была «травка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20