Я не могу пока сообщить тебе место своего пребывания, и не это является целью письма. Я хочу поздравить тебя - в девяносто девятом году ты станешь отцом, я беременна на третьем месяце. Плод развивается нормально, я чувствую себя хорошо. Только мне очень одиноко без тебя. Не беспокойся обо мне - я в надежном месте, окруженная заботой и вниманием.
Ни в коем случае не ищи пока встречи со мной и не организовывай никаких поисков - это очень опасно. Я сама дам о себе знать, когда это станет возможно. Навеки твоя Таня, кровавая ведьма-убийца".
Что-то нечленораздельное вырвалось из груди Дорохова. Он откупорил шампанское, налил себе огромный бокал и жадными глотками стал пить.
Шампанское лилось по подбородку, а из глаз его текли слезы. Он схватил дрожащими пальцами огромное румяное яблоко и стал резать его ножом, нож соскользнул и порезал ему палец. Не обращая внимания на кровь, Дорохов жевал кусочки этого необыкновенного вкусного яблока.
Снова налил себе шампанского и стал запивать им яблоко, и шампанское опять текло по подбородку... Это было счастье, никогда в жизни он не был так счастлив, разве лишь тогда, когда сидел в крохотной барачной комнатке с матерью и глядел в ее веселые и в то же время печальные глаза.
Тогда он каждую секунду ощущал присутствие мамы, ощущал, что он не один на этой огромной страшной Земле. То же происходило и теперь. Он не один где-то уже существует его сын или дочь, это существо уже живет своей особой жизнью, и эту жизнь дал ему он, шестидесятилетний человек, давно отчаявшийся иметь свое продолжение.
Дорохов встал и поглядел в окно. За окном стояла ясная, звездная ночь, горели бесконечными огоньками праздничные окна. Он услышал по телевизору бой часов. Наступил девяносто девятый год...
Глава 35
Вышестоящий суд отменил приговор Виктору Александрову. Решение районного суда было признано неубедительным и необъективным.
Дело вернули на доследование, оно было поручено Павлу Николаевичу Николаеву, уже имеющему в этом деле множество фактов, подтверждающих невиновность Александрова.
Были допрошены люди из прислуги Сергея Заславского, и постепенно становилось очевидно, что Млынский был в доме Заславского своим человеком. В особняке Заславского был произведен обыск, и в одной из комнат обнаружили целый аптечный склад, где хранились очень интересные препараты, многие из них даже не были известны фармакологии. Привлеченные к делу специалисты установили, что Млынский мог усыпить Александрова и сунуть ему в руку пистолет, а потом, убив Ирину Дорохову, Млынский этот пистолет подбросил. И именно в тот момент его видел Петр Мухин, который продолжал твердо стоять на своих показаниях. И, наконец, проститутка Юлия Жданькова призналась, что видела Александрова в ту ночь у Заславского. Было установлено точное время пребывания Александрова в доме Заславского, и следствие точно доказало, что он не мог убить Ирину Дорохову, так как в момент ее убийства находился в другом месте. Впоследствии показания Жданьковой подтвердили и две другие проститутки, и горничная Рита тоже подтвердила, что той ночью Александров был у них, а под утро его отвезли на станцию на машине.
Виктор поражался тому, как быстро дело стало оборачиваться в его пользу, но прекрасно понимал, кто стоит за этим. И каких трудов стоило его бывшему командиру Лозовичу обработать этих запуганных девок, добиться санкции на обыск в доме Заславского, человека настолько влиятельного, что даже из французской тюрьмы сумел воздействовать на судью, а тот вынес Виктору суровый приговор. Обыск, лекарства, произведенные Млынским, показания прислуги и проституток сделали свое дело.
Виктор был освобожден из-под стражи под подписку о невыезде. Около "Матросской тишины" его встречал на своей "вольвочке" Владимир Лозович.
- Здорово, ефрейтор! Похудел ты как, однако!
Надо бы тебя подкормить. Повезу-ка я тебя сейчас в свои "Московские окна!" И накормлю так, что лопнешь. А то брючки скоро свалятся с тебя.
Сколько я тебе передач носил, неужели надо было так жутко похудеть?
- Я делился с ребятами, Владимир Игоревич.
Им-то никто таких яств не приносил, как вы мне.
- Ну, если ты делился со всей камерой, то неудивительно, что ты скелет.
- Ничего, на воле отъемся, - сказал Виктор.
- Ладно, поехали ко мне в ресторан. Отметим твое освобождение по высшему разряду!
- Если можно, Владимир Игоревич, - попросил Виктор, - сначала съездим на Хованское кладбище.
- Как знаешь, - нахмурился Лозович. - Поехали, конечно.
Они ехали по весенней Москве через центр.
Виктор, проведший полгода в душной камере, не мог наглядеться на Москву, на ее кипучую жизнь.
Он жадно дышал воздухом свободы.
Вот и набережные, и Кремль, вот храм Христа Спасителя, кинотеатр "Ударник", куда он в детстве бегал с приятелями, а в молодости ходил с Иркой... Вот Ленинский проспект... Знакомые места, связанные с детством, юностью, любовью... Вот и Кольцевая дорога. И поворот к кладбищу...
...Виктор с цветами в руках стоял у Ирининой могилы и не мог ни плакать, ни вымолвить слова.
Стоял и молчал. Она уже более полугода была там, во что она превратилась, он не хотел думать об этом. Она была для него все та же долговязая школьница, с которой он познакомился в восьмом классе. Он пронес эту любовь до дня ее смерти... И свою последнюю ночь она провела с ним...
Он наклонился и положил цветы на могильный холмик.
- Надо бы здесь привести все в порядок, - сказал Лозович. - Запущена совсем могила.
- Запущена, - мрачно согласился Виктор. - Быстро забыл ее муженек, однако...
Лозович промолчал. Исчезнувшая бесследно Татьяна Гриневицкая все больше поражала его.
Она, без сомнения, обладала каким-то особым даром воздействия на людей, поведение Андрея Дорохова после знакомства с ней напоминало поведение зомби; полностью зависящего от воли другого человека. Картина преступления была очевидна всем, кроме него. Он не желал ничего слушать, Татьяна на расстоянии продолжала так же действовать на него, как если была рядом. Отсюда и нежелание встречаться с людьми, которые могут поведать о ней что-то нелестное, и нежелание ходить на могилу трагически погибшей Ирины.
- Ладно, на днях приедем с лопатами, выровняем все, уберем эти засохшие венки. А потом будем думать... Кроме меня, теперь некому ухаживать за могилой...
Они еще немного постояли, а потом молча пошли к выходу с кладбища. Сели в машину и поехали в ресторан "Московские окна". Там для них уже был накрыт стол. Все лучшее, что имелось в его ресторане, Лозович велел подать им в этот знаменательный день.
- За твое освобождение, - сказал Лозович. - За торжество справедливости. - Он поднял рюмку с ледяной водкой, Виктор сделал то же самое. Они чокнулись хрустальными рюмками и залпом выпили.
- По совести-то, надо было бы первую рюмку выпить в память Ирки, сказал Виктор. - Я ведь так и не успел тогда помянуть ее.
- Давай, ефрейтор, в память твоей Ирины.
Теперь уже только твоей.
Они, не чокаясь, выпили еще по рюмке и только тогда принялись за еду.
- В этом деле мне неясно только одно, - сказал Виктор. - Кто конкретно убил Ирку, Млынский ли или она сама? Меня очень мучает этот вопрос. И мне кажется, что это сделала она. Я постоянно вижу ее лицо, глядящее в глаза своей жертве, которой осталось жить несколько мгновений, и мне становится жутко. Просто жутко, Владимир Игоревич. Я не могу понять, что тут главное алчность или преступное вдохновение творить зло. Мания зла, что ли?
- Тут и то и другое, Вить. Татьяна эта - личность очень непростая. Мне кажется, она могла бы творить великие дела, если ее деятельность направить в другое русло. Вспомни кровавых королев, императриц, герцогинь всяких, устранявших своих соперниц любыми, порой самыми подлыми, страшными методами. Вот и твоя одноклассница из разряда таких, только не в то время и не в том месте она родилась, не повезло ей.
- Где она теперь? - задумчиво спросил сам себя Виктор. - Куда она могла исчезнуть?
- Земля велика, - произнес Лозович. - Но мне кажется, она еще напомнит нам о себе...
Глава 36
В эту апрельскую ночь старику Дорохову не спалось. Его мучила одышка, сердцебиение не давало сомкнуть глаз. Он позвонил Жан-Пьеру, тот поправил ему подушки, старик лег повыше, и все равно ему было плохо. Что-то тревожило его, мысли уносились куда-то.
Старик чувствовал, что ему осталось жить совсем немного. И это очень хорошо. Его почти вековая жизнь надоела ему. За последние полгода особенно. Уголовная история с его наследством надломила его и отняла последние силы. Через некоторое время после того, как в его доме был арестован Заславский, он изменил свое завещание и все, кроме того, что он завещал верному Жан-Пьеру, оставил ставшей для него родной Франции. По совету Лозовича он перевел большую сумму денег в один из подмосковных детских домов и в военный госпиталь, где лечились участники афганской и чеченской войн. И все равно у него оставалось огромное имущество, огромные денежные счета, которые все время увеличивались. Он пригласил к себе на работу талантливого менеджера-француза, при котором дела его фирм пошли еще лучше, чем шли при жизни Поля. А мучило Дорохова прежде всего то, что у него не осталось наследников, продолжателей его фамилии, кому он мог бы завещать хоть часть своего состояния. Племянник Андрей Дорохов разочаровал его, и хоть было очевидно, что он не участвовал в преступлении, тем не менее он стал жалкой игрушкой в руках преступников.
Было еще темно, когда Дорохов опять позвонил Жан-Пьеру и велел подать одеваться. Жан-Пьер не задавал лишних вопросов, а делал так, как приказывал хозяин.
И вот старик уже сидел в гостиной в своем любимом кресле, пил чай и напряженно думал. Думал он не менее двух часов. За это время стало рассветать.
- Жан-Пьер! - крикнул старик. - Который час?
- Пять минут девятого, месье.
- Через некоторое время вызови ко мне нотариуса Делиня.
- Слушаюсь, месье.
Через полтора часа в гостиную вошел огромного роста, мощного сложения седовласый нотариус Делинь, который вел дела Дорохова после Леклерка. Этот твердый, пунктуальный человек был рекомендован ему как человек чести и глубокой порядочности. И Дорохов верил ему.
- Доброе утро, месье Дорохов, - приятным баритоном произнес Делинь.
- Я приветствую вас, Делинь, - поднял руку Дорохов. - Мне необходимо внести дополнительные условия в мое завещание.
- Я слушаю вас.
У Делиня была прекрасная привычка - он не удивлялся ничему, а советы давал только по сути дела. Так и сейчас он ни единым жестом не проявил своего недоумения по поводу новой причуды старика.
- Пишите, Делинь, - откашлявшись, сказал Дорохов. - Все свои банковские счета и ценные бумаги, за некоторыми исключениями, о которых я сейчас скажу, как и было в предыдущем завещании, я оставляю французскому государству, отказываться от этого я не вправе. Но.., все остальное, как-то: магазины, предприятия и всю свою недвижимость я завещаю ребенку моего племянника Андрея Дорохова, если тот появится на свет при моей жизни. До его совершеннолетия всем имуществом будет распоряжаться мой племянник Андрей Дорохов. Кроме того, я увеличиваю единовременную выплату моему преданному слуге и другу Жан-Пьеру Жерве до одного миллиона долларов. Как и было сказано в предыдущем завещании, он получает дом в Париже. Все же остальное я завещаю этому ребенку, если он родится до моей смерти. Вы поняли мою мысль, месье Делинь?
- Я прекрасно понял вашу мысль, месье Дорохов. - Нотариус внимательно глядел на него.
- Я вижу в ваших глазах недоумение.
- Это не мое дело, месье. Имущество ваше, я должен лишь заверить завещание.
- Но вы хотите сказать своим взглядом, что я совершаю ошибку. Говорите же... Я требую...
- Вы не вправе от меня требовать обсуждения ваших действий, месье. Но из уважения к вам я нарушу свои принципы. Мне известно, что жена вашего племянника участвовала в преступлениях против вашего сына, его жены и жены вашего племянника - я имею в виду, бывшей жены. Вам хотелось бы, чтобы эта женщина распоряжалась вашим состоянием?
- - Когда эта женщина даст о себе знать, она должна быть немедленно арестована и понести заслуженное наказание. Но если у нее родится ребенок, он будет мой кровный родственник, потомок, наследник. Разумеется, улыбнулся он, - должна быть произведена экспертиза на предмет отцовства моего племянника, тщательная и честная. И если будет доказано его отцовство, этот ребенок получит большую часть моего состояния.
Вы поняли мою мысль, месье Делинь?
- Но вашему племяннику шестьдесят лет, и я полагаю, что ваше завещание не будет иметь силы.
- Ну и прекрасно! - хрипло засмеялся старик. - У нас, стариков, свои причуды, без них скучно было бы помирать. Никто не родится - значит, все останется, как и было в предыдущем завещании. Только выплата Жан-Пьеру должна увеличиться.
- Вы поразительный человек, месье Дорохов, - с уважением произнес Делинь. - Но не хотелось бы вам внести в это завещание некоторые уточнения? Например, вы могли бы поставить условие вашему племяннику развестись с этой женщиной, тем более что она находится неизвестно где, и жениться на другой, и вот тогда бы их ребенок унаследовал ваше состояние.
- Ни в коем случае! - сказал Дорохов. - Я не намерен шантажировать моего племянника. Раз он женился на этой преступной женщине, это его дело. Но ребенок, если он родится, невинен, это моя родная кровь, мой потомок. К тому же, как вы справедливо заметили, моему племяннику уже более шестидесяти лет, и не так уж много времени остается ему, чтобы обзавестись потомством.
Так что такого уточнения не будет.
- Тогда такой вопрос, месье Дорохов. А что, если, вы меня извините за прямоту этот ребенок родится уже после вашей кончины?
- Тогда остается в силе прежнее завещание.
Я должен знать о рождении своего наследника, - твердо произнес Дорохов.
- Я понял вас, месье. Сейчас мы быстро составим новый вариант вашего завещания.
Он составил завещание, Дорохов подписал его своей красивой каллиграфической росписью, а нотариус Делинь заверил его. Дело было сделано.
- Извините меня, месье, что-то я сегодня задаю много вопросов и даю много советов, уж больно необычным делом я занимаюсь. Что вас побудило именно сейчас, сегодня прийти к такому оригинальному решению? Неужели суд над этими преступниками Заславским и Леклерком, которые понесли заслуженное наказание? Неужели то, что вина в преступлении жены вашего племянника не была доказана? Неужели эта театральная речь, которую Заславский произнес в суде? Вы слишком умны, месье, чтобы верить всему этому.
- Да что вы! - хрипло расхохотался Дорохов. - Я убежден в виновности этой женщины, я ничуть не глупее ее. И слова этого русского бандита, его извинения передо мной на меня не подействовали. Тут другое... - Его подслеповатые глаза покрылись какой-то пеленой. - Во сне ко мне пришло видение. Я видел ребенка, мальчика... Он был так похож на моего несчастного Поля, такие каштановые кудрявые волосы, голубые глаза, нежная кожица, складочки на ручках и ножках. Я видел его как живого, Делинь! И я понял вот что... - Он понизил голос. - Этот ребенок существует. Он уже есть... И очень скоро он выйдет на свет божий...
Делинь бесстрастно глядел на него.
- Вы полагаете, я сошел с ума, Делинь? Может быть, и так. Но я настолько богат, что мне это позволительно. И все же я уверен, что этот ребенок не фантом моего старческого воображения. И скоро вы убедитесь в этом...
- Простите меня, месье, но эта женщина находится в бегах, и даже если она родит ребенка, она может никому не сообщить об этом. Не узнаете об этом и вы, вряд ли можно полагаться на вашу интуицию в таком конкретном вопросе. Так что даже если вы правы и ребенок этот появится в скором времени на свет, а с вами, простите меня, что-то случится, ваше состояние все равно никак не сможет достаться этому ребенку.
- А вот тут вы, пожалуй, правы, Делинь. И вы должны сообщить о моем решении в Москву, моему племяннику Дорохову Андрею. Причем не телеграммой, не факсом, не звонком - вы отправитесь туда лично и тет-а-тет скажете ему о моем решении. А он уж пусть, как сумеет, информирует свою преступницу-жену. Он найдет способ, поверьте мне. Но вы должны подчеркнуть, что никто - ни я, ни правосудие, ни господь бог - не освобождает ее от ответственности за совершенные ею преступления. Об этом не может быть и речи. Речь идет только о ребенке, если он родится до моей смерти. Все, Делинь, я очень устал, и мне не хотелось бы умирать сегодня, не дождавшись конца этой драмы. Воистину, жизнь - это театр, а все мы в нем актеры... Отправляйтесь в Москву незамедлительно, Делинь!
Они выпили по чашке кофе, а затем Делинь уехал. Дорохов же распорядился проводить его в сад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33