Через тысячу лет это покажется смешным.— Замечательная мысль. Как вас зовут?— Римо. Вы первая, кто сделал комплимент моим умственным способностям. Я никогда не считал себя умником, а просто старался поступать по справедливости. Вот и все. Тема закрыта.— Похоже, я ошиблась. Если вы считаете, что достаточно сказать «тема закрыта», — и все в порядке, то это глупо. У нас с вами общие задачи. Позвольте мне высказать одну догадку. Вы принадлежите к той самой группе, которая уничтожила Матесева и пресекла смехотворную попытку убрать Рабиновича с помощью снайпера?— Вас действительно это интересует? — спросил Римо.— Конечно. Иначе я не стала бы спрашивать. К сожалению, вы оказались настоящим мужчиной, — покачала головой Анна. — Я надеялась, вы намного разумнее.— Ну хорошо. Я действительно уничтожил Матесева Со снайпером скорее всего разделался Чиун. Сейчас он работает на Рабиновича. И Смит тоже.— Как и вся ваша организация. Теперь понятно, почему военные грузы поступают в Сорнику мгновенно и бесперебойно. Прежде в вашей армии такого не бывало.— Значит, у Рабиновича есть все, что ему нужно?— Если не считать нас с вами. И мы должны позаботиться о том, чтобы не попасться на его крючок.— Но я не могу убить его заочно!— Мы что-нибудь придумаем. Сориентируемся на месте. Пока мы не знаем, что делать, но это не означает, что со временем мы не найдем нужного решения.— Но я понятия не имею, какое решение тут можно принять.— Я тоже. Но в отличие от вас, Римо, я не в первый раз сталкиваюсь с подобной ситуацией. Все будет в порядке.— А вы ничего, довольно-таки симпатичная леди, — заметил Римо.— Ну что вы! Симпатичным можно назвать вас. А я блистательная!Римо вспомнил слова Великого Вана о том, что ему придется положиться на того, кто умеет думать. Может быть, это простое совпадение? А что, если Ван снова явился ему в женском обличье? Маловероятно, но как знать... Римо взял ладонь Анны и нашел нервные окончания, воздействуя на которые, можно возбудить женщину. Медленными движениями он стал массировать ей ладонь, пока в ее глазах не вспыхнул огонь желания. Это был явно не Ван.— Что вы делаете? — спросила Анна.— Пытаюсь выяснить, кто вы.— И вы оставите меня в таком состоянии?— Вам хочется заняться любовью? — спросил Римо.— Не обязательно, — ответила Анна. — Мне будет довольно оргазма. Доведите начатое до конца или оставьте в покое мою ладонь.Когда Римо довел начатое до конца, Анна улыбнулась ему и сказала:— Это было чудесно!— Я знаю, — ответил Римо. — Но это еще что! Если бы я не ограничился ладонью, вы испытали бы нечто совершенно особенное.— Мне показалось чудесным другое — что я испытала оргазм, не вступая в интимные отношения с вами. Мне даже не пришлось раздеваться.— А-а, — протянул Римо. Ему-то как раз нравилось в подобных случаях раздеваться Это помогало создавать нужное настроение. И ему нравилось снимать одежду с женщин. — Я чувствую, из нас выйдет отличная любовная пара, пропагандирующая бесконтактный секс.— Только если вы по-прежнему будете держать руки на моей ладони. А как вы поняли, что именно на ладони располагается эрогенная зона?— Человеческое тело — сплошная эрогенная зона. Нужно лишь знать, как на него воздействовать.— Вы могли бы научить меня этому фокусу с ладонью?— Для этого нужно научиться в совершенстве владеть своим телом.— Вы когда-нибудь испытываете потребность в женщинах?— Я испытываю не потребность в женщинах, а страсть к ним или симпатию. Скажите, что именно вы надеетесь обнаружить в Сорнике? Достаточно один раз встретиться глазами с этим парнем — и все кончено. Я уверен, что Смит не хуже меня понимал это.— Очень верное замечание. Теперь мы знаем, что Василий может подчинить себе разум человека, который в эту минуту даже не смотрит на него. Нам придется отыскать какое-то противоядие. Может быть, стоит притвориться зомби и спокойно делать свое дело. В принципе, это неплохая идея, — сказала Анна.К тому времени, как самолет приземлился в Сорнике, из всех пассажиров только эти двое не знали, что их ждет впереди. Глава тринадцатая Небольшая территория была окружена оборонительными сооружениями. Сорниканцы соорудили целую систему бетонных окопов и подземных туннелей. За холмами лежало огромное открытое пространство, где обороняющиеся могли поразить любую мишень.В скрытых от глаза бункерах, которых здесь было больше, чем где бы то ни было за пределами России, хранилось самое современное оружие, каким располагал Восточный блок.В первые дни армия Рабиновича намеренно обходила эту территорию стороной: сначала нужно было разгромить главные силы сорниканцев. Кроме того, материалы радиоперехватов свидетельствовали о том, что бойцы, засевшие здесь, разговаривали по-русски.Рабинович решил оставить их напоследок. И этот день наступил. Сорниканская армия, вооруженная и обученная с помощью России и состоящая из местных жителей, которые шли воевать из-под палки, благополучно разбрелась по родным деревням. Одни лишь представители высшего офицерского состава по-прежнему не сдавались. Им было что терять. Расхаживая в мокасинах от Гуччи и очках от не менее известных дизайнеров, они наперебой рассказывали журналистам о бесчинствах американских угнетателей, агрессоров и расистов.Отрицать, что Америка направила в свободолюбивую Сорнику три танковых колонны, было действительно невозможно.— Почему Америка ненавидит нас? Потому что мы накормили голодных и сбросили с себя оковы рабства. За это нас нужно уничтожить. Америка — враг всего прогрессивного человечества! — заявил председатель революционного совета Умберто Омерта.На принадлежащую ему виллу в горах прибыл помощник и сообщил ужасную новость: в распоряжении народно-демократического революционного совета Сорники остался только один ящик шампанского «Дон Периньон». Запасы белужьей икры, к счастью, уцелели, но зато несколько пар темных очков от лучших дизайнеров и все прочее имущество товарища Омерты стоимостью в пятнадцать тысяч долларов, хранившееся в пяти принадлежавших ему поместьях, пропало. Бойцы революции не сумели ничего спасти, потому что в это время охраняли свои собственные проигрыватели компакт-дисков и стереофонические приемники фирмы «Зенит». Потерь среди них не было, но они предавали казни сорниканских крестьян, отказывавшихся умирать за революцию, чтобы можно было продемонстрировать западным журналистам зверства американской военщины.Для этого подходило любое мертвое тело. Чем больше оно было изуродовано, тем лучше. Современные журналисты обладали отличным воображением и были на редкость понятливы.Лишь немногие из них интересовались, почему тот или иной труп оказался на обочине дороги и откуда известно, от чьих рук он пострадал. Таких журналистов бойцы революции обзывали агентами американского империализма, фашистами и евреями. Последнее прозвище звучало особенно эффектно в присутствии арабских боевых товарищей. Да и вообще антисемитизм, который прежде не пользовался особой популярностью у левых, с некоторых пор оказался в почете и служил признаком особой прогрессивности. Когда-то бывший знаменем правых радикалов, антисемитизм стремительно овладел революционными массами Сорники. Это и понятно, ведь во главе вражеских войск стоял маньяк, зверь, фашист и сионист по фамилии Рабинович.— Только выродок по фамилии Рабинович способен пить кровь бедняков, стремящихся к свободной и счастливой жизни, — вещал президент Омерта. — Кто, как не вампир-кровопийца, способен напасть на мирный свободолюбивый народ?В прежние времена подобное заявление было бы оценено как расистское, но теперь газетчики самозабвенно строчили в своих блокнотах: «не боится смелых высказываний», «имеет твердые убеждения».Омерта приказал откупорить оставшиеся бутылки шампанского. Как-никак, ситуация обязывала. Это была борьба не на жизнь, а на смерть.Вдруг послышался крик:— Американцы окружили нашу крепость в горах!— Извините, — сказал Омерта журналистам, — боевая обстановка требует моего немедленного вмешательства.Он бросился к военному, который только что громогласно объявил о нависшей над страной угрозе, и вцепился ему в горло с такой силой, что его очки, творение одного из лучших модельеров мира, чуть не свалились на пол — и это при том, что шла война и президент Омерта не знал, когда еще сможет выбраться в Америку или в Европу за покупками!— Слушай, идиот! Если ты еще хоть раз упомянешь о крепости в горах в присутствии американцев, я прикажу тебя расстрелять! Они уже взяли крепость?— Нет, но она окружена.— Что делают русские?— Ведут огонь, защищая ее.— Отлично. Теперь из России наверняка прибудет подкрепление. Они ни за что не отдадут крепость. Мы спасены. Возможно, начнется мировая война.— А что, если мы ее проиграем?— Если она затянется, мы не проиграем. У нас есть друзья в Америке. Пойди распорядись, чтобы их накормили по высшему разряду. И смотри, чтобы все было в полном ажуре. Помни: то, что происходит сегодня, будут проходить в американских школах.Президент Омерта вылетел со своей виллы и велел подать ему машину.— В советское посольство? — спросил шофер.Он уже знал, что неприступная крепость в горах окружена.— Нет. Мне совсем ни к чему встречаться с советским послом. Он считает, что мы должны защищать крепость собственной грудью.— А мы этого не делаем?— Если бы тебе предложили на выбор несколько чемоданов от Луи Виттона и пятьсот вонючих русских солдат, что бы ты предпочел? — спросил генерал Омерта.Рабинович подошел к карте. За спиной у него стоял Чиун. Лица всех присутствующих были покрыты горячей пылью Сорники, смешанной с потом.Всех, но только не Чиуна. Он умудрялся купаться по два раза на день, держал при себе свои сундуки и выглядел бодрым и свеженьким.Рабинович не один раз слышал от него:— Все это слишком напоминает войну. Мы должны положить конец войнам, потому что в них делается ставка на непрофессиональных убийц.— Почему непрофессиональных? — удивлялся Рабинович. — Это великая армия. Когда воюют американцы, их никто не способен победить. Никто.— Это всего лишь армия, — стоял на своем Чиун. — Давайте смотреть правде в глаза, Великий Ван. Ну на что годятся эти сотни тысяч неумех? Они — обыкновенные солдаты.— Правильно, но командую ими я. Оставьте меня в покое.Рабинович посмотрел на карту. Ситуация не внушала особого оптимизма. Судя по всему, русские располагали неистощимыми запасами оружия и боеприпасов, что делало задачу взятия крепости трудной и рискованной.— Мы могли бы продолжить осаду и взять их измором, — предложил полковник, уверенный, что разговаривает с инструктором, под чьим руководством осваивал военное дело в Вест-Пойнте.Он всегда жалел, что этому умнице, к которому он испытывал глубочайшее уважение, не дают проявить себя в боевой обстановке, и теперь радовался, глядя на бравого полевого генерала.— Беда в том, — возразил умница-инструктор, — что они могут быть к этому готовы.— Не понимаю, сэр.— Мы имеем дело не с безусыми юнцами, а с хорошо обученными бойцами, и если они палят как сумасшедшие, значит, у них неограниченное количество боеприпасов. Отсюда я делаю вывод, что у них такие же запасы провизии и питья, которых может хватить на полгода. Но меня больше беспокоит другое.Рабинович обвел глазами толпящихся вокруг него командиров. Ну и попал же он в переплет! От него зависела жизнь тысячи людей, каждый его шаг мог отразиться на их судьбе. Их проблемы стали его проблемами. Ради того, чтобы его оставили в покое, он стал во главе восьмидесяти тысяч солдат, но теперь они не оставляли его в покое, поскольку целиком зависели от него. Это сторонники. Но кроме них существовали еще и враги, которые, естественно, стремились его уничтожить. И этот кореец, спасший его от пули снайпера. И Харолд Смит, глава какой-то тайной организации, благодаря которому беспрепятственно поступали боеприпасы. Именно Смит с его блестящими аналитическими способностями понял, что в вопросах военных поставок не имеет принципиальной важности, заручился ты поддержкой бюрократов из министерства обороны или нет.— В этих горах спрятано нечто особенное. Ни один другой объект в Сорнике не оборонялся с таким остервенением, — сказал Рабинович.Сейчас он не мог позволить себе думать о том, чтобы его оставили в покое. Война есть война. Но почему он оказался на войне?У него не было времени задумываться над этим вопросом. Перед ним стояла конкретная проблема. Там, за линией обороны, находилось что-то такое, от чего могла исходить невероятная опасность. Как захватить этот объект, избежав огромных потерь, способных поставить под угрозу успех всей кампании?Он мог бы обратиться к наступающим войскам, воздействовать на разум бойцов, внушив им, что они неуязвимы для пуль. Тогда горстка уцелевших воинов сможет захватить крепость. Тут не было ничего мудреного.Рабинович решил выслушать мнение своих офицеров. Все высказываемые ими предложения сводились к необходимости использовать бомбардировщики дальнего радиуса действия. Однако для того, чтобы их заполучить, потребуется не меньше суток, да и то если Смиту удастся их достать. Ему было трудно связаться с командованием военно-воздушных сил, так как оно работало на особых частотах, недоступных для остальных войск. Это, по словам Смита, делалось для того, чтобы предотвратить случайный ядерный удар.Когда очередь дошла до Смита, он сказал:— Я знаю двоих, которые сумели бы добраться до крепости под перекрестным огнем. Один из них здесь, с нами.— Что значит один человек против целой дивизии! — воскликнул Рабинович. — Даже если у него семь пядей во лбу.— Против каждой слабости, о Великий Ван, существует сила. И против каждой силы существует слабость, — заметил чудаковатый кореец.Со стороны гор по-прежнему доносился оглушительный грохот орудийной канонады.И тут Рабинович понял, что имел в виду Чиун под словом «слабость».— Боеприпасы! Ну конечно, все дело в боеприпасах. Если они стреляют без остановки, у них там наверняка находится огромный склад боеприпасов. Нужно взорвать его, и все взлетит на воздух к чертовой матери. И тогда мы начнем атаку. Конечно, тут важна точная координация, но чело вполне может выгореть.— Да, но как добраться до этого склада в одиночку, да еще под огнем? — спросил полковник.И тогда Великий Ван отдал Чиуну довольно странный приказ:— Надо пробраться к бункерам в горах и заложить туда взрывное устройство. С вашими штучками-дрючками вы сумеете это сделать. Обо мне не волнуйтесь. Я буду цел и невредим.— Как я могу волноваться о вас, Великий Ван? Вы — основоположник школы Синанджу, и я не посмел бы нанести вам подобное оскорбление. Но разве достойно Мастера Синанджу закладывать взрывное устройство? Кого мы намереваемся убить? Какого великого человека?— Что значит «кого»? Ай, перестаньте морочить мне голову, делайте, что вам говорят! Мы и так слишком долго бездействуем вместо того, чтобы развивать наступление.— Взрыв уничтожает всех без разбора. Закладывать взрывное устройство — дело солдата, которому безразлично, кого убивать. Он лишен эстетического чувства. Неужели вы хотите, чтобы я стал обыкновенным солдатом, Великий Ван?— Конечно! Уверяю, вам это ужасно понравится. Вы увидите, как приятно взрывать людей вместо того, чтобы сносить им головы голыми руками. И не беда, если ваше эстетическое чувство от этого немного пострадает. Ясно? Идите и выполняйте.Чиуну, ни разу в жизни не осквернившему учения Синанджу, вручили эти самые взрывные устройства, от которых должны были погибнуть все, кто окажется поблизости в момент взрыва. И, что самое печальное, теперь он был уверен, что ему это понравится.Ему не нужно было дожидаться темноты, чтобы незамеченным пробраться в неприятельскую крепость. Враги и так не видели его — от страха, усталости и от того, что в их глазах преломлялись тепловые лучи. К полудню человеческий зрачок сжимается и поле зрения соответственно сужается. Этим и воспользовался Чиун, двигаясь по направлению к горам с взрывателями в руках.— Невероятно, что они не стреляют, — сказал один из полковников.— Они попросту не видят его, — объяснил Харолд Смит, глядя в бинокль на пересекающую открытое пространство фигурку Чиуна.Смит позаботился о том, чтобы перевести сюда компьютерные терминалы КЮРЕ, так как именно здесь находился Рабинович — лучший друг мисс Эшфорд и спаситель Америки.— Но мы-то его видим, — возразил полковник.— Правильно, потому что смотрим на него под другим углом. Для тех, кто в горах, он невидим.— Из него вышел бы отличный лазутчик.— Не думаю, чтобы он согласился на такую работу, заметил Смит. — Ну ладно, пойду к своим компьютерам. Кстати, поступила очередная партия боеприпасов.Как и всякая крепость, укрепление русских тщательно охранялось, особенно со стороны входа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28