Только подумал о Скифе, и сердце зашлось от ярости.
"Явился не запылился на готовенькое!.. Как волк подкрался!.. И настоящая фамилия у него – Вовк, – вспомнил вдруг он. – Ника – чернявенькая, от его волчьего семени… Вырастет, и на правах моей внучки потом и часть Карлушкина наследства выгрызет…
Нет, Скиф! Так дело не пойдет. Кто не с нами, тот против нас!"
Коробов еще долго, сгорбившись, сидел перед камином и, глядя на языки пламени, размышлял над сложившейся ситуацией. Его размышления прервал маленький Карл, влетевший в каминный зал на роликовых коньках в костюмчике средневекового рьщаря-тамплиера, с маленькой шпагой в руке. Коробов порывисто прижал к себе белокурую головку сына.
Карл не мог долго находиться на одном месте. Он вырвался от отца и вихрем умчался из каминного зала. Коробов проводил его потеплевшим взглядом и перевел ставшие вдруг жесткими глаза на телефон спутниковой связи.
– Я это, Гнат, – сказал он в трубку. – Ты на ранчо?.. Нет?.. Будь на ранчо для получения приказа.
Пришел твой час, Гнат.
* * *
Длинный бронированный "Мерседес" в сопровождении "БМВ" с охраной миновал узкий горбатый мост над пропастью и выехал на широкий автобан, уходящий к перевалу..
На повороте среди заснеженных елей мелькнули несколько сиротливых березок.
"Как на Урале, – вздохнул он, – Как теперь там, в России?.. Снега, снега во всю ширь… Снега и скотское существование в скособоченных избах да в панельных пятиэтажках, в которых людишкам и остается лишь водку глушить от безысходности холопской доли. Допрыгались, славяне?.. Царь – не по нраву.
Сталин – больно крут. Коммунисты не так, видите ли, управляли!.. Теперь под демократами покорчитесь, как черти на сковородке, от "общечеловеческих" ценностей. Неужто не дошло еще, что их "общечеловеческие" лишь для тех, кто при больших деньгах.
Ничего, ничего, холопы безмозглые!.. Если мне удастся сорвать предоставление матушке России очередного транша МВФ, то от голодухи, глядишь, как и встарь, полыхнет красный петух в ваших хлябях непроезжих… Привыкать вам, что ли, брат на брата, сын на отца… Когда уж совсем те и другие в крови захлебываться будут, вот тогда и придем МЫ. И кнут с собой прихватим. Кнут всегда был вам милее конституций и парламентов… Немка Катерина Вторая, говорят, с какой-то стороны родня фон Унгернам, дружбу с масонами Вольтером и Руссо водила, а кнут из рук не выпускала. И вона какую державу отгрохала, кнутом-то!
Немка, а натуру славянскую лучше природных русских царей поняла. Правильно говорит Костров: "Чем хуже нынче для вас, тем завтра будет лучше для нас…
Тьфу, ты! – вскинулся Коробов. – Опять я о плешивом!.. Плешивый – лис, а не смог вовремя избавить Ольгу от Мучника и сам стать ее мужем…
А хорошо было задумано: собрать все контролируемые денежные потоки плюс семейные капиталы в один кулак и этим кулаком, нет, не по Танзании, Танзания так – этап, маневр… А по финансам России, чтобы все в ней снизу доверху вздыбилось. В хаосе-то легче отодрать от нефтяных и газовых труб присосавшихся к ним инородцев. Прибрать еще к рукам оборонку, и провозглашай любой режим. Не оценила дочь моего плана. Родному отцу с завещанием напакостила! И чую: не врет Костров, что она "на исповедь" к Инквизитору собиралась!
Уфф, опять плешивый в голову лезет!.. – скривился Коробов. – С ним-то что делать? Еще и у Инквизитора засветился по самое некуда… И знает чересчур много… Но в руках Кострова все ниточки от "Славянского братства". Какая-никакая структура, а в случае русского бунта, "бессмысленного и жестокого", еще как пригодятся голодные господа офицеры для отрезвления бунтарей и сытой Европы, если она сдуру со своими "правами человека" к нам сунется…"
– Ладно, всему свое время, плешивый! – скрипнул зубами Коробов.
– Ты о ком, герр Виктор? – вскинула рыжие ресницы фрау Эльза.
– О Ваньке Лысом! – буркнул тот.
– Рюсски щютка?
"Знала бы ты, какова эта "рюсски щютка", кровь заледенела бы в твоих немецких жилах", – подумал Коробов, а вслух произнес:
– Скоро будем на нашем ранчо, дорогая! – Так он окрестил свою загородную цитадель.
* * *
Ранчо – длинный трехэтажный, дикого камня дом с бойницами, напоминающий средневековую крепость. При нем: конюшня на два десятка лошадей, большая молочная ферма с сыроварней. Все это расположилось у подножия широкого альпийского луга, покрытого в это время года пушистыми снегами.
– Человек из России ждет герр Коробофф в конюшне, – доложил у входа лакей.
В добротной конюшне высокий, широкий в плечах мужчина с аскетичным неулыбчивым лицом и холодными глазами чистил скребком каурого жеребца. Жеребец тянулся к нему мягкими губами и тихонько похрапывал от удовольствия.
– Ах ты, волчья сыть! – по-русски, с еле заметным западно-украинским акцентом сказал мужчина. – В плуг бы тебя, обормота, иль в цыганскую телегу…
Конь переливчато заржал, будто засмеялся.
Мужчина прижался головой с ранними залысинами к конской шее и застыл в глубокой задумчивости.
Сначала в конюшне появились два швейцарца-телохранителя. Подошли со спины к мужчине и обыскали его с головы до ног. За ними появился Коробов.
– Пойдем, Гнат, – сказал он, не подав руки.
В сопровождении телохранителей они пересекли двор и спустились в выложенный диким камнем подвал дома. Длинным подвальным коридором, заставленным с двух сторон винными бочками, прошли в большой сводчатый зал, оборудованный под тир с движущимися по подиуму мишенями-манекенами.
– Не разучился? – Коробов показал на лежащие на стойке пистолеты.
Пока Гнат проверял обоймы, он укрылся в будке с броневым толстым стеклом и защелкал тумблерами на пульте управления.
Манекены начали хаотичное движение. В движении они быстро падали на пол и так же быстро вскакивали на ноги, делали большие прыжки, проносились по воздуху в горизонтальном положении и взлетали на тросах вверх.
Первых три манекена Гнат срезал тремя выстрелами по-македонски, с двух рук. Еще одного – в прыжке с переворотом через голову. Пятому манекену разнес пластмассовый череп в резком развороте, когда на прицеливание не остается и доли секунды.
Коробов вышел из будки и показал телохранителям на дверь. Когда те, забрав со стойки пистолеты, удалились, он раскрыл принесенный с собой кейс, заполненный пачками долларов.
– На Украине украдена бандитами моя внучка, Гнат, – сказал он приглушенным голосом. – Из поезда украдена, когда ехала в Москву. Негодяи требуют за нее огромный выкуп. Банду возглавляет Анатолий Костров, сын Кострова. Слышал о таком?
– Возможно… Известно, хотя бы приблизительно, логово бандитов?
– В какой-то демонтированной ракетной шахте под Белокоровичами, на севере Украины.
– Готов немедленно отправиться туда и уничтожить бандитов.
– Это само собой, Гнат. На месте в твое командование поступит группа Гураева из подразделения "Феникс". Все бандиты, кроме сына генерала Кострова, должны быть уничтожены. Сына Кострова Гураеву предстоит вывезти на вертолете в Сванетию и укрыть там у наших людей.
– Разрешите выполнять!
– Не торопись… Дело в том, что логово бандитов уже обложил отец девочки с дружками. Полковник боснийской армии Скиф – говорит тебе о чем-то?
– В Сербии я готовил ликвидацию полковника Скифа, но получил отбой…
– На этот раз отбоя не будет, Гнат… Речь идет, понимаешь, об изъятии из жизни трех международных преступников, к сожалению, не оцененных нами по достоинству три месяца назад в Сербии… В Москве "сербские волки" сколотили законспирированную структуру "Секретная служба", аббревиатура: СС, для силового противодействия "Фениксу". Все, все, кто причастен к этому делу, бандиты и все остальные, должны быть похоронены в той ракетной шахте. По возможности взорвите ее.
– Есть. Всех похоронить в шахте. Шахту взорвать, – с бесстрастностью робота отозвался Гнат и уточнил:
– Внучку переправить вам в Цюрих или бабушке в Москву?
– Ты меня не понял, Гнат, – посмотрел в его прозрачные глаза угрюмым взглядом Коробов. – Я сказал: все должны быть похоронены в той шахте… Все…
Он открыл принесенный с собой кейс, в котором лежали пачки долларов и спутниковый телефон, протянул кейс Гнату:
– Тут гонорар за работу…
Гнат отшатнулся и изумленно посмотрел на него.
– Но это же!..
– "Это же"! – лицо Коробова исказила гримаса. – Было бы не "это же", "Феникс" нашел бы ликвидатора попроще и не платил бы ему чемодан долларов.
– У меня не получится!.. Я никогда.., не делал такого… – прошептал Гнат.
– А я, думаешь, делал?.. – так же шепотом спросил Коробов. – Знал бы ты, как сердце кровью обливается… Но за этим.., за этим должны последовать события, которые я не имею права тебе раскрывать. Сегодня мы должны понять главное: или мы, славяне, все, что имеем, даже жизни близких, кладем на алтарь Отечества, или завтра становимся навозом для удобрения чужих цивилизаций. Выбора у нас нет, Гнат.
Таков закон истории. У нее всегда виноваты побежденные. Тут уж не до морали и сантиментов! Кстати, после завершения операции можешь исчезнуть из поля зрения "Феникса" навсегда. Если захочешь оставить святое славянское дело, искать тебя не будем.
– Не захочу, – через долгую паузу глухо произнес Гнат. – Да простит меня бог!..
– Телефон всегда держи рядом, чтобы в любую минуту я мог связаться с тобой, – вложив в его ладонь ручку кейса, сказал Коробов.
– Есть держать при себе.
– Это не все, Гнат… Туда завтра вылетает генерал Костров… Ежели все состоится как надо, информации ему – нуль, и в шахту его не допускать… Предупреди об этом абреков Гураева… А ежели Скиф все же опередит вас и завалит его недоноска, то ты поступишь на десять дней в полное распоряжение генерала Кострова и выполнишь любые его приказы. Любые, понимаешь, о чем я?..
– Так точно, любые! – бесстрастно ответил Гнат, по-офицерски щелкнув каблуками. – Я понимаю, о чем вы…
– Там, – Коробов показал на кейс в его руке. – Там за все мной проплачено. В случае провала…
– Я знаю, что делать в случае провала. Разрешите идти?
– Иди.
Гнат вышел из зала четким строевым шагом.
Коробов угрюмо посмотрел ему вслед, потом дрожащими руками налил в бокал виски и выпил его одним махом. Включив на пульте подиум, он долго смотрел невидящими глазами на хоровод манекенов.
Потом очнулся и с искаженным злобой лицом стал палить по манекенам из изящного "браунинга". Но так ловко, как у Гната, у него не получалось, и на него накатилась вдруг мутная злоба. Меняя обоймы, он стал подкрадываться к манекенам все ближе и ближе, пока не оказался на подиуме в метре от них: дырявых, с проломленными пластмассовыми черепами, с отстреленными руками и ногами… Манекены, как монстры, обступили его со всех сторон, и ему показалось, что прыгали они, как черти на картинах Босха, проносились над ним на бешеной скорости, подмигивали и корчили устрашающие рожи, тянули к нему перебитые пластмассовые руки…
– Прочь! Прочь! Прочь, мать вашу! – заорал Коробов и в каком-то остервенении стал расстреливать их в упор.
Пули прошивали пластмассу или на секунду-другую опрокидывали фигурки на пол, но манекены, как русские куклы-"неваляшки", вскакивали и снова вели свой нелепый и жуткий хоровод.
Они двоились, троились в глазах Коробова, сливались в какой-то круг, похожий на засасывающий черный омут…
"Кажется, я схожу с ума", – вяло подумал Коробов.
Глава 34
Погода в Полесье, и без того мягкая, в этот декабрь раскисла совсем. Плотные осязаемые туманы висели в воздухе, как кисея, и глушили все звуки в природе.
В лесу не было видно ничего на расстоянии протянутой руки.
Два дня команда Скифа вела непрерывное наблюдение с трех точек за маршрутами передвижения Хряка, Бабахлы и еще двух незнакомых бандитов. Пока всего насчитали четверых, а сколько их было внутри шахты, так и не определили. Отходили бандиты, держа автоматы на изготовку, всего на несколько шагов от сарая, чтобы справить нужду, и тут же ныряли в сарай, из которого явно был ход в шахту.
– Чего ждать-то, придушить их, и все дела. Вояки мне, блин, бандитские! – ворчал продрогший Лопа.
– Если б у них не была моя дочка, от этих фраеров уже мокрого места не осталось бы! – скрипнул зубами Скиф.
За эти два дня никто к похитителям не подходил и не подъезжал. Лишь один раз вертолет с украинским трезубцем на фюзеляже покружил низко, но приземляться не стал.
* * *
В субботу ранним утром позвонил Романов и сообщил, что пропал Серафим Мучник.
– Я же тебе говорил, что не Мучник кашу заварил, – горячился Лопа. – Его самого доить собрались, а вы Сима да Сима…
– А кто, по-твоему? – спросил Засечный.
– Тот белобрысый с пушком, Тото.
– Пахана хочет скинуть и сам паханом заделаться, – догадался Засечный.
– Ну, что я вам говорил!
Мало того, в тот же день прекратились звонки от Ворона. Но на этом их неприятности не закончились.
В воскресенье поздно вечером случилось настоящее.
* * *
Когда они, безоружные, подъезжали к хатенке на околице деревни, где квартировали, то увидели стоящий прямо под их окнами зеленый армейский фургон. Солдаты в бушлатах выгружали из кузова какие-то ящики и вносили их в дом.
Битых два часа просидели они в своем микроавтобусе за деревней в густом ивняке, пока грузовая машина не отъехала.
– Я ж вам говорил, то хохлы затеяли, – развивал новую версию Лопа. – А еще верней – чеченцы, помяните потом мои слова!
– Откуда здесь чеченцы?.. – спросил Скиф.
– Они везде и повсюду так и шастают, – убежденно ответил Лопа. – Так и шастают, где плохо лежит.
На разведку отправился сам Скиф.
Он долго всматривался в занавешенные окна хатенки, проверял темный двор, но так нигде не углядел засады. Чуть осмелев, он открыл калитку. И тут.., серый Волк с лаем бросился ему на плечи, будто бы с радостной вестью или предупреждением об опасности.
Бежать было поздно – на пороге раскрытой двери выросла огромная темная фигура, и посаженный бас хрипло успокоил:
– Не крадись, разведчик… Куды ж ты без старого Ворона, сынок.
– Ты откуда взялся? – удивился Скиф после некоторого замешательства.
– Из тех ворот, что и весь народ.
– В этой сырости твой ревматизм тебя доконает.
– От смерти не убежишь.
– А приключений на кой черт себе искать?
– Когда надо, старая с косой тебя и на бабе сыщет…
Он потоптался на пороге, свистнул Волку, чтобы тот перестал по-щенячьи радоваться, сгреб Скифа в охапку и втолкнул в хату.
* * *
"Военный совет" заседал целую ночь.
Хозяйка – почти глухая на оба уха старуха лет под восемьдесят – уже перестала бояться, что пьяные москали подпалят ее хату, и храпела на печке.
Старик был одет, как заядлый охотник, – в хаки и высокие сапоги, во все новое. Поэтому он походил на убеленного сединами генерала среди старших офицеров.
В костлявых пальцах держал карандаш и водил им по расстеленной карте.
– В пятницу вечером Сима Косоротая ко мне в гости вперся. Наширянный в дупель, что-то плел про синего Кострова… Спаси, говорит, меня от Скифа, а Скифа спаси от длинных рук Тото Кострова… Захотел тот поганец малой, значит, Симу с трона сковырнуть…
Сунул Сима мне чемодан "зеленых"… Я его, от кайфа тепленького, в подвал на цепь, как пса шелудивого, там ему надежней будет. А сам стал вертушку накручивать. До кентов одесских дозвонился, чемодан Симин в зубы и полетел в Одессу-маму. Там закупил вам арсенал и жрачки. Фирма какая-то порядочная попалась – мотострелковая дивизия. Даже трансагентов мне предоставили. Довезли на саперной машине с мигалкой на крыше и надписью "Разминирование" на бортах за милую душу. Менты нам всю дорогу честь отдавали.
– И без тебя бы освятилось, – буркнул Скиф. – Сидел бы у теплой печки да старые кости грел.
– А что, если пойду я сам к ним первый, – ощерился щербатым ртом Ворон. – Я на пересылках крученный, на допросах верченный, воровской мастью крапленный, по блатному закону крещенный, а богом и людьми не прощенный. Пора и должок отдавать.
– Не пущу, – сказал Скиф.
– Пока живу, ни у кого не спрашиваю, где мне по нужде присесть.
* * *
Промозглым туманным утром от влажности в воздухе стволы сосен набухли и сочились крупными потеками. С березок, как весной, падали звонкие капли.
Но их теньканье быстро затухало в плотной вате тумана.
Ворон, в армейском бушлате, сапогах и ушанке, пошел напрямую к почерневшим сараям у невысокого холма. Верхушка холма некогда автоматически раскрывалась, чтобы выпустить из своих недр зловещего джинна.
– Куда кости тащишь, дебил болотный? – окрикнул его неожиданно вынырнувший из-за деревянных построек часовой в разномастном хаки. – Запретная зона – глаза залил, что ли!
Ворон, не сбавляя размеренного старческого шага, шел прямо на ствол потертого автомата.
– Я зоны, фраерок, повидал разные, и все – запретные. Веди меня к буграм. Хряку или Бабахле.
– А раком с маком?
Ворон скинул бушлат и расстегнул гимнастерку – на поросшей седым волосом костистой груди старого вора свободного места не было от татуировок – кресты да купола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
"Явился не запылился на готовенькое!.. Как волк подкрался!.. И настоящая фамилия у него – Вовк, – вспомнил вдруг он. – Ника – чернявенькая, от его волчьего семени… Вырастет, и на правах моей внучки потом и часть Карлушкина наследства выгрызет…
Нет, Скиф! Так дело не пойдет. Кто не с нами, тот против нас!"
Коробов еще долго, сгорбившись, сидел перед камином и, глядя на языки пламени, размышлял над сложившейся ситуацией. Его размышления прервал маленький Карл, влетевший в каминный зал на роликовых коньках в костюмчике средневекового рьщаря-тамплиера, с маленькой шпагой в руке. Коробов порывисто прижал к себе белокурую головку сына.
Карл не мог долго находиться на одном месте. Он вырвался от отца и вихрем умчался из каминного зала. Коробов проводил его потеплевшим взглядом и перевел ставшие вдруг жесткими глаза на телефон спутниковой связи.
– Я это, Гнат, – сказал он в трубку. – Ты на ранчо?.. Нет?.. Будь на ранчо для получения приказа.
Пришел твой час, Гнат.
* * *
Длинный бронированный "Мерседес" в сопровождении "БМВ" с охраной миновал узкий горбатый мост над пропастью и выехал на широкий автобан, уходящий к перевалу..
На повороте среди заснеженных елей мелькнули несколько сиротливых березок.
"Как на Урале, – вздохнул он, – Как теперь там, в России?.. Снега, снега во всю ширь… Снега и скотское существование в скособоченных избах да в панельных пятиэтажках, в которых людишкам и остается лишь водку глушить от безысходности холопской доли. Допрыгались, славяне?.. Царь – не по нраву.
Сталин – больно крут. Коммунисты не так, видите ли, управляли!.. Теперь под демократами покорчитесь, как черти на сковородке, от "общечеловеческих" ценностей. Неужто не дошло еще, что их "общечеловеческие" лишь для тех, кто при больших деньгах.
Ничего, ничего, холопы безмозглые!.. Если мне удастся сорвать предоставление матушке России очередного транша МВФ, то от голодухи, глядишь, как и встарь, полыхнет красный петух в ваших хлябях непроезжих… Привыкать вам, что ли, брат на брата, сын на отца… Когда уж совсем те и другие в крови захлебываться будут, вот тогда и придем МЫ. И кнут с собой прихватим. Кнут всегда был вам милее конституций и парламентов… Немка Катерина Вторая, говорят, с какой-то стороны родня фон Унгернам, дружбу с масонами Вольтером и Руссо водила, а кнут из рук не выпускала. И вона какую державу отгрохала, кнутом-то!
Немка, а натуру славянскую лучше природных русских царей поняла. Правильно говорит Костров: "Чем хуже нынче для вас, тем завтра будет лучше для нас…
Тьфу, ты! – вскинулся Коробов. – Опять я о плешивом!.. Плешивый – лис, а не смог вовремя избавить Ольгу от Мучника и сам стать ее мужем…
А хорошо было задумано: собрать все контролируемые денежные потоки плюс семейные капиталы в один кулак и этим кулаком, нет, не по Танзании, Танзания так – этап, маневр… А по финансам России, чтобы все в ней снизу доверху вздыбилось. В хаосе-то легче отодрать от нефтяных и газовых труб присосавшихся к ним инородцев. Прибрать еще к рукам оборонку, и провозглашай любой режим. Не оценила дочь моего плана. Родному отцу с завещанием напакостила! И чую: не врет Костров, что она "на исповедь" к Инквизитору собиралась!
Уфф, опять плешивый в голову лезет!.. – скривился Коробов. – С ним-то что делать? Еще и у Инквизитора засветился по самое некуда… И знает чересчур много… Но в руках Кострова все ниточки от "Славянского братства". Какая-никакая структура, а в случае русского бунта, "бессмысленного и жестокого", еще как пригодятся голодные господа офицеры для отрезвления бунтарей и сытой Европы, если она сдуру со своими "правами человека" к нам сунется…"
– Ладно, всему свое время, плешивый! – скрипнул зубами Коробов.
– Ты о ком, герр Виктор? – вскинула рыжие ресницы фрау Эльза.
– О Ваньке Лысом! – буркнул тот.
– Рюсски щютка?
"Знала бы ты, какова эта "рюсски щютка", кровь заледенела бы в твоих немецких жилах", – подумал Коробов, а вслух произнес:
– Скоро будем на нашем ранчо, дорогая! – Так он окрестил свою загородную цитадель.
* * *
Ранчо – длинный трехэтажный, дикого камня дом с бойницами, напоминающий средневековую крепость. При нем: конюшня на два десятка лошадей, большая молочная ферма с сыроварней. Все это расположилось у подножия широкого альпийского луга, покрытого в это время года пушистыми снегами.
– Человек из России ждет герр Коробофф в конюшне, – доложил у входа лакей.
В добротной конюшне высокий, широкий в плечах мужчина с аскетичным неулыбчивым лицом и холодными глазами чистил скребком каурого жеребца. Жеребец тянулся к нему мягкими губами и тихонько похрапывал от удовольствия.
– Ах ты, волчья сыть! – по-русски, с еле заметным западно-украинским акцентом сказал мужчина. – В плуг бы тебя, обормота, иль в цыганскую телегу…
Конь переливчато заржал, будто засмеялся.
Мужчина прижался головой с ранними залысинами к конской шее и застыл в глубокой задумчивости.
Сначала в конюшне появились два швейцарца-телохранителя. Подошли со спины к мужчине и обыскали его с головы до ног. За ними появился Коробов.
– Пойдем, Гнат, – сказал он, не подав руки.
В сопровождении телохранителей они пересекли двор и спустились в выложенный диким камнем подвал дома. Длинным подвальным коридором, заставленным с двух сторон винными бочками, прошли в большой сводчатый зал, оборудованный под тир с движущимися по подиуму мишенями-манекенами.
– Не разучился? – Коробов показал на лежащие на стойке пистолеты.
Пока Гнат проверял обоймы, он укрылся в будке с броневым толстым стеклом и защелкал тумблерами на пульте управления.
Манекены начали хаотичное движение. В движении они быстро падали на пол и так же быстро вскакивали на ноги, делали большие прыжки, проносились по воздуху в горизонтальном положении и взлетали на тросах вверх.
Первых три манекена Гнат срезал тремя выстрелами по-македонски, с двух рук. Еще одного – в прыжке с переворотом через голову. Пятому манекену разнес пластмассовый череп в резком развороте, когда на прицеливание не остается и доли секунды.
Коробов вышел из будки и показал телохранителям на дверь. Когда те, забрав со стойки пистолеты, удалились, он раскрыл принесенный с собой кейс, заполненный пачками долларов.
– На Украине украдена бандитами моя внучка, Гнат, – сказал он приглушенным голосом. – Из поезда украдена, когда ехала в Москву. Негодяи требуют за нее огромный выкуп. Банду возглавляет Анатолий Костров, сын Кострова. Слышал о таком?
– Возможно… Известно, хотя бы приблизительно, логово бандитов?
– В какой-то демонтированной ракетной шахте под Белокоровичами, на севере Украины.
– Готов немедленно отправиться туда и уничтожить бандитов.
– Это само собой, Гнат. На месте в твое командование поступит группа Гураева из подразделения "Феникс". Все бандиты, кроме сына генерала Кострова, должны быть уничтожены. Сына Кострова Гураеву предстоит вывезти на вертолете в Сванетию и укрыть там у наших людей.
– Разрешите выполнять!
– Не торопись… Дело в том, что логово бандитов уже обложил отец девочки с дружками. Полковник боснийской армии Скиф – говорит тебе о чем-то?
– В Сербии я готовил ликвидацию полковника Скифа, но получил отбой…
– На этот раз отбоя не будет, Гнат… Речь идет, понимаешь, об изъятии из жизни трех международных преступников, к сожалению, не оцененных нами по достоинству три месяца назад в Сербии… В Москве "сербские волки" сколотили законспирированную структуру "Секретная служба", аббревиатура: СС, для силового противодействия "Фениксу". Все, все, кто причастен к этому делу, бандиты и все остальные, должны быть похоронены в той ракетной шахте. По возможности взорвите ее.
– Есть. Всех похоронить в шахте. Шахту взорвать, – с бесстрастностью робота отозвался Гнат и уточнил:
– Внучку переправить вам в Цюрих или бабушке в Москву?
– Ты меня не понял, Гнат, – посмотрел в его прозрачные глаза угрюмым взглядом Коробов. – Я сказал: все должны быть похоронены в той шахте… Все…
Он открыл принесенный с собой кейс, в котором лежали пачки долларов и спутниковый телефон, протянул кейс Гнату:
– Тут гонорар за работу…
Гнат отшатнулся и изумленно посмотрел на него.
– Но это же!..
– "Это же"! – лицо Коробова исказила гримаса. – Было бы не "это же", "Феникс" нашел бы ликвидатора попроще и не платил бы ему чемодан долларов.
– У меня не получится!.. Я никогда.., не делал такого… – прошептал Гнат.
– А я, думаешь, делал?.. – так же шепотом спросил Коробов. – Знал бы ты, как сердце кровью обливается… Но за этим.., за этим должны последовать события, которые я не имею права тебе раскрывать. Сегодня мы должны понять главное: или мы, славяне, все, что имеем, даже жизни близких, кладем на алтарь Отечества, или завтра становимся навозом для удобрения чужих цивилизаций. Выбора у нас нет, Гнат.
Таков закон истории. У нее всегда виноваты побежденные. Тут уж не до морали и сантиментов! Кстати, после завершения операции можешь исчезнуть из поля зрения "Феникса" навсегда. Если захочешь оставить святое славянское дело, искать тебя не будем.
– Не захочу, – через долгую паузу глухо произнес Гнат. – Да простит меня бог!..
– Телефон всегда держи рядом, чтобы в любую минуту я мог связаться с тобой, – вложив в его ладонь ручку кейса, сказал Коробов.
– Есть держать при себе.
– Это не все, Гнат… Туда завтра вылетает генерал Костров… Ежели все состоится как надо, информации ему – нуль, и в шахту его не допускать… Предупреди об этом абреков Гураева… А ежели Скиф все же опередит вас и завалит его недоноска, то ты поступишь на десять дней в полное распоряжение генерала Кострова и выполнишь любые его приказы. Любые, понимаешь, о чем я?..
– Так точно, любые! – бесстрастно ответил Гнат, по-офицерски щелкнув каблуками. – Я понимаю, о чем вы…
– Там, – Коробов показал на кейс в его руке. – Там за все мной проплачено. В случае провала…
– Я знаю, что делать в случае провала. Разрешите идти?
– Иди.
Гнат вышел из зала четким строевым шагом.
Коробов угрюмо посмотрел ему вслед, потом дрожащими руками налил в бокал виски и выпил его одним махом. Включив на пульте подиум, он долго смотрел невидящими глазами на хоровод манекенов.
Потом очнулся и с искаженным злобой лицом стал палить по манекенам из изящного "браунинга". Но так ловко, как у Гната, у него не получалось, и на него накатилась вдруг мутная злоба. Меняя обоймы, он стал подкрадываться к манекенам все ближе и ближе, пока не оказался на подиуме в метре от них: дырявых, с проломленными пластмассовыми черепами, с отстреленными руками и ногами… Манекены, как монстры, обступили его со всех сторон, и ему показалось, что прыгали они, как черти на картинах Босха, проносились над ним на бешеной скорости, подмигивали и корчили устрашающие рожи, тянули к нему перебитые пластмассовые руки…
– Прочь! Прочь! Прочь, мать вашу! – заорал Коробов и в каком-то остервенении стал расстреливать их в упор.
Пули прошивали пластмассу или на секунду-другую опрокидывали фигурки на пол, но манекены, как русские куклы-"неваляшки", вскакивали и снова вели свой нелепый и жуткий хоровод.
Они двоились, троились в глазах Коробова, сливались в какой-то круг, похожий на засасывающий черный омут…
"Кажется, я схожу с ума", – вяло подумал Коробов.
Глава 34
Погода в Полесье, и без того мягкая, в этот декабрь раскисла совсем. Плотные осязаемые туманы висели в воздухе, как кисея, и глушили все звуки в природе.
В лесу не было видно ничего на расстоянии протянутой руки.
Два дня команда Скифа вела непрерывное наблюдение с трех точек за маршрутами передвижения Хряка, Бабахлы и еще двух незнакомых бандитов. Пока всего насчитали четверых, а сколько их было внутри шахты, так и не определили. Отходили бандиты, держа автоматы на изготовку, всего на несколько шагов от сарая, чтобы справить нужду, и тут же ныряли в сарай, из которого явно был ход в шахту.
– Чего ждать-то, придушить их, и все дела. Вояки мне, блин, бандитские! – ворчал продрогший Лопа.
– Если б у них не была моя дочка, от этих фраеров уже мокрого места не осталось бы! – скрипнул зубами Скиф.
За эти два дня никто к похитителям не подходил и не подъезжал. Лишь один раз вертолет с украинским трезубцем на фюзеляже покружил низко, но приземляться не стал.
* * *
В субботу ранним утром позвонил Романов и сообщил, что пропал Серафим Мучник.
– Я же тебе говорил, что не Мучник кашу заварил, – горячился Лопа. – Его самого доить собрались, а вы Сима да Сима…
– А кто, по-твоему? – спросил Засечный.
– Тот белобрысый с пушком, Тото.
– Пахана хочет скинуть и сам паханом заделаться, – догадался Засечный.
– Ну, что я вам говорил!
Мало того, в тот же день прекратились звонки от Ворона. Но на этом их неприятности не закончились.
В воскресенье поздно вечером случилось настоящее.
* * *
Когда они, безоружные, подъезжали к хатенке на околице деревни, где квартировали, то увидели стоящий прямо под их окнами зеленый армейский фургон. Солдаты в бушлатах выгружали из кузова какие-то ящики и вносили их в дом.
Битых два часа просидели они в своем микроавтобусе за деревней в густом ивняке, пока грузовая машина не отъехала.
– Я ж вам говорил, то хохлы затеяли, – развивал новую версию Лопа. – А еще верней – чеченцы, помяните потом мои слова!
– Откуда здесь чеченцы?.. – спросил Скиф.
– Они везде и повсюду так и шастают, – убежденно ответил Лопа. – Так и шастают, где плохо лежит.
На разведку отправился сам Скиф.
Он долго всматривался в занавешенные окна хатенки, проверял темный двор, но так нигде не углядел засады. Чуть осмелев, он открыл калитку. И тут.., серый Волк с лаем бросился ему на плечи, будто бы с радостной вестью или предупреждением об опасности.
Бежать было поздно – на пороге раскрытой двери выросла огромная темная фигура, и посаженный бас хрипло успокоил:
– Не крадись, разведчик… Куды ж ты без старого Ворона, сынок.
– Ты откуда взялся? – удивился Скиф после некоторого замешательства.
– Из тех ворот, что и весь народ.
– В этой сырости твой ревматизм тебя доконает.
– От смерти не убежишь.
– А приключений на кой черт себе искать?
– Когда надо, старая с косой тебя и на бабе сыщет…
Он потоптался на пороге, свистнул Волку, чтобы тот перестал по-щенячьи радоваться, сгреб Скифа в охапку и втолкнул в хату.
* * *
"Военный совет" заседал целую ночь.
Хозяйка – почти глухая на оба уха старуха лет под восемьдесят – уже перестала бояться, что пьяные москали подпалят ее хату, и храпела на печке.
Старик был одет, как заядлый охотник, – в хаки и высокие сапоги, во все новое. Поэтому он походил на убеленного сединами генерала среди старших офицеров.
В костлявых пальцах держал карандаш и водил им по расстеленной карте.
– В пятницу вечером Сима Косоротая ко мне в гости вперся. Наширянный в дупель, что-то плел про синего Кострова… Спаси, говорит, меня от Скифа, а Скифа спаси от длинных рук Тото Кострова… Захотел тот поганец малой, значит, Симу с трона сковырнуть…
Сунул Сима мне чемодан "зеленых"… Я его, от кайфа тепленького, в подвал на цепь, как пса шелудивого, там ему надежней будет. А сам стал вертушку накручивать. До кентов одесских дозвонился, чемодан Симин в зубы и полетел в Одессу-маму. Там закупил вам арсенал и жрачки. Фирма какая-то порядочная попалась – мотострелковая дивизия. Даже трансагентов мне предоставили. Довезли на саперной машине с мигалкой на крыше и надписью "Разминирование" на бортах за милую душу. Менты нам всю дорогу честь отдавали.
– И без тебя бы освятилось, – буркнул Скиф. – Сидел бы у теплой печки да старые кости грел.
– А что, если пойду я сам к ним первый, – ощерился щербатым ртом Ворон. – Я на пересылках крученный, на допросах верченный, воровской мастью крапленный, по блатному закону крещенный, а богом и людьми не прощенный. Пора и должок отдавать.
– Не пущу, – сказал Скиф.
– Пока живу, ни у кого не спрашиваю, где мне по нужде присесть.
* * *
Промозглым туманным утром от влажности в воздухе стволы сосен набухли и сочились крупными потеками. С березок, как весной, падали звонкие капли.
Но их теньканье быстро затухало в плотной вате тумана.
Ворон, в армейском бушлате, сапогах и ушанке, пошел напрямую к почерневшим сараям у невысокого холма. Верхушка холма некогда автоматически раскрывалась, чтобы выпустить из своих недр зловещего джинна.
– Куда кости тащишь, дебил болотный? – окрикнул его неожиданно вынырнувший из-за деревянных построек часовой в разномастном хаки. – Запретная зона – глаза залил, что ли!
Ворон, не сбавляя размеренного старческого шага, шел прямо на ствол потертого автомата.
– Я зоны, фраерок, повидал разные, и все – запретные. Веди меня к буграм. Хряку или Бабахле.
– А раком с маком?
Ворон скинул бушлат и расстегнул гимнастерку – на поросшей седым волосом костистой груди старого вора свободного места не было от татуировок – кресты да купола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41