— Пожалуйста…
Виктор Михайлович изложил выводы рабочего совещания, и Горбачев поддержал их сразу, решительно:
— Правильно!
Затем началось обсуждение дополнительных мер, в котором приняли участие Рыжков, Шеварднадзе, Яковлев, Язов, Медведев, другие члены политического и государственного руководства, ведь Политбюро и Секретариат собрались в полном составе, как всегда бывает при встречах Генерального секретаря, прибывающего из зарубежной поездки. Помню, по ходу разговора Медведев сказал:
— Поступила шифрограмма из Тбилиси, но я с ней еще не успел познакомиться…
В итоге все сошлись на том, что рекомендации разработаны разумные, они носят профилактический характер и дают время для того, чтобы широко использовать политические методы. Что касается дополнительных предложений, то, подытоживая обмен мнениями, Горбачев сказал:
— Надо, чтобы завтра же утром товарищи Шеварднадзе и Разумовский вылетели в Тбилиси. Разберитесь там в обстановке на месте. Понимаю, дел много, но необходимо лететь. Надо приложить все силы к тому, чтобы политическими средствами разрядить конфликт. Если потребуется, следует встретиться с участниками митинга.
Вне сомнения, Генеральный секретарь принял абсолютно верное, возможно, единственно верное решение. Кстати, Горбачев дал поручение и Чебрикову: завтра же утром собрать рабочее совещание, на котором снова рассмотреть развитие ситуации уже с учетом полученных шифровок.
Помнится, при этом Михаил Сергеевич добавил:
— Как условились, Егор Кузьмич отбывает в отпуск… Итак, подводя итоги, можно с уверенностью сказать: тот поздний вечер седьмого апреля в аэропорту «Внуково-2» высшее политическое руководство страны с участием Генерального секретаря ЦК КПСС четко выработало курс на разрешение конфликта сугубо политическими методами.
Возвращаясь мысленно к событиям, развернувшимся на первом съезде, я вспоминаю, что в тот момент недоумевал: с какой целью начала нагнетаться истерия? Зачем некоторые грузинские депутаты прямо на глазах принялись создавать политическое «тбилисское дело»? Почему антисоветская пресса моментально занялась формированием соответствующего общественного мнения, настраивая его против армии?
Еще и еще раз обязан заявить: утвержденные вечером седьмого апреля рекомендации рабочего совещания были направлены на то, чтобы урегулировать конфликт мирными средствами. А поручения, дополнительно сделанные в тот вечер Горбачевым, были здравыми и дальновидными: они позволяли полностью овладеть ситуацией. Думаю, ни у кого нет сомнений в том, что, если бы утром восьмого апреля Шеварднадзе, как и было предложено ему Горбачевым, прилетел в Тбилиси, ночной трагедии 9 апреля не произошло.
Как уже говорилось, на следующее утро я улетел отдыхать и о дальнейших событиях могу судить лишь по документам, которые изучил весьма внимательно, в сопоставлении.
Согласно предложению Горбачева восьмого апреля в ЦК под председательством Чебрикова состоялось новое совещание, посвященное положению в Грузии. Его состав был тем же, что и накануне, «за исключением т. Лигачева Е.К., уехавшего в отпуск» — так сказано в заключении комиссии Съезда народных депутатов СССР. Кроме того, в совещании приняли участие министр внутренних дел СССР т. Бакатин, а также член Политбюро т. Шеварднадзе. Иными словами, вопреки указанию Горбачева Шеварднадзе не поторопился утром же вылететь в Тбилиси, а остался в Москве. И в этой связи небезынтересно привести текст шифрограммы от Патиашвили, полученной накануне вечером, той самой, о которой упомянул Медведев в аэропорту. Вообще говоря, она была оглашена Лукьяновым на первом Съезде народных депутатов СССР, однако зачитан был не весь текст. Поэтому имеет смысл воспроизвести ее здесь целиком:
«Обстановка в республике в последнее время резко обострилась. Практически выходит из-под контроля. Экстремистские элементы нагнетают националистические настроения, призывают к забастовкам, неподчинению властям, организуют беспорядки, дискредитируют партийные, советские органы. В сложившейся ситуации надо принимать чрезвычайные меры.
Считаем необходимым:
1. Незамедлительно привлечь к уголовной и административной ответственности экстремистов, которые выступают с антисоветскими, антисоциалистическими, антипартийными лозунгами и призывами (правовые основания для этого имеются);
2. С привлечением дополнительных сил МВД и Закавказского военного округа ввести в Тбилиси особое положение (комендантский час);
3. Осуществить силами партийного, советского, хозяйственного актива комплекс политических, организационных и административных мер по стабилизации обстановки;
4. Не допустить в союзных, республиканских средствах массовой информации публикаций, осложняющих ситуацию».
Заканчивалась шифровка следующим образом:
«На первый, второй и четвертый пункты просим согласия».
Когда впоследствии я ознакомился с полным текстом этой телеграммы, то понял, что обстановка в Тбилиси складывалась еще острее, чем мы предполагали днем 7 апреля. Но, видимо, Горбачев и без шифровки хорошо представлял себе возможное развитие событий, поскольку за полгода до этого успешно разрядил ноябрьский кризис в Грузии и был, как говорится, полностью в курсе дела. А потому, не дожидаясь письменных подтверждений, дал указание Шеварднадзе вылететь в Тбилиси, посоветовал встретиться с митингующими.
Однако события разворачивались иначе, и тут я хочу процитировать строки из вышеупомянутого заключения комиссии народных депутатов СССР: «К этому времени (к моменту совещания в ЦК КПСС 8 апреля) была получена шифрограмма от 08.04.89, подписанная Д. Патиашвили, о том, что обстановка в городе стабилизируется и находится под контролем. Между т. Шеварднадзе Э.А. и т. Патиашвили Д.И. состоялся обмен мнениями по телефону. Ссылаясь на стабилизацию положения в ночь с 7-го на 8-е, Д. Патиашвили посчитал прилет товарищей Шеварднадзе Э.А. и Разумовского Г.П. излишним, с чем согласились и участники совещания».
А теперь небезынтересно сравнить сказанное с заключением Комиссии Верховного Совета Грузинской ССР. Согласно ее выводам, 7 апреля в ЦК КП Грузии состоялась встреча с представителями интеллигенции, на которой Д.И. Патиашвили «оценил создавшееся положение как катастрофическое». 8 апреля в Тбилиси прошло собрание партийного актива республики, где Джумбер Ильич отметил, что «в республике создалась чрезвычайно напряженная и взрывоопасная политическая атмосфера. Экстремистски настроенные лидеры призывают к свержению Советской власти, социалистического строя». На активе было принято решение об использовании воинских частей для вытеснения с площади митингующих. Именно утром 8 апреля была проведена демонстрация военной силы — над городом летали вертолеты, по Тбилиси прошли три колонны бронетранспортеров. Вместо ожидаемого эффекта успокоения эта акция вызвала резкое увеличение числа митингующих у Дома правительства. Иными словами. 8 апреля обстановка в городе продолжала быстро сгущаться.
А в Москву вдруг полетели шифровки, выдержанные в совершенно иных, куда более оптимистических тонах, нежели накануне.
В тот день, 8 апреля, в Москву была направлена шифрограмма, в которой оптимистически утверждалось:
«В целом ЦК КП Грузии, правительство, местные партийные и советские органы владеют ситуацией, принимают необходимые меры по стабилизации обстановки… Каких-либо дополнительных к ранее принятым мерам со стороны ЦК КПСС, Правительства СССР в настоящий момент не требуется».
Эта шифровка была отправлена 8 апреля в 20 часов 50 минут — после нападения бесчинствующих групп молодежи на бронетранспортеры, когда уже были ранены шестеро военнослужащих, когда ситуация стала взрывоопасной…
А наутро, после того как трагедия в Тбилиси уже свершилась, Д.Патиашвили дал телеграмму такого содержания: «8 апреля после 21 часа, несмотря на все принимаемые партийными, советскими и правоохранительными органами меры, обстановка на митинге у здания Дома правительства республики с участием 15 тысяч человек, а также в других, частях города стала накаляться экстремистами до предела и выходить из-под контроля. Лидеры так называемого национально-освободительного движения начали оглашать планы захвата власти в республике…»
Что ж получается? В 20 часов 50 минут «владели ситуацией», а после 21 часа ситуация «стала выходить из-под контроля»…
И все-таки сам этот вопрос: почему Шеварднадзе в тот раз ослушался Горбачева? — небезынтересен. Но что касается Шеварднадзе, то я не могу припомнить случая, когда он хоть в чем-то перечил бы Генсеку. Для него это была давняя традиция. Известно, в адрес тяжело больного и почти недееспособного Леонида Ильича Брежнева раздавалось немало славословий. В те годы сложился своего рода ритуал восхвалений Брежнева, причем возник он не сам собой — его умело создавали конкретные люди. Но так или иначе, а обстановка была такой, что этому ритуалу вынуждены были следовать все политики, в том числе, кстати, и зарубежные, и не только из соцстран. С позиций сегодняшнего дня мы это справедливо осуждаем, однако надо понимать: в ту пору каждый, кто попытался бы нарушить этот ритуал, был бы немедленно изгнан. Политика есть политика, в условиях тех лет всем, кто хотел честно делать свое дело, приходилось отдавать дань ритуалу, созданному окружением Брежнева. Это относится к Горбачеву, Ельцину, Лигачеву, ко всем. Но были и истинные виртуозы, которые именно на восхвалениях-то и делали свои карьеры.
Шеварднадзе был первым среди таких виртуозов. Воздерживаясь от комментариев, я вынужден все-таки процитировать несколько характерных, хотя далеко не самых ярких, высказываний Шеварднадзе относительно Брежнева. Делаю это лишь по той причине, что они имеют общественную значимость.
В марте 1981 года на партактиве республики, обсуждавшем итоги XXVI съезда КПСС, Шеварднадзе, в ту пору Герой Социалистического Труда, сказал: «В докладе товарища Брежнева перед всем миром предстала широкая панорама прогресса нашей страны в области экономики, науки, культуры. Он словно вобрал в себя всю мощь нашей партии, ее единство, сплоченность. В нем чувствовалась уверенная поступь нашей великой Родины в будущее, к сияющим вершинам коммунизма… В каждом положении и каждом выводе доклада Леонида Ильича, в каждом его слове звучала ленинская деловитость, ленинская целеустремленность, ленинская объективность, самокритичность, подлинно ленинский, глубоко научный подход к анализу современности. На трибуне стоял Леонид Ильич Брежнев, такой близкий и родной каждому. И каждый видел, всем сердцем чувствовал, как он мыслил и творил на съезде».
Нет смысла цитировать выступление Шеварднадзе на самом XXVI съезде, могу сказать, что оно было одним из самых ярких по части славословий в адрес Брежнева.
Скажу откровенно, в глубине души я удивлялся особой эластичности политических взглядов Эдуарда Амвросиевича, его постоянной готовности во всем поддержать лидера, быстрее выполнить его указание. Вот почему, когда я узнал, что 8 апреля Шеварднадзе вопреки указанию Горбачева не вылетел в Тбилиси, то сильно этому поразился. Да, Патиашвили неожиданно начал слать оптимистические шифровки. Да, на совещании под председательством Чебрикова после переговоров с Патиашвили решили, что немедленный вылет нецелесообразен. Но ведь все это происходило днем 8 апреля — в те часы, когда Шеварднадзе должен был уже находиться в Тбилиси! И итогом промедления стало то, что «не была использована дополнительная возможность урегулирования политическими методами создавшегося в республике положения». К таким выводам, повторяю, пришла комиссия Верховного Совета Грузинской ССР.
Но время показало и другое. Используя националистический угар, к власти в республике пришли именно те силы, которые тогда искусно управляли митингом у Дома правительства, те силы, чьих лидеров поименно назвал Собчак в своем докладе на втором Съезде народных депутатов СССР, возложив на них политическую, моральную и правовую ответственность за нарушения общественного порядка. Как это произошло? Каким образом националистическим силам удалось прийти к власти в Грузии, в прибалтийских республиках, из-за чего разрушено наше государство? Что этому способствовало и что этому не препятствовало?
Прежде чем продолжить разговор о перипетиях тбилисской истории, мне представляется необходимым ответить на эти коренные вопросы, ибо именно они, по моему глубокому убеждению, позволяют понять главную драму перестройки.
Трагедия перестройки
Политика — дело сложное, выражающее интересы классов, социальных групп, целых государств. Невозможно перечислить все основные постулаты политики — это задача специального научного труда. Здесь я хочу сказать лишь об одном из них: на сложных перекатах истории совершенно необходимо очень четко и наверняка безошибочно определить главную опасность, стоящую перед страной, обществом.
Понять и четко сформулировать главную опасность — это и значит проявить истинную политическую мудрость. Если преобразователь не видит главной опасности, а увлекается борьбой с угрозой мнимой или второстепенной, это ведет к неверной оценке причин возникающих трудностей, а следовательно, неизбежны ошибки в их преодолении.
Естественно, с течением времени и развитием общественных процессов главная опасность, угрожающая нормальному ходу преобразований, меняется. Прозорливость политика в том и состоит, чтобы заблаговременно предвидеть перемены в умонастроениях людей, смягчая или вовсе предотвращая неблагоприятные тенденции.
Это общие, так сказать, теоретические положения. Но если от них перейти к реалиям жизни, то можно вспомнить, что на первоначальном этапе перестройки характерным было противоборство между перестроечными силами, составляющими большинство народа, и силами, не желавшими перемен в обществе.
Думаю, что этот первоначальный ориентир был верным. Конечно, и сейчас есть люди, которые тоскуют по временам беззакония и массовых репрессий. Есть они, между прочим, не только среди приверженцев былого, но также и среди новоявленных «ультрадемократов», призывающих «вешать коммунистов на фонарных столбах». Но большинство народа с энтузиазмом встретило перестройку. Между тем антисоциалистические, деструктивные силы, которые нарекли себя демократами, «прорабами перестройки», используя преобладание в средствах массовой информации, принялись лепить образ «врага перестройки» из всех, кто был с ними не согласен, кто придерживался принципа постепенности, последовательности и преемственности общественных преобразований.
Этих-то несогласных антисоветская пресса и окрестила консерваторами, попыталась свалить на них вину за неудачи перестройки. Но, отвлекаясь сейчас от смысла политических ярлыков, позволительно спросить: какое отношение консервативно настроенные люди имели к расстройству потребительского рынка и денежного обращения в 1990 — 1991 годах? Разве консервативные силы способствовали развалу СССР, катастрофическому росту спекуляции и преступности, формированию слоя буржуа? Разве они организовали кампанию по глумлению и дискредитации Советской Армии? Разве они организовали вспышки межнациональной розни и волну митинговщины., отвлекавшие людей от дела? Конечно же, нет! Все это дело рук антикоммунистических, национал-сепаратистских сил, ревизионистов всех мастей и оттенков. А те, кого нарекли консерваторами, наоборот, прилагали максимум усилий, чтобы не допустить столь негативного развития событий.
И на поверку вышло, что так называемые консерваторы оказались самыми настоящими реалистами, реформистами. Если бы к их советам прислушались, стране удалось бы избежать многих бед. Реалисты предвидели их и предостерегали от ошибок. За это на них обрушивался град «антиперестроечных» обвинений.
Истинная драма, даже трагедия перестройки заключается в том, что вместо нормальной, здравой полемики с так называемыми консерваторами, увлекшись борьбой с ними, лидеры перестройки не увидели (точнее, не хотели видеть) действительно главную угрозу, которая исподволь набирала силу.
Эта главная, страшная опасность — национализм, сепаратизм.
Потом Горбачев и некоторые другие ведущие политики часто повторяли: мы недооценили опасность националистических движений. Однако пришла пора спокойно спросить: кто это «мы»? Пришла пора по-настоящему разобраться в истоках и носителях национализма. Пришла пора осознать, что увлечение политической борьбой с консерваторами и потворство националистическим движениям, поначалу прикрывавшимся демократическими лозунгами, — это две стороны одной медали, это роковая ошибка перестройки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53