— Да, это я.
— Вы объявляетесь задержанным по ордеру международного трибунала в Гааге как военный преступник. У вас есть право на адвокатскую защиту, у вас есть право на один звонок.
Юрий был ошеломлен.
— Какое вы имеете право! — вскипел он. — Какой еще к чертям ордер!? У меня дипломатический паспорт!
— Это не имеет значение. Правительство Голландии не признает вашего статуса дипломата. Следуйте за нами.
Побагровевшего от злости Мирошкина провели в комнату пограничного осмотра, тщательно обыскали и отобрали деньги, документы и все самое ценное — часы, золотую цепочку, перстень, а так же ликвидировали ремень и шнурки. На все протесты и угрозы русского полковника голландцы реагировали с флегматичной безразличностью, так что через полчаса Юрий плюнул, и напоследок по-русски «причесав» своих тюремщиков умолк, надеясь только на одно — телефонный звонок в посольство.
Человеку, поднявшему посла России с постели в три часа ночи, трудно рассчитывать на доброту и ласку. Митин, так звали главного российского дипломата в Нидерландском королевстве, был настроен соответственным образом.
— Ну, так что у вас тут случилось, полковник? — буркнул он, покрасневшими от недосыпа глазами рассматривая нарушителя своего спокойствия. Мирошкин как можно более подробно рассказал обо всей странной ситуации, Митин кивнул и вышел, сказав только одно.
— Хорошо, сейчас разберемся.
Но вернулся посол только через полтора часа. Следов сна на его лице уже не было заметно, зато отчетливо просматривалось явная злость напополам с растерянностью.
— Плохи твои дела, полковник. Ты знал что по твою душу в свое время выписали ордер на арест?
— Да, но это когда было?! Да и вообще, что это за глупость! Это уже пятая моя поездка на Запад.
— Странно что она не тринадцатая. Я пробовал все, и протестовал, и угрожал, просил отпустить тебя под залог — бесполезно. Уперлись как бараны!
— Что же теперь делать? — растерялся Мирошкин. До этого он воспринимал все происходящее как дурной сон, временное недоразумение, но лишь теперь до него начал доходить весь ужас своего положения.
— Прийдется, брат, немного посидеть в тюряге. Это, правда, не наши тюрьмы, тут все гораздо более цивилизованно. Но...
— И долго?
Митин пожал плечами.
— Пока не включится большая дипломатия из Москвы. Так что потерпи, брат.
* * *
На следующий день газеты и телевидение взахлеб вещали о деле Мирошкина. «Русский офицер арестован за прошлые военные преступления. — писала английская „Гардиан“. — Голландское правосудие предъявляет русскому полковнику обвинение в убийстве четырех чеченских женщин. Невинные мирные жители погибли восемь лет назад от рук Юрия Мирошкина».
Кадры любительской съемки зафиксировавшие выстрел Юрия из подствольника и последующий взрыв КАМАЗа крутили по всем каналам. Правда куда-то исчезли кадры обстрела боевиками блокпоста, тем более смерть Зинченко. Показывали только сам выстрел и потом крупно лицо Юрия склонившегося над телом друга.
Следствие длилось всего две недели, сам суд — три дня. Первый раз войдя в зал заседаний Юрий сразу почувствовал как от этих затянутых в черные мантии людей веет холодом высокомерия и непонятной ему ненавистью. Он понял все из выступления прокурора, итальянки Андре Конте, пожилой женщины с лицом, на котором напрочь отсутствовали какие либо эмоции.
— Мы не можем терпеть пока на нашей прекрасной земле существуют хоть какие-то нарушения прав человека. Этот же человек нарушил самое важное право человека, право на его жизнь. В лице этого жалкого полковника мы судим не только его, но и все это громадное, варварское государство. Государство, где раздавлены все права человека, где отсутствует сама свобода.
Все попытки адвокатов доказать, что Юрий стрелял сторону КАМАЗа в состоянии аффекта и неприцельно ни к чему не привели. Благодаря усилиям российских спецслужб была найдена и показана по телевидению вся запись инцидента на пропускном пункте «Кавказ». Несколько подкупленных журналистов опубликовали действительную версию всего происшедшего. Потихоньку общественное мнение начало склоняться в сторону Мирошкина. Но несмотря на все усилия дипломатов и адвокатов международный трибунал в Гааге приговорил Юрия Мирошкина к пожизненному заключению. Та же самая прокурорша в интервью одной из телекомпаний откровенно призналась в том, что в этом случае она искренно сожалеет, что в Европе отменили смертную казнь.
— А жаль, это было бы хорошим уроком всем этим русским варварам.
* * *
Узнав о решении суда Сизов пришел в ярость. Его личный секретарь Фартусов еще ни когда не видел Диктатора в таком состоянии. Получив все указания он вышел в приемную и немедленно позвонил Соломину.
— Виктор Андреевич, срочно зайдите к Владимиру Александровичу.
Через три минуты Премьер вошел в приемную Сизова, кивнул головой Фартусову и хотел пройти дальше, но секретарь преградил ему дорогу.
— Виктор Андреевич, это я вас вызвал. Шеф не в себе, он разбил две хрустальных пепельницы и сломал стул.
— Чего это он? — удивился Соломин.
— Это из-за Мирошкина.
— А-а, понятно.
— Кроме того он велел разорвать все отношения с Голландией, арестовать имущество Нидерландов в России, а так же задержать всех подданных королевства как заложников. Кроме того он велел готовить эскадру Балтийского флота к походу в Северное море.
У Соломина вытянулось лицо.
— Ну, это он уже через чур! — пробормотал он.
Несколько секунд Премьер раздумывал.
— Где сейчас Сазонтьев?
— На Арбате, в Генштабе.
— Вызови его сюда, пусть принесет побольше водки и придумает какой-нибудь повод ее выжрать.
— Хорошо. Да, он велел вызвать к себе Мохнача, Ждана и Анисина. Потом Володина.
— Эти трое обойдутся, а Володина ушли куда-нибудь к ядреной фене, чтобы не нашли его дня три!
Кабинет Диктатора был пуст и премьер прошел дальше, неодобрительно осмотрев по ходу разбитый в щепки стул и лежащие у стены осколки хрусталя. Виктор нашел Сизова в комнате отдыха, тот лежал на диване, расстегнув китель и сорвав с шеи галстук. Лицо Владимира пылало как после бани, знаменитая прическа была растрепанна.
— К тебе можно? — спросил Соломин.
— А, это ты, заходи.
Премьер с кряхтением втиснул в кресло свою квадратную от полноты фигуру и спросил.
— Ты на крестины-то ко мне завтра прийдешь?
— Ну я же обещал, значит прийду.
Две недели назад у Соломина родилась внучка, и Сизов пообещал быть ей крестным.
— Это хорошо. А проект бюджета смотрел?
— Нет еще, что там у тебя?
— Как обычно, расходы больше чем доходы.
Еще минут пять разговор вяло перепрыгивал с одной темы на другую, пока в дверях комнаты не показалась громадная фигура Главковерха. Сазонтьев выглядел несколько странно, трезвый, но какой-то загадочный, правую руку держал за спиной. Не соизволив поздороваться он прошел вперед и водрузил на небольшой журнальный столик литровую бутылку водки.
— Гуляем, курсанты, — сказал он. — Хозяин, тащи огурцы.
— Это по какому еще случаю у тебя банкет, — нахмурился Сизов. — Да еще с утра пораньше?
— На, читай, ты так долго этого добивался, — и Сашка бросил перед своим непосредственным начальником красные корочки.
— Да неужели! Никак наш маршал все-таки кончил академию, — добродушно засмеялся Соломин.
— Ну, молодец, — сказал Сизов, наконец оживляясь. Он даже сел на диване и с интересом изучил весь документ. — А что ж вот так вот? — Владимир показал рукой на бутылку. — Поехали в ресторан, хоть в «Прагу», что ли, посидим, отметим.
— А что, по курсантски уже за падло? Водку в «бескозырке» уже брезгуем потреблять. Заелся, господин диктатор!
В комнате отдыха появился Фартусов отягощенный подносом со всякой снедью из кремлевского буфета: бутербродами с икрой, колбасами и ветчиной, любимыми Сазонтьевым солеными огурцами и двумя бутылями «Боржоми» для Премьера. Через полчаса Фартусова послали за еще одной бутылкой водки, но секретарь, помня пословицу, предусмотрительно принес две. Разрешил себе принять на грудь и давно уже не потреблявший из-за больной печени Соломин. Когда через два часа Фартусов осторожно заглянул в кабинет, гулянка была в самом разгаре. Соломин сидел уже в одной майке, два же его собутыльника так же скинули кители и расстегнули рубахи до самого пупка.
— Нет, Виктор, ты не понимаешь! — орал Сизов, мотая указательным пальцем перед лицом Премьера. — Это они не этого полковника унизили, это они всю страну унизили! Всю, и нас с тобой! Нас не боятся, понимаешь!
— Володя, ты пойми, мы сейчас стараемся оторвать Европу от Америки, а ты: «...разорвать отношения, послать крейсера в Северное море», — процитировал Премьер. — Нас не бояться должны, а уважать, понимаешь, уважать!
— Нет, Володь, Виктор прав, — Сазонтьев сосредоточенно хрумкнул огурцом и продолжил свою мысль. — Понимаешь, я эту Голландию могу стереть в порошок секунд за сорок. Если прикажешь я снова пройду на «Петре Великом» и поставлю к верху раком весь мир, но это не тот метод. Виктор прав, когда тебя боятся, они в открытую не попрут, они будут шакалить, как с этим полковником, кусать тебя за пятки. Я считаю так — парня нужно вытаскивать любой ценой, этим голландским петухам врезать по самые уши по дипломатической линии, а всю эту судейскую камарилью опустить так, чтобы ни кто их больше не принимал всерьез...
Вернувшись в приемную Фартусов с ухмылкой заявил всем трем ожидавшим приема главам спецслужб.
— Отбой, ребята, по домам. Сазонтьев третью литровку открыл.
* * *
Лишь через сутки Володин вызвал к себе посла Нидерландов и вручил ему ноту протеста. Через три дня после этого был арестован некий гражданин Голландии Кнут Ренсенбринк по обвинению в шпионаже. Еще через три недели в неприятную ситуацию попала госпожа Андре Конти. При прохождении таможенного контроля в аэропорту имени Джона Кеннеди у ней в сумочке нашли пакетик с десятью граммами героина. Наркотик у ней учуяла специально обученая собака. Та же самая собака проявила интерес к еще одному пассажира этого же авиарейса, сидевшего как раз рядом с госпожой прокуроршей, но у него ни чего не нашли. Чернявый, налысо выбритый маленький человек непонятного возраста с серьгой в ухе сразу вызвал неприязнь у таможенников и пограничников своими развязанными манерами и не по ситуации нахальной, жизнерадостной улыбкой.
— Ой, этот запах, наверное, осталось от рукопожатия с моим сыном, — пояснил он. — Он у меня давно сидит на игле, и он же провожал меня в аэропорту.
— Господин Марк Спирин, зачем вы приехали в США? — сурово спросил один из чиновников.
— Я хотел бы поработать здесь.
— Но у вас гостевая виза!
— Ну и что?
Чиновник миграционного агентства с возмущенным лицом вернул документы странному человеку.
— Мы отказываем вам во въезде в Соединенные Штаты Америки.
— Не очень и нужно, — хмыкнул Спирин и, подхватив свою скромную поклажу, повернул в сторону выхода.
К сожалению американские таможенники плохо знали лучшего российского престидижитатора Марка Спирина, цирковая фамилия Марк Спирс. За фокус с доставкой пакетика героина в сумочку прокурорши он получил сто тысяч долларов. Еще через две недели «независимые» журналисты раскопали что у трех членов гаагского трибунала на счетах в Швейцарском банке лежат кругленькие суммы, якобы полученная от одного боснийца, военного преступника, оправданного в прошлом году высоким судом. Все эти счета были чистой липой, совместный труд СВР и ФАПСИ. Скандал получился громким, два из трех членов суда взяли самоотвод, лишь третий упрямо продолжал доказывать свою невиновность.
Пострадала и промышленность Голландии. За месяц до этого скандала всемирно известная фирма «Филлипс» выиграла тендер на модернизацию одного из московских телевизионных заводов, но в последний момент ей было отказано и заказ получила гораздо менее известная финская фирма.
* * *
Прошло полгода с тех пор, как Мирошкин впервые увидел мир через изящные, фигурные решетки голландской тюрьмы. Это была не русская зона, тем более не Бутырка, камеры на двоих, телевизор, холодильник, раз в неделю один междугородний звонок, к тому же великолепный, лучше чем в академии, спортзал с тренажерами. В соседи к полковнику посадили одного украинца лет тридцати, нелегально приехавшего на заработки, и в первый же день укравшего что-то по мелочам в первом же попавшемся ему супермаркете.
— Вот, дурень! — корил он себя день и ночь. — Ну я же не знал що у них там везде телебаченье натыкано?! Вот дурень!
Признаться, как раз этот сосед и был самой большой неприятностью для Мирошкина. Его непрерывные стенания и редкий по ничтожности интеллект доводили офицера до белого каления.
— Нет, Микола, если б ты знал, как ты мне надоел! Я бы лучше с каким-нибудь эскимосом сидел, чем с тобой, — сказал он как-то своему сокамернику, и в ответ услышал мутный поток ругани, с обычными обвинениями «поганых москалей» во всех бедах, в том числе и в том, что Микола оказался в голландской тюряге.
— И в чем же это мы виноваты? — возмутился Юрий.
— Да, это вы все, москали поганые! Ежели бы не ваш треклятый Ельцын, я бы теперь рубил плоты у себя на Карпатах, и ни в каких Голландиях не бувал.
— Да ты, брат, ни как жалеешь что Союз распался?!
— Да нехай он сдохнет этот ваш Союз вместе со всеми вами, коцапами погаными!
После этих слов Микола обиженно отвернулся лицом к стенке и наконец-то затих.
Между тем адвокаты Мирошкина подали в суд апелляцию на пересмотр дела. Несмотря на все усилия дипломатов и спецслужб нидерландская Фемида упорно отказывалась признать свою не правоту, и единственно, чего добились защитники, это рассмотрения кассационной жалобы в местном суде.
В тот день их вывезли из тюрьмы вдвоем, Мирошкина, и еще одного здоровущего негра, которого в тюрьме все звали просто Джорджем. Этот самый Джордж сидел за вооруженное ограбление продуктовой лавки, но недавно открылось, что этот подвиг был не единственным в его бурной жизни. За месяц до этого был ограблен национальный Голландский банк в Антверпене. Дело было шумное, нахальство налетчиков не имело границ, они напали на инкассаторскую машину остановившуюся у ворот банка. При ограблении было много стрельбы и трупов, три налетчика взяли триста тысяч долларов и нагло ушли от преследовавшей их полиции. Чудом выживший шофер инкассаторской машины опознала в скромном любителе зелени стрелявшего в нее бандита. Все попытки следователей расколоть Джорджа и узнать кто были его подельники и где деньги ни к чему не привели. Заседание должно было состояться в десять часов утра, но сначала у тюремного фургона спустило колесо, а потом заседание отложили, потому что какой-то шутник позвонил и предупредил, что в здании заложена бомба. Лишь в час дня вызвали в зал заседаний Джорджа. «Отстрелялся» тот быстро, через два часа вернулся в комнату ожиданий, прибавив к своим трем годам еще семь. Негра это мало огорчило, он с неизменной ухмылкой засунул в рот сразу три подушечки «Стиморола» и весело крикнул вслед уходящему Мирошкину:
— Давай, полковник, топай к этим засранцам. Сейчас тебе еще срок накинут! Два пожизненных заключения!
Мирошкин нервничал. Он не знал, надеяться ему на этот суд, или нет, хотелось надеяться, но так неохотно было потом разочаровываться!
Увы, трехчасовое разбирательство кончилось ни чем. Суд отказался принимать на себя функции отменяющие решение международного трибунала в Гааге, хотя Юрию понравилось как очень точно и аргументировано вела дела женщина адвокат.
«Молодец, хотя и баба, — думал Юрий, рассматривая леди-адвоката. — Только что же они тут все косметикой не пользуются? Такая страшная!»
Когда Мирошкина с Джорджем вывели из здания суда уже стемнело. Зимние сумерки в теплой Голландии мало отличаются от похожего времени суток где-нибудь на юге России: сырой ветер приморья, серое, без звезд, небо. Через полчаса фургон свернул на второстепенную дорогу ведущую к тюрьме, тогда их и догнал большой, черный джип японского производства. Он сразу пошел на обгон, но потом притормозил и несся на одном уровне с тюремной машиной. Затем у задней дверцы медленно опустилось боковое стекло, и опешивший водитель увидел направленный в его сторону противотанковый гранатомет. Зеленый, остроносый головастик гранаты более чем неприятно поразил шофера, сначала в переносном смысле, потом и в прямом. Взрыв разнес кабину, и неуправляемая машина съехала с дороги и врезалась в дерево. А со стороны остановившегося «Паджеро» уже бежали люди с автоматами. Один из них, открыв дверцу кабины, на всякий случай полоснул очередью по бесчувственным телам водителя и охранника, а остальные занялись фургоном. Быстро замазав замочную скважину пластитом они отбежали в сторону, а когда прогоревший шнур вызвал небольшой, но резкий взрыв, вернулись, и начали рвать на себя бронированные двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30