одно только умалит в глазах люда белозерского и князей его вину твою – если поможешь ты нам вернуть в церковь православную святую реликвию нашу, похищенную князьями Храма Соломонова в Константинополе – большой хрустальный крест с частицами Истинного Креста Господня, вложенными в него. Ответь мне, герцогиня де Борджиа, поможешь ты нам или нет?Он посмотрел прямо в лицо Джованны, и поблескивающие от золотистого бальзама скулы ее нервно дрогнули.– За мудрость отца Геласия была уверена я, и потому рада слышать его ответ, – произнесла она чуть приглушенным голосом. – Однако признаюсь, что о кресте хрустальном ничего не известно мне. Но грех мой перед землей белозерской и князем ее я не отрицаю. Не сильно отяготит он и без того тяжелую ношу больших и малых грехов, лежащих бременем на погибшей душе моей. Но коли сам ты, Никита Романович, просишь меня, попробую я узнать, где находится хрустальный крест. Обещать не могу, слишком незначительно мое влияние на князей ордена, но что зависит от меня – то сделаю, чтобы вернулся крест византийский в Москву. Не ради церкви твоей, Никита, она для меня – всего лишь мачеха, да и то на время. А ради тебя, мой принц, чтобы никогда не говорил ты так – «забудь дорогу ко мне, Джованна», – и поминал бы меня добрым словом. Дорогу сюда мое сердце никогда не забудет. Я оставляю его тебе, принц.Потупив взор, князь Ухтомы молчал, не зная, чем ответить ей в волнении. В это время со стороны Святых ворот до собора стали доноситься сильные, глухие удары. Все чаще, чаще…Вскинув голову, Никита насторожился.– Что это?Удары становились все тяжелее и тяжелее. Витя с Лехой переглянулись, землетрясение, что ли? Еще не хватает!– Мины! – первой сообразила Джованна. – Это Командор де Ридфор. Они закладывают мины под основание стены! Сейчас они сделают проломы, выломанные из стен камни нагреют добела на кострах, зальют в стенные провалы нефть, которую привезли с собой, и при помощи горячих камней подожгут ее. Такое пламя называется «греческий огонь». Он издревле известен на Востоке. «Греческий огонь» невозможно погасить, он горит даже на воде!– Так что же делать? – спросил не на шутку растревоженный Никита. – Как же бороться с ним?– Есть только один способ, изобретенный тамплиерами, чтобы погасить нефть. – ответила ему Джованна. – Я открою тебе его. Иначе вы все погибнете в огне. «Греческий огонь» течет рекой – ничто не может остановить горящие потоки смерти.– Что это, говори! – торопил ее князь Никита.– Это свежеободранные шкуры животных, пропитанные их кровью. Надо забивать всех оставшихся лошадей и их шкурами заграждать проломы. Нефть будет впитываться и не разгорится. Других способов все равно у тебя сейчас нет: ни песка, ни уксуса, ни арабского талька. Я надеюсь, что Маршал упредит их и поможет нам. Но если Маршал не успеет, то другого пути нет… Ридфор при желании легко разнесет стены в прах. Он брал и не такие крепости. Стрелять по воинам его бесполезно. Наверняка за дымовой завесой их не видно. Потому и пушки молчат, и пищалей не слыхать.– Государь, государь! – раздался из молельного зала храма голос послушника Феофана и поспешное шуршание по полу его босых ног. – Государь, меня батюшка Геласий послал, где ты?– Я здесь, – Никита вышел к нему из ризницы, – что стряслось?– С колокольни кричат, что царева конница к монастырю от Белозерска движется и ратники пешие с ними. А басурмане стены долбают как оголтелые. Князь Ибрагим тебя ищет, с ног сбился…– Беги к отцу Геласию и скажи, чтобы собрал всех, кто может оружие держать в руках, сейчас подойду я, понял?– Понял, государь! – Феофан опрометью бросился бежать назад.Никита снова вернулся в ризницу.– Что ты собираешься делать? – спросила князя Джованна.– Государево войско подходит к монастырю, слыхали, наверное, – ответил Никита. – Я полагаю, надо покончить нам с приспешниками твоими. Не будем мы коней губить, чтоб ограждаться от их затей сатанинских. Иссякло терпение наше. Довольно уж. Войско царево с тылу им заходит, а мы из монастыря ударим навстречу, чтобы разрезать супостатские силы на две части. Одной конники государевы займутся, ну а ту, что мы к озеру прижмем, я сам с Ибрагимом прикончу. На том и порешил я.– А как через коридор смерти пройдешь? – спросила его Джованна. – Ведь всех людей своих погубишь. Вот видишь. План хороший у тебя, князь, и смелости тебе не занимать. Только забываешь ты, Никита Романович, с каким врагом дело имеешь. Потому и не боится тебя Ридфор, что уверен: нет у тебя способов одолеть его. Ты сейчас из ворот кинешься, своих людей положишь, сам сгоришь заживо, а Рид-фор тем временем облака свои ядовитые на царевых конников перекинет. И падут они тоже без славы. Вот Командор Пустыни и добьется своей цели. А сделать надо не так. Послушай меня. Я помогу тебе. Ведь обещала я помочь тебе избавиться от прихвостня ассасин-ского.Собирай своих людей, князь, а я, покуда здесь, Командорским камнем дорогу тебе до лагеря Ридфора проложу. Надо тебе напасть на него до того, как царекая конница подойдет, чтоб не успел он царевых воинов пожечь. А там уж действуй по плану своему, руки твои свободны станут. Ну, а я с тем и скажу тебе, Ни-китушка, прощай уж. Вряд ли свидимся когда еще.– Но ты дождешься меня? Как я с Ридфором этим разделаюсь и вернусь? – Никита Романович с надеждой взглянул на герцогиню. – Дождись, голуба…– Нет, – она решительно покачала головой. – Коли дождусь, так и вовсе не смогу уехать от тебя.Тяжелые удары в стену раздавались все ближе и все явственнее.– Иди, Никита, иди к воинам своим, – Джован-на, прощаясь, протянула князю руки. Голос ее срывался, она глотала подступившие слезы, стараясь не выказать своих страданий.Никита притянул ее к себе, обнял и тут же оттолкнул. Не промолвив более ни слова и не оборачиваясь, быстро вышел из собора.Проводив князя взглядом, Джованна смахнула со щеки предательски пролившуюся янтарную слезу и приказала де Армесу:– Дай мне свой плащ, Гарсиа.Взяв черный плащ испанца, она осторожно завернула в него золотой Ларец Луны.– Ну, вот и все. Идем, – кивнула она капитану, – и вы не отставайте, если не хотите навсегда здесь остаться, – добавила она для Вити с Лехой.– Ты ключи от тайного хода Свиточной башни куда спрятал? – спросил Гарсиа Растопченко.Витя остановился как вкопанный. Он совсем позабыл о них. Побежав за арабом, он и думать перестал о том, – чтобы спрятать ключи под крыльцом, как собирался. Где они? Где они? Неужели, потерял? Витя быстро похлопал себя по бокам и по животу. Слава Богу, здесь, целенькие.– Вот они! – радостно сообщил он.– Держи наготове, – приказал ему де Армес.– Подойди сюда, свен, – подозвала Витю Джо-ванна. – Подержи.Она передала Вите завернутый в плащ Ларец. «Ох и тяжеленький, – подумал, приняв драгоценную ношу, Растопченко. – Столько беготни из-за него, ноги покалечишь!».Герцогиня де Борджиа сняла с шеи гелиотроп и, забрав ларец, протянула камень Вите:– Вот возьми. Я выходить на крыльцо храма не буду, – сказала она вполголоса. – Лучше, чтобы меня никто не видел. Гарсиа тоже показываться нельзя. Он может выдать мое пребывание здесь. А вот ты выйди. И держи камень на ладони. Когда он вспыхнет – не бойся, держи, до тех пор, пока я тебе не скажу.– Хорошо, – Витя немного оробел, но виду не подал, а для бодрости еще и подмигнул Лехе: мол, видишь, какое доверие.Они подошли к парадным дверям храма Успения. Выглянув за дверь, Витя увидел, что юсуповские татары и конники князя Ухтомского уже сидят на лошадях, готовые к выступлению.Вскоре появился и князь Никита Романович. Выйдя из Казенных палат, он вспрыгнул в седло своего Перуна. В воздухе, и без того маслянистом и душном, потянуло едким запахом горящей нефти. Над стенами монастыря уже занималось высокое бело-рыжее пламя.– Давай! – подтолкнула Джованна Витю вперед.Витя выскочил на крыльцо и протянув руку вперед, раскрыл ладонь. Гелиотроп сразу же просиял волшебным синим светом, направив лучи свои прямо к Святым вратам. Витя с удивлением отметил, что сам камень при этом оставался холодным и совсем не жег руку, как боялся Растопченко.Увидев синий свет гелиотропа, князь Ухтомский на мгновение обернулся на парадное крыльцо храма, но не найдя взглядом Джованны, дал шпоры коню и с боевым криком под развернутым знаменем поскакал к воротам монастыря, которые уже распахивали перед ним монахи.За ним потянулись Фрол и конники. Ибрагим Юсупов и его татары с оглушительным гиканьем тоже устремились за князем. Волшебный свет гелиотропа берег их от всех опасных ухищрений де Ридфора.Едва конница покинула монастырь и ворота захлопнулись, над монастырем подул холодный ветер, который с каждым дуновением своим становился все сильней и сильней.Он разгонял духоту и зловонную пыль. Он срывал черные наросты гари и пепла со зданий и деревьев, уносил прочь тлен и маслянистую гарь. Воздух становился все чище, все яснее.– Это Маршал, Маршал услышал меня! – радостно воскликнула Джованна, – Он прислал северный ветер Аквилон, который сейчас разгонит весь этот смрад! Все закончилось для белозерской земли, все страдания позади! Давай мне камень, свен, ты хорошо справился с задачей, – она взяла у Вити гелиотроп. – Теперь бежим, нам надо успеть сесть на галеру и отойти от берега до того, как разразится буря.Сказав так, Джованна первой устремилась к Свиточной башне, за ней поспешил Гарсиа, сзади поспевали что было духу Витя и Леха Рыбкин.У Свиточной башни было безлюдно. Даже караульного Макара на его посту не оказалось. Он тоже вслед за конниками побежал добивать супостатов. В четыре руки Витя и Гарсиа быстро отомкнули двери подземного хода и бросив ключи на каменный пол, побежали вслед за герцогиней к озеру. Одолев, Витя прикинул в уме, метров сто пятьдесят по подземной галерее, пришлось ползти в какой-то вязкий илистый лаз, так что водоросли и всякая болотная жижа со всеми живущими в ней паразитами набились в уши, в рот и даже под одежду.Вынырнув из лаза, Витя увидел, что у берега озера их ждет лодка.Ветер крепчал. Герцогиня торопила своих спутников. Со стороны Святых ворот монастыря послышались победные крики русского воинства. Крик был столь многоголос, что не оставалось сомнения – царева конница подступила к обители, и Ридфору теперь несдобровать.Но смотреть по сторонам было некогда. Сев в лодку, как могли быстро поплыли к галере. Ветер постепенно превращался в ураган, сметающий все на своем пути. Волны на озере становились все выше и круче. Впервые за долгие недели осады, черные тучи над Бе-лозерьем разорвало и в просвете между ними появилось солнце. Алый шар, несколько вытянутый в четыре конца, имел подобие красного креста, и грозовые тучи вокруг него таяли превращаясь в розово-серебристые облака. Засияли очищенными золотыми маковками монастырские храмы, появились листья на поникших деревьях, зазеленела на прибрежных лужайках трава.Лодка герцогини подплыла к галере. Чернокожие матросы быстро подняли на борт свою госпожу и сопровождавших ее мужчин.– Ваше светлость! – бросилась к Джованне со слезами Тана. – Боже мой, как я ждала вас!– Я принесла Цветок Луны и душу госпожи Али-нор! – Джованна раскрыла плащ, укрывающий ларец, и радостное разноцветное сияние огней, исходящее от него, осветило весь корабль. – Отнеси его в мою спальню, Тана. Как пифон?– С ним все в порядке госпожа. Я так рада, так рада! – подпрыгивала на одном месте египтянка.– Слава Богу. Тогда… Уходим, Гарсиа! – приказала герцогиня де Борджиа своему капитану.– Слушаю, госпожа.По команде капитана чернокожие гребцы дружно ударили веслами по воде. Багряные паруса галеры де Борджиа затрепетали на ветру. Сияя горделиво выгнутыми золоченными бортами, корабль стал удаляться от берега. Бой на берегу Белого озера уже затихал. Возгласы ликования и победный колокольный звон доносились из-за стен Кирилловой обители. Поднявшаяся от берега чистая бирюзовая волна, сияя на солнце, разбилась пеной о борт галеры, принеся с собой разорванную красную чалму ридфорова араба, забрызганную кровью с одной стороны. Заметив ее с капитанского мостика, Гарсиа де Армес распорядился прибавить ход. Чалму затянуло под дно галеры, и больше она уже не всплывала на волнах.Избавившись от тяготившей его военной амуниции, Витя сидел на палубе корабля, вытаскивая из ушей застрявших там ил и улиток. Он с улыбкой наблюдал за своим приятелем Рыбкиным, который, пораженный, видно, в самое сердце, взглядом огромных голубых глаз медовокожей наследницы фараонов, не мог оторвать глаз от юной египтянки. Царевна Атена-ис прохаживалась по палубе, совершенно не обращая на Рыбкина внимания и озабоченно оглядывалась по сторонам, что-то разыскивая. А Леха как будто приклеился взором к изящным очертаниям ее ног, просвечивающих под вышитой туникой, и следил за каждым ее шагом.– Вы что-то потеряли, мадемуазель? – внезапно осмелев, подскочил к царевне тихоня-сержант.«Да не поймет она, зря стараешься», – хмыкнул про себя не без зависти Витя. Но к его изумлению, египтянка вполне понимала по-русски и даже говорила.– Я потеряла Кикки, своего ежика, – сообщила она Рыбкину огорченно. – Он опять куда-то убежал. Такой непослушный!– Позвольте мне помочь вам найти его, – тут же предложил ей свои услуги любезный Рыбкин.Тана смерила его с ног до головы критическим взглядом и кокетливо скривила губы:– Ну, если у вас получится…– Слушаюсь! – щелкнул каблуками Рыбкин и деловито приступил к поискам, облазив все углы на палубе и даже на капитанском мостике, заставив де Армеса подвинуться. Гарсиа противиться не стал, он засмеялся.А когда Рыбкин освободил его рабочее место, взял в руки подзорную трубу и стал оглядывать берега. Распустив багряные паруса галера весело скользила по спокойной глади озера. Монастырь остался далеко позади. Только самые верхушки его крестов на куполах храмов можно было теперь рассмотреть даже в подзорную трубу. По берегам стелились бескрайние луга, оканчивающиеся у горизонта синеватыми громадами леса.И вдруг Гарсиа увидел всадника. Он мчался во весь опор вдоль берега озера и, казалось, хотел догнать уходящую галеру. Гарсиа навел на него трубу. Так и есть, это был принц де Ухтом. Издалека можно было отчетливо различить алую рубаху князя, вздувшуюся пузырем на его могучих плечах и густую черную гриву несущегося Перуна. Понимая, что ему не следует этого делать, капитан все же приказал сбавить ход и немного приблизиться к берегу. Затем спустился в салон, и пройдя к спальне герцогини, постучал к ней.– Госпожа, мне кажется вам стоит выйти на палубу, – произнес он бесстрастно. – Это очень важно, моя госпожа. Для вас.– Что случилось, Гарсиа? – заволновалась Джованна. Но вдруг, догадавшись сама, ринулась на палубу, чуть не сбив капитана с ног.Князь Никита Романович, наконец, поравнялся с почти остановившейся галерой. Увидев Джованну на палубе, он бросил своего коня с берега к воде. Разгоряченный Перун на всем скаку вошел в воду, воздев фонтаны брызг вокруг себя.Прислонившись к борту галеры, Джованна сильно наклонилась вперед, всем существом своим устремляясь навстречу князю. Подоспевший Гарсиа успел поддержать ее под руку, иначе она просто упала бы за борт.Въехав в озеро так, что вода доходила почти до шеи его коня, князь Ухтомский, казалось, вот-вот кинется в воду, чтобы плыть за галерой, сколько хватит у него сил. «Не надо, не надо, любимый мой. Не надо, саге mia», – шептала ему Джованна побелевшими от волнения губами. Наверное, он услышал ее.На свой страх и риск капитан де Армес дал команду двигаться дальше. Галера тронулась, быстро набирая ход.Неотрывно смотрел Никита вслед уплывающему судну под багряными парусами. Перун издал отчаянное ржание, как прощальный крик. Еще, и еще раз. А герцогиня де Борджиа, упав на колени перед бортом галеры, безутешно рыдала, закрыв руками лицо. Наконец она оторвала ладони от глаз, поднялась с колен и снова взглянула на озеро. Берег был уже далеко, а фигура Никиты стала совсем крохотной. Но он все еще стоял в воде и провожал корабль глазами.Джованна снова прислонилась к борту и так же неотрывно смотрела на князя, пока он совсем не исчез из вида. Из зеленоватых глаз ее текли двумя дорожками по щекам беззвучные слезы. Но вот и не стало видно князя, его поглотила неумолимая голубеющая даль. Белое озеро закончилось. Впереди их ждал долгий путь до Средиземного моря. Глоссарий Диоскуры – созвездие Близнецов. Квинтар – мера веса, равная 150 фунтам. Кулепня – деревня (старофин.) . Мушорма – сосуд для питья, вместимостью два фунта. Пахтать – пахать (старофин.) Просак – станок для кручения веревок. В него могло затянуть одежду, отсюда – выражение «попасть впросак». Рассыченные медовые соты – соты, разведенные водой. Сурна – род трубы. «In te, Domine, speravil» – «На тебя уповаем, Господи!» {лат.) Laissage – вассальная клятва (старофр).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35