Женщина радостно заулыбалась и протянула Марти листовку с призывом к горожанам: «Спасём городские часы!», в которой рассказывалось об истории этой важной городской достопримечательности. После этого она пошла по улице, выкрикивая: «Спасём часы!»
Марти, держа в руке листовку, повернулся к Дженнифер:
— Так о чём мы говорили?
— Ни о чём, — рассмеялась девушка.
Марти снова намеревался поцеловать её, но в этот момент на проезжей части раздался скрип тормозов и звук автомобильного сигнала.
— Вот, черт! — воскликнула Дженнифер, выглянув из-за плеча Марти. — Это мой папа.
— Да, — уныло кивнул Марти.
— Дженнифер, домой! — крикнул её отец, высунувшись из окна машины.
— Мне пора, — сказала Дженнифер, печально улыбнувшись.
— Я позвоню тебе вечером, — сказал Марти.
— Я буду у бабушки. Давай я напишу телефон.
Дженнифер достала ручку и написала что-то на листовке. Она чмокнула Марти в щеку и побежала к машине. Когда автомобиль уехал, Марти посмотрел на измятый лист. Вместе с телефонным номером Дженнифер написала: «Я люблю тебя!» Марти улыбнулся и сунул листовку в карман.
Марти вернулся домой, когда над городом уже спускалась вечерняя тьма.
— Что за чёрт? — пробормотал он, увидев, как во двор дома въезжает грузовик дорожной службы.
Грузовик тащил за собой белый «кадиллак» с разбитым вдребезги носом.
— Только этого не хватало, — застонал Марти, представив себе, как рушатся его планы на субботний вечер.
Уныло опустив голову, Марти вошёл в дом. В гостиной он увидел своего отца, Джорджа Макфлая, и Бэфа Тоннена, его сослуживца. Джордж Макфлай, невысокий худощавый мужчина в белой рубашке и галстуке, с густо намазанными бриолином волосами, поминутно кивал головой и поправлял висевшие на носу очки, выслушивая здоровяка в клетчатых брюках и спортивном пиджаке.
— Я не могу поверить, Макфлай! — недовольно басил толстомордый Бэф. — Ты дал мне машину, не предупредив, что она не работает! Я же мог погибнуть!
Макфлай-старший замотал головой:
— Нет, нет, Бэф! Клянусь, она прекрасно работала, пока я на ней ездил. Привет, сынок.
Марти, остановившийся в дверях, кивнул отцу.
— Да ты, что, слепой? — заорал Бэф. — Посмотри в окно!
Джордж Макфлай, низко опустив голову, робко пробормотал:
— Бэф, я могу предположить, что ты возьмёшь на себя расходы по ремонту автомобиля?
Тот возмущённо воскликнул:
— Ремонт? Это же твоя машина, ты её и ремонтируй! Лучше на мой новый пиджак посмотри! Видишь, какое пятно? Кто мне за это заплатит? Я пиво на пиджак пролил. Кто мне за химчистку заплатит?
Словно сжалившись над ним, Бэф сказал:
— Ладно, ты мне лучше скажи — ты отчёт закончил? Джордж Макфлай пробормотал:
— Пока ещё нет, но…
Бэф грубо схватил его за галстук, притянул к себе и постучал по голове:
— Эй, эй, есть кто-нибудь дома?
Макфлай-старший униженно засмеялся:
— Ну, Бэф…
Тоннен отпустил галстук и презрительно сказал:
— Ты головёнкой своей подумай, Макфлай. Мне же ещё отчёт перепечатать надо. Я ведь не могу сдавать свой отчёт, написанный твоим почерком. Ты же не хочешь, чтобы меня из-за тебя уволили?
— Нет, нет, Бэф. Конечно, не хочу, — Джордж Макфлай дурацки кривлялся, пытаясь изобразить на лице оптимизм. — Сегодня закончу отчёт и принесу его тебе завтра утром.
Бэф одобрительно похлопал его по плечу:
— Вот так-то. Только не слишком рано. Ты ведь знаешь, что по субботам я люблю поспать подольше.
Он опустил глаза вниз и посмотрел на обувь Джорджа Макфлая:
— У тебя шнурок развязался.
Отец Марти мгновенно купился на эту глупую шутку. Когда он опустил глаза на свои ботинки, Бэф схватил его за нос и больно ущипнул. Макфлай-старший снова идиотски рассмеялся вместе с хохотавшим Бэфом. Тоннен вволю насмеялся и отправился на кухню. Покопавшись в холодильнике, он достал оттуда банку пива.
— Боже мой, Макфлай, — недовольно протянул он, — я тебе машину привёз, а ты мне только пива предложить можешь.
Открыв банку, он вышел в гостиную. Марти по-прежнему стоял у двери, прислонившись к косяку, и бросал на Бэфа испепеляющий взгляд. Остановившись перед ним, Тоннен отхлебнул пива и грубо сказал:
— А ты чего уставился, задница?
Пройдя мимо Марти к двери на улицу, Бэф бросил через плечо:
— Передай привет мамочке.
Марти закрыл за ним дверь и прошёл в гостиную. Джордж Макфлай по-прежнему стоял, опустив голову.
— Знаю, что ты можешь сказать, сынок, — тихо произнёс он. — И ты прав. Прав. Но… Бэф стоит выше меня по должности… Я же не могу скандалить с ним.
Марти тяжело вздохнул.
— Но машина, папа… Он же разбил автомобиль, совсем разбил, — с горечью сказал Макфлай-младший. — Ты не представляешь, как мне нужна была завтра машина.
— Я понимаю, сынок. Прости. Не расстраивайся так.

Весь вечер Марти был мрачен и неразговорчив. Он не произнёс ни слова и тогда, когда вся семья собралась за ужином. Рядом с Марти сидела его сестра Синтия, некрасивая толстуха в очках с толстыми стёклами, и Дэвид, старший брат. Злые языки поговаривали, что своей глупостью Дэвид пошёл в отца. Даже за столом он не снимал бейсбольную кепку, а уж грязный, поношенный спортивный костюм и вовсе был притчей во языцех. Этот костюм Дэвид носил с тех пор, у как Марти начала работать память.
Быстро затолкав в себя ужин, Дэвид уселся перед телевизором и стал хохотать над ископаемой комедийной программой Джеки Глизона, которую показывали впервые, наверное, ещё во времена президента Линкольна. Джордж Макфлай с энтузиазмом грудного ребёнка присоединился к старшему сыну, хрумкая собачьим печеньем. Марти поморщился, посмотрев на отца. Тот, в свою очередь, взглянул на Марти и примирительно произнёс:
— Да не нужно, Марти, постоянно волноваться из-за всякой ерунды. Разве тебе нужна головная боль?
Дэвид на секунду отвлёкся от телевизора и повернулся к младшему брату.
— Он прав, головная боль нам совершенно не нужна, — сказал он нравоучительно.
Марти хмуро уткнулся в тарелку, пытаясь не обращать внимания на наставления. Когда отец и Дэвид снова стали хохотать над плоскими шутками, сыпавшимися с экрана, в столовую вошла мать Марти — Лоррейн. Это была неприлично располневшая женщина, ещё сохранившая на лице следы былой красоты. В последнее время она сильно налегала на спиртное. Вот и сейчас, закончив возиться на кухне, она присела за стол, держа в руке стакан, наполовину наполненныйвиски, правда, разбавленным. Лоррейн Макфлай поставила на стол большую коробку и открыла её. Это бил торт с весьма своеобразным рисунком сверху — птицей, вылетающей из раскрытой клетки. Кремом была выведена надпись: «Добро пожаловать домой, дядя Джоуи!»
— Дети, — тяжело вздохнув, сказала мать, — нам придётся самим съесть этот торт. Вашего дядю Джоуи так и не выпустили из тюрьмы досрочно.
Это сообщение не произвело на семейство Макфлай ни малейшего впечатления. Отпив из стакана, мать сказала:
— Вы бы хоть письмо ему написали. Он всё-таки ваш дядя.
Синтия, поправляя растрёпанные волосы, добавила:
— И твой брат, мама. Так неприятно, что он в тюрьме.
Лоррейн Макфлай резонёрским тоном произнесла:
— Все мы можем ошибаться, Синтия.
Дэвид посмотрел на часы и, хлопнув себя ладонью по голове, направился к выходу.
— Да ну его в задницу, этого дядю Джоуи, — сказал он на ходу. — Я чуть на автобус не опоздал. Меня там, наверное, ребята уже последними словами поминают.
— Дэвид, как ты можешь? — укоризненно протянула мать. — Иди, лучше поцелуй мамочку. Быстренько!
— Ладно, — буркнул Дэвид.
Проходя рядом с отцом, он брезгливо поморщился:
— Тебе следовало бы сменить бриолин, папа. Джордж Макфлай снова идиотски засмеялся:
— О, он такой, этот Дэвид!
Чмокнув мамочку в щеку, старший брат ушёл. Марти остался за столом с Синтией и матерью. Макфлай-старший достал из портфеля пачку бумаг и, сидя перед телевизором, стал просматривать их с карандашом в руке.
— Эй, Марти, — сказала, копаясь в причёске, Синтия. — Пока ты на своём дурацком скейте катался по городу, цепляясь за машины, тебе звонила какая-то девица.
Марти заёрзал на стуле. Но он ещё не закончил ужинать.
— Что, сама звонила? — недовольно переспросила мать.
— А что в этом такого? — вяло выговорила Синтия. — Ну, подумаешь, звонила…
— Как? — возмущённо воскликнула мать. — Это же отвратительно! Какое неприличие! Девушка, которая гоняется за парнями, это… это… Когда я была в вашем возрасте, я за парнями не гонялась. Я даже в машине с ними ни разу не сидела!
— Но ведь как-то нужно знакомиться, — неуверенно протянула Синтия.
Отпив из стакана виски, Лоррейн гордо сказал:
— Это произошло само собой. Вот, например, как я познакомилась с вашим отцом…
Синтия поморщилась.
— Но ведь это было какой-то глупостью — дедушка сбил его машиной.
Лоррейн гордо подняла голову.
— Это было предначертано судьбой, — торжественно провозгласила она. — Если бы дедушка не сбил его автомобилем, то и вы бы не родились!
Синтия пожала плечами.
— Всё равно, я не понимаю, что он там делал, на улице.
Лоррей покончила с виски и поднялась из-за стола, чтобы налить себе новую порцию. Проходя мимо мужа, она спросила:
— Джордж, а что ты там делал — за птицами наблюдал, что ли?
Макфлай-старший рассеянно поднял голову:
— Что, Лоррейн? Она махнула рукой:
— А, неважно. Короче, дедушка сбил его машиной, привёз домой. Мы положили его на диван.
Лоррейн снова налила себе виски и направилась к столу.
— У него был такой несчастный вид, — сказала она, усевшись рядом с Марти. — Как у маленького заблудившегося щенка. Мне стало его жалко…
Синтия нетерпеливо перебила её:
— Да, да, мама, нам все это известно. Ты уже миллион раз нам это рассказывала. Тебе стало его жалко, и ты решила пойти с ним на это… «Очертания моря», что ли…
— Не «Очертания моря», — поправила её мать, — а «Очарование у моря». Так назывался наш бал. Наш первый бал. Наше первое свидание. Тогда была страшная гроза. Помнишь, Джордж?
Увлечённый своими делами, Макфлай-старший даже не слышал, что к нему обращаются. Мать снова безнадёжно махнула рукой и продолжала:
— Когда он впервые поцеловал меня там, в зале, я сразу поняла, что буду жить с ним до конца своих дней.
Она умилённо посмотрела на мужа. В этот момент Джордж Макфлай идиотски захохотал над очередной глупостью, тыча пальцем в экран телевизора и хватаясь за живот. Марти и Синтия опустили глаза, а Лоррейн тяжело вздохнула и снова приложилась к стакану.

Марти не заметил, как уснул. Он лежал в своей комнате на кровати, уткнувшись носом в подушку. Крепкому сну не мешал даже включённый над ухом радиоприёмник.
Когда в комнате раздалась трель телефонного звонка, Марти продрал глаза и взглянул на будильник. Часы показывали 12:28.
— Алло? — сказал Марти в трубку. Он услышал голос доктора Брауна.
— Марти, ты не заснул?
Протирая глаза, Макфлай замотал головой.
— Нет-нет, док, что вы? Не говорите глупостей. Я вот… уже…
— Послушай меня, Марти, — горячо заговорил доктор. — Я забыл про одну очень важную вещь. У меня нет видеокамеры. Ты не мог бы заехать ко мне домой и взять её?
— Конечно, док.
Марти бросил трубку и стал поспешно собираться.

Супермаркет «Твин-Пайнз» (или «Сдвоенная сосна»)располагался на окраине Хилл-Вэлли. Если бы не скейт, Марти добрался бы к месту встречи только утром. Когда он с видеокамерой в руках подъехал к супермаркету, часы над входом в магазин показывали пятнадцать минут второго. Огромная стоянка перед магазином была в этот ночной час абсолютно пуста. Лишь автомобиль стоял у дороги — большой серебристый фургон. В кабине машины никого не было.
Марти остановился у машины и недоуменно посмотрел по сторонам. Брауна нигде не было видно. Вдруг из-под колёс выбрался огромный лохматый пёс и, радостно виляя хвостом, подбежал к Марти.
— Эйнштейн! — воскликнул Марти, наклонившись к собаке и ласково потрепав её за шею. — А где док?
В этот момент внутри фургона что-то загудело и металлическая дверь стала медленно открываться, образуя площадку для съезда. Из фургона выкатился спортивный двухместный автомобиль со странным устройством на крышке багажника — трубы, змеевики, клапаны. Сверкая серебристой краской, машина заурчала мотором и развернулась перед фургоном. Марти ошалело смотрела на машину. У дока Брауна отродясь не бывало такого шикарного автомобиля. Наконец, дверь машины открылась вертикально вверх, а не в сторону, как у обычных автомобилей, и оттуда показалось седая шевелюра Брауна.
— Док! — поражённо воскликнул Марти.
Браун выбрался наружу. Это был высокий тощий мужчина лет пятидесяти с удлинённым лицом и глазами навыкате. На нём был довольно нелепый белый комбинезон со значком «Осторожно, радиация!» на спине. Костюм дополняли совершенно естественные для великого изобретателя шлёпанцы на босу ногу. На шее Брауна болтался привязанный к шнурку электронный хронометр.
Очумело оглядевшись по сторонам, Браун остановил рассеянный взгляд на Макфлае. На лице его возникла радостная улыбка.
— Марти! Наконец-то ты приехал! — воскликнул он. Парнишка обошёл вокруг машины и с восхищениемпроизнес:
— Док, что это за лимузин?
Браун гордо выпрямил спину и прислонился к автомобилю.
— Это результат моего последнего эксперимента, — сказал он торжествующе. — Гениальная идея! Я всю жизнь ждал этого дня! Ладно, бери камеру, будешь снимать.
Доктор встал перед открытой дверцей автомобиля. Марти недоуменно показал на машину:
— Док, а как же дверь?
— Сейчас всё поймёшь. Снимай.
— Я готов.
Глядя в камеру, Браун произнёс:
— Я — доктор Эммет Браун. Я нахожусь в ХиллВэлли. Сегодня — двадцать шестое октября тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, — он посмотрел на показание хронометра. — Сейчас — час двадцать минут ночи. Мы проводим первый в истории эксперимент по перемещению во времени.
Браун повернулся в сторону и позвал собаку:
— Эйнштейн, иди сюда!
Подбежавшую собаку доктор посадил на место водителя и стал пристёгивать ремни безопасности.
— Давай, Эйнштейн, садись.
Марти изумлённо опустил камеру, но тут же услышал голос доктора:
— Снимай, снимай!
Браун надел на шею собаке лежавший на приборной доске хронометр — такой же, какой болтался у него на шее. Закончив приготовления, Браун повернулся к камере и показал оба хронометра.
— Обратите внимание, — сказал он, — наши часы синхронизированы. Они показывают час двадцать.
Доктор потрепал собаку и стал закрывать дверцу автомобиля.
— Счастливого пути, Эйнштейн. И осторожнее, не ударься головой.
Он захлопнул дверцу, но прежде взял из кабины лежавший на сиденье пульт дистанционного управления, которым обычно пользуются, когда запускают радиоуправляемые модели. Вытащив антенну, доктор специальной ручкой запустил мотор и отогнал машину с сидевшей в ней собакой на дальний конец автостоянки, мили за полторы от того места, где он стоял вместе с Марти.
— Что это такое? — недоуменно спросил Марти.
— Смотри внимательно, — загадочно улыбаясь, ответил Браун.
Он развернул машину к себе и ручкой газа стал увеличивать обороты двигателя. Индикатор на пульте начал показывать скорость машины — 20, 25, 30 миль в час. Автомобиль продолжал стоять на месте, бешено вращая колёсами.
— Так что, док? — снова нетерпеливо спросил Марти.
— Машину снимай. Если я все правильно рассчитал, то на скорости 88 миль в час ты такое увидишь!
Док резко нажал на ручку, управляющую сцеплением, и машина рванулась с места. Марти с камерой на плече стал потихоньку отодвигаться от доктора. Браун недоуменно посмотрел на парнишку, и тот снова подошёл к нему. Машина разгонялась все быстрее, с каждой секундой приближаясь к тому месту, где стояли Браун и Марти. Индикатор на пульте показывал все возрастающую скорость — 55, 60, 65, 70 миль в час. Когда на индикаторе появились две восьмёрки, машину охватило яркое свечение. Марти почувствовал, как коленки у него задрожали. Не доехав буквально нескольких метров до двух экспериментаторов, машина исчезла. Лишь две горящие полосы асфальта пронеслись под ногами Марти и Брауна, обозначив место исчезновения автомобиля.
Ошалело глядя на огонь под ногами, док обернулся. Марти опустил камеру, не веря своим глазам. Браун дико захохотал.
— А! Что я тебе говорил? — воскликнул он. — Восемьдесят восемь миль в час!
Марти топтался на месте, не находя слов для выражения охватывающих его чувств. Док посмотрел на хронометр: — Смотри! Ровно час, двадцать минут и ноль секунд!
— О, боже! — наконец, пробормотал Марти. — Эйнштейн испарился! Он, что, дезинтегрировался?
Доктор отчаянно замотал головой.
— Не бойся, Марти. Никто не испарился и не дезинтегрировался. И Эйнштейн, и автомобиль в полном порядке, молекулярная структура не нарушена.
Марти недоуменно осмотрелся по сторонам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10