– Нам больше не нужны попутчики! Во всяком случае, не столь подозрительные.
– Чем это мы вам не угодили, госпожа? – поинтересовался монгол.
Тетя Илена хмыкнула и обвиняюще ткнула указательным пальцем в сторону монгола:
– У тебя рожа степного бандита. Наверняка лазутчик. Петля плачет! – Потом перевела взгляд на Андрея: – А этот… Этот мне просто не нравится.
Сархен и Комков переглянулись и дружно расхохотались.
– Возвращайтесь! Послушайте доброго совета, госпожа! – отсмеявшись, сказал Сархен. – Переждите грозу в безопасном месте, к чему рисковать?
Когда они поднялись за своими вещами наверх, Комков, не удержавшись, в сердцах треснул кулаком по стене.
– Только этого не хватало! Мало нам остальных проблем!
Монгол, не обращая внимания на его вспышку, извлек из своего мешка шлем и доспех.
– Понять не могу, и как я дал себя уговорить? – Андрей подул на сбитые в кровь костяшки. Боль не отрезвила, бешенство все еще бродило в нем, как пузырьки газа в игристом вине. Сархен громко фыркнул.
– Что? Ну, что я должен был ей сказать? – почти крикнул Андрей.
– Командир ты, – невозмутимо сказал монгол. Он аккуратно разложил на кровати кольчугу.
– Черт, черт, черт!
Комков метался по комнатке. Задев бедром край стола, он едва не опрокинул стоявший на нем светильник – красный огонек суматошно дернулся, играя тенями на стенах и потолке. Монгол надел на себя кольчугу, чем-то напоминающую серый свитер грубой вязки. Мелкие, из хорошего металла кольца тускло, маслянисто отблескивали, когда на них падал свет. Кольчуга была длинной, почти до колен. Спереди и сзади – вырезы, чтобы удобно было садиться в седло. Повозившись, Сархен затянул боковые тесемки, подгоняя броню под себя.
– Хватит, не бесись, – сказал он, взяв со стола шлем. – Красивая, отказать трудно. К тому же нам все равно по пути.
Андрей наконец взял себя в руки. Посидев немного на кровати, он решил последовать примеру монгола и полез в свой мешок за доспехом и шлемом. Его броня была несколько богаче на вид, чем у Сархена: на груди и спине в кольчужную сеть были искусно вплетены узкие металлические пластины. На шлеме была откидная полумаска, хорошо прикрывавшая верхнюю часть лица. Черт! Будь проклят этот набег, а заодно и его дурацкий характер, который не позволяет отказать женщине, особенно если она молода, красива и так выразительно хлопает длинными пушистыми ресницами. Черт!
Монгол помог ему облачиться в доспехи, подал перевязь с мечом.
– У нас есть шансы добраться с ними до Сальвейга? – спросил Андрей.
– Есть, конечно, – кивнул Сархен. – Но очень небольшие.
…Идти к Сальвейгу после короткого совещания решили по старой дороге, поворот на которую был в нескольких милях от постоялого двора. Двигаться по имперскому тракту было слишком опасно: для их маленького сбродного отряда, к тому же отягощенного двумя женщинами, даже небольшой разъезд степняков был почти верным смертным приговором.
– По тракту до самого Лысого Холма, где нас постреляли, открытое место, – говорил щербатый пограничник. – А по старой дороге – сначала теснина между холмами, потом сплошной лес, до самой Золотой реки. Если и будет стычка, проще довести дело до мечей.
Среди них только Сархен владел луком, да у щербатого пограничника был компактный кавалерийский арбалет. И только они смогли бы ответить на стрелы степняков. Андрей вспомнил рассказ щербатого воина о проигранном бое и невольно поежился. Даже в кольчуге ему не хотелось бы испытать на себе такой «дождик».
– А как через Золотую переправляться будем? – спросил Сархен, разглядывая карту. – Мост вроде не обозначен.
– Да, моста там нету, – согласился пограничник. – Вернее, был. Но давно, когда имперского тракта еще в помине не было. Тогда в Сальвейг только эта дорога и была. И мост.
– А сейчас, значит, нету моста? – Монгол с выражением бесконечного терпения посмотрел на воина.
– Сейчас нету. – Воин виновато пожал плечами, словно это он куда-то припрятал злополучный мост.
– Хорошо, а как все-таки переправляться будем? – спросил Сархен.
– А вброд будем, там брод есть. Золотая только по весне широко разливается, а сейчас перейдем, ничего. Намокнем, конечно, немножко.
– Ладно, – со вздохом решил монгол. – Пора двигаться. Доберемся до реки, а там видно будет.
…На востоке небо уже чуть порозовело. Скоро черная синева ночи начнет светлеть, а разбуженное солнце сгонит с небосвода весело перемигивающиеся звезды. Маленькая кавалькада из двенадцати всадников растянулась по дороге в колонну по двое: впереди Андрей с Сархеном, потом пара пограничников, решившихся ехать с ними, и, наконец, переодетые в мужское платье женщины в окружении своей охраны. Успевшие отдохнуть кони легко несли своих седоков, изредка высекая искры подковами копыт из камня имперского тракта.
Если бы не покосившийся полосатый столб с указателем, они точно пропустили бы в темноте поворот на старую дорогу. Хотя дорогой ее назвать можно было лишь условно: скорее это была утоптанная тропа, петляющая среди невысоких холмов, поросших колючим кустарником и низкорослыми деревьями. Скорость движения упала: в сгустившейся тьме по узкой и незнакомой дороге пускать коня рысью было рискованно. Андрей мерно покачивался в седле. Перед глазами маячила спина занявшего место впереди Сархена. Рядом с монголом теперь ехал щербатый «Ивашка Сусанин» из Пограничного корпуса. Запах прелой листвы и свежесть холодного ночного воздуха бередили что-то в душе. Комков вдохнул полной грудью. Пахло осенью. Что принесет им новый день?..
– Я решила сменить твоего наставника. Кора уже научила тебя всему, что могла.
Сложив руки на груди, Великая Мать задумчиво расхаживала перед Комковым. Острые каблуки ее туфель ритмично цокали. Подол длинного красного платья волочился следом, сметая несуществующие пылинки.
– Да, Госпожа. – Опустив голову, Андрей смотрел на свое хмурое отражение в зеркальном полу Мраморного зала.
– Мечом ты еще владеешь слабовато, но мастером клинка можно стать только в бою, когда ждет смерть. И ты им станешь. Если выживешь, конечно. Тебе надо научиться другому.
Илла вдруг остановилась рядом и положила прохладную ладонь ему на затылок. Как всегда при ее прикосновении, Андрей непроизвольно покрылся гусиной кожей. Мышцы брюшного пресса свело судорогой страха.
– Ты умеешь убивать, но тебе не хватает жестокости. Равнодушия к чужим страданиям. Способности обрекать на смерть людей невинных, если так надо.
– Я солдат и убийца, но не мясник, Госпожа. Не думаю, что мне надо учиться быть бездушной сволочью, – осмелился возразить Комков.
– Кто-нибудь здесь интересовался твоим мнением, мальчик? – снисходительно произнесла Илла.
От ладони Великой Матери в голову Андрея тягучим потоком потекла боль. Комков упрямо стиснул зубы. Он терпел несколько минут, потом все-таки застонал. У Андрея уже было темно в глазах, когда Мать прекратила пытку.
– Видимо, тебя придется учить и покорности, Элли явно пропустила этот момент дрессировки. – Илла ласково потрепала Комкова по голове. – Но сначала я познакомлю тебя с твоим новым наставником.
Андрей услышал шум быстрых шагов за спиной. Он скосил глаза на опустившегося рядом с ним на колени человека. Это был Сархен. Такой, каким он его впервые увидел на острове Темной Богини: с мертвым лицом «тени», в светлом мешковатом комбинезоне. Оставив Андрея, Илла приблизилась к монголу. Тот склонился к ее ногам и ткнулся губами в бордовый бархат туфли.
– Сархен Улун Дагир, Пес Тьмы, Убийца тысячи городов… Я припомнила все твои имена? – В голосе Великой Матери звучала странная грусть.
– Нет, Госпожа, – прохрипел монгол.
– И какое же я пропустила? – спросила она.
– Отступник, – помедлив, сказал Сархен. Казалось, ему стоило немалых усилий сделать это.
– Отступник… – повторила Великая Мать. – Посмотри на него, мальчик. Я нашла его на дикой, ничем не примечательной планете, где он воровал коней у соседей и пил прокисшее кобылье молоко. Я взяла его и сделала из него настоящего воина. Впрочем, я покажу тебе, мальчик.
– Нет, Госпожа, не надо! – В голосе монгола звучала мольба.
Великая Мать шагнула к Комкову и обхватила холодными пальцами его голову. После знакомой вспышки белого пламени Андрей увидел…
…Ослепительно яркое солнце в безоблачном высоком небе. Утопающий в зелени великолепных садов белый сказочный город с непривычными глазу высокими куполообразными дворцами. И этот город доживал свои последние часы. В стенах, окружавших его, зияли проломы. Стальной лязг битвы сменился шумом резни, в котором смешались и торжествующий рев победителей, и многоголосый плач побежденных. Дым занявшихся пожаров взвивался черными траурными столбами. Всадники, еще не остывшие от битвы, уже гнали к подножию холма, где у черного знамени расположилась ставка, толпы пленных.
Сначала Андрей решил, что видит Эллинэ, но, когда закованная в черную броню всадница сняла шлем, понял свою ошибку: по ее плечам рассыпалось красное золото длинных волос. Это была Илла. Совсем еще юная и прекрасная. Ее шосс нетерпеливо перебирал лапами, хищно раздувал ноздри и тихонько рычал, пугая лошадей стоявших рядом Верных. Зверю надоело стоять без дела, хотелось ветра атаки и крови врага. Но хозяйка сегодня, против обыкновения, не бросилась на нем в гущу боя. Она только наблюдала за отчаянной кавалерийской схваткой у главных ворот города и последовавшим общим штурмом.
Андрей не сразу узнал и Сархена: в пластинчатых латах, забрызганных кровью, от роскошного плюмажа на шлеме остались жалкие огрызки, но молодое лицо горит восторгом победы. Монгол осадил коня шагах в десяти от Иллы, спешился и бросился к ней. Упав на колени, он жадно впился губами в запыленный черный сапог.
– Мы победили, Госпожа! – Глаза Сархена горели обожанием, в голосе собачья преданность.
– Я вижу, Дагир. – Илла смотрела на своего воина с доброй улыбкой. – Встань!
– Что делать с этими, Госпожа? – Сархен указал на большую группу мужчин и женщин в богатых, но изодранных одеждах. – Это лучшие люди города и их семьи. Они все очень богаты, за них можно взять хороший выкуп.
Илла окинула толпу пленников равнодушным взглядом, на минуту задумалась.
– К чему нам выкуп, если мы собираемся взять всю их страну? – усмехнулась она. – Ты зря велел воинам брать пленников, нам надо спешить к столице, пока султан еще беспечно нежится в своем гареме. Дорог каждый час!
– Я понял, Госпожа! – На лицо Сархена набежала едва заметная тень.
Повернувшись к пленникам, он выхватил из ножен сверкнувший на солнце изогнутый меч. Без слов поняв своего командира, его воины также со свистящим лязгом обнажили клинки. В толпе обреченных громко заголосили женщины. Высокий старик с окладистой белой бородой, в разорванном синем халате, выступил вперед. Он высоко воздел руки, словно взывая к небу:
– Смилуйтесь, победители! Оставьте жизнь хотя бы детям и женщинам.
Сархен оглянулся на свою прекрасную хозяйку, та отрицательно покачала головой. Тогда монгол широко шагнул к старику и одним взмахом снес его голову. И началась бойня.
…Комков помотал головой. В висках медленно таяли ледяные иглы боли. Его мутило.
– Это было начало, – услышал он голос Великой Матери. – Только начало. В нескольких мирах его именем до сих пор пугают непослушных детей. А потом я доверила ему важное дело, которое он должен был сделать сам, без моего присмотра. Но он изменил мне и стал Отступником.
Сархен, задрав голову, смотрел на нее. Только теперь в его глазах была тоска.
– Я устал убивать, Госпожа. Устал быть кровавым псом, пожирающим всех без разбора, – сказал монгол.
– Не лги! – Великая Мать игриво погрозила ему пальчиком. – Не лги… Ты ослушался меня ради той смазливой девчонки. Ради пустышки, которая использовала тебя и выбросила. Ты помнишь тот день, когда я нашла тебя на невольничьем рынке, в рабском ошейнике? Помнишь?
Великая Мать провела рукою по лицу Сархена, и Андрей увидел, как на его щеке набухли кровью полосы, словно после удара лапой большой кошки.
– А помнишь, как визжала на костре та дрянь? Помнишь? Помнишь, как горели ее волосы? Она была Высокой и умирала долго, очень долго. Она предала тебя, предала всех, но ты все равно ползал у меня в ногах и умолял сохранить ей жизнь… Ты все еще жалеешь ее, Дагир?
– Нет, – выдавил из себя монгол.
– Вижу, время, проведенное «тенью», пошло тебе на пользу. – Великая Мать снова погладила Сархена по щеке.
И свежие царапины пропали без следа. Монгол поцеловал ее руку, награждающую то мукой, то исцелением.
– Научи этого щенка покорности и жестокости. Тому, чего ему не хватает, чтобы стать хорошим псом, – кивнула на Комкова Великая Мать.
– Да, Госпожа. – Сархен склонился к самому полу.
Великая Мать отвернулась и пошла к столику, стоявшему рядом с троном.
– Вы все еще здесь? – бросила она, взявшись за высокий бокал с вином.
Сархен махнул рукой Андрею, и они торопливо покинули Мраморный зал.
К Золотой они вышли ранним утром следующего дня. Над водой стелился туман, который ватным одеялом укрыл от взоров усталых людей противоположный берег. В камышах гортанно перекликались потревоженные приближением всадников утки.
– Ну, и где здесь брод? – спросил Сархен.
– А там он, – уверенно махнул рукой пограничник. – Вдоль берега пройдем выше по течению, там заброшенная деревушка. Это недалеко. Там, значит, брод и есть.
– А ты откуда про него знаешь? – Андрей со смутным беспокойством смотрел на Золотую.
Неподалеку от берега в клочьях тумана проступали торчавшие из воды сваи разрушенного моста.
– А родился я тут. В той самой деревне, – сообщил воин. – И рыбачили мы тут с отцом. Так что я эти места неплохо знаю.
– А мост при тебе был? – спросил Андрей.
– Нет, уже не было, – покачал головой пограничник. – Его еще в «Зимний марш» спалили. Золотая в тот год не замерзла, зима была снежной, но теплой. Думали так хоть ненадолго задержать кочевников.
– И что, получилось?
– Нет, Язук вообще тут не пошел, – сказал пограничник. – После того как Сальвейг пал, он двинулся с Большой ордой в сторону моря, встретил и разбил дружины Северных баронов, что шли на подмогу Пограничному корпусу. А потом умер на пиру.
– Выходит, мост зря сожгли? – Андрею очень не хотелось лезть в холодную воду.
Пограничник неуверенно пожал плечами.
– Может, зря, а может, и нет… Сейчас-то чего гадать?
Им пришлось вести коней за собою в поводу: берег густо порос кустарником, и двигаться верхом было совершенно невозможно. Пока они продирались к заброшенной рыбацкой деревне, туман растаял. Лучи солнца превратили неторопливые спокойные воды в текучее золото, и завороженный этой красотою Андрей понял, почему реку прозвали Золотой.
От заброшенной деревушки остались несколько покосившихся лачуг, старый причал да пара опрокинутых лодок на берегу. Ветер лениво шевелил остатки рыбачьих сетей.
– Вон там мы жили, – указал плетью на заросший до самой крыши домик щербатый пограничник. – Как мамка умерла, отец сильно пить начал. И лодку пропил, и снасть… Так и утоп через вино. Тогда я в Сальвейг подался. Думал оттуда уйти с купцами к морю, наняться на корабль, а вышло иначе…
Сархен хлопнул его по плечу, обрывая поток непрошеных невеселых воспоминаний.
– Давай искать брод. Время уже к обеду. А мы еще даже не завтракали.
– А чего искать-то? Тут он. Сейчас слеги подлиней срубим и проверим. И обозначим, чтобы в сторону на глубину не сойти.
Пограничники и Сархен дружно взялись за дело. Охранники сначала мялись, но после окрика тети Илены стали помогать. Тетя Илена, которая знала все на свете, принялась командовать мужчинами, которые, как всегда, все делали не так. Анита, похожая в мужской одежде на худенького, недокормленного подростка, осталась с Андреем возле лошадей.
– Мне страшно, – призналась Анита. Она скармливала своей смирной коняге кусочки хлеба, оставшиеся от вчерашнего ужина, и ласково гладила ее умную, с белым пятном на лбу, морду.
– Почему вам страшно? – спросил Андрей. – Пока ничего страшного с нами не произошло. Через лес прошли спокойно. Только спали мало.
– Да нет, я не о том. Просто вода наверняка такая холодная… А я и плавать толком не умею… Вы меня спасете, если я вдруг упаду?..
– Конечно, спасу, – со вздохом пообещал Андрей. – Только вы уж не падайте, пожалуйста. А в воду мне тоже лезть не хочется.
Некоторое время они молча наблюдали за суетившимися воинами и грозной тетей Иленой.
– А еще я очень боюсь за папу, – пожаловалась Анита. – Вдруг эти разбойники в самом деле напали на Сальвейг?
Андрей пожал плечами. Он ничего не мог сказать ей в утешение, потому что сам ничего не знал.
– Слеги готовы, колышки и веревки тоже, – доложил пограничник. – В воду нам лезть. Вы бы отошли, госпожа, куда подальше, а то нам раздеться надо, чтобы одежу раньше времени не мочить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Чем это мы вам не угодили, госпожа? – поинтересовался монгол.
Тетя Илена хмыкнула и обвиняюще ткнула указательным пальцем в сторону монгола:
– У тебя рожа степного бандита. Наверняка лазутчик. Петля плачет! – Потом перевела взгляд на Андрея: – А этот… Этот мне просто не нравится.
Сархен и Комков переглянулись и дружно расхохотались.
– Возвращайтесь! Послушайте доброго совета, госпожа! – отсмеявшись, сказал Сархен. – Переждите грозу в безопасном месте, к чему рисковать?
Когда они поднялись за своими вещами наверх, Комков, не удержавшись, в сердцах треснул кулаком по стене.
– Только этого не хватало! Мало нам остальных проблем!
Монгол, не обращая внимания на его вспышку, извлек из своего мешка шлем и доспех.
– Понять не могу, и как я дал себя уговорить? – Андрей подул на сбитые в кровь костяшки. Боль не отрезвила, бешенство все еще бродило в нем, как пузырьки газа в игристом вине. Сархен громко фыркнул.
– Что? Ну, что я должен был ей сказать? – почти крикнул Андрей.
– Командир ты, – невозмутимо сказал монгол. Он аккуратно разложил на кровати кольчугу.
– Черт, черт, черт!
Комков метался по комнатке. Задев бедром край стола, он едва не опрокинул стоявший на нем светильник – красный огонек суматошно дернулся, играя тенями на стенах и потолке. Монгол надел на себя кольчугу, чем-то напоминающую серый свитер грубой вязки. Мелкие, из хорошего металла кольца тускло, маслянисто отблескивали, когда на них падал свет. Кольчуга была длинной, почти до колен. Спереди и сзади – вырезы, чтобы удобно было садиться в седло. Повозившись, Сархен затянул боковые тесемки, подгоняя броню под себя.
– Хватит, не бесись, – сказал он, взяв со стола шлем. – Красивая, отказать трудно. К тому же нам все равно по пути.
Андрей наконец взял себя в руки. Посидев немного на кровати, он решил последовать примеру монгола и полез в свой мешок за доспехом и шлемом. Его броня была несколько богаче на вид, чем у Сархена: на груди и спине в кольчужную сеть были искусно вплетены узкие металлические пластины. На шлеме была откидная полумаска, хорошо прикрывавшая верхнюю часть лица. Черт! Будь проклят этот набег, а заодно и его дурацкий характер, который не позволяет отказать женщине, особенно если она молода, красива и так выразительно хлопает длинными пушистыми ресницами. Черт!
Монгол помог ему облачиться в доспехи, подал перевязь с мечом.
– У нас есть шансы добраться с ними до Сальвейга? – спросил Андрей.
– Есть, конечно, – кивнул Сархен. – Но очень небольшие.
…Идти к Сальвейгу после короткого совещания решили по старой дороге, поворот на которую был в нескольких милях от постоялого двора. Двигаться по имперскому тракту было слишком опасно: для их маленького сбродного отряда, к тому же отягощенного двумя женщинами, даже небольшой разъезд степняков был почти верным смертным приговором.
– По тракту до самого Лысого Холма, где нас постреляли, открытое место, – говорил щербатый пограничник. – А по старой дороге – сначала теснина между холмами, потом сплошной лес, до самой Золотой реки. Если и будет стычка, проще довести дело до мечей.
Среди них только Сархен владел луком, да у щербатого пограничника был компактный кавалерийский арбалет. И только они смогли бы ответить на стрелы степняков. Андрей вспомнил рассказ щербатого воина о проигранном бое и невольно поежился. Даже в кольчуге ему не хотелось бы испытать на себе такой «дождик».
– А как через Золотую переправляться будем? – спросил Сархен, разглядывая карту. – Мост вроде не обозначен.
– Да, моста там нету, – согласился пограничник. – Вернее, был. Но давно, когда имперского тракта еще в помине не было. Тогда в Сальвейг только эта дорога и была. И мост.
– А сейчас, значит, нету моста? – Монгол с выражением бесконечного терпения посмотрел на воина.
– Сейчас нету. – Воин виновато пожал плечами, словно это он куда-то припрятал злополучный мост.
– Хорошо, а как все-таки переправляться будем? – спросил Сархен.
– А вброд будем, там брод есть. Золотая только по весне широко разливается, а сейчас перейдем, ничего. Намокнем, конечно, немножко.
– Ладно, – со вздохом решил монгол. – Пора двигаться. Доберемся до реки, а там видно будет.
…На востоке небо уже чуть порозовело. Скоро черная синева ночи начнет светлеть, а разбуженное солнце сгонит с небосвода весело перемигивающиеся звезды. Маленькая кавалькада из двенадцати всадников растянулась по дороге в колонну по двое: впереди Андрей с Сархеном, потом пара пограничников, решившихся ехать с ними, и, наконец, переодетые в мужское платье женщины в окружении своей охраны. Успевшие отдохнуть кони легко несли своих седоков, изредка высекая искры подковами копыт из камня имперского тракта.
Если бы не покосившийся полосатый столб с указателем, они точно пропустили бы в темноте поворот на старую дорогу. Хотя дорогой ее назвать можно было лишь условно: скорее это была утоптанная тропа, петляющая среди невысоких холмов, поросших колючим кустарником и низкорослыми деревьями. Скорость движения упала: в сгустившейся тьме по узкой и незнакомой дороге пускать коня рысью было рискованно. Андрей мерно покачивался в седле. Перед глазами маячила спина занявшего место впереди Сархена. Рядом с монголом теперь ехал щербатый «Ивашка Сусанин» из Пограничного корпуса. Запах прелой листвы и свежесть холодного ночного воздуха бередили что-то в душе. Комков вдохнул полной грудью. Пахло осенью. Что принесет им новый день?..
– Я решила сменить твоего наставника. Кора уже научила тебя всему, что могла.
Сложив руки на груди, Великая Мать задумчиво расхаживала перед Комковым. Острые каблуки ее туфель ритмично цокали. Подол длинного красного платья волочился следом, сметая несуществующие пылинки.
– Да, Госпожа. – Опустив голову, Андрей смотрел на свое хмурое отражение в зеркальном полу Мраморного зала.
– Мечом ты еще владеешь слабовато, но мастером клинка можно стать только в бою, когда ждет смерть. И ты им станешь. Если выживешь, конечно. Тебе надо научиться другому.
Илла вдруг остановилась рядом и положила прохладную ладонь ему на затылок. Как всегда при ее прикосновении, Андрей непроизвольно покрылся гусиной кожей. Мышцы брюшного пресса свело судорогой страха.
– Ты умеешь убивать, но тебе не хватает жестокости. Равнодушия к чужим страданиям. Способности обрекать на смерть людей невинных, если так надо.
– Я солдат и убийца, но не мясник, Госпожа. Не думаю, что мне надо учиться быть бездушной сволочью, – осмелился возразить Комков.
– Кто-нибудь здесь интересовался твоим мнением, мальчик? – снисходительно произнесла Илла.
От ладони Великой Матери в голову Андрея тягучим потоком потекла боль. Комков упрямо стиснул зубы. Он терпел несколько минут, потом все-таки застонал. У Андрея уже было темно в глазах, когда Мать прекратила пытку.
– Видимо, тебя придется учить и покорности, Элли явно пропустила этот момент дрессировки. – Илла ласково потрепала Комкова по голове. – Но сначала я познакомлю тебя с твоим новым наставником.
Андрей услышал шум быстрых шагов за спиной. Он скосил глаза на опустившегося рядом с ним на колени человека. Это был Сархен. Такой, каким он его впервые увидел на острове Темной Богини: с мертвым лицом «тени», в светлом мешковатом комбинезоне. Оставив Андрея, Илла приблизилась к монголу. Тот склонился к ее ногам и ткнулся губами в бордовый бархат туфли.
– Сархен Улун Дагир, Пес Тьмы, Убийца тысячи городов… Я припомнила все твои имена? – В голосе Великой Матери звучала странная грусть.
– Нет, Госпожа, – прохрипел монгол.
– И какое же я пропустила? – спросила она.
– Отступник, – помедлив, сказал Сархен. Казалось, ему стоило немалых усилий сделать это.
– Отступник… – повторила Великая Мать. – Посмотри на него, мальчик. Я нашла его на дикой, ничем не примечательной планете, где он воровал коней у соседей и пил прокисшее кобылье молоко. Я взяла его и сделала из него настоящего воина. Впрочем, я покажу тебе, мальчик.
– Нет, Госпожа, не надо! – В голосе монгола звучала мольба.
Великая Мать шагнула к Комкову и обхватила холодными пальцами его голову. После знакомой вспышки белого пламени Андрей увидел…
…Ослепительно яркое солнце в безоблачном высоком небе. Утопающий в зелени великолепных садов белый сказочный город с непривычными глазу высокими куполообразными дворцами. И этот город доживал свои последние часы. В стенах, окружавших его, зияли проломы. Стальной лязг битвы сменился шумом резни, в котором смешались и торжествующий рев победителей, и многоголосый плач побежденных. Дым занявшихся пожаров взвивался черными траурными столбами. Всадники, еще не остывшие от битвы, уже гнали к подножию холма, где у черного знамени расположилась ставка, толпы пленных.
Сначала Андрей решил, что видит Эллинэ, но, когда закованная в черную броню всадница сняла шлем, понял свою ошибку: по ее плечам рассыпалось красное золото длинных волос. Это была Илла. Совсем еще юная и прекрасная. Ее шосс нетерпеливо перебирал лапами, хищно раздувал ноздри и тихонько рычал, пугая лошадей стоявших рядом Верных. Зверю надоело стоять без дела, хотелось ветра атаки и крови врага. Но хозяйка сегодня, против обыкновения, не бросилась на нем в гущу боя. Она только наблюдала за отчаянной кавалерийской схваткой у главных ворот города и последовавшим общим штурмом.
Андрей не сразу узнал и Сархена: в пластинчатых латах, забрызганных кровью, от роскошного плюмажа на шлеме остались жалкие огрызки, но молодое лицо горит восторгом победы. Монгол осадил коня шагах в десяти от Иллы, спешился и бросился к ней. Упав на колени, он жадно впился губами в запыленный черный сапог.
– Мы победили, Госпожа! – Глаза Сархена горели обожанием, в голосе собачья преданность.
– Я вижу, Дагир. – Илла смотрела на своего воина с доброй улыбкой. – Встань!
– Что делать с этими, Госпожа? – Сархен указал на большую группу мужчин и женщин в богатых, но изодранных одеждах. – Это лучшие люди города и их семьи. Они все очень богаты, за них можно взять хороший выкуп.
Илла окинула толпу пленников равнодушным взглядом, на минуту задумалась.
– К чему нам выкуп, если мы собираемся взять всю их страну? – усмехнулась она. – Ты зря велел воинам брать пленников, нам надо спешить к столице, пока султан еще беспечно нежится в своем гареме. Дорог каждый час!
– Я понял, Госпожа! – На лицо Сархена набежала едва заметная тень.
Повернувшись к пленникам, он выхватил из ножен сверкнувший на солнце изогнутый меч. Без слов поняв своего командира, его воины также со свистящим лязгом обнажили клинки. В толпе обреченных громко заголосили женщины. Высокий старик с окладистой белой бородой, в разорванном синем халате, выступил вперед. Он высоко воздел руки, словно взывая к небу:
– Смилуйтесь, победители! Оставьте жизнь хотя бы детям и женщинам.
Сархен оглянулся на свою прекрасную хозяйку, та отрицательно покачала головой. Тогда монгол широко шагнул к старику и одним взмахом снес его голову. И началась бойня.
…Комков помотал головой. В висках медленно таяли ледяные иглы боли. Его мутило.
– Это было начало, – услышал он голос Великой Матери. – Только начало. В нескольких мирах его именем до сих пор пугают непослушных детей. А потом я доверила ему важное дело, которое он должен был сделать сам, без моего присмотра. Но он изменил мне и стал Отступником.
Сархен, задрав голову, смотрел на нее. Только теперь в его глазах была тоска.
– Я устал убивать, Госпожа. Устал быть кровавым псом, пожирающим всех без разбора, – сказал монгол.
– Не лги! – Великая Мать игриво погрозила ему пальчиком. – Не лги… Ты ослушался меня ради той смазливой девчонки. Ради пустышки, которая использовала тебя и выбросила. Ты помнишь тот день, когда я нашла тебя на невольничьем рынке, в рабском ошейнике? Помнишь?
Великая Мать провела рукою по лицу Сархена, и Андрей увидел, как на его щеке набухли кровью полосы, словно после удара лапой большой кошки.
– А помнишь, как визжала на костре та дрянь? Помнишь? Помнишь, как горели ее волосы? Она была Высокой и умирала долго, очень долго. Она предала тебя, предала всех, но ты все равно ползал у меня в ногах и умолял сохранить ей жизнь… Ты все еще жалеешь ее, Дагир?
– Нет, – выдавил из себя монгол.
– Вижу, время, проведенное «тенью», пошло тебе на пользу. – Великая Мать снова погладила Сархена по щеке.
И свежие царапины пропали без следа. Монгол поцеловал ее руку, награждающую то мукой, то исцелением.
– Научи этого щенка покорности и жестокости. Тому, чего ему не хватает, чтобы стать хорошим псом, – кивнула на Комкова Великая Мать.
– Да, Госпожа. – Сархен склонился к самому полу.
Великая Мать отвернулась и пошла к столику, стоявшему рядом с троном.
– Вы все еще здесь? – бросила она, взявшись за высокий бокал с вином.
Сархен махнул рукой Андрею, и они торопливо покинули Мраморный зал.
К Золотой они вышли ранним утром следующего дня. Над водой стелился туман, который ватным одеялом укрыл от взоров усталых людей противоположный берег. В камышах гортанно перекликались потревоженные приближением всадников утки.
– Ну, и где здесь брод? – спросил Сархен.
– А там он, – уверенно махнул рукой пограничник. – Вдоль берега пройдем выше по течению, там заброшенная деревушка. Это недалеко. Там, значит, брод и есть.
– А ты откуда про него знаешь? – Андрей со смутным беспокойством смотрел на Золотую.
Неподалеку от берега в клочьях тумана проступали торчавшие из воды сваи разрушенного моста.
– А родился я тут. В той самой деревне, – сообщил воин. – И рыбачили мы тут с отцом. Так что я эти места неплохо знаю.
– А мост при тебе был? – спросил Андрей.
– Нет, уже не было, – покачал головой пограничник. – Его еще в «Зимний марш» спалили. Золотая в тот год не замерзла, зима была снежной, но теплой. Думали так хоть ненадолго задержать кочевников.
– И что, получилось?
– Нет, Язук вообще тут не пошел, – сказал пограничник. – После того как Сальвейг пал, он двинулся с Большой ордой в сторону моря, встретил и разбил дружины Северных баронов, что шли на подмогу Пограничному корпусу. А потом умер на пиру.
– Выходит, мост зря сожгли? – Андрею очень не хотелось лезть в холодную воду.
Пограничник неуверенно пожал плечами.
– Может, зря, а может, и нет… Сейчас-то чего гадать?
Им пришлось вести коней за собою в поводу: берег густо порос кустарником, и двигаться верхом было совершенно невозможно. Пока они продирались к заброшенной рыбацкой деревне, туман растаял. Лучи солнца превратили неторопливые спокойные воды в текучее золото, и завороженный этой красотою Андрей понял, почему реку прозвали Золотой.
От заброшенной деревушки остались несколько покосившихся лачуг, старый причал да пара опрокинутых лодок на берегу. Ветер лениво шевелил остатки рыбачьих сетей.
– Вон там мы жили, – указал плетью на заросший до самой крыши домик щербатый пограничник. – Как мамка умерла, отец сильно пить начал. И лодку пропил, и снасть… Так и утоп через вино. Тогда я в Сальвейг подался. Думал оттуда уйти с купцами к морю, наняться на корабль, а вышло иначе…
Сархен хлопнул его по плечу, обрывая поток непрошеных невеселых воспоминаний.
– Давай искать брод. Время уже к обеду. А мы еще даже не завтракали.
– А чего искать-то? Тут он. Сейчас слеги подлиней срубим и проверим. И обозначим, чтобы в сторону на глубину не сойти.
Пограничники и Сархен дружно взялись за дело. Охранники сначала мялись, но после окрика тети Илены стали помогать. Тетя Илена, которая знала все на свете, принялась командовать мужчинами, которые, как всегда, все делали не так. Анита, похожая в мужской одежде на худенького, недокормленного подростка, осталась с Андреем возле лошадей.
– Мне страшно, – призналась Анита. Она скармливала своей смирной коняге кусочки хлеба, оставшиеся от вчерашнего ужина, и ласково гладила ее умную, с белым пятном на лбу, морду.
– Почему вам страшно? – спросил Андрей. – Пока ничего страшного с нами не произошло. Через лес прошли спокойно. Только спали мало.
– Да нет, я не о том. Просто вода наверняка такая холодная… А я и плавать толком не умею… Вы меня спасете, если я вдруг упаду?..
– Конечно, спасу, – со вздохом пообещал Андрей. – Только вы уж не падайте, пожалуйста. А в воду мне тоже лезть не хочется.
Некоторое время они молча наблюдали за суетившимися воинами и грозной тетей Иленой.
– А еще я очень боюсь за папу, – пожаловалась Анита. – Вдруг эти разбойники в самом деле напали на Сальвейг?
Андрей пожал плечами. Он ничего не мог сказать ей в утешение, потому что сам ничего не знал.
– Слеги готовы, колышки и веревки тоже, – доложил пограничник. – В воду нам лезть. Вы бы отошли, госпожа, куда подальше, а то нам раздеться надо, чтобы одежу раньше времени не мочить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42