Реза и его люди расступились, пропуская киммерийца. Взгляд Конана метался, перескакивая с одного лица на другое, пытаясь определить того, который охотней всего схватится за короткий меч или кинжал. Реза держал только посох, мало чем отличающийся от конановского, но то, как он держал его, показывало, что он знал, как применять его в качестве оружия.
Теперь слуги Дома Дамаос перемещались, замыкая Конана в полукольцо. Скоро преимущество перейдет от киммерийца к ним. Конан решил, что его долг сохранять мир. Как только образовался полукруг, со стороны дома донесся отчетливый мягкий голос:
— Реза! Капитан Конан! Довольно! Успокойтесь, или вам обоим хуже будет.
Несмотря на неверный мерцающий свет фонаря, Конан мог бы поклясться, что иранистанец багровеет. Чтобы успокоить остальных, киммериец убрал кинжал в ножны. Миг спустя после этого на свет вышла Ливия.
Одетая в короткую белую тунику, оставлявшую стройные ножки голыми как раз ниже коленей, она носила еще оправленные в золото сандалии и светло-зеленую мантию с красной каймой и откинутым капюшоном. Голубые глаза глядели холодно, но она улыбнулась обоим рослым мужчинам, когда шагнула между ними.
— Капитан Конан, думаю, вы имеете право знать, что здесь сделали сегодня ночью и почему.
— И получить извинения, по крайней мере ради моих людей! — прорычал Конан.
Ответом Резы был один из самых свирепых его взглядов. Вместо того чтобы топнуть ножкой, как ожидал Конан, дама схватила обоих мужчин за запястья. И тот и другой могли бы стряхнуть ее с такой же легкостью, как муху, но ее хватка, казалось, обладала силой железных оков.
— Реза, довольно. Капитан Конан, сперва выслушайте нас. А потом если сочтете, что вам нужны извинения, вы их получите. Но я хочу, чтобы вы сначала выслушали.
Конану казалось, что с тех пор, как он вступил в пределы Аргоса, он, пожалуй, чересчур много слушает. Но также казалось, что госпожа Ливия может сказать ему побольше, чем некоторые другие. Отказ же выслушать ее определенно мог означать лишь жестокий бой, и возможно даже не с настоящими его врагами. Конан не привык сторониться боя, но он все ж таки любил знать, а с теми ли он дерется!
— Что я сделал? — воскликнул Акимос, — Кто наплел вам эту чушь?
Скирон остался глух к этим оправданиям и прожег торговца злым взглядом:
— У меня есть средства узнавать все, что может быть известно, средства, недоступные обычным людям.
— И похоже, ты также нафантазировал такое, что вообще никому неизвестно, потому что это неправда.
— Вы отрицаете что послали в Дом Дамаос колдуна? Колдуна, который может предпочесть скорее мешать, чем помогать мне?
Акимос засмеялся:
— Скирон, такими средствами ты сам пользуешься! Чего там еще наговорили тебе?..
— Эти оскорбления нестерпимы!
— Если ты не можешь стерпеть их, то, несомненно, сможешь найти какие-то средства прожить свои последние годы и без моей помощи.
— В самом деле, есть ведь награда, которую я смогу заработать, уведомив архонтов.
— О чем? Ты сможешь сказать им что-нибудь, чему они поверят, особенно если услышат это от человека, которого я разоблачу как занимающегося противозаконной магией?
Двое сообщников постояли с миг лицом друг к другу, разделяемые столом Акимоса, словно два козла на узенькой дорожке. Они, может, и желали подраться, но оба ясно видели долгое падение в стремительно текущий внизу поток.
Глаза опустил колдун, и ощущение победы сделало Акимоса великодушным. Он собственными руками налил вина и поставил золотое блюдо с сыром и пирожными.
— Полно, дружище Скирон. Ты переутомился, трудясь над осуществлением наших планов. Тебе незачем утомляться еще и страхами о том, что существует только в твоем воображении. Выпей, и я скажу тебе правду.
— Или столько правды, сколько есть в тебе правдивого, — пробурчал Скирон, но вцепился в кусок сыра, как умирающий с голоду.
Акимос сообщил ему о своем замысле поместить в Доме Дамаос благодарных ему людей. Покуда Скирон слушал, ел и пил, его худощавое лицо, казалось, раздобрело и утратило усталость. Наконец он кивнул:
— Вы можете рассчитывать на благодарность киммерийца?
— Мы можем рассчитывать на нее в нужной нам части. Что же касается остального — я еще не встречал ни одного киммерийца, который знал бы, как найти нужник, когда ему нужно поссать. Конан никогда не додумается задать вопросы, которые откроют ему наши планы.
Скирон сделал жест, выражающий отвращение.
— Значит, вам по-прежнему нужно замаскировать своих людей?
— Ты чересчур устал?
Скирон прожег его взглядом:
— Я обладаю всей силой…
— Я совсем не хотел тебя оскорбить, Скирон. Правда, если у тебя нет сил…
— Я могу с легкостью затенить лица полудюжины людей. Большее число потребует времени, которого у нас нет.
— Этого хватит. Дом Лохри наверняка наймет для большей части работы головорезов с улицы. А их собственные люди будут только вожаками. У тебя есть лица для той полудюжины, из рядов людей Лохри?
— Сколько раз я ходил вместе с вами во дворец Лохри и сносил ту корову, госпожу Дорис, которая притворяется, будто она бык, и блеяние ее телка — сынка?
— Видят боги, это чистая правда! — Скирон щедро глотнул вина. — Больше мне ходить не понадобится. Дайте мне два дня, а также некоторые сведения о размерах и силе избранных вами людей. И тогда мы можем выступать.
Выдача нападавших на Дом Дамаос за приспешников Дома Лохри вызовет замешательство. Дозволение капитана Конана атакующим свободно пройти посеет еще большее замешательство. Вероятно, из-за этого киммериец также лишится должности и даже жизни, но человеку требовалась только одна стрела, если та попадала в жизненно важное место.
И кровь киммерийца некоторым образом поможет поддержанию мира со Скироном. А это, видят боги, будет немалым выигрышем, учитывая манеры колдуна, даже когда тот не боялся за свое положение.
Конан сидел за эбеновым столиком в гардеробной госпожи Ливии. Реза стоял или, скорее, высился у двери, а сама госпожа сидела, откинувшись, на ложе тоже из эбенового дерева, но инкрустированного моржовой костью. Она надела длинное голубое платье, но обе ступни и одна стройная рука остались обнаженными.
Он потягивал вино и слушал рассказ Резы о том, как слуги дома Дамаос выполнили его приказ подбить Конана на драку с целью раскрыть, кому он служит в действительности. Если б он убил их, то самым разумным казалось тут же выставить Конана и его воинов за ворота, так как они явно служили иному хозяину.
Конан слушал эту болтовню столько, пока терпение у него не иссякло. Правда, помогло вино. По сравнению с ним все другие когда-либо испробованные киммерийцем напитки казались похожими на уксус. Когда Реза прервался, чтобы снова наполнить чашу киммерийца, Конан сообразил, что это будет уже четвертая выпитая чаша, а он чувствовал себя так, словно хлебал слабенький эль.
Он поднял чашу, осушил ее несколькими глотками, а затем со стуком поставил на столик, заставив Резу умолкнуть.
— Довольно! — бросил Конан. — Я принимаю извинения. Нет смысла тратить время на сантименты.
— Слушайте, капитан, — начал было Реза, несмотря на предупреждающий взгляд хозяйки.
— Реза, послушай в свою очередь и ты, или я немедля увожу отсюда своих людей. Куда — не знаю, да мне и наплевать, лишь бы подальше от этого дома.
Конан сделал глубокий вдох и заговорил спокойно, тогда как ему хотелось рычать:
— С чего вы взяли, что то, как я буду драться с вашими людьми, вам что-то скажет? Вы что думаете, я бык и откликнусь на стрекало всякий раз, когда вы примените его?
Реза, казалось, лишился дара речи, но его госпожа была скроена из иной ткани.
— Конан, это и в самом деле было ошибкой, и совершила ее я. Я думала… прости, но я думала, что киммериец…
— Вы думали, что киммериец и есть бык? И господин Акимос, несомненно, думал то же самое?
Ливия кивнула, а затем ее полные губы изогнулись в кривой усмешке.
— Капитан Конан, это чаша была свадебным подарком моей матери.
Конан посмотрел на винную чашу в своей руке. Она была сделана из инкрустированного бирюзой серебра, с металлом в палец толщиной. Он, сам того не ведая, так сжал чашу, что та стала плоской, как устрица.
— Ну, сударыня. Вот вам подарок. Не считайте киммерийца дураком, пока тот не докажет этого. Иначе он может счесть дурой вас, а в Киммерии дураков отдают на расправу волкам и вьюгам.
Ливия сглотнула и кивнула, а затем снова улыбнулась:
— Я запомню. Но вы должны учесть вот что. Мы в Аргосе знаем другие народы в основном по их торговцам, а Киммерия присылает в нашу сторону мало таких.
— Тогда, по крайней мере, не слушайте того, что говорят другие. Полагайтесь на собственные глаза и уши.
— Обязательно, — пообещала Ливия. — Но подумайте, если б господин Акимос именно так и поступил, то где б вы сейчас были с вашими людьми?
Конан все еще не настолько отошел от ярости, чтобы ответить ей улыбкой, но кивнул:
— Давайте считать сегодняшнюю ночь честной дракой, где никто не пострадал. И как насчет другой чаши и вина в ней?
— Капитан, уже поздно, — начал было возражать Реза.
— Да уже почти клятый рассвет, — проворчал Конан. — Но я не хочу ложиться, пока мы не решим, как разделаться с Акимосом. Со мной нельзя обращаться как с дурачком, думая, что я послушно исполню все, что мне велят, — только не со мной и ни с кем из подчиненных мне.
Если б он уже не сплюснул чашу, то его сжавшаяся рука завершила бы работу.
Ливия сама принесла другую чашу — на этот раз простую оловянную — и кувшин вина. Затем она села, и платье спало так, что одно нога оголилась до колена. Она была такой же стройной, как и все другие виденные Конаном части тела Ливии.
— Полагаю, вы захотите привести своих людей с постоялого двора, — начала Ливия. И Конан и Реза дружно покачали головами. — Сколько человек может бросить против нас Акимос, если он уповает больше на сталь, чем на чары? — спросил киммериец.
— Не больше трижды двунадесяти, — прикинула Ливия.
— Тогда мои десять и пятнадцать Резы будут иметь преимущество над любым противником меньшей численности, — сказал Конан. — Мы обороняемся, мы знаем дом и не позволим застать себя врасплох.
— Конан, ты говоришь словно капитан Хаджар, — удивился Реза.
— Я почти год прослужил под его началом, — ответил Конан.
Лицо Резы скривилось, а затем покраснело.
— А кто такой этот капитан Хаджар? — спросила Ливия.
Реза пустился в длинное описание туранского капитана, научившего Конана столь многому из искусства цивилизованного ведения войны. Через некоторое время Ливия подняла руку, останавливая его.
— Готова допустить, что он величайший капитан со времен Кулла из Атлантиды, — улыбнулась она, — и поблагодарить всех богов за то, что человек, которого он учил, прибыл к нам. Если желаешь, можешь присоединиться ко мне в этом.
— Госпожа…
— Довольно, как недавно выразился капитан Конан. А как насчет обороны дома от колдовства?
Конан рассмеялся:
— Госпожа, как я и сказал Акимосу, я обладаю властью над оружием. Я могу сражаться всем, что создано человеком, и мало кто сможет противостоять мне и выжить. Что же касается чар против оружия или еще чего-либо — я не смог бы навести никаких, даже для того чтобы уберечь Мессантию от падения в Западное море. — Его улыбка погасла. — Я еще ни разу не встречал ни одного кудесника, который не разрушал бы всего, к чему прикасался, включая самого себя. Они — навоз, и их место в навозных кучах.
— Я буду молиться, чтобы мы отправили любого колдуна на службе у Акимоса туда, где ему место, — сказала Ливия. — Но что касается ваших людей — вы опасаетесь предупредить Акимоса, если пригласите их под мою крышу?
Конан посмотрел на молодую женщину с уважением. Она-то не получила никаких уроков Хаджара, но тем не менее неплохо соображала в военном деле!
Киммериец кивнул:
— Внезапность позволит нам захватить пленных, а не просто отбить нападение. Не знаю, что скажут о подобной игре архонты, но могу поручиться в одном: Акимосу не понравится, если мы заставим его людей колоться перед архонтами, словно орехи.
Они закончили обсуждение, договорившись поставить надежного человека с фонарем на крыше дома. А еще одного надежного человека выставят на крыше постоялого двора.
Оттуда он увидит любые сигналы из Дома Дамаос. По условленному сигналу кондотьеры с постоялого двора бегом явятся ко дворцу.
— Если будет на то воля богов, мы сможем выставить их в тылу любых незваных гостей и замести всех чохом, — подытожил Конан. — А если наша удача иссякнет, мы все равно сможем отбиться от них. Это заставит Акимоса остановиться и призадуматься. А пока он чешет в затылке, настанет наша очередь сделать ход.
Они выпили за эту стратегию, налив вина всем, и Конан отправился проведать своих людей.
Глава 6
Конан снова шел ночью по садам дворца Дамаос. Он находился неподалеку от места своего псевдобоя два дня назад. На ноги он натянул сапоги, под тунику — кольчугу, а на поясе в дополнение к мечу покачивалась палица.
Посоха для розыска капканов на человека северянин с собой не взял, так как искать их не требовалось. Убрали их по совету Конана, правда, совет пришелся Резе не по душе. Услышав такое требование, дворецкий сделался похожим на папашу, которого призвали утопить родных детей.
— Я хочу, чтобы любой прошел через сад и приблизился к дому прежде, чем поднимут тревогу, — объяснил Конан. Он старался не прибегать к тону, который употребил бы, говоря с ребенком или женщиной, по крайней мере с женщиной менее упорядоченного ума, чем Ливия.
— Им же тогда будет легче проникнуть в дом, — настойчиво указывал Реза.
— А также труднее уйти, — ответил Конан. — Им придется пересечь все эти прекрасные открытые лужайки, в то время как мои и твои лучники будут сидеть на крыше с набитыми колчанами и зажженными факелами.
— Полагаю, риск стоящий, — высказала свое мнение Ливия.
— Да подведут меня мой меч и мое мужское достоинство, если это не так, — поклялся Конан. — Мы хотим не просто отогнать тех, кто там ни заявится.
Даже между собой они не употребляли выражения "люди Акимоса".
— Мы хотим не просто отпугнуть этих сыновей болотных троллей. Нам надо съесть их на полуночник и бросить их кости в морду их хозяевам. Напугать мы хотим хозяев, а не слуг!
Реза прожег Конана взглядом. Злили его, несомненно, употребляемые Конаном выражения. Несмотря ни на что, Реза, похоже, считал, что уши его госпожи слишком невинны и девственны и их надо оберегать от солдатской речи. Прежде чем дворецкий смог заговорить, Ливия кивнула.
— Да, а не долгой, утомительной битвы до того, как Дом Дамаос окажется в безопасности. Покуда мы деремся, у меня будет мало женихов, за исключением желающих защитить меня за цену, которую я, может, и не пожелаю платить.
Конан слышал о нынешнем урожае женихов госпожи Ливии. Единственный вопрос, где у них с Резой обнаружились одинаковые взгляды: все они были недостойны ее. Если они какое-то время посидят в собственных домах, Дом Дамаос от этого ничего не потеряет.
Но Конан знал, что ему не по чину говорить это. Слово "чин" он хорошо усвоил с тех пор, как прибыл в Аргос; оно, казалось, незримо парило над будничными взлетами и падениями человека, в такой же мере, как "лицо" — среди жителей Кхитая.
Повращавшись несколько дней среди аргосийцев, он усвоил, что это значило в основном сидеть и слушать, как говорят другие. И довольно часто те говорили ему больше, чем хотели дать узнать. Поэтому идея "чина" возмущала его гораздо меньше, чем он ожидал.
— Судить о собственной ценности можете только вы сами, сударыня, — сказал Конан. — Я же всего лишь солдат. И сужу о ценности запугивания врага до одури. А также о ценности недопущения, чтобы кто-либо из моих ребят попал в эти капканы.
— Твои ребята теперь уж должны ознакомиться с участком, — пробурчал Реза.
— Некоторые ознакомились, а некоторые нет, — отозвался Конан. — Те, что на постоялом дворе, безусловно не ознакомились. Кроме того, если в доме есть шпион, — Реза кашлянул, и Ливия сделала ему знак помолчать, — то он известит своих, что капканы убраны. Сад не опасен. Любые нападающие могут перелезть через стены и прогуляться до дома, где наши ребята на крыше смогут практически поссать на них!
Ливия улыбнулась, затем хихикнула, а затем уже откровенно рассмеялась. Слышать такой смех было б приятно любому мужчине, точно так же как приятно смотреть на эту даму.
— Желала бы я, чтобы мы действительно могли это сделать, — проговорила наконец она. — Представляете себе, что скажут своему хозяину те бедные дурни, когда вернутся домой? Если они осмелятся вернуться домой, а не просто сбегут в Куш, сменив имена.
Реза наконец улыбнулся:
— Ну, Конан, теперь я знаю, как хорошо тебя обучил старый капитан Хаджар.
— Давайте не будем продавать шерсть еще не купленной овцы, — предостерег Конан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27