Мне доводилось сражаться и с более крупными змеями, чем лежащий там внизу любимец Воителей, и именно из их шкур сделаны мои щиты.
Ливия открыла было рот, собираясь что-то сказать. Но первым заговорил Арфос:
— Погодите. У меня здесь кое-что есть. — Он неуклюже стащил с плеча сумку, порылся в ней и достал небольшую бутылочку, сделанную, скорей всего, в Кхитае.
— Что это? — спросила Гизела. — Любовный напиток?
Арфос покраснел:
— Сонное зелье. В бутылке достаточно, чтобы уложить без чувств шестерых человек. Наверно, этого хватит для одного змея.
— Змеи — скоты малоподвижные, — указал Конан. — Сталь действует быстрее.
— Да, но если Воители всего лишь найдут змею спящей, то не будут уверены, что путь нашего бегства пролег мимо нее, — вставила Ливия. — Дай ему попробовать. В худшем случае это может облегчить тебе работу.
Конан начал было резко отвечать, что ему не нужно никакой помощи в любой работе хорошим мечом, а затем вспомнил, что он капитан, отвечающий за шесть-семь человек, из них две женщины, один совсем не воин, и ни один не пригоден для борьбы со змеями, даже будь у них время.
— Дай-ка эту бутылочку мне. Если этот змей подползет достаточно близко, я дам ему хорошую дозу.
— Я сам, — начал было Арфос.
— Нет, Арфос, — прервала его Ливия. — Лестница-то на противоположной стороне. Ты, в отличие от капитана Конана, не прыгун. И поймать тебя он тоже не сможет.
— Во всяком случае без того, чтобы мы оба загремели вниз и стали змеиным кормом, — добавил Конан. — Если ты не думаешь просто прыгнуть вниз и облегчить мне труд, позволив убить змея, пока он питается тобой.
Арфос побледнел, а затем покраснел, когда на его руку легла ладонь Ливии. Считая этот вопрос решенным, Конан подобрался для прыжка, воспарил над провалом и схватился за верхнюю скобу лестницы.
Темнота внизу мгновенно ожила, наполнившись шипением, и теперь он различил поднимающуюся к нему чудовищную длиннозубую голову. И ноздри, и пасть широко разинуты, а поверх рогатой черной морды на него злобно смотрели два красных глаза размером с арбуз.
Конан вытащил из бутылочки пробку, подождал, пока змей не поднялся как мог выше, а затем швырнул бутылочку прямо в разинутую пасть. Шипение сделалось оглушительным, а чешуя заскрежетала и завизжала, скребя о камень, когда змей заметался по яме.
Конан подобрал ноги как можно выше, надеясь, что снадобье Арфоса сработает. То, что он был лучшим змееборцем в их группе, отнюдь не означало, что он занимался этим для собственного развлечения. Кроме того, Ливия была права, рекомендуя оставить поменьше следов их побега.
Конана внезапно осенило, что из Ливии и Арфоса может выйти неплохая пара. По крайней мере, они могли попробовать, если госпожу Дорис можно будет заставить умолкнуть с помощью чего-то меньшего, чем удушение, и если Арфоса не волнует, что жена вдвое умнее его.
Время, казалось, вытянулось к концу света, пока Конан ждал, когда снадобье подействует. Он также обнажил меч, так как змей ударил на расстоянии вытянутой руки от его пяток. Если снадобье не подействует или подействует медленно…
Искры полетели, когда зубы скребанули по камню. Затем змей выпрямился, стоя на хвосте, пока его разинутая пасть не нацелилась прямо вверх. Из его глотки, бурля, выступила зеленая пена, а язык неистово метался. Затем со звуком, похожим на закрывающиеся железные ворота, пасть захлопнулась. Миг спустя огромный змей, казалось, утратил все свои кости. Он повалился в тени и лежал не двигаясь.
Балансируя между поспешностью и осмотрительностью, Конан сосчитал до десяти, а затем отковырнул от стены кусок известнякового раствора и уронил его на голову змея. Он мог с таким же успехом бросить его в колодец.
— Отличная работа, Арфос. Я спущусь убедиться. Талуф, я видел у тебя под туникой веревку?
— Да разве я пошел бы без веревки? Скорее госпожа Ливия — будет гулять без ту…
— Повежливее там!.. — начал было Арфос, прежде чем Ливия сказала что-то, чего Конан не расслышал, но что определенно заставило Арфоса умолкнуть.
Конан спустился по лестнице, приземлившись в черной липкой грязи глубиной по голень, мерзкой на запах и еще более мерзкой на ощупь. Но один быстрый взгляд сказал ему, что усилия были не напрасны. В темноту вел туннель, и туннель этот шел чуть на подъем. Конан перешагнул через неподвижного змея.
— Талуф, веревку! — Киммериец поднял руки, но, сделав это, бросил последний взгляд в глубину туннеля.
И хорошо, что бросил. От каменных стен отразилось эхо, подобное всем извергающимся одновременно гейзерам Ванахейма. Конан отпрыгнул назад, рубя мечом по устремившейся к нему из туннеля чудовищной чешуйчатой голове.
— Их двое! — заорал Арфос.
— Будто Конан сам этого не знает, — донесся голос Ливии, а затем киммериец стал слишком занят борьбой со своим противником, чтобы слышать, что там происходит наверху. Удивление змея, обнаружившего, что его подруга неподвижна, дало Конану секундный выигрыш во времени, которым он воспользовался сполна. Он перепрыгнул обратно через спящую змею, встал, пригнувшись, с мечом над головой, а затем, ухватившись за рукоять обеими руками, рубанул по открывшейся шее другого чудовища.
Окрашенные в цвета корицы и розы чешуйки размером с ладонь разошлись, и под ними обнаружилось бледное мясо. Но змей не получил смертельных ран, и теперь он знал, что его противником нельзя пренебрегать. Змеи, знал Конан, соображали по большей части медленно, но, не умея драться, они б не выросли до такой длины.
Человек и змей вступили в смертельный поединок. Провал был слишком узок, чтобы позволить змею обвить Конана своими кольцами. Поэтому он раз за разом бросался на киммерийца — со скоростью, которая оказалась бы смертельной для любого менее сильного противника, — стремясь впиться в него зубами.
Каждый раз, когда он ударял, там оказывалась сталь Конана, рассекавшая чешую и мясо. Иногда бросок проносил его мимо киммерийца, заставляя врезаться в канал с силой тарана. Конан увидел, как под этими ударами из стен начинают сыпаться известковый раствор и даже целые камни. Все это начало походить на своеобразное состязание: что случится раньше — достукается ли змей до потери сознания или обрушит весь провал на них обоих!
С верха провала с грохотом и стуком рухнул камень. Он отскочил от змея, а затем от стены, чуть не ударил по правой руке Конана, а затем зарылся в грязи. Прежде чем киммериец успел выругаться, за ним последовал второй камень.
Этот ударил змея по рогатому носу. Змей распрямился из спирали и устремился прямо вверх, шипя неистовей, чем когда-либо. И тут же открыл Конану свое горло.
Со всей силой своих железных рук и со всей скоростью в ногах киммериец нанес удар. Его меч рассек чешую и мясо, добираясь до жизни змея. Кровь какой-то миг фонтанировала, когда тварь, казалось, взмыла еще выше, а затем, как и его подруга, он, казалось, утратил всякие силы. Конан едва смог отпрыгнуть в сторону, когда змей рухнул на свою спящую подругу.
— Эти камни бросил один из вас? — крикнул он. Молчание нарушил тихий голосок.
— Да, — призналась Гизела. — Я думала…
— Если ты вот так действуешь, когда думаешь, то не дай мне Кром оказаться рядом, когда ты действуешь не думая! — оборвал ее Конан. — Талуф, давай спускаться и убираться отсюда.
На скользких змеиных телах можно было потерять равновесие и свалиться, но спутники съехали по веревке без каких-либо неприятных происшествий, за исключением Гизелы. Та поскользнулась, зацепилась туникой за один из носовых рогов и приземлилась в грязи в чем мать родила.
Вандар стащил с себя тунику, чтобы одеть на Гизелу, когда она тщетно пыталась стереть грязь с ног и ягодиц.
— Фу! — наморщила нос Ливия. — Чем занимались эти звери… Конан, что ты делаешь?
Конан резал на куски спящую змею. В качестве последней меры он вонзил в один глаз кинжал, проникнув глубоко в мозг. Змея перешла из сна в смерть со всего лишь легким содроганием.
— Следую вашему же совету, сударыня, — отозвался Конан, вытирая меч о чешую и убирая его в ножны. — Если оба будут так порубаны, то все будет выглядеть, надеюсь, так, словно они убили друг друга. А также первый не очнется и не будет гоняться за нами по туннелям.
Ливия содрогнулась и подала одну руку Арфосу, а другую Конану. На мгновение мужчины поддерживали ее, не давая упасть в грязь. Затем Ливия сделала глубокий вдох:
— Давайте-ка убираться отсюда.
— Как пожелаете, сударыня, — молвил Талуф. — Но первым лучше пойти мне. Думаю, я изучил эти туннели все ж таки получше, чем остальные из вас.
Конан прожег сержанта гневным взглядом:
— Талуф, ты наврал, говоря, будто никогда раньше не бывал в Мессантии?
— Капитан, ты же только спрашивал, известен ли я Воителям. Я сказал — нет, и это было правдой.
— Несомненно, потому что ты проводил все свое время чураясь дневного света, — чуть улыбнулась Ливия.
— Не только воры лучше всего обделывают свои дела в темноте, — ответил Талуф и свернул в туннель.
Вскоре им довелось узнать, чем питались змеи. Из грязи торчали кости, по большей части раздробленные туго сжатыми кольцами и зубами змей, но узнаваемо человеческие.
К счастью, путь на улицы им понадобилось отыскивать немногим дольше, при свежем воздухе и сухом камне под ногами. Они выбрались наружу в сумерках, и к тому времени, когда они подходили ко дворцу Дамаос, на город опустилась темнота.
Они также решили меж собой один вопрос. Прежде чем они смогут выступить против внешнего врага, надо сорвать планы врага внутреннего. В доме, несомненно, действовал шпион, и если его звали не Реза, то Реза поможет им поймать этого шпиона, или его ждет та же участь.
Глава 14
Реза быстро проснулся от шума в его комнате. На иранистанской границе те, кто не умел быстро просыпаться, недолго служили в кавалерии Хаджара. Если их не выгонял Хаджар, то им рубили головы, а иногда и другие части тела иранистанцы.
Быстро проснувшись, Реза еще быстрее откатился на другую сторону постели, более удаленную от двери. Когда он перекатился, его рука нырнула под подушку. И появилась оттуда, держа короткий меч.
Но когда он скатился с постели, ему опустился плашмя на запястье тяжелый двуручный меч. Пальцы у него разжались, и клинок с лязгом упал на пол. Он увидел перед собой огромную фигуру, двигающуюся со скоростью разящей гадюки, и упавший меч придавила нога в сапоге.
Затем что-то твердое ударило его в висок. Он рухнул ничком на пол, смутно сознавая у своей щеки холодный камень. И не столь смутно он почувствовал, как железные руки связывают его по рукам и ногам. Он хотел выругаться, но у него не нашлось сил.
Видел он, однако, все отчетливо. Из-под кровати получался хороший обзор: просматривалась и дверь, и стоящие в ней люди. Когда Реза заметил их, то стал совершенно уверен, что ему все это снится. Госпожа Ливия здесь, следит за тем, как его вяжут, словно предназначенного на убой кабанчика? И Арфос из Дома Лохри, стоящий так близко к Ливии, что его дыхание могло взъерошить ей волосы, и с туго набитой кожаной сумкой через плечо?
Реза как раз решил, что он, должно быть, ударился головой и лишился рассудка, когда почувствовал, как сила великана поднимает его в сидячее положение. На него пристально смотрели пронзительные голубые глаза. У гиганта-варвара было темное, словно высеченное из камня, лицо.
— Очнулся, — сообщил Конан.
— Я… — начал было Реза.
— Чем меньше ты сейчас скажешь, тем скорее мы покончим с этим, — посоветовал ему Конан. Голос его казался менее суровым, чем лицо. — Арфос, ты готов?
— Я… хотя я бы предпочел видеть наготове под рукой немного оливкового масла.
— Оливковое масло? — хором переспросили Ливия и Конан.
— Да. Доза травяного настоя, такая крепкая, какая нам понадобится, заставит его через некоторое время изрыгать свои внутренности по всему помещению. А если мы, закончив допрос, скормим ему немного оливкового масла, этого может и не произойти.
Ливия кивнула:
— Гизела, ты можешь передвигаться по дому, вызывая меньше всего вопросов. Кухня на тебе.
— Да, госпожа. — Реза увидел, как горничная выскользнула за дверь, а Арфос поставил сумку и принялся доставать оттуда бутылочки и пузырьки.
— Итак, Реза, — обратилась к нему госпожа Ливия. — Похоже, что в нашем доме есть шпион. Слишком много он выдал наших тайн. Несмотря на твою давнюю службу, у тебя хватает причин быть тем шпионом. Господин Арфос приготовил снадобье, которое заставит тебя сказать правду об этом деле. Если ты откажешься принять его, нам придется считать тебя виновным. Тогда мы должны будем использовать более суровые…
Реза захохотал, да так, что долго не мог остановиться. Он увидел, что другие переглянулись: несомненно, подумали, что парень сошел с ума.
С трудом переведя дыхание, Реза снова улыбнулся:
— Госпожа, простите, что я так долго оставлял вас в сомнениях. Я… причины, которые, как вы подозреваете, у меня есть — достаточно реальные, но я не шпион, не предатель, не разрушитель клятв, которые давал и вашему кровному отцу, и отцу-опекуну. Давайте свои снадобья, и когда я закончу с ними, то покажу вам, где я оставил настоящего шпиона.
Ливия посмотрела на других:
— Он настолько не боится…
Конан покачал головой:
— Возможно, он говорит нам все это, чтобы сделать менее осторожными. Хотя его готовность нисколько не вредит.
— Конан, может, ты перестанешь говорить обо мне так, словно я бессловесная скотина? Арфос, можешь давать мне какую хочешь дозу. Но если меня будет рвать, пока я не смекну слишком слабым, чтобы сражаться с настоящими врагами Дома Дамаос, то не суйся сюда, пока я не восстановлю силы. Иначе я спущу тебя с лестницы пинком под зад, выброшу за дверь и утоплю в рыбном садке.
Арфос нервно рассмеялся, а затем снова принялся отмерять дозу снадобья. Это дало Резе время понаблюдать за хозяйкой, когда та смотрела на двух своих спутников.
Конан задел ее сердце. Этого нельзя было отрицать. Но он не имел никакой власти над ее рассудком, и не мог сбить ее с пути. Если Ливия не отправит побоку всю мудрость, какую она приобрела за те годы, что ее знал Реза, то киммериец не мог причинить вреда Дому Дамаос.
Теперь оставалось всего лишь убедить киммерийца в том, что он, Реза сын Ширама, столь же невиновен!
Госпожа Дорис из Дома Лохри очнулась и сразу почувствовала боль, не имеющую никакого отношения к неудовлетворенному желанию. Ощущения больше походили на те, которые она помнила с того раза, когда, убегая от напавшего на нее, налетела прямиком на колючую изгородь. Кожа прям-таки горела от странного, болезненного покалывания.
Покачивание и равномерный стук подсказали, что она находится в легкой телеге, быстро едущей по столбовой дороге. Телегу накрывал, столь же непроницаемо, как птичью клетку ночью, тяжелый, как парусина, чехол.
Надежно укрытая от любопытных глаз, она сняла халат, бывший ее единственной одеждой. Боль от уколов была отнюдь не игрой воображения. Все тело Дорис покрывали красные пятнышки, похожие на следы от укусов насекомых. Миг спустя она почувствовала, что фургон остановился. Когда наступила тишина, она услышала птичье пение, фырканье лошадей, а затем мужские голоса. Она принялась оглядываться в телеге в поисках еды или хотя бы воды и, что важнее и того и другого, ночного горшка!
Она как раз пришла к выводу, что ничего подобного в телеге не имелось, когда у чехла откинули полог. В отверстие сунулось квадратное лицо с остроконечной седой бородой и лысой головой.
Дорис решила не доставлять лысому удовольствия видеть, как она хватается за халат. Она положила одну руку на колени, а другой прикрыла грудь.
— Господин Акимос! Чему я обязана удовольствием этого визита?
— Похоже, сударыня, что это вы решили воспользоваться моим гостеприимством. Я был бы плохим хозяином, если б не подумал о ваших удобствах.
— Мне нужно только одно удобство — объяснение. Если вы не можете предоставить его, то как насчет лошади для возвращения в Мессантию?
— Увы, сударыня. Срочные дела не позволяют мне оказать ни ту ни другую любезность. Но все прочее, что в моей власти, будет вашим в тот же миг.
Дорис подумала об отказе от любых услуг со стороны человека, который явно похитил ее по причинам, о которых она узнает, когда он соизволит уведомить, — если вообще узнает. Эта девчонка Ливия определенно сочла бы такое поведение отличным способом продемонстрировать свою смелость.
Дорис-то лучше знала жизнь. Она начинала достаточно бедной, чтобы почти постоянно испытывать холод и голод. Она понимала, что жажда, голод и свинячья жизнь в собственных испражнениях подорвут те силы и ум, которые ей понадобятся.
— Ночной горшок. Еды и воды. Какую-нибудь приличную одежду. И мазь для моих… следов от укусов насекомых.
— Конечно.
Лицо Акимоса исчезло, и когда она натянула халат, то услышала его голос, подзывающий людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Ливия открыла было рот, собираясь что-то сказать. Но первым заговорил Арфос:
— Погодите. У меня здесь кое-что есть. — Он неуклюже стащил с плеча сумку, порылся в ней и достал небольшую бутылочку, сделанную, скорей всего, в Кхитае.
— Что это? — спросила Гизела. — Любовный напиток?
Арфос покраснел:
— Сонное зелье. В бутылке достаточно, чтобы уложить без чувств шестерых человек. Наверно, этого хватит для одного змея.
— Змеи — скоты малоподвижные, — указал Конан. — Сталь действует быстрее.
— Да, но если Воители всего лишь найдут змею спящей, то не будут уверены, что путь нашего бегства пролег мимо нее, — вставила Ливия. — Дай ему попробовать. В худшем случае это может облегчить тебе работу.
Конан начал было резко отвечать, что ему не нужно никакой помощи в любой работе хорошим мечом, а затем вспомнил, что он капитан, отвечающий за шесть-семь человек, из них две женщины, один совсем не воин, и ни один не пригоден для борьбы со змеями, даже будь у них время.
— Дай-ка эту бутылочку мне. Если этот змей подползет достаточно близко, я дам ему хорошую дозу.
— Я сам, — начал было Арфос.
— Нет, Арфос, — прервала его Ливия. — Лестница-то на противоположной стороне. Ты, в отличие от капитана Конана, не прыгун. И поймать тебя он тоже не сможет.
— Во всяком случае без того, чтобы мы оба загремели вниз и стали змеиным кормом, — добавил Конан. — Если ты не думаешь просто прыгнуть вниз и облегчить мне труд, позволив убить змея, пока он питается тобой.
Арфос побледнел, а затем покраснел, когда на его руку легла ладонь Ливии. Считая этот вопрос решенным, Конан подобрался для прыжка, воспарил над провалом и схватился за верхнюю скобу лестницы.
Темнота внизу мгновенно ожила, наполнившись шипением, и теперь он различил поднимающуюся к нему чудовищную длиннозубую голову. И ноздри, и пасть широко разинуты, а поверх рогатой черной морды на него злобно смотрели два красных глаза размером с арбуз.
Конан вытащил из бутылочки пробку, подождал, пока змей не поднялся как мог выше, а затем швырнул бутылочку прямо в разинутую пасть. Шипение сделалось оглушительным, а чешуя заскрежетала и завизжала, скребя о камень, когда змей заметался по яме.
Конан подобрал ноги как можно выше, надеясь, что снадобье Арфоса сработает. То, что он был лучшим змееборцем в их группе, отнюдь не означало, что он занимался этим для собственного развлечения. Кроме того, Ливия была права, рекомендуя оставить поменьше следов их побега.
Конана внезапно осенило, что из Ливии и Арфоса может выйти неплохая пара. По крайней мере, они могли попробовать, если госпожу Дорис можно будет заставить умолкнуть с помощью чего-то меньшего, чем удушение, и если Арфоса не волнует, что жена вдвое умнее его.
Время, казалось, вытянулось к концу света, пока Конан ждал, когда снадобье подействует. Он также обнажил меч, так как змей ударил на расстоянии вытянутой руки от его пяток. Если снадобье не подействует или подействует медленно…
Искры полетели, когда зубы скребанули по камню. Затем змей выпрямился, стоя на хвосте, пока его разинутая пасть не нацелилась прямо вверх. Из его глотки, бурля, выступила зеленая пена, а язык неистово метался. Затем со звуком, похожим на закрывающиеся железные ворота, пасть захлопнулась. Миг спустя огромный змей, казалось, утратил все свои кости. Он повалился в тени и лежал не двигаясь.
Балансируя между поспешностью и осмотрительностью, Конан сосчитал до десяти, а затем отковырнул от стены кусок известнякового раствора и уронил его на голову змея. Он мог с таким же успехом бросить его в колодец.
— Отличная работа, Арфос. Я спущусь убедиться. Талуф, я видел у тебя под туникой веревку?
— Да разве я пошел бы без веревки? Скорее госпожа Ливия — будет гулять без ту…
— Повежливее там!.. — начал было Арфос, прежде чем Ливия сказала что-то, чего Конан не расслышал, но что определенно заставило Арфоса умолкнуть.
Конан спустился по лестнице, приземлившись в черной липкой грязи глубиной по голень, мерзкой на запах и еще более мерзкой на ощупь. Но один быстрый взгляд сказал ему, что усилия были не напрасны. В темноту вел туннель, и туннель этот шел чуть на подъем. Конан перешагнул через неподвижного змея.
— Талуф, веревку! — Киммериец поднял руки, но, сделав это, бросил последний взгляд в глубину туннеля.
И хорошо, что бросил. От каменных стен отразилось эхо, подобное всем извергающимся одновременно гейзерам Ванахейма. Конан отпрыгнул назад, рубя мечом по устремившейся к нему из туннеля чудовищной чешуйчатой голове.
— Их двое! — заорал Арфос.
— Будто Конан сам этого не знает, — донесся голос Ливии, а затем киммериец стал слишком занят борьбой со своим противником, чтобы слышать, что там происходит наверху. Удивление змея, обнаружившего, что его подруга неподвижна, дало Конану секундный выигрыш во времени, которым он воспользовался сполна. Он перепрыгнул обратно через спящую змею, встал, пригнувшись, с мечом над головой, а затем, ухватившись за рукоять обеими руками, рубанул по открывшейся шее другого чудовища.
Окрашенные в цвета корицы и розы чешуйки размером с ладонь разошлись, и под ними обнаружилось бледное мясо. Но змей не получил смертельных ран, и теперь он знал, что его противником нельзя пренебрегать. Змеи, знал Конан, соображали по большей части медленно, но, не умея драться, они б не выросли до такой длины.
Человек и змей вступили в смертельный поединок. Провал был слишком узок, чтобы позволить змею обвить Конана своими кольцами. Поэтому он раз за разом бросался на киммерийца — со скоростью, которая оказалась бы смертельной для любого менее сильного противника, — стремясь впиться в него зубами.
Каждый раз, когда он ударял, там оказывалась сталь Конана, рассекавшая чешую и мясо. Иногда бросок проносил его мимо киммерийца, заставляя врезаться в канал с силой тарана. Конан увидел, как под этими ударами из стен начинают сыпаться известковый раствор и даже целые камни. Все это начало походить на своеобразное состязание: что случится раньше — достукается ли змей до потери сознания или обрушит весь провал на них обоих!
С верха провала с грохотом и стуком рухнул камень. Он отскочил от змея, а затем от стены, чуть не ударил по правой руке Конана, а затем зарылся в грязи. Прежде чем киммериец успел выругаться, за ним последовал второй камень.
Этот ударил змея по рогатому носу. Змей распрямился из спирали и устремился прямо вверх, шипя неистовей, чем когда-либо. И тут же открыл Конану свое горло.
Со всей силой своих железных рук и со всей скоростью в ногах киммериец нанес удар. Его меч рассек чешую и мясо, добираясь до жизни змея. Кровь какой-то миг фонтанировала, когда тварь, казалось, взмыла еще выше, а затем, как и его подруга, он, казалось, утратил всякие силы. Конан едва смог отпрыгнуть в сторону, когда змей рухнул на свою спящую подругу.
— Эти камни бросил один из вас? — крикнул он. Молчание нарушил тихий голосок.
— Да, — призналась Гизела. — Я думала…
— Если ты вот так действуешь, когда думаешь, то не дай мне Кром оказаться рядом, когда ты действуешь не думая! — оборвал ее Конан. — Талуф, давай спускаться и убираться отсюда.
На скользких змеиных телах можно было потерять равновесие и свалиться, но спутники съехали по веревке без каких-либо неприятных происшествий, за исключением Гизелы. Та поскользнулась, зацепилась туникой за один из носовых рогов и приземлилась в грязи в чем мать родила.
Вандар стащил с себя тунику, чтобы одеть на Гизелу, когда она тщетно пыталась стереть грязь с ног и ягодиц.
— Фу! — наморщила нос Ливия. — Чем занимались эти звери… Конан, что ты делаешь?
Конан резал на куски спящую змею. В качестве последней меры он вонзил в один глаз кинжал, проникнув глубоко в мозг. Змея перешла из сна в смерть со всего лишь легким содроганием.
— Следую вашему же совету, сударыня, — отозвался Конан, вытирая меч о чешую и убирая его в ножны. — Если оба будут так порубаны, то все будет выглядеть, надеюсь, так, словно они убили друг друга. А также первый не очнется и не будет гоняться за нами по туннелям.
Ливия содрогнулась и подала одну руку Арфосу, а другую Конану. На мгновение мужчины поддерживали ее, не давая упасть в грязь. Затем Ливия сделала глубокий вдох:
— Давайте-ка убираться отсюда.
— Как пожелаете, сударыня, — молвил Талуф. — Но первым лучше пойти мне. Думаю, я изучил эти туннели все ж таки получше, чем остальные из вас.
Конан прожег сержанта гневным взглядом:
— Талуф, ты наврал, говоря, будто никогда раньше не бывал в Мессантии?
— Капитан, ты же только спрашивал, известен ли я Воителям. Я сказал — нет, и это было правдой.
— Несомненно, потому что ты проводил все свое время чураясь дневного света, — чуть улыбнулась Ливия.
— Не только воры лучше всего обделывают свои дела в темноте, — ответил Талуф и свернул в туннель.
Вскоре им довелось узнать, чем питались змеи. Из грязи торчали кости, по большей части раздробленные туго сжатыми кольцами и зубами змей, но узнаваемо человеческие.
К счастью, путь на улицы им понадобилось отыскивать немногим дольше, при свежем воздухе и сухом камне под ногами. Они выбрались наружу в сумерках, и к тому времени, когда они подходили ко дворцу Дамаос, на город опустилась темнота.
Они также решили меж собой один вопрос. Прежде чем они смогут выступить против внешнего врага, надо сорвать планы врага внутреннего. В доме, несомненно, действовал шпион, и если его звали не Реза, то Реза поможет им поймать этого шпиона, или его ждет та же участь.
Глава 14
Реза быстро проснулся от шума в его комнате. На иранистанской границе те, кто не умел быстро просыпаться, недолго служили в кавалерии Хаджара. Если их не выгонял Хаджар, то им рубили головы, а иногда и другие части тела иранистанцы.
Быстро проснувшись, Реза еще быстрее откатился на другую сторону постели, более удаленную от двери. Когда он перекатился, его рука нырнула под подушку. И появилась оттуда, держа короткий меч.
Но когда он скатился с постели, ему опустился плашмя на запястье тяжелый двуручный меч. Пальцы у него разжались, и клинок с лязгом упал на пол. Он увидел перед собой огромную фигуру, двигающуюся со скоростью разящей гадюки, и упавший меч придавила нога в сапоге.
Затем что-то твердое ударило его в висок. Он рухнул ничком на пол, смутно сознавая у своей щеки холодный камень. И не столь смутно он почувствовал, как железные руки связывают его по рукам и ногам. Он хотел выругаться, но у него не нашлось сил.
Видел он, однако, все отчетливо. Из-под кровати получался хороший обзор: просматривалась и дверь, и стоящие в ней люди. Когда Реза заметил их, то стал совершенно уверен, что ему все это снится. Госпожа Ливия здесь, следит за тем, как его вяжут, словно предназначенного на убой кабанчика? И Арфос из Дома Лохри, стоящий так близко к Ливии, что его дыхание могло взъерошить ей волосы, и с туго набитой кожаной сумкой через плечо?
Реза как раз решил, что он, должно быть, ударился головой и лишился рассудка, когда почувствовал, как сила великана поднимает его в сидячее положение. На него пристально смотрели пронзительные голубые глаза. У гиганта-варвара было темное, словно высеченное из камня, лицо.
— Очнулся, — сообщил Конан.
— Я… — начал было Реза.
— Чем меньше ты сейчас скажешь, тем скорее мы покончим с этим, — посоветовал ему Конан. Голос его казался менее суровым, чем лицо. — Арфос, ты готов?
— Я… хотя я бы предпочел видеть наготове под рукой немного оливкового масла.
— Оливковое масло? — хором переспросили Ливия и Конан.
— Да. Доза травяного настоя, такая крепкая, какая нам понадобится, заставит его через некоторое время изрыгать свои внутренности по всему помещению. А если мы, закончив допрос, скормим ему немного оливкового масла, этого может и не произойти.
Ливия кивнула:
— Гизела, ты можешь передвигаться по дому, вызывая меньше всего вопросов. Кухня на тебе.
— Да, госпожа. — Реза увидел, как горничная выскользнула за дверь, а Арфос поставил сумку и принялся доставать оттуда бутылочки и пузырьки.
— Итак, Реза, — обратилась к нему госпожа Ливия. — Похоже, что в нашем доме есть шпион. Слишком много он выдал наших тайн. Несмотря на твою давнюю службу, у тебя хватает причин быть тем шпионом. Господин Арфос приготовил снадобье, которое заставит тебя сказать правду об этом деле. Если ты откажешься принять его, нам придется считать тебя виновным. Тогда мы должны будем использовать более суровые…
Реза захохотал, да так, что долго не мог остановиться. Он увидел, что другие переглянулись: несомненно, подумали, что парень сошел с ума.
С трудом переведя дыхание, Реза снова улыбнулся:
— Госпожа, простите, что я так долго оставлял вас в сомнениях. Я… причины, которые, как вы подозреваете, у меня есть — достаточно реальные, но я не шпион, не предатель, не разрушитель клятв, которые давал и вашему кровному отцу, и отцу-опекуну. Давайте свои снадобья, и когда я закончу с ними, то покажу вам, где я оставил настоящего шпиона.
Ливия посмотрела на других:
— Он настолько не боится…
Конан покачал головой:
— Возможно, он говорит нам все это, чтобы сделать менее осторожными. Хотя его готовность нисколько не вредит.
— Конан, может, ты перестанешь говорить обо мне так, словно я бессловесная скотина? Арфос, можешь давать мне какую хочешь дозу. Но если меня будет рвать, пока я не смекну слишком слабым, чтобы сражаться с настоящими врагами Дома Дамаос, то не суйся сюда, пока я не восстановлю силы. Иначе я спущу тебя с лестницы пинком под зад, выброшу за дверь и утоплю в рыбном садке.
Арфос нервно рассмеялся, а затем снова принялся отмерять дозу снадобья. Это дало Резе время понаблюдать за хозяйкой, когда та смотрела на двух своих спутников.
Конан задел ее сердце. Этого нельзя было отрицать. Но он не имел никакой власти над ее рассудком, и не мог сбить ее с пути. Если Ливия не отправит побоку всю мудрость, какую она приобрела за те годы, что ее знал Реза, то киммериец не мог причинить вреда Дому Дамаос.
Теперь оставалось всего лишь убедить киммерийца в том, что он, Реза сын Ширама, столь же невиновен!
Госпожа Дорис из Дома Лохри очнулась и сразу почувствовала боль, не имеющую никакого отношения к неудовлетворенному желанию. Ощущения больше походили на те, которые она помнила с того раза, когда, убегая от напавшего на нее, налетела прямиком на колючую изгородь. Кожа прям-таки горела от странного, болезненного покалывания.
Покачивание и равномерный стук подсказали, что она находится в легкой телеге, быстро едущей по столбовой дороге. Телегу накрывал, столь же непроницаемо, как птичью клетку ночью, тяжелый, как парусина, чехол.
Надежно укрытая от любопытных глаз, она сняла халат, бывший ее единственной одеждой. Боль от уколов была отнюдь не игрой воображения. Все тело Дорис покрывали красные пятнышки, похожие на следы от укусов насекомых. Миг спустя она почувствовала, что фургон остановился. Когда наступила тишина, она услышала птичье пение, фырканье лошадей, а затем мужские голоса. Она принялась оглядываться в телеге в поисках еды или хотя бы воды и, что важнее и того и другого, ночного горшка!
Она как раз пришла к выводу, что ничего подобного в телеге не имелось, когда у чехла откинули полог. В отверстие сунулось квадратное лицо с остроконечной седой бородой и лысой головой.
Дорис решила не доставлять лысому удовольствия видеть, как она хватается за халат. Она положила одну руку на колени, а другой прикрыла грудь.
— Господин Акимос! Чему я обязана удовольствием этого визита?
— Похоже, сударыня, что это вы решили воспользоваться моим гостеприимством. Я был бы плохим хозяином, если б не подумал о ваших удобствах.
— Мне нужно только одно удобство — объяснение. Если вы не можете предоставить его, то как насчет лошади для возвращения в Мессантию?
— Увы, сударыня. Срочные дела не позволяют мне оказать ни ту ни другую любезность. Но все прочее, что в моей власти, будет вашим в тот же миг.
Дорис подумала об отказе от любых услуг со стороны человека, который явно похитил ее по причинам, о которых она узнает, когда он соизволит уведомить, — если вообще узнает. Эта девчонка Ливия определенно сочла бы такое поведение отличным способом продемонстрировать свою смелость.
Дорис-то лучше знала жизнь. Она начинала достаточно бедной, чтобы почти постоянно испытывать холод и голод. Она понимала, что жажда, голод и свинячья жизнь в собственных испражнениях подорвут те силы и ум, которые ей понадобятся.
— Ночной горшок. Еды и воды. Какую-нибудь приличную одежду. И мазь для моих… следов от укусов насекомых.
— Конечно.
Лицо Акимоса исчезло, и когда она натянула халат, то услышала его голос, подзывающий людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27