Так и сражалась в разведбате, по очереди вместе со своими подругами днями и ночами вызывая по радио ушедшие в тыл врага разведгруппы и группы Осназа и переводя на русский язык радиоперехваты. Графики связи, системы позывных, сетка частот – все это было просто для неё. Когда в Австрии к ним в радиослужбу якобы случайно зашёл какой-то офицер, а кто в звании и не поймёшь, под кожаным плащом не видно новомодных погон, но по тому, как подобострастно заглядывал ему в глаза начальник связи корпуса, понятно, что птичка не из последних, у Полины отчего-то ёкнуло сердце. Знала бы она, как в эту минуту меняется её судьба. Ей, провоевавшей уже почти три месяца и видевшей, что война фактически заканчивается, предстояло продлить её на всю оставшуюся жизнь. Офицер в кожаном плаще краем глаза последил за её работой, потом ушёл. После смены её вызвал к себе начальник Особого отдела. В его кабинете помимо него был и тот «кожаный», и ещё один, в форме майора НКВД. Достали листок, прочитали обвинение в измене Родине в форме шпионажа. Ремень сняли, сгоняли начальника 00 за её вещами. Тот стонал, проклинал себя за то, что не разглядел её, подлую тварь, не разоблачил сам, пытался ударить. Но у наркомвнудельцев не забалуешь, и она «прошла» с ними в кремовую «Эмку». Проехав несколько километров, «кожаный» представился, назвавшись Павлом Судостроевым. И поздравил её с прохождением ещё одной проверки, предупредив, что теперь их будет в её жизни очень много. Потом – мягкий спальный вагон и тихая школа разведки в Кубинке.
Трир. Ноябрь 1941 года
К ноябрю войска Красной Армии загнали остатки Вермахта и фашистского государства на крошечный, по сравнению с июнем 1941 года, пятачок, расположенный к юго-западу от Рейна, ограниченный с юга Мозелем и включающий в себя помимо части Рейнской области города Бонн, Кёльн и Дюссельдорф. Гитлер объявил по радио этот клочок земли «последней цитаделью арийского духа» и запретил любые отступления. Летучие полевые трибуналы сотнями выносили смертные приговоры и немедленно приводили их в исполнение. Под удар подручных «папаши Гиммлера» попадали не только офицеры и генералы Вермахта, но и престарелые ополченцы, и малолетние добровольцы.
Красной Армии не удалось разгромить все войска противника до ухода их за Рейн, и теперь плотность построения Вермахта настолько возросла вследствие сокращения линии фронта, что любые атаки немцы без проблем отбивали и неоднократно контрударами громили атакующих.
Более того, в боях все чаще стали проявляться «добровольцы» из Бельгии, Франции, Швеции, а в качестве трофеев все чаще в руках наших солдат оказывались пистолеты-пулемёты Томпсона 1941 года выпуска, ещё не отполированные солдатскими руками, а автомобили и повозки французского, английского и американского производства, казалось, пахли заводской краской.
Представитель Ставки генерал армии Василевский и командующий Западным направлением генерал армии Жуков после очередной неудачной лобовой атаки, принёсшей значительные потери личного состава от пулемётного огня противника, решили искать успеха не на тактическом уровне, а на стратегическом. Ими была задумана операция по глубокому охвату противника с целью окружения его на этом пятачке и недопущения снабжения из других государств. Так как фланги территории противника были прочно прикрыты горным массивом Эйфель, удар решили нанести вдоль французской границы от Трира на Ахен и далее, с выходом в тыл обороняющейся группировке противника. Более того, и этого не знал Жуков, Василевский должен был по просьбе товарища Сталина вынужденными пересечениями границы спровоцировать маршала Петэна на объявление Францией войны Советскому Союзу. Операция незамысловатая, но на первый взгляд эффективная.
Майор Александр Чернышков, командир отдельной роты особого назначения Юго-Западного фронта, вернулся в расположение своего подразделения далеко за полночь. Несмотря на поздний час, приказал дежурному офицеру разбудить командира первого взвода и своего заместителя лейтенанта Пилипенко. Когда тот вошёл в здание аптеки, по совместительству служившее штабом роты, не слушая доклада, махнул рукой на стул, стоящий у стола.
– Ишь, чего удумали! Угадай, какую роль на этот раз нам предназначили.
Пилипенко только осталось пожать плечами.
– По новому приказу, мы должны будем обеспечить беспрепятственное прохождение ударной группировки фронта на глубину до ста километров.
– При дневном темпе, как всегда, двадцать пять – тридцать километров в день?
– Да не в этом дело. Мы ж не танковый корпус! Ну мост захватить – удержать, ну боевое охранение сбить… у нас даже броников не хватает, не говоря уж о том, что нет ни одного танка!
– Ну а что ты мне об этом сейчас говоришь? Надо было там возмущаться.
– Где – там?
– В штабе фронта, где ж ещё?
– Да ты что! Там генералов, как на шавке – блох. Меня там после первого моего писка по стойке «смирно» поставили и дышать запретили! Кто бы меня, майора, слушал-то, маршал Рокоссовский?
– Что-то я не понял. Рокоссовский же толковый мужик…
– Все мы толковые, когда спим зубами к стенке. Надо что-то решать. Дело здесь вот в чем. На нас свалили задачу развития успеха, сможем – не сможем, крайними жопами мы уже назначены. Поэтому всех собак будут вешать на нас, и нам нужно во что бы то ни стало добиться успеха.
– Что представляет собой операция фронта, хотя бы в общих чертах?
– Да как обычно. Артиллерией перемешают с землёй первую линию обороны немцев, те отойдут на вторую. Потом в бой пойдёт «бессмертная» пехота. Её прижмут к земле пулемётами. Пустят на неподавленную оборону танки, половину из них немцы сожгут. Но остальные прорвутся, и немцы, как обычно, побегут. А дальше – кто быстрее до следующего моста.
– И никакой фантазии?
– А какая фантазия? Позиционный фронт – этим все сказано.
– А мы при чем? Мы что, быстрее немцев бегаем?
– Вот и думай, чего хотел Рокоссовский? Сам говоришь, что он мужик толковый.
– Ну ладно, а если сделать так: первые снаряды, и немцы пошли во вторую линию окопов, сопроводить их пальбой до неё, а под прикрытием артподготовки мы занимаем первую линию. Потом мощный удар по второй линии, например, «катюшами»…
– Где их взять, фантазёр?
– Пусть предоставят, ведь это уже они нам срывают операцию… а в поддержку дают кого?
– Пока такого разговора не было.
– Проси танковую бригаду.
– Роте в усиление – танковая бригада?
– Да здесь задач – на дивизию, если не на корпус!
– Ладно, прорвёмся. – Чернышков отпустил Пилипенко спать, а сам засел за карту.
К утру план операции вчерне был готов.
Район западнее г. Трира. Ноябрь 1941 года
«Мессершмитт-109» с чёрным тюльпаном на фюзеляже уверенно шёл в покрытом кучевыми облаками небе. Эрих Картманн, ещё молодой, но бывалый пилот, которому удалось живым и невредимым проскочить десять боевых вылетов, впервые шёл ведущим, командиром пары. За ним летел новичок, Клаус Швайцер. Сам Картманн уже почти два месяца летал в русском небе, но только после сбития советского истребителя его заметили, а теперь он ведёт в бой молодого пилота. Эрих не любил в подробностях вспоминать свою первую победу. Вовсе не оттого, что она досталась ему дорогой ценой, а потому, что его интервью журналисту «Ангриффа» существенно отличалось от его доклада командованию, на что ему и указал командир истребительной группы.
На самом деле во время кутерьмы воздушной свалки он потерял ведущего и откровенно запаниковал, но, на его удачу, перед ним вынырнул из облака советский И-16, маленький бочкообразный истребитель, по которому Эрих успел дать пулеметно-пушечную очередь. И-16 и так уже дымивший, с разнесённым в клочья оперением, кувыркнулся, и этот момент заснял фотопулемет. Об этом Картманн честно рассказал командованию, и ему подтвердили победу.
Умолчал Эрих только о том, почему в часть он не прилетел на своём самолёте, а приехал на вездеходе пехотного полка, над позициями которого шёл воздушный бой. Командованию он не сказал, что его почти сразу же взяли в тиски три советских истребителя и потащили к себе на аэродром. Картманн с ужасом наблюдал, как приближается изрытая воронками линия фронта, но любые его попытки вывернуться из «коробочки» немедленно пресекались короткими, но точными очередями советских пулемётов, проходящими в сантиметре от кончиков крыла. И Картманн решился. Сбросив фонарь и отстегнув привязные ремни, он резким рывком направил самолёт вниз, а сам, оттолкнувшись ногами, выпрыгнул из кабины. Высоты полёта хватило для раскрытия парашюта, и через пару минут он уже топал к несущейся к нему машине пехотной части. Самолёт упал на нейтральной полосе, так что в его версию, что он был сбит, поверили. А журналисту Эрих напел, что он в тяжёлом бою, с крутыми виражами и петлями, свалил советского аса, героя СССР, но после этого на него навалилась целая советская эскадрилья, и его сбили, что тот радостно и опубликовал.
После этого какая-то невидимая рука понесла Эриха вверх. Не успел он налюбоваться на свою фотографию в «Ангриффе», как следом за этим приехал газетчик из «Фолькишер Беобахтер», а дальше – толпы представителей изданий поменьше. И Эриху поневоле пришлось строить из себя героя.
Сразу после взлёта пилоты четвёрки, в которую он входил, вволю наоравшись в эфир про «индейцев», которых следует уничтожить членам доблестной «охотничьей своры»-52, взяли курс в квадрат, в котором ожидалось прибытие русских бомберов, прикрытых небольшой группой истребителей. Радиоперехват подсказал, что формирование группы бомбардировщиков произошло, к ним присоединились истребители, и они уже на подходе. Вилли Баркхорн, командир группы, поднял четвёрку на шесть тысяч метров, после чего они встали в круг, высматривая добычу. Не прошло и нескольких минут, как показались русские самолёты. Девятка бомбардировщиков Пе-2, шедшая тремя звеньями в правом пеленге, сопровождалась четырьмя парами истребителей Ла-5. Баркхорн сразу же остановил атаку. При численном превосходстве истребителей противника атаковать было бы небезопасно. Прошли те времена, когда советские бомберы, конструкции начала тридцатых годов, летали без прикрытия, и сбить их всех до одного было делом нескольких минут. Советские ВВС тоже учатся, и прикрытие построено грамотно. Истребители расположены в два эшелона и взаимно прикрывают друг друга, а обстановка за ними контролируется стрелками бомбардировщиков. Баркхорн вызвал подкрепление, решив нарастить силы и связать боем прикрытие, а лишившихся прикрытия «Петляковых» встретить на обратном пути, когда их потреплют зенитчики.
Но Эрих, следуя своему имиджу, крикнув в эфир, что он пошёл в атаку, ввёл свой самолёт в пике. За ним нырнул и Швайцер. Баркхорн что-то буркнул, но остался на высоте.
Эрих развернул пару со стороны солнца и, пикируя, развил огромную скорость. Проскочив ниже высоты, на которой шли советские самолёты, до сих пор не заметившие атакующую пару, он снизу вверх выпустил очередь из всего бортового оружия с упреждением по крайнему нижнему истребителю. Через три секунды Ла-5, удлинённая «Рата» с хвостом от ЛаГГ-3, пересекла огненный сноп и, перевернувшись через крыло, устремилась к земле. Эрих, сделав горку, резко ушёл в пикирование и с правым разворотом понёсся в глубь территории, контролируемой немецкими войсками. От советской колонны оторвались два истребителя, но вскоре развернулись и снова заняли строй.
Картманн поднял свою пару на шесть километров и сблизился с Баркхорном, тот показал большой палец в фонаре, и Эрих опять пошёл в атаку. Теперь советские истребители были начеку, навстречу приближающейся паре развернулись сразу три русских истребителя, и Эрих, дав очередь с расстояния в пару километров, отказался от продолжения атаки. Он, круто задрав нос самолёта, пошёл вверх. Русские тоже отвернули, пристроившись к девятке бомберов.
– Внимание, внимание, говорит Брест. В воздухе Кожедуб. Охотники, внимание, к вам приближается истребительная группа под командованием русского аса Кожедуба. Всем покинуть квадрат. Повторяю, к вам приближается истребительная группа Кожедуба. Всем покинуть квадрат.
– Эрих, уходим! Это Баркхорн.
– Подожди, Вилли. Пока они подойдут, я свалю ещё одного.
– Это никому не нужно…
Вернувшись на аэродром, Картманн заполнил анкету на сбитие трех истребителей и повреждение ещё пары. Все видели, что он стрелял по русским, и поэтому с готовностью подтвердили. Ведь летать предстоит в одних небесах, авось пригодится. Вечером Эрих весело и складно плёл журналисту «Военного дневника» о том, как он и их четвёрка разогнали целую тучу советских бомберов, и только то, что те рухнули на советской территории, не позволило им записать на свой счёт по десятку сбитых машин. Но союзники шлют и шлют самолёты, экономика США в порядке, а у русских много народу, и поэтому настоящим асам воздушной войны хватит работы ещё надолго.
Потрясённый журналист ушёл, а Картманн вместе с Баркхорном закрылись в домике, в котором квартировали, и, открыв «Камю», решили отпраздновать свою сегодняшнюю победу. Победа состоит ведь не столько в том, скольких врагов ты свалишь с небес, а и в том, что сам до этого вечера дожил. Это Картманн воюет недавно, а Баркхорн уже год на фронте и видел, скольких суперасов закопали советские «неумёхи». Не чета им были лётчики, и в круговерть воздушных свалок врывались отчаянно, и в гущу советских бомберов влетали, чихвостя их в хвост и в гриву. И где они все?
Тепло коньяка благостно разливалось по телу, и мысли все дальше уносили от грязи и вшей фронта. Постепенно разговор перешёл на личные темы. Эрих рассказал о том, как он познакомился с Урсулой, своей невестой. Рассказал о своей мечте: когда закончится война и ненавистные большевики будут загнаны за Урал, он построит большой трехэтажный дом с видом на Днепр и будет жить-поживать, основав свою собственную династию. Построит лётное поле, купит планёр и самолёт, нарожают с женой пацанов, и он, их отец, выпустит их в небо. На что Вилли, недобро ухмыляясь, отвечал, что до времени этого прекрасного нужно ещё дожить, а так все нормально, толково придумано. Вот только непонятно, на какие такие шиши ты собираешься все это заполучить.
– Но ведь фюрер обещал, что всем ветеранам, особенно заслуженным, будут переданы в собственность поместья вместе с крестьянами. Именно поэтому до сих пор немецкая администрация и не распустила колхозы, ведь это идеальная форма хозяйствования, которая позволяет организовать и нормальный контроль, и нормальный доход хозяину.
– А как ты собираешься руководить таким колхозом, ведь ты в сельском хозяйстве ни черта не петришь?
– А как это делается во всем мире? Найму управляющего, он и будет вести дела, а я только, как в своё время западные сюзерены, буду втайне от Урсулы осуществлять право первой ночи…
– Так чего ж ждать? Вон на дворе, в бане, твоя будущая наложница. Иди, покажи ей, какое будущее ожидает и её, и её детей! То-то, сынок, кишка тонка!
– А ничего и не тонка. Только они ещё не привыкли к тому, что мы хозяева на этой земле. Будет визжать и сопротивляться. И поставит меня в глупое положение перед подчинёнными.
– Я же говорю, что кишка тонка. Я – воин, высшая раса! А приболтать славянскую сучку слабо тебе?
– Да ничего не слабо. Запросто. Они ведь тупые как пробки. Вот приглашу её на ужин, а там и натяну.
– Не пойдёт она с тобой. Хочешь пари? Ставлю бутылку настоящего «Мартеля», что не сдастся тебе эта русская фрау.
– Мало бутылки. У меня их почти пол-ящика.
– И ещё две победы в воздухе в придачу.
– Идёт.
– Только никаких избиений, угрожать можешь, но не замахиваться даже, только словами!
– А как я ей смогу объяснить, чего я от неё хочу, если я по-русски ни слова не знаю, а она по-немецки ни бум-бум.
– А вот это уже твои проблемы.
Эрих накинул френч, вышел во двор. Подошёл к невысокому забору и, закурив, облокотился на него, выглянул наружу. На перекрёстке стояли два солдата патруля, выделяясь чёрными силуэтами на белом пушистом снегу. Солдаты о чем-то неторопливо трепались, а офицер в стороне раскуривал папиросу. За деревней, на аэродроме, на котором базировалась 52-я охотничья эскадра, техники гоняли только что отремонтированный мотор «Мессершмита», а в самой деревне ни огонька – светомаскировка, только слышны звуки патефона из соседней хаты, где идёт большая пьянка, организованная только что пришедшим пополнением по поводу первого боевого вылета. «Сколько вас останется к пятому вылету, сынки!» – Эрих зло сплюнул на снег.
Полная луна пыталась высветить грешную землю сквозь тёмные тучи, несущие снеговые заряды. Вдали взлаивал цепной пёс. Эрих сразу же пристрелил собаку во дворе дома, в котором им с Вилли определили квартиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28