Они сделали продвижение по первому пути намного более дорогостоящим. Потеря времени и возникшая паника ухудшили эффективность и второго варианта. Повышается вероятность развития событий по «индонезийскому» сценарию с неуправляемым обвалом национальной валюты, резким всплеском цен, ухудшением уровня жизни, нарастанием хаоса. При оценке возможных методов предотвращения экономической катастрофы, следует иметь в виду, что идеальных решений уже нет. Выбирать приходится между плохим и очень плохим вариантами разрешения кризиса. Последний вариант, реализовывавшийся вплоть до формирования нового правительства в конце сентября 1998 г., влечет за собой массовый вывоз капитала, гиперинфляцию, крах Сбербанка и очередную волну обесценения сбережений населения, дальнейшее ухудшение инвестиционного климата в России. Или, при своевременном предоставлении крупных иностранных займов на поддержание пирамиды государственного долга, он приведет к новому витку внешнего долга, отказу от национального суверенитета в ключевых направлениях экономической политики, фактической колонизации страны. Надежда остается только на мобилизационный вариант в комплексе с мерами по подъему инвестиционной активности и созданию условий для оживления производства и экономического роста, который будет рассмотрен в третьей части книги.
5. Выбор сделан?
После финансового банкротства государства в августе 1998 г. наступил критический момент выбора сценария дальнейшего развития страны. Подобные сценарии последовательно предлагались быстро сменявшими друг друга правительствами Кириенко и Черномырдина, но были отвергнуты парламентом и обществом. Хотя программы Кириенко и Черномырдина не были реализованы, они представляют несомненный интерес как два варианта экономической капитуляции страны.
Программа стабилизации экономики и финансов правительства Кириенко
Прежде всего, следует отметить, что в соответствии с прежней генеральной линией экономической политики антикризисная программа правительства Кириенко страдала отсутствием системного подхода, в ней делался упор почти исключительно на решение проблем бюджетно-финансового сектора. Задачи оживления производства в правительственной программе находили отражение лишь косвенно, с точки зрения их влияния на финансовую систему. Но даже в области финансовой политики были пропущены целые крупные блоки проблем и мер, причем такие, в которых кроются огромные резервы для улучшения финансовой ситуации.
Так, в программе отсутствовали конкретные меры по корректировке денежно-кредитной политики, говорилось лишь, что и впредь обеспечение стабильности национальной валюты, сохранения объявленой совместно с Центральным банком России валютной политики остается в числе его приоритетных задач. На фоне острейшего кризиса платежного баланса в программе практически ничего не было сказано о валютном регулировании и контроле. Меры по мобилизации бюджетных доходов в правительственной антикризисной программе были ориентированы в основном на решение технических проблем в рамках существующей системы формирования налоговых доходов. Масштаб их был явно недостаточен для преодоления бюджетного кризиса. Если антикризисный план мобилизации доходов должен был принести федеральному бюджету не более 10 млрд. руб., то сокращение расходов составило бы более 40 млрд. руб. в расчете на год. В действительности, судя по заявлению в адрес МВФ, истинные намерения правительства состояли в сокращении бюджетных расходов на 60 млрд. руб. При этом не предлагалось действенных мер по выходу из долгового кризиса, который наряду с ухудшающимся финансовым положением производственных предприятий является главной причиной закритического состояния федерального бюджета.
В первой части книги показано, что дальнейшее сокращение государственных расходов чревато саморазрушением государства и его социальной сферы. Если в 1993 г. расходы консолидированного бюджета достигали 50,8% ВВП, то в 1997 г. они снизились до 30,1%, а в I квартале 1998 г. – до 25,4% при одновременном сокращении за это время валового внутреннего продукта на треть. Между тем в странах с развитой рыночной экономикой доля государственных расходов в среднем составляет 40–50% ВВП. Новые параметры бюджетной политики, утвержденные в рамках «антикризисной программы», устанавливали уровень непроцентных расходов федерального бюджета в 10% ВВП, что более чем вдвое ниже стандартов развитых стран и соответствует уровню слаборазвитых стран Африки. Делалось это ради мобилизации более 5% ВВП (или 1/3) бюджетных расходов на обслуживание государственного долга, что, впрочем не останавливало его дальнейшего роста.
Даже если предположить, что правительству Кириенко удалось бы провести столь масштабное перераспределение федерального бюджета в пользу выплаты процентов финансовым спекулянтам за счет ликвидации системы социальных гарантий и национальной безопасности государства, то это дало бы не более чем временное решение проблемы нарастания долгового кризиса. Не содержала программа и мер по предотвращению нарастания дефицита платежного баланса страны. Неудивительно, что обнародование этой программы не переломило негативных тенденций даже на финансовых рынках и усилило панику спекулянтов, которые воспользовались трехнедельной стабилизационной паузой, образовавшейся благодаря предоставленным МВФ кредитам, для ухода с рынка и вывоза капитала.
Разительное расхождение между куцым содержанием официальной антикризисной программы и ее шумной рекламой, сопровождавшейся драматическими внеочередными сессиями палат Федерального Собрания, и последующие события доказали, что главная составляющая планировавшихся антикризисных мер осталась за рамками официальной программы, а сама программа была рассчитана больше на внешний эффект в глазах международных финансовых организаций и иностранных инвесторов. Речь шла о дополнительных внешних займах в размере около 20 млрд. долл. на цели поддержания обменного курса рубля и обеспечения долговых обязательств государства. Именно масштабные новые внешние займы составили основной элемент правительственной программы cтабилизации экономики и финансов; все остальное, включая пакет антикризисных законопроектов, – не более чем политический спектакль, имевший целью «давление на психику» иностранных кредиторов и дезориентацию общественного мнения. Смысл новых займов заключался в поддержании пирамиды ГКО-ОФЗ за счет конвертации части внутренних краткосрочных обязательств в долгосрочные внешние и дополнительных гарантий по поддержанию фиксированного обменного курса рубля для удержания иностранных спекулянтов на рынке российских государственных облигаций.
Таким образом, вместо устранения причин кризисного состояния госдолга и платежного баланса правительство планировало продолжение линии на поддержание пирамиды ГКО-ОФЗ любой ценой; в данном случае – ценой будущих доходов бюджета или, иными словами, за счет будущих поколений. К счастью, «пирамида» гособязательств рухнула до того, как эти кредиты были получены – на ветер оказался выброшен лишь первый транш в 4,8 млрд. долл. В этой связи следует отметить, что лихорадочные усилия правительства по замещению внутреннего долга внешним, реально предпринимавшиеся за рамками официальной программы и являвшиеся в то же время ее ключевым элементом, выглядели крайне сомнительно как с точки зрения законности, так и с точки зрения экономической целесообразности и национальной безопасности. Хотя внешний долг оказывается дешевле по доходности размещаемых обязательств, он несравнимо дороже по своей политической цене. Именно номинирование внутреннего долга в иностранной валюте обусловило неспособность Мексиканского правительства предотвратить крах финансовой системы в 1994 г. Если в ситуации неспособности государства обслуживать внутренний долг правительство и Центральный банк могут применить широкий арсенал мер, включающий его реструктуризацию, девальвацию национальной валюты, отсрочки и прочее (что и было частично сделано в ситуации банкротства), то при внешнем банкротстве государства выбор будут делать МВФ и другие внешние кредиторы. И меры здесь другие – от ареста счетов до принуждения России к демонтажу национального суверенитета в сфере торговли, землепользования, распоряжения природными ресурсами и так далее.
Элементарные расчеты показывают, что экономия расходов бюджета при замещении внутренних займов внешними не решает принципиально проблему преодоления долгового кризиса. Занимая сегодня на внешнем рынке под 12% годовых при нынешнем состоянии федерального бюджета, Россия едва ли будет в состоянии обслуживать эти новые долги – начиная с 2000 г. предстоит погашение основной части долга СССР, превышающего весь обескровленный российский бюджет. Еще хуже возможности обслуживания новых займов с точки зрения ожидаемой динамики платежного баланса, который становится отрицательным уже в 1998 г., а в 1999 г. его ожидаемое отрицательное сальдо превысит имеющийся объем валютных резервов Центрального банка. Таким образом, основные меры, на которые делало ставку правительство в своей антикризисной политике (сокращение государственных расходов и перевод внутреннего долга во внешний), не только бесперспективны, но и опасны. Их реальный эффект подобен увеличению дозы наркотика, которое вызывает временное облегчение у наркомана, усугубляя разрушение его организма.
Эти меры повлекут за собой лишь углубление разрушительных последствий кризиса, незначительно отодвигая его разрешение во времени ценой неприемлемых социальных и политических потерь. По сути, это не выход из кризиса, а лишь перекладывание его тяжести на плечи самых бедных и на будущие расходы. Тем не менее, именно в этом заключалось основное содержание правительственной программы стабилизации экономики и финансов. Из анализа принятых правительством «стабилизационных» мер следует, что политический выбор правительства Кириенко был сделан с ориентиром на первый сценарий развития долгового кризиса в надежде на масштабные внешние займы по его предотвращению. Точнее, затягиванию его разрешения – ведь новые кредиты Россия уже не в состоянии погасить: процентные платежи будут нарастать быстрее возможностей обслуживания долговых обязательств. Дамоклов меч внешнего банкротства государства в результате осуществления такой «стабилизационной» программы навсегда будет повешен над Россией.
В силу своей односторонней ориентации на внешнюю финансовую стабилизацию меры, изложенные в правительственной программе, не могли являться основой для преодоления кризиса и перехода к экономическому росту, который невозможен без оживления производства и существенного увеличения инвестиций. Сохраняя даже после реструктуризации внутреннего долга высокую доходность спекулятивных операций на фоне снижающейся рентабельности промышленного производства и высокой рискованности финансирования производственных предприятий, государство, по существу, блокирует приток капитала в производственную сферу.
Чтобы в поддерживавшемся проводившейся политикой равновесии экономических оценок отечественный товаропроизводитель был конкурентоспособным, он должен быть впятеро более эффективным по сравнению с иностранными фирмами (т.к. российское предприятие по сравнению со своим европейским или американским конкурентом платит в 5–7 раз более высокий процент за кредит, вдвое больше – за энергоносители и конструкционные материалы, в полтора раза больше налогов и сборов, сталкиваясь одновременно с крайне неблагоприятной экономической ситуацией и политической нестабильностью). Это для подавляющего большинства отечественных предприятий невозможно, следствием чего становится их постепенное разорение, которое гарантируется сохранением сложившегося состояния экономики благодаря новым займам на продолжение проводимой политики. Осуществление инвестиций оказывается невыгодными. В силу этого переход к экономическому росту в сложившейся макроэкономической ситуации и структуре экономических оценок без кардинального изменения экономической политики невозможен. Естественным результатом такой политики стало бы внешнее банкротство России, которое при достаточно крупных внешних займах могло лишь отодвигаться на некоторое время.
Впрочем, правительство Кириенко и стоявшую за ним правящую в России олигархию это вполне устраивало. Об этом, в частности, свидетельствуют односторонние обязательства России, принятые правительством и Центральным банком в последних заявлениях в адрес МВФ об экономической и структурной политике на 1998 г. от 15 июня 1998 г. (далее – первое) и о политике экономической и финансовой стабилизации от 20 июля 1998 г. (далее – второе), которые существенно усилят внешнюю зависимость России при дальнейшем ослаблении ее экономики [40, 41]. Наиболее существенные из вызывающих тревогу и недоумение положений Заявлений правительства и Центрального банка касались вопросов внешней торговли, денежно-кредитной политики, исполнения бюджета и приватизации государственной собственности. По этим ключевым направлениям экономической политики в документах предусматривались меры, противоречившие не только заявлениям правительства, но и действующим в России законам, серьезно расходившиеся с национальными интересами страны и заявленной Президентом политикой экономического роста.
Так, в части внешнеторговой политики в первом заявлении констатировалось: «В течение 1998 года Правительство Российской Федерации намерено развивать успехи, достигнутые в создании режима открытой торговли, и воздерживаться от принятия протекционистских мер. Правительство Российской Федерации не будет осуществлять общее повышение ввозных пошлин и в целом не будет вводить никакие ограничения на импорт или экспорт… До 31 декабря 1998 года будут снижены до 20 процентов ставки ввозных пошлин не менее чем на одну треть товаров, к которым в настоящее время применяется пошлина в размере 30 процентов…» [40, с. 14]. Обещание правительства не вводить количественных ограничений на импорт и экспорт означает, что положения принятого недавно Федеральным Собранием и подписанного Президентом Федерального закона «О мерах по защите экономических интересов Российской Федерации при осуществлении внешней торговли товарами» не будут применены на практике. Тем самым правительство уклоняется от исполнения законодательно установленных обязательств правительства по защите отраслей российской экономики и отдельных хозяйствующих субъектов Российской Федерации от неблагоприятного воздействия иностранной конкуренции, обеспечению условий для эффективной интеграции Российской Федерации в мировую экономику [43].
В первом Заявлении в адрес МВФ правительство прямо пишет, что «в целом не намерено вводить количественные меры, предусмотренные указанным законом» [40, с.14]. Не собирается правительство выполнять и установленную другим законом норму о количественном ограничении импорта алкоголя. В заявлении сказано, что «…будет проведен тщательный анализ системы лицензирования импорта водки и этилового спирта с целью ее упорядочения таким образом, чтобы обеспечить автоматическое получение права на импорт после уплаты импортерами авансовых платежей по импортным пошлинам» [40, с. 14]. Заметим, что закон «О мерах по защите экономических интересов Российской Федерации при осуществлении внешней торговли товарами», полностью соответствует правилам Всемирной торговой организации (ВТО) и общемировой практике защиты национальных интересов во внешней торговле. Практически все развитые страны эти меры применяют в целях защиты своих товаропроизводителей от недобросовестной конкуренции. Российскому же марионеточному правительству защищать рынок запрещают, несмотря на его чудовищную загрязненность импортным фальсификатом.
По данным Продовольственной комиссии ООН, некоторые западные фирмы расширяют производство и экспорт в Россию не только экологически опасных, но и прямо запрещенных к потреблению в развитых странах продовольственных продуктов. К этой категории товаров относится примерно 80% продуктов питания, сигарет, напитков, импортируемых нами из стран Северной Америки и Западной Европы. Так, в 1995 году из проверенных импортных товаров забраковано колбасных изделий и полуфабрикатов мясных – 58%, консервов разных видов – 57%, масла – 36%, алкогольной и безалкогольной продукции – 55%, что почти в два раза больше выбраковок импорта в 1994 году. По мнению специалистов, от употребления некачественной продукции за этот год в России погибло более 43 тысяч человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31