А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Но только попробуйте натравить их на нас, и я перестреляю всех тех, с которыми не успеет разобраться Санди.
– Да нет, у меня ничего такого и в мыслях нет, – сказала женщина. – Кстати, куда вы направляетесь?
– В самый будущий сегмент времени, который смогу найти, – сказал я. – Туда, где может найтись человек, понимающий, что случилось с миром.
– А почему вы так уверены, что такой человек существует?
– Что ж, – ответил я, – если такого человека и нет, то мы все равно будем искать либо наилучшее время, в котором можно осесть, либо какой-нибудь способ жить при сдвигах времени. Раньше я убегал от туманных стен, теперь же собираюсь проходить сквозь те, которые попадутся на пути, – хочу выяснить, что там, на другой стороне.
Она выглянула в окно на две туманные стены, нависающие над ее собаками и домом.
– А что там по другую сторону? – спросила она.
– Вам бы это не понравилось, – ответил я. – А что там дальше? – Я указал на подступавший к дому лес.
– Не знаю, – сказала она. – Раньше там был городок с пятьюдесятью тысячами жителей – Грегори, штат Иллинойс – милях в десяти дальше по дороге. Но теперь даже и дороги больше нет. Так что не знаю.
Я внимательно взглянул на нее.
– Выходит, вы не трогались с места с тех самых пор, как начались штормы времени?
– Точно. – Она помрачнела. – Мы с Уэнди сидели здесь и молились с тех самых пор, как произошел первый сдвиг времени. Сначала мы молились, чтобы Тим – это мой муж – поскорее вернулся. Но потом мы стали молиться, чтобы нас оставили в покое туманные стены.
– Но ведь две из них прямо у вас под носом, – напомнил я. – Вы не думали о том, чтобы уйти подальше от них?
– Куда? – ответила она вопросом на вопрос и пожала плечами. – У меня в погребе полугодовой запас продуктов – так уж получилось, поскольку до города довольно далеко. Если они надвинутся на нас, тогда конец всему и сразу. А пока мы здесь в большей безопасности, чем где-либо еще. Я держала собачий питомник, поэтому здесь жили собаки, которые теперь нас охраняют. А еще был шанс – или мы просто надеялись, – что мой муж...
Она снова пожала плечами и замолчала.
– Хорошо. – Я прихватил оба ружья и повернулся к двери. – Санди, девочка, нам пора. А вы, миссис Уолкотт, подождите минут пятнадцать, а потом можете выходить. Вы найдете «двадцать второй» прислоненным к дереву вон там, на опушке.
Я открыл дверь. За спиной у меня раздался голос женщины, которая повелительно скомандовала собакам:
– Тихо! Лежать! – Затем тон ее голоса изменился. – Мы могли бы отправиться с вами.
Я развернулся. Сначала я непроизвольно решил, что она шутит, но тут же понял свою ошибку. И тут я неожиданно увидел и понял множество разных других вещей.
Я почему-то сразу решил – даже особенно не приглядываясь к ней, – что она обычная домохозяйка средних лет. На ней были брюки, мужская рубашка и, конечно же, никакой косметики. Волосы ее были коротко острижены – причем довольно неуклюже, а под глазами лежали усталые тени. По контрасту с девочкой, единственной представительницей противоположного пола, которую я видел со времени первого шторма времени, Мэри Уолкотт выглядела зрело-женственной, хотя и ничем не примечательной. Теперь же я вдруг понял, что она, скорее всего, не старше меня. Дайте ей возможность вернуться к цивилизации, и она станет чертовски привлекательной. Это была взрослая женщина, причем одних со мной лет, с телом женщины, а не девочки-подростка, с трезвым взрослым рассудком и даром речи. Я внезапно осознал, как давно у меня уже не было женщины...
Я заметил все это за какое-то мгновение и в то же самое мгновение понял: она и добивалась, чтобы я все это заметил, – сделала все, чтобы это произошло. Это сразу изменило всю картину.
– Отправиться с нами? – переспросил я, больше для себя, чем для нее.
– Чем больше группа, тем больше безопасности, – сказала она. – Да и еще один взрослый человек вам не помешает. И, конечно же, собаки.
Насчет собак она была совершенно права. Такая свора, да еще как следует выдрессированная, могла бы оказаться просто бесценной.
– Но ведь у вас дочь, – сказал я. – Она еще слишком мала, чтобы ежедневно совершать длинные переходы.
– У меня есть тележка, которую могут тащить собаки, кроме того, нам наверняка будут попадаться дороги и рано или поздно найдется какой-нибудь транспорт, разве нет? А тем временем мне.., нам обеим будет гораздо спокойнее, если рядом окажется мужчина.
Она приводила мне все разумные доводы за то, что у нас действительно может получиться хорошая команда, я, в свою очередь, всеми практическими доводами старался их опровергнуть, и при этом мы оба знали, что ходим вокруг да около единственной реальной причины, по которой я или возьму, или не возьму ее с собой, и причина эта заключалась в том, что она была женщиной, а я – мужчиной.
– Почему бы вам как следует это не обдумать? – предложила она. – Оставайтесь на ночь и подумайте. А завтра мы могли бы еще раз все обсудить.
– Хорошо, – решил я. – Остаемся до утра. Я выглянул в окно.
– Думаю, нам лучше будет остановиться вон там, на опушке, – сказал я. – Тогда Санди не будет так раздражать ваших собак, а они – его.
– Санди? – переспросила женщина. – Вы так его зовете? А как зовут нас, я, по-моему, вам уже говорила. Я – Мэри Уолкотт, а это Уэнди.
– А я Марк Деспард.
– Рада познакомиться с вами, Марк. – Она протянула руку, и я пожал ее. Было странно, после стольких недель, обмениваться с кем-то рукопожатием. У нее была небольшая, но твердая ладонь, а у оснований пальцев чувствовались мозоли. – Вы француз?
Я рассмеялся.
– Нет, это франко-канадская фамилия.
Она наконец выпустила мою руку и взглянула на девочку.
– А ее...
– Она так и не сказала мне своего имени, – пояснил я и взглянул на девочку. – Ну так как? Может, сейчас скажешь? Девочка по-прежнему молчала. Я пожал плечами. Я называю ее просто «Девочка», – сказал я. – Думаю, вам придется поступать так же.
– Может быть, – Мэри улыбнулась девочке, – она все-таки скажет нам, как ее зовут, – просто чуть попозже, когда ей этого захочется.
Девочка стояла, не говоря ни слова.
– Думаю, не стоит на это рассчитывать, – сказал я Мэри.
Глава 10
Для себя и девочки я установил нечто вроде заплечной палатки, сделанной из брезента, найденного мной в лодочном сарае возле дома у озера. Я установил ее на опушке леса с подветренной от собак стороны. Санди понемногу перестал обращать внимание на собачью свору, а Мэри все оставшиеся полдня не спускала с них глаз, командуя им вести себя спокойно каждый раз, когда они снова начинали проявлять свое недовольство присутствием Санди или нас с девочкой. Когда лагерь был наконец разбит, я оставил девочку и Санди и снова вернулся в дом.
Мэри подвела меня к собакам и представила каждой в отдельности. Я поговорил с каждой из них и каждую погладил, а в это время Мэри стояла рядом и следила за тем, чтобы они прилично себя вели. То одна, то другая иногда коротко виляли хвостом в знак признания, но большинство просто косились на меня и лишь терпели и мой голос, и мои прикосновения. Думаю, с их точки зрения, чтобы испытывать ко мне расположение, от меня слишком разило котом, и я не преминул сказать об этом Мэри. Но она лишь пожала плечами.
– Привыкнут, – заверила она. Тон ее голоса говорил о том, что в противном случае им же будет хуже.
После этого она отправилась готовить обед и оставила меня одного. Я попытался подружиться с ее дочерью. Но Уэнди была тихим застенчивым ребенком, который, как и собаки, очевидно, находил меня слишком странным и потенциально опасным, чтобы за столь короткое время почувствовать ко мне расположение. Очевидно, когда я наконец отстал от нее и вернулся в лагерь, она испытала лишь облегчение.
Санди по-прежнему был там, привязанный к большому дереву куском нашей самой прочной веревки, которая петлей охватывала его шею. Он лежал на земле и, к моему удивлению, похоже, ничего не имел против того, что его посадили на привязь. Поскольку он не возражал, а держать его на привязи было довольно удобно, я не стал отпускать его. Девочка, должно быть, привязала его, чтобы иметь возможность хоть ненадолго отойти, поскольку ее нигде не было видно.
Не вернулась она и к тому времени, когда Мэри выглянула из дверей, чтобы позвать нас обедать. Я подождал еще немного, но она не вернулась и тогда, когда Мэри позвала нас во второй раз, и я решил не беспокоиться о ней. В любом случае на нее рассчитывать было нечего. Санди по-прежнему не имел ничего против того, чтобы сидеть на привязи, что с моей точки зрения было просто идеально. Он дремал как котенок, лежа на спине и задрав лапы вверх, будто и на тысячу миль вокруг не было ни единой собаки. Я встал и ушел, а он всего лишь сонно приоткрыл глаза и посмотрел мне вслед.
Запах вкусной еды достиг моих ноздрей задолго до того, как я открыл дверь, и буквально окутал меня, когда я вошел в дом. Мэри выставила на стол ветчину, должно быть, консервированное мясо, которую запекла в духовке, а на гарнир подала скорее всего выращенные в собственном огороде помидоры, картошку и салат из какой-то зелени, которую я не распознал, но которая, посыпанная тертым сыром, на вкус оказалась просто восхитительной.
– Что, не пошла она с вами, да? – спросила Мэри, усаживаясь за стол вместе со мной и Уэнди.
– Ушла куда-то. А Санди привязан, – ответил я. Мэри кивнула, очевидно, удовлетворенная ответом. Она просто не знала, что, пожелай Санди, он мог бы запросто в мгновение ока перекусить любую веревку. Но отлучаться он особенно не любил, да и ума у него хватало не затевать ссоры с собаками, ну разве что ему вдруг вздумалось бы освободиться и присоединиться ко мне в доме.
Обед был просто замечательный. Мэри избавилась от брюк и рубашки. Теперь на ней было мягкое желтое платье, которое удивительно гармонировало с цветом ее светлых волос, которые – хотя по-прежнему и коротко остриженные – были как-то уложены и теперь гораздо меньше походили на продукт домашней стрижки. Она и губы слегка подкрасила и, возможно, чуть-чуть подвела глаза. Конечного результата всех этих манипуляций оказалось вполне достаточно, чтобы навеять воспоминания о прошлом, как их не удалось навеять даже нескольким скотчам с содовой в доме у озера.
Весь день я сожалел о том, что не догадался прихватить с собой из того дома хотя бы одну бутылку. Но, как выяснилось, у Мэри был собственный запас спиртного. К ужину она никакого вина на стол не выставила, но, после того как мы поели, и Уэнди отправилась спать, принесла откуда-то бутылку рома. Ром, конечно, был так себе, но с кофе пошел вполне хорошо.
Мы сидели на диване в ее гостиной и разговаривали, обмениваясь воспоминаниями о пережитом.., и о многом другом. Помнится, под влиянием рома я рассказал ей о себе куда больше, чем когда-либо собирался кому-нибудь рассказывать. Но в тепле и уюте гостиной меня вдруг охватило чувство безопасности. Я отлично понимал, что Мэри преследует исключительно личные цели. Я сознавал, что между нами происходит, но мне на это было ровным счетом наплевать. По правде говоря, кажется, в тот вечер я решил, что просто заслуживаю чего-то вроде этого, после того как столько недель нянчился с полоумным леопардом и дикой девчонкой. Наконец в какой-то момент за ромом и кофе я приобнял Мэри, а вскоре мы потушили свет.
Не знаю, сколько было времени. Но когда я выходил из дома, уже явно было далеко за полночь. Обнаженная Мэри, не зажигая света, проводила меня до двери, выглянула наружу и шикнула на собак, которые, увидев меня, настороженно приподнялись. Я поцеловал ее на прощание и отправился сквозь ночную темноту под светом молодого месяца к себе в лагерь.
Санди, все так же свернувшись клубочком, лежал под деревом, к которому был привязан, а рядом с ним виднелся какой-то темный комок, на поверку оказавшийся вернувшейся девочкой. Кусок брезента, служащий полом нашей палатки и который девочка постелила под себя, на освещенной луной земле казался темной лужицей. Сверху же они оба укрылись несколькими одеялами.
Я пьяно пожал плечами. Если девчонке хотелось спать под открытым небом и утром промокнуть от утренней росы, что ж – ее дело. Я забрался в палатку и, как мог плотнее, завернулся в оставшиеся одеяла. То ли я толком не заснул и галлюцинировал, то ли наоборот заснул и все это мне приснилось, но только мне показалось, что незадолго до того, как я провалился в бездонный колодец забвения, Санди вдруг поднял голову и, глядя мне прямо в глаза, заговорил.
– Ты воняешь! – отчетливо проговорил он голосом девочки. И это было последнее, что я запомнил.
Когда я проснулся, надо мной кто-то стоял. Но это был не Санди и не девочка. Это оказалась Мэри, которая протягивала мне чашку горячего кофе.
– Извините, что разбудила вас, – сказала она. – Но если мы собираемся выступить сегодня, то мне не помешала бы ваша помощь.
– Выступить сегодня? – глупо отозвался я. Она с секунду стояла и молча смотрела на меня.
– Разве мы не об этом вчера вечером говорили, а? – сказала она. – Вы что, не помните?
Я уже хотел было признаться, что действительно ничего не помню. Но потом меня осенило. Конечно же, она права. Это и в самом деле было одной из тем нашего вчерашнего разговора. Мы планировали отправиться в путь сегодня – все вместе.
– Да, – сказал я, по-прежнему лежа и глядя на нее. Какая-то часть меня ненавидела и презирала себя за то, что я так легко позволил себя купить, другая же часть отлично помнила все, что было прошлой ночью, и уже предвкушала следующую. – Буду готов через секунду.
– Отлично, – сказала она и ушла.
Я встал и оделся. Девочки и Санди нигде не было видно. За то время, что мы провели на плоту у ящериц, я волей-неволей отрастил довольно приличную бороду. Но вообще-то мне всегда нравилось ощущение, и, когда мы наткнулись на дом у озера, я был просто счастлив, найдя там бритву, и снова вернулся к бритью. Обычно я брился с удовольствием. Это было частью привычного утреннего ритуала окончательного пробуждения, а по утрам я, как правило, довольно долго приходил в себя. Но этим утром привычное выскребание лица не помогло соскрести налет вины, оставшийся после вчерашней ночи. В каком-то смысле я предал Санди и девочку ради эгоистичного удовлетворения собственных желаний.
Конечно же, Санди не понимает, что происходит. Но независимо от того, сознает он это или нет, теперь, когда ему придется сосуществовать с целой собачьей сворой, он лишится привычной свободы. Кроме того, отныне ему придется делить меня с парой чужих людей, что тоже вряд ли доставит ему удовольствие. Он привык к девочке, но девочка любит его, а Мэри и Уэнди – нет, и нет никакой гарантии, что они когда-нибудь его полюбят. Девочка же и без того достаточно ясно дала понять, как относится к складывающейся ситуации.
Я смыл с лица остатки мыльной пены и принялся накачивать себя контраргументами. Мы обязательно наткнемся на других людей, с которым захотим и обязательно будем общаться. В конце концов, Санди так и так придется учиться делить меня с другими людьми. То же относится и к девочке. Мы трое просто не можем вечно оставаться в коллективном безумии, в котором пребывали до тех пор, пока я не увидел пресноводное море и не осознал наконец, что Свонни больше нет.
Если уж на то пошло, мне и самому будет очень нелегко приспособиться, говорил я себе. Но придется заставить себя. То же самое относится и к девушке с Санди... Такова жизнь – не всегда можно иметь то, что хочется.
К тому времени, когда я наконец отправился к Мэри завтракать и помогать ей паковаться, на поверхности моих мыслей, пусть пока и не в глубине, пузырилась твердая убежденность, что я не только поступаю наилучшим образом в интересах всех заинтересованных сторон, но и иду на серьезные личные жертвы.
На сборы у нас ушла большая часть дня. У Мэри имелось две тележки на велосипедных колесах, и она научила несколько собак возить их. Хотя тележки были явно самодельными, но оказались на удивление прочными и надежными. Мэри, похоже, обладала недюжинным талантом механика. Ко всем своим прочим достоинствам, тележки были очень легкими и отлично катились. Но у них был и один серьезный недостаток: в конструкции полностью отсутствовали рессоры, а колеса крепились в точности, как на велосипедах. При ровной дороге беспокоиться было не о чем, но вряд ли они долго продержатся нагруженными на пересеченной местности, которую нам наверняка придется рано или поздно преодолевать. Однако, поскольку у нас не было ни запасных частей, ни инструментов, чтобы оборудовать их рессорами, я решил ничего не говорить. К чему поднимать шум попусту?
Выступили мы в середине дня. Девочка – она появилась к завтраку, – Санди и я составляли авангард и шли ярдах в пятидесяти впереди остальных. Позади нас шла пешком Мэри, за ней следовали обе тележки, на одной из которых ехала Уэнди, а вторая была загружена провиантом, водой и необходимыми вещами на всю нашу компанию плюс «двадцать вторым», который я отдал Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54