А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Сейчас принято знать абсолютно всё и говорить, а не молчать.
— Это было принято всегда. Если под словом «знать» вы подразумеваете популярные образцы человеческой глупости.
— Безусловно.
— В том-то и дело, — продолжил Горо, — что я вряд ли смогу быть вам полезен, поскольку не распространяю эти знания . То есть то, к чему вы привыкли и то, чего вы ждёте от меня.
— Вовсе нет. Мой интерес к вам… интерес нашей газеты, — уточнил я, — вызван именно вашей оригинальностью.
Должно быть, «оригинальность» было не лучшим определением Горо. Я это понял, но было уже поздно. Он замкнулся, совершенно остыв к нашей беседе. Возможно, если бы я был корреспондентом какой-нибудь местной газеты, Горо сейчас поставил бы точку в этом диалоге. Его сдерживало то, что я специально для встречи с ним приехал из России и он сам согласился на это интервью. Нужно было исправлять положение. Я робко начал:
— Ваша точка зрения нетипична. Я только это имел в виду. Она отличается от других, и я вовсе не причисляю вас к астрологам, прорицателям или новоявленным пророкам.
— А к кому вы меня причисляете? Просто интересно. Не ваша вина в том, что такое явление, как я, ни к чему нельзя причислить. В той системе измерения, которой пользуетесь вы, для меня просто нет места. Ведь я не новоявленный пророк, не астролог и не прорицатель. Он словно бы читал мои мысли. Его действительно было трудно пристроить под формат обычной нетипичности. Той, которую ищет обыватель в нашей газете и к которой он уже привык. У меня не было идей в отношении Горо, но поездку в Лондон следовало оправдать. Я не мог привезти набор вопросов и ответов, кое-как сляпанных под светлое впечатление от поездки в самый красивый город Европы, и творчески опустошённый скукой общения с Горо.
— У вас ведь нет идей в отношении меня? — предположил мой собеседник. Я вздохнул. Его прозорливость начала мне докучать.
— Вот видите, — приговорил нашу беседу Горо.
— Идеи могут прийти в процессе общения. Дело не в том, хочу я вас понять или нет, дело не в том, подходите вы под интерес читателей или нет, дело даже не в том, что здесь затронута моя профессиональная, репортёрская честь и я обязан привезти хорошо сваренный материал. А всё дело в том, что в своей несхожести с обществом вы сами подозреваете свою неполноценность. Вы слишком сильны душой, чтобы страдать по этому поводу, но в душе у вас творится возмущение внутреннего равновесия. И потому раздражены вы не банальностью журналистских оценок, а тем, что я не могу вытащить вас из вашего отчуждения, предложив достойное место на рынке общественной популярности.
Горо окаменел. Такого поворота он не ожидал. Но мне больше ничего не оставалось. Его тщеславие должно было отреагировать, и я замер в предвкушении удачной жатвы.
— Ладно, — заговорил Горо, — объясню своё согласие на встречу с вами. Вы меня совершенно не интересуете как представитель того вида деятельности, который называется «журналистика». Для меня цель этой встречи лежит далеко за пределами вашей профессии.
— ?!
Горо выдержал эффектную паузу, словно наслаждаясь произведённым действием своих слов, и продолжил:
— Да, речь идёт о другом. Наш последний телефонный разговор позволил мне сделать о вас определённые выводы. Не скрою, я подверг вас тестированию, и результаты этого тестирования оказались для меня неожиданными. Я бы даже сказал, более чем неожиданными.
— Что это значит?
— А это значит то, что вам предоставляется возможность не только наблюдать за явлением, но и принять в нём участие. Для журналиста это просто редкая удача. Вы сможете стать участником необычайных событий… Пожалуй, я должен объяснить всё по порядку. Горо встал и, поймав взгляд бармена, отжестикулировал тому пальцами свою потребность в напитках. Осведомившись, пью ли я портер, Горо прибавил к заказу ещё один палец.
Когда высокие стаканы с магическим пивным наваром цвета подпечённого пурпура вздохнули в нас свежестью только что снятых глотков, мой собеседник вернулся к разговору. Слизнув с губ прикосновение пивной прохлады, Горо мечтательно изрёк, что портер напоминает ему орлиную ночь над вересковыми долинами Сусекса. Должно быть, где-то в душе этого прагматика однажды пересохла романтическая жила. Мы вернулись к прежней теме.
— Все люди типичны. Они так созданы Природой. Правда, типичность эта — вовсе не то, что вам известно под видом гороскопа или знаков зодиака. Гороскопы созданы для наивных дураков. Их частичная совпадаемость с нашими судьбами демонстрирует только намёк на человеческое общеподобие. Они рисуют предельно упрощённую систему координат, в которой всё зависит не от того, кем рождён человек, а только от того, когда он рождён. В действительности же наша индивидуальность— это набор биологических интегралов, относящих нас к различным типам, группам, наконец, собственному положению в этой системе. Всего насчитывается несколько сотен моделей человеческой индивидуальности. Представьте себе, несколько сотен! Точное число я называть не буду. В чём проявляются человеческие различия? Нам они очевидны как характеры, наклонности, привычки людей, но ведь это только воплощение биофизики в поведение человека.
Он прервал свой монолог и занялся пивом. Я постарался угадать то грядущее преломление его мысли, за которым откроется моя роль. И что это за роль. Сейчас, пока он ведёт меня за руку по самым азам своих представлений, вопросы лучше было не задавать. Горо, должно быть, предполагал, что я буду спрашивать и, может быть, даже не соглашаться с ним, но та концентрация убеждений находилась ещё где-то впереди. Не стоило сейчас растрачивать её силу.
Горо поставил стакан и продолжил:
— Любые явления и события вокруг нас обладают свойствами электромагнитных полей. Так вот, человеческие различия проявляются в первую очередь в том, как нам дано реагировать на это. Разные формы чувствительности, проводимости, отторжимости и тому подобного. Я называю эту сферу биоэтикой. Представьте себе, что кто-то упоминает термин «фашизм». У вас срабатывает внутреннее отношение к данному понятию. Если отбросить эмоциональный строй этого отношения, из чего оно складывается? Из контакта с предельно жесткой системой человеческих отношений, системой особых ценностей и тому подобного. Понимаете? На это накладывается пример исторического опыта, который вы ассоциируете, главным образом, с концентрационными лагерями и Второй Мировой войной. Таким образом, получилось явление биоэтической совмещаемости. Вы можете сказать, что к фашизму у всех одинаковое отношение. Но ведь это в действительности не так. Он создавался людьми, усиливался людьми и не только теми, кто хоть что-то смыслит в политике. Так вот, среди людей есть не только проводники биоэтики, но и настоящие её трансформаторы, способные усиливать сигнал какого-то явления в десятки, а то и в сотни раз.
Горо посмотрел на свой стакан, но прерываться не стал:
— Теперь о вас. Вы относитесь к редкой группе. Я дал ей наименование «Солнечные Стражники». Но ваша позиция в этой группе просто уникальна. Вы являетесь Хранителем Воического креста. Не будем сосредотачивать внимание на экзотике, а перейдём сразу к делу. Я не стал бы с вами встречаться, особенно учитывая вашу профессию, если бы не то обстоятельство, что именно сейчас нам (это слово он произнёс как-то не очень уверенно) жизненно необходим Хранитель. Из двадцати лет моей практики мне известны только три человека этой позиции: одному уже девяносто, и он пребывает в старческом маразме, другому всего восемь, и природа его индивидуальности ещё не расцвела, третий— вы…
— Всё это весьма любопытно, однако в чём заключается моя роль?
— Ваша роль? Вы должны убить дракона.
Он сказал это так спокойно и равнодушно, словно бы речь шла о покупке сельдерея на рынке на Саус Бэнк. Я прикрыл своё смущение хорошим глотком пива. Нужно было как-то не обидеть Горо, не показать ему возникших у меня сомнений по поводу его умственной нормальности.
— Нет, я не сумасшедший, — тихо прокомментировал Горо моё замешательство. Вы слишком стандартно мыслите.
— А почему бы вам самому не убить этого дракона?
Горо усмехнулся:
— Разумеется, я бы так и сделал, не посвящая никого в теорию биоэтики. Однако я, увы, не рыцарь. До ваших возможностей в этом вопросе мне далеко. Впрочем, я был уверен, что вы откажитесь.
— Почему?
— Потому, что вашим оружием является ручка, а не копьё. Рыцарей сейчас уже нет.
— Значит, вы себе противоречите, — возразил я.
— Нисколько. Если у человека есть задатки музыканта, прекрасный слух, чувство ритма, музыкальной гармонии и прочее, это не означает, что он непременно должен играть на рояле.
Взгляд у Горо остыл. Было видно, что мой собеседник теряет интерес к раз говору. Он равнодушно изрёк:
— Я возвращаюсь к тому, с чего начал — к сомнению по поводу нашей взаимонадобности.
— Ну хорошо, а если я соглашусь? Горо посмотрел мне в глаза:
— Вы ещё не всё знаете.
— Прежде, чем я узнаю всё, могу ли я поинтересоваться, сколько лет тюрьмы мне положено по английскому законодательству за убийство дракона?
Мой вопрос Горо воспринял абсолютно серьёзно.
— Это не входит в компетенцию уголовного права.
— В Англии действует право прецедента, не так ли? Горо кивнул.
— Неужели в истории не было ни одного подобного случая?
— …Поверьте, я не шучу. Разговор идёт не об охоте на ископаемых птеродактилей. Надеюсь, вы не воспринимаете меня в качестве сумасшедшего палеонтолога? — спросил Горо.
«В качестве палеонтолога нет. Насчёт сумасшедшего — не знаю.» — подумал я, но ничего не сказал.
— Так вот, — продолжил мой собеседник, — исход этого боя не известен никому.
— Что, дело обстоит так серьёзно?
— Должен предупредить вас, что всё остальное относится к области самых обыденных и типичных несчастных случаев, внезапных инфарктов или апоплексических ударов. И в данном случае можно почти не сомневаться, что одна из сторон не избежит этой участи.
Горо замолчал, спокойный и уверенный в себе самом, уверенный до полного равнодушия к существу этих непонятных проблем. Нет, он не был сумасшедшим. Я чувствовал ясность его ума и видел прозорливость его глаз. Горо относился к числу неординарных духотворцев. Мы узнали о нём из нескольких публикаций и по ролику Си-Эн-Эн. Он был не религиозен и не мистифицирован, а когда редактор узнал, что Горо физик и даже какой-то там лауреат, отношение к этому интервью пошло по руслу — «во что бы то ни стало».
Мы молчали. Горо с чувством выполненного долга, а я с двойственным желанием войти в самую суть придуманной им игры и не влипнуть при этом в неприятную историю. По правде сказать, разговоры о катастрофах и несчастных случаях меня мало пугали. Возможно, потому, что я был фаталистом или по сложившемуся убеждению, что люди, подобные Горо, всегда выдают желаемое за действительное. Во всяком случае, я решился на этот шаг и твердо сказал:
— Говорите!
Горо не поверил! Его взглядом прошли интонации насмешливого пренебрежения.
— Неужели? — спросил меня этот взгляд. — Вам нужна сенсация любой ценой?
— Мне не нужна сенсация любой ценой, — ответил я Горо.
— Вы стали читать мои мысли, — удивился духотворец.
— Это символично.
— Ладно, слушайте дальше. В основной своей массе люди типичны. Природа не очень-то утруждает себя созданием сложных биомодуляторов. Потому любое достижение требует от людей стольких физических усилий. Легко всё даётся только гениям. Но ведь и гении бывают разные. Представьте себе, что я встретил одного такого гения. Он создан как Чёрный Дракон. Явление это очень редкое.
— Какой-нибудь новоявленный фашист? Горо замялся.
— Нет. Гуманист, либерал.
— Что?
— Вы думаете, что сюда примешалась проблема политики? Нет, это проблема биологии. Великий Чёрный Дракон. Тихий гений сокрушения человеческой цивилизации. Неплохо, а? Жуткая смесь биоэтических составляющих произвела его как продукт искажения и поглощения всего нормального. Он впитывает в себя пагубное, но не изменяется сам, а выбрасывает на поверхность своего сознания новые догмы гуманизма, то есть свободы нравственного выбора, позволяющей человеку жить наперекор его биологической программы. Требующей этого от человека, находящей к тому основание и тотальную зависимость. Он поглощает всё живое: культуру, человеческие чувства и отношения, рассудок и мысль, отравляя всё вокруг ядовитым дыханием собственной природы . Едва достигнув полового созревания он стал гомосексуалистом, но это произошло не по вине случая или в угаре замутнённого рассудка. Здесь властвовала его направленная воля. Противоестественное было для него нравственной основой. Это она внушает, что человек живёт только для самого себя, что у человека ни перед кем нет никаких обязательств. Что человек должен служить только собственным чувствам и ощущениям. Чёрный Дракон стал идейным вдохновителем нескольких молодёжных движений. Но это была только репетиция. Теперь он стоит на пороге невообразимого социального прорыва.
—Да…
Я вздохнул:
— А что если ни во что не вмешиваться? Ведь Природа же обладает мудростью, так неужели она сама не найдёт решения этой проблемы? И кроме того, ведь она зачем-то создала этого Чёрного Дракона?
— Всё верно. Беда только в том, что Природа поставила себя в зависимость от собственных законов, — тихо сказал Горо. — Она, видимо, считает, что ни один рыцарь никогда не проедет в поле мимо своего дракона. Что этим и обусловлено равновесие силы. Только рождаются сейчас всё больше драконы, а не рыцари. А те, что и рождаются рыцарями, давно живут по змеиным законам… И ещё, — Горо произнёс это переходя на шёпот, — я ввёл Знак этого человека в систему координат времени и пространства. Чтобы узнать о его предполагаемом будущем…
— И что? — почему-то занервничал я.
Горо насладился паузой.
— Через двадцать лет эта выдающаяся персона обретёт такое положение в обществе!
Горо снова подразнил моё любопытство.
— Он станет президентом Объединённой Европы… Я присвистнул.
— А вы не могли ошибиться в расчётах?
— Я — нет. Сама система может дать погрешность. Всё-таки двадцать лет! Ничтожная доля расхождения в линейном измерении здесь способна «промазать» мимо ситуации. Однако даже с учётом всех погрешностей вероятность очень высока. Она составляет более пятидесяти процентов. Поверьте, это не гороскоп, это математические измерения.
— Значит, я должен…?
— Вы можете изменить ситуацию, — уточнил Горо.
— Хочу, могу и должен в сознании Стражников Солнца сливаются воедино. Горо посмотрел на меня с удивлением:
— Это древний девиз Дарвера!
— Это мой собственный девиз, я его сам придумал через месяц репортёрского труда. Мы встали и направились к выходу.
На улице расплескался лондонский вечер. Под его сенью ходили наплывы застывшего города. Густела каменная тяжесть особняков, переводя цвет упылённой скалы в свинец, перемешивая терракотовый кирпич с дымной зеленью зачарованных акаций и внезапным кроваво-красным пятном проезжающего мимо автобуса. Мы шли по Бэйзвотэ роуд, должно быть, в сторону дома Горо. Потом повернули на аллеи, застроенные домами в стиле Ридженси, и наконец оказались возле трёхэтажного особнячка с окнами в белых рамах и с горшками ярких цикламенов на подоконниках.
Горо вспомнил пословицу: «An hour in the morning is worth two in the evening». По-русски она звучала бы как «утро вечера мудренее». Этим он завершил все возможные обсуждения предстоящего поединка. — У вас есть ночь, — добавил Горо, — ещё не известно, в какую сторону она повернёт ваши чувства. Если вы будете к этому готовы завтра, мы встретимся ровно в семь на мосту Тауэра. Он попрощался и вошёл в дом.
Вернувшись к себе в гостиницу, я долго без дела шатался по первому этажу, в который раз изучая содержимое киосков и рекламных витрин. Портье спутал меня с датчанином, что жил напротив. Я подумал, что нужно позвонить в Москву. Почему-то это нужно было сделать именно сегодня. Почему? Разница во времени помешала осуществлению этих планов. Но почему-то нужно было звонить именно сегодня. Время в Москве уже перевалило за полночь. И только поднявшись в номер, я понял, что именно заставляло меня подумать о звонке домой. Завтра я буду драться с Драконом! С Черным Драконом из горовского воображения. Чушь какая-то. Сейчас уже, когда его не было рядом, всё стало обретать совершенно иной смысл. Я словно прозрел. Должно быть, Горо обладал даром внушения. И ведь подумать только, в какую чушь можно самозабвенно влезть всеми своими мозгами! Сказать кому — ведь на смех поднимут. Вот ещё тоже Георгий-Победоносец! А материал славный может получиться. Эх, хотя бы одним глазом посмотреть на этого «дракона».
Я прыгнул на кровать в размышлениях о газетной строке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20