" Я их не интересую! Меня арестовали, чтобы дотянуться до моего родственника! Мне будут мотать срок, чтобы забросать грязью Авгурова! Позор ждет меня и мою маму! Бедная мать!"
В Москве он часто ее вспоминал.
Мать его была необыкновенным человеком. Простая аульская женщина, она поехала в город и стала учительницей, а потом вернулась в аул и выучила не одно поколение сельских ребят. Некоторые из них даже стали очень большими людьми. За свою работу мать получила орден. О ней писали газеты. Ее имя узнала вся республика.
- О-о-о!
Саидов даже застонал от унижение и гнева. И, видно, громко. Открылось очко в двери, чей-то глаз впился в арестованного - огромный, в окружении очка.
Глаз покружил по грязно-зеленоватым стенам, щербатым и бугристым чтобы на них не писали - после чего очко снова закрылось.
Саидов сжал локти. Необходимо было что-то предпринимать. Но сначала следовало успокоиться.
Он исследовал стены.
Несмотря на их бугристость, люди, сидевшие здесь до него, умудрились оставить о себе память: они счищали поверхностный слой краски, писали короткие многозначительные послания.
Он стал читать:
" Отец и любимая, простите!"
" Боже! Спаси и сохрани наши грешные души!"
" Ты - не первый и не последний..."
Надписи большей частью были мудрыми.
Неожиданно и его посетила светлая мысль.
" Контролер!" Этот, за дверью!.. Тот, что сейчас смотрел. Еще два часа назад мы были коллеги! Менты! Служили одному хозяину!"
Разные службы, а министерство одно.
"Их, наверное, тоже сейчас таскают - мероприятия по поддержанию порядка в дни Съезда. Тоже, небось, мотается в дополнительную смену где-нибудь на площади или на вокзале... Он должен помочь!.."
Саид решил попытаться - подкладкой пиджака удалил одну из записей на стене против двери, потом снял туфель, резиной каблука, вывел:
" Я-мент. 3000р" - и рядом номер телефона Авгурова.
Потом постучал в дверь.
МЕНТЫ
Вокзальные розыскники, месившие грязь на перроне, все, как один, не сомневались в том, что во время разъезда делегатов на платформе прозвучал выстрел.
Игумнов разослал людей по станции.
- Расспросить, разузнать, разведать. Встретиться со своими людьми. Не исключено, что кто-то слыхал, видел...
Наорал на Цуканова, который высказался в том смысле, что:
- Скубилину с Картузовым не колышет, а нам чего? Больше всех нужно?!
- Не понял еще? - Заорал Игумнов. - Да случись что - нас сразу сделают крайними! До пенсии не доработаешь...
- Скубилин-то был тут!..
- Да что мне Скубилин? С ним теперь ни воровать, ни караулить!
- Ладно, - Цуканов не хотел ссоры. - Убедил! Давай мне сектор, дай Надю, слушаков Высшей Школы... - Брюхатый зам был опытный розыскник - когда хотел, умел работать.
Большое начальство в их дело не вмешивалось.
Отъехало, заперлось по кабинетам...
Спецслужбы плохо контактировали между собой.
Власть на вокзале на короткое время перешла к оперативникам, к начальнику розыска. К Игумнову. Он не был против. Нельзя сказать, что был вовсе лишен честолюбия.
Перрон нарезали на сектора. Транзитные залы, платформы взяли под наблюдение, теперь уже не на бумаге, не для отчета.
Встреча следующего поезда не была уже просто формальностью. Менты, кубинцы, слушаки как оборзели - не спускали глаз с каждого, кто появлялся вблизи.
Слабым местом по-прежнему оставался транспорт. Взять под контроль встречавшие делегатов машины все равно не удалось. В депутатской комнате и прилегающей территории хозяйничало КГБ. К парку "волг" с престижными номерными знаками никого не допускали. Взаимосвязь оставалась односторонней: охрана КГБ требовала полной прозрачности действий ментов, оставаясь максимально непроницаемой. Упреждающей информации о том, что может произойти во время встречи делегатов от нее не поступало.
Тем не менее два следующих поезда с делегатами встретили благополучно. Нового ЧП не произошло.
ИГУМНОВ
- Могу? - Игумнов кивнул на дверь в кабинет Картузова.
Начальник канцелярии, более известная как Ключница, старая дева, душой и телом преданная руководству, замялась.
- Сейчас я узнаю...
Но Игумнов уже открыл дверь.
- Могу?
Картузов за столом просматривал бумаги.
В стакане с латунным подстаканником стоял только что заваренный Ключницей чай. Стало ясно: преданная Картузову душа хотела, чтобы начальник розыска подождал, пока ее любимец чаевникает.
- Подходи, садись. Чего у тебя?..
Игумнов прошел вперед. Не говоря ни слова, выложил на стол крохотную металлическую плашку, извлеченную Карпецом из снежной жижи на перроне.
- Это еще что?
Картузов дернулся, словно ему под нос сунули использованный грязный кондом больного, инфицированного СПИДом. Вскочил.
- Я тебя спрашиваю, Игумнов...
- Думаю, это часть девятимиллиметрового патрона "браунинга"...
Пуля напоминала пистолетную. Стальная сплюснутая горошина, плакированная мельхиором или никелем. С сердечником из свинца.
- Да мне плевать... - Картузов не смотрел на нее. - Я не об этом!
Начальство по разному реагировало, когда подчиненные докладывали о том, о чем оно не желало слышать.
Игумнов вспомнил Афганистан.
Генерал Гюльбахор, командующий Пятнадцатой пехотной дивизии в Кандагаре, которой он, Игумнов, был придан, отличался необыкновенной вспыльчивостью. Когда ему докладывали о неудачах, он хватал край скатерти и тащил на себя вместе со всем, что на ней стояло, а потом переворачивал и стол тоже.
Уже в первый же день на этой почве между Гюльбахором и его советником произошел скандал.
Чтобы это не повторилось, Игумнова быстро отставили от генерала, сунули в самое пекло, в "зеленую зону". Потом, все обдумав, Гюльбахор понял, что ему нужен именно такой советник - который осмеливается возражать. Но Игумнов уже застрял
на передовой и надолго...
Гюльбахор держал себя гораздо естественнее, чем Картузов.
" И вообще афганцы... - Он часто вспоминал их. - Единственное, чему мы научили их, это мочиться стоя..."
- Выстрел был! Вот пуля.
- Я тебе сказал, Игумнов! Брось и забудь! - Картузов не сдержал голос.
Начальник канцелярии услышала шум , схватила первые попавшиеся под руку бумаги, появилась на пороге.
- Звонили про распродажу...
При царящем вокруг дефиците торгующие предприятия уже не могли продавать свои товары свободно всем желающим - их не хватило бы и на день. На распродажу давали специальные приглашения...
- Будет галантерея, косметика... - Она потолклась на месте, выжидая. - Может, что-нибудь подберете супруге. Я вам отложила талон.
- Да, спасибо.
Ключница не уходила, выразительно смотрела в сторону Игумнова. Пережидала. Начальнику розыска пришлось объясняться в ее присутствии.
- А если на перроне все повторится?! Да с еще жертвами!
- Ты о ком?
- О стрелявших...
Убедившись, что ее любимцу ничто не угрожает, Ключница повернула назад, в предбанник. Уже выходя, в дверях, громко пробурчала:
- Им ничего не нужно! Будто начальник один должен болеть за отдел! Другим - все до лампочки... - Все в ней шло от верности Картузову, неумно, вопреки логике.
Хлопнула дверью.
Игумнов предпринял еще попытку переубедить начальство.
- Ну, а если их задержат?! И они все расскажут. Что тогда?!
Картузов стоял, как скала:
- Пойми! Здесь интересы всех совпадают. И КГБ, и МВД. И Скубилина, и Авгурова. И Жернакова, и Скубилина. И даже ЦК. И наши с тобой. В этом вопросе все до конца будут держаться вместе!
Игумнов повернулся, чтобы идти.
- Ни хрена никому не надо...
Полоска металла в верхней челюсти, делавшая его похожим на урку, угрожающе блеснула.
Картузов струхнул.
- Погоди! Давай еще раз. Может, я, действительно, чего не понимаю. А может, ты? Разберемся! - Он выкатился из-за стола- маленький накачанный тугой машинный баллон. - Смотри! Нам было поручено отвественное мероприятие. Мы справились.
Наверху подведены предварительные итоги...
Игумнов знал его:
" Этот не мытьем, так катаньем..."
- Председатель КГБ и министр признали нашу работу удовлетворительной... И что ты советуешь? - Картузов был, как никогда, откровенен. - Бухнуть в колокола?! "Возникли новые обстоятельства! Извините! Мы разобрались! Во время встречи
делегатов был произведен выстрел из нарезного огнестрельного оружия. Только по счастливой случайности жертв нет". Ты это предлагаешь?
Главный свой козырь Картузов придержал на концовку:
- Думаешь начальник КГБ Козлов не знает, что произошло?! Да у Рыжего на вокзале стукач на стукаче! Согласен? Что же он обо всем информирован, а об этом не знает до сих пор?!
Картузов прошел по кабинету.
- Не-ет, земляк! Это не на гулянке в Вохме! - По случайности у обоих были корни в Костромской области. - Так не бывает, Игумнов. Хотя...
Тут и была зарыта собака. Картузов посмотрел ему в глаза.
- Это твои проблемы. Начальника розыска. Понял? Как решишь, так и делай.
Ничего нового, в сушности, не было.
Мало ли с молчаливого согласия начальства укрыто краж, грабежей! Не учтено похищенных чемоданов, сумочек, кейсов?!
Теперь и этот выстрел на перроне!
В чем проблема?!
В любом случае козлом отпущения должен оказаться не руководитель...
Неписанный закон строя:
" Сам погибай, а командование выручай!"
Тогда в случае беды Картузов может официально спросить с начальника розыска - почему не поставил в известность, почему скрыл, умолчал...
За верность же и молчание начальнику розыска обеспечивались сверху расположение и тайная поддержка.
- Все, Игумнов! Это твое. Я ничего не знаю.
Игумнов поднял со столешницы короткий стальной окурок "браунинга", сунул в конверт. Пошел к выходу.
Голос Картузова догнал его уже в дверях:
- Что у тебя с кавказцами, свидетелями по делу ночного убийцы... Джон молчит. Муса и Эдик так и не появились...
- Прошло чуть больше суток.
- Чего ждем?! Пока жалоба придет на Съезд?!
- Есть данные. Оба каталы теперь - телохранители какого -то кавказца - хозяина кафе на Арбате. Мой человек уже работает...
Ксения действительно звонила. Во время встречи воронежского состава путана познакомилась с несколькими каталами-кавказцами. Пока все отделение пасло делегатов на платформах, Ксения проводила время в их компании. Завтра от нее можно было ждать известий.
- Держи меня в курсе.
Разговор был закончен.
- И подумай над тем, что я сказал...
- И ты тоже.
По канцелярии-предбаннику, пока Игумнов проходил, его сопровождал громкий стук отодвигаемых ящиков - Ключница демонстрировала ему свое неудовольствием.
- Добрые люди стараются для них... Покрывают упущения. Получают взыскания...
Верят. А они...
Игумнова и стол начальницы секретариата разделял невысокий барьер. По другую сторону,у окна, на тумбочках, высились горшки с цветами, чайнички, в углу, под барьером, ютилась корзинка для бумаг.
- ... Другие бы сказали руководству " Спасибо за вашу заботу! Что мы без вас?!"
В глазах Игумнова неожиданно появилась серая непроницаемая пелена, такое уже случалось с ним в последнее время. Реплика Ключницы стала последней каплей. Непонятная сила развернула его к барьеру.
" Старая дура! Ничего не понимает..."
Он перегнулся через барьер, поднял с пола корзинку с бумагами, Ключница за столом ничего не могла понять. Игумнов сдержался, молча поставил корзинку сверху на стойку.
Хлопнул дверью.
Пулю надо было срочно отправлять на баллистическое исследование...
ВОЛОК
До последней минуты, когда дело на перроне неожиданно сорвалось, Волок ждал Голицына и Витальку Субанеева в машине с включенным двигателем на багажном дворе.
Торжественность ожидаемой встречи делегатов тут не чувствовалась. Сновали в обе стороны ранние пассажиры...
Несколько молодых приезжих телок у багажного отделения демонстрировали друг другу купленные в Москве на распродаже в честь Съезда КПСС новые колготки.
Высоко задирали подолы. Мосластый татарин-носильщик с другой стороны багажного двора откровенно выражал им свое восхищение, громко кричал, приглашая вниз, в раздевалку. Девчонки все, как одна, прыскали, отворачиваясь.
Одна из телок была недурна и очень. Волок посматривал на нее в зеркало заднего вида.
Отсюда ему был виден и проход к вокзалу. Поднимавшиеся над багажным отделением верхние этажи основного здания, несмотря на пасмурный день, сверкали стеклом и металлом.
Голицын и Субанеев все не появлялись.
Об опасности Волок не думал.
" В случае чего свалить всегда сумею..."
Ментов он не опасался. Сам такой.
У заднего стекла была выставлена на общее обозрение милицейская фуражка с кокардой. А кроме того Голицын его вооружил достаточно, чтобы отбиться. Между сидениями под милицейской шинелью лежал "маузер", а еще сбоку, тоже укрытые
обрез и две гранаты.
Он взглянул на часы:
" Пора бы..."
Действо на вокзале уже началось.
Перронное радио разнесло оглушительно-громкую музыку. Затем долетели другие отзвуки воцарившегося на перроне празднества - громкие голоса в мегафон, аплодисменты.
" Здравствуй, моя столица!.."
Там шел торжественный спектакль.
На его фоне их с Голицыным и Субанеевым собственное криминальное действо выглядело как крутой динамичный детектив рядом с классическим романом-эпопеей.
Между тем до конца действа оставалось лишь всего несколько последних непрочитанных еще страниц финала.
Бестселлер, представленный ими, обещал немалый гонорар.
Даже с учетом доли Смердова, который все разведал, осмыслил, организовывал.
"Два мешка денег..."
Волок только мельком думал, на что он потратит свою часть.
" Квартира с улучшенной планировкой в кооперативном доме. Новая машина..."
Неплохо было бы дать пару-тройку тысяч тестю. Дом в деревне, где сейчас находилась у родителей жена с детьми, весной надо было покрывать заново.
" И не шифером. Железом..."
Еще он подумывал о жене:
" Тамарке можно заказать мутоновую шубу. У всех ее подруг есть. Она одна в куртке бегает..."
Еще можно было оставить детей у тещи и на пару махнуть в Чехословакию.
" Или - в Болгарию..."
В их семейной жизни ничего подобного еще не было.
Они поженились сразу как закончили школу. О их свадьбе в деревне долго еще кому не лень чесали языки.
Дочь директора школы - победительница всяких районных конкурсов, по которой сох не один однокашник, положила глаз на самого безалаберного, беззаботного, без царя в голове...
Служить пришлось в Мордовии, в войсках МВД. Вернувшись, поступил в черкизовскую специальную среднюю школу милиции. Через неделю молодая переехала к супругу в Москву. За короткое время замужества родила мужу двух детей и жила, как все жены ментов, перидически сбегая с детьми снова в деревню, откуда уехала...
" Сейчас начнется!.."
Теперь он уже не отрывал взгляда от часов.
Волоков еще не понял, что произошло.
Только нутром почувствовал, что обстановка на багажном дворе изменилась. Увидел, как забегали вдруг менты в штатском.
Волок их сразу засек привычным глазом.
Багажный двор мгновенно отгородили цепочкой от выхода в город со стороны прирельсового Почтамта.
На вокзале что-то случилось.
Невзрачный молодой мент, лимитчик по внешности и поведению, подошел, заглянул к Волоку в машину. В глаза лимитчику сразу бросилась ментовская фуражка сзади у стекла и шинель с лейтенантскими погонами между сидениями.
Волок -спросил беспечно:
- Чего там, земляк?
Вопрос объял необъятное.
Мент-лимитчик - простая душа - сразу узнал в Волоке такого же, как он - деревенского не стал хитрить:
- Вроде стрелял кто-то...
- На перроне?!
- Да. С полчаса назад.
- Не хера себе!
Волок взглянул в зеркало заднего вида. Там не было никого, кроме пассажиров и ментов.
- Поймали?
Лимитчик не ответил, кивнул на бардачок.
- Курить есть?
Они закурили.
Волок не сомневался в том, что стрелял кто-то из них - Голицын или Субанеев.
- Твоя? - спросил мент про машину.
- По доверенности. Тестя. Самому ему уже трудно водить...
- У меня у самого тесть инвалид...
- Ясно. А те, что стреляли... Скрылись?
- Ну...
Волок не выдал себя:
- У нас, у ментов, одна дорога, у них, у преступников сотня... - Он взглянул на часы: Голицын с Виталькой, должно быть, были уже далеко.
Лимитчика окликнули по рации. Видимо, дежурный. Он откликнулся с ленцой:
- Так... Понял...
Простились тепло, даже дружески. Вобщем-то вроде ничего друг другу и не сказав:
- Пошел? - спросил Волок.
- Надо.
- Ну давай.
Он тоже решил сваливать.
Оставаться дольше было рисковано.
Волок погнал в сторону Дубининской улицы. На случай чрезвычайных событий такого рода у каждого было подобрано укромное место, где его никто не станет искать.
Таким местом для Волока была тихая зимняя дача в районе Малые Вяземы, которую ему бесплатно предложил земляк-инвалид. Волоковы прожили в ней с детьми один сезон. Потом отказались -жену потянуло в деревню...
Закрытые на зиму верранды второго этажа, маленькая квартирка внизу. Сарай, приспособленный под гараж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38