Больше всего ее возмущало то, что я тратил деньги не на нее, а на каких-то девок, которые там танцевали. Со временем это ей настолько надоело, что она попросила руководство одолжить ей костюмчик и сама вышла к шесту. Надо сказать, что у нее многие движения получались гораздо изящнее, чем у профессионалок. С тех пор я стал поспокойнее относиться к этому делу, хотя посещать стриптиз не прекратил. Зато я прекратил общаться с женщинами не очень тяжелого поведения. Поэтому моя жизнь, она делится на период до Ирки и вместе с ней. До этого было очень много всяких разных интриг, интрижек и просто укладки девчонок в койку, причем опыта мне было не занимать.
Могу поделиться секретом того, как я снимал самых дорогих девиц в «Метелице» за самые небольшие деньги. Когда уже наступало утро, часов семь-восемь, а я чувствовал в себе определенные силы, я заводил беседу с одной из многочисленных неудачниц (то есть тех, кто хотел бы «сняться» за пятьсот долларов, но не получилось). Смысл моей психологической беседы был примерно следующим: «Вот, дорогая моя, и наступило утро. И сидишь ты тут без всяких шансов получить хоть что-нибудь. Никто уже не выигрывает, тем более по-крупному. Игроки спят. Внимания на тебя, кроме меня, обратить некому. Ты пришла, заплатила за вход, ну если не за вход, то за какую-то выпивку точно, а сейчас время отправляться домой. В минусе. А у меня еще осталось сто долларов, которые ты можешь честно заработать. А еще у меня дома есть что нюхнуть (выпить)». После этого самая тупая девушка, понимающая безвыходность ситуации, срывалась с места и ехала… Так я поступал в «Метелице», «Доллс», «Голден герлз» и других местах. Сейчас уже, переходя на тренерскую работу, делюсь с молодым поколением плейбоев…
Кстати, когда меня спрашивают, сколько мне приходилось платить за «ночь любви», то могу ответить: «Однажды, по большой пьяни, заплатил тысячу долларов. И не жалею, кстати». Еще одна история в тему. Как-то раз привел я домой очаровательную молодую особу. Насколько она была очаровательна и молода, я сказать не могу, поскольку был сильно пьян. Но звали ее Лиза. Почему, я узнал уже днем. Проснулся, рядом никого нет, в квартире – тоже. А на столе лежит записка: «Милый Петя! Я вспомнила, что у моей бабушки сегодня день рождения, а подарок я так и не купила. Было жалко тебя будить, поэтому, не спросив тебя, я взяла на подарок пятьсот рублей». Я повертел листок бумаги и обнаружил, что с другой стороны тоже есть надпись: «Петя! Я тут подумала, что для того, чтобы поехать к бабушке, мне ведь тоже нужны деньги. Поэтому я взяла еще пятьсот рублей на такси. Твоя Лиза». Понятное дело, что эти две пятисотки были единственными наличными деньгами, которые в то время были в доме. Так что в отсутствии в жизни продажной любви тоже есть свои плюсы… Как любит говорить мой друг Тарас: «Не поеба…сь – это минус, не заразились – это плюс!»
ПРАВДА О ЗОЛОТОМ ДОЖДЕ
Если кто не знает, что такое «золотой дождь», могу разъяснить. Это популярная в узких кругах эротическая забава, суть которой состоит в том, что влюбленные или просто близкие в сексуальном отношении люди писают друг другу на голову или другие части тела. Не надо путать это с уринотерапией, которая в принципе очень похожа на упомянутый процесс, но только там нужно поливать себя или кого-то еще упаренной уриной из баночки или клизмы. Меня, как человека, склонного к самым смелым сексуальным экспериментам, тем не менее, не привлекает перспектива быть обоссанным. Тем более не нравится мне, когда мне, Пете Подгородецкому, гадят на голову. Тем не менее подобные вещи в жизни, к сожалению, бывают достаточно часто, причем происходят они отнюдь не по любви и согласию, которое, как отмечал один известный литературный персонаж, «является продуктом взаимного непротивления сторон».
Именно в роли «осыпанного», чуть не сказал «обоссанного», «золотым дождем» ощутил себя я, проснувшись с похмелья после бурной ночи, которой, в свою очередь, предшествовал триумфальный концерт, посвященный 30-летию «Машины времени», проходивший в присутствии будущего президента России Владимира Путина и при стечении множества vip-персон. Проснулся я от телефонного звонка, который сразу отрезвил меня. Наш директор Володя Сапунов сообщил мне, что я уволен из «Машины».
Но этому зимнему хмурому утру 19 декабря 1999 года предшествовало много лет совместной работы, творчества и, я бы сказал, дружбы, хотя гадящих на тебя людей все труднее называть друзьями, даже бывшими. Мы вместе пели, вместе пили, вместе трахали девчонок, работали и отдыхали. А еще мы вместе зарабатывали деньги. И в разные времена по-разному.
Советская система оплаты труда была гениальным изобретением. Скажу честно, я восхищаюсь большевиками, которые, наплевав на все мировые законы экономического развития, семьдесят лет правили нашей страной и в отдельные периоды довольно успешно. Меня в юности удивляло то, что заработная плата большинства населения такова, что приходится считать деньги от зарплаты до зарплаты. Вожделенной мечтой многих советских людей был ковер, холодильник или телевизор. Накопить какую-либо значимую сумму честным путем было практически невозможно. Существовали, правда, лазейки типа отъезда на Север, работы на вредном производстве, перевыполнения планов, но этот путь успешно проходили немногие. А деньги в нашей стране были. И я, не будучи ни экономистом, ни историком, сделал для себя вывод: наше советское государство было человеконенавистническим. Оно держало подавляющее большинство своих граждан на грани нищеты для того, чтобы они не тунеядствовали, а работали. Без работы человек просто не мог. Созданных им за год запасов продуктов могло бы хватить на два-три месяца. После того как кончались деньги, съедалось варенье и консервы, приходилось снова идти на работу. Иначе люди не выживали. Пособий по безработице не платили, а статью УК РСФСР, карающую за тунеядство, отменили только в годы перестройки. Человек не должен был быть независимым от государства, особенно в финансовом смысле. Поэтому коммунисты резко ограничили возможности заработка для рядовых членов общества. Торговля в нынешнем ее виде каралась как спекуляция, бизнес – как «незаконное предпринимательство», а шоу-бизнес – как «занятие незаконным промыслом».
Я уже писал о том, что зарабатывал себе на жизнь с ранней юности, причем все мои заработки были тем или иным образом связаны с музыкой. И подавляющее большинство из них было в той или иной степени нелегальными. Взять, к примеру, репетиторство. Никому не возбранялось в свободное от работы или учебы время заниматься с юными дарованиями, которым по какой-либо причине не давалось, скажем, сольфеджио. Но получать за это деньги в советское время было запрещено. Никто, правда, не обращал на это внимания, и многие мои соученики подтягивали нерадивых девиц и молодых людей, получая за это деньги. Кстати, сегодня, если подойти к делу формально, заниматься репетиторством тоже запрещено. Но только в том случае, если ты не платишь налоги. А вот если ты получил свои десять долларов, заплатил налог на зарплату, подоходный налог, сделал взносы в пенсионный фонд и в систему медицинского страхования, то оставшиеся крохи можешь взять себе.
Еще я занимался тем, что руководил несколькими вокально-инструментальными ансамблями. Такое совместительство тоже было запрещено. Студентам давали справку, которая разрешала им работать, но только в одном месте. Так что и тут я нарушал закон. А вот когда я стал играть в «Машине времени», то нарушения законодательства стали систематическими и правонарушения подходили уже под страшные статьи, трактовавшие деяния «в крупных размерах» и «особо крупных размерах». Пока мы были «любителями», то есть не работали в профессиональной организации, наши концерты автоматически должны были быть бесплатными. И действительно, они проходили как «вечер музыки и танца», «вечер „Молодежная музыка сегодня"» и пр. Билетов как таковых на эти вечера не было, а пройти в зал какого-нибудь подмосковного Дома культуры можно было по половинке открытки с непонятной печатью. «Билеты» часто подделывали, так что желающих попасть на шоу было всегда больше, чем мест в зале. Стоили они в разные времена от 3 до 10 рублей за штуку, а спекулянты продавали их еще дороже.
Давайте посчитаем доходы «Машины времени» от обычного субботнего концерта где-нибудь в Раменском летом 1979 года. Поскольку зал был рассчитан на тысячу человек, изготовлялась тысяча «приглашений». Производство каждого стоило копеек пять. Примерно сто приглашений получали за аренду зала организаторы. Если по пятирублевому номиналу, то это было 500 рублей. Полсотни приглашений давалось на группу – музыкантов, административный и технический персонал. Это – еще 250. 800 рублей, таким образом, была расходная статья. Остальные «билеты» выдавались «распространителям», которые, будучи вынужденными вернуть потом по пятерке за приглашение, продавали их в розницу уже по 10 рублей. Но в группу возвращалось, соответственно, 4200 рублей. Мы, музыканты, получали по сотне, то есть 400 рублей. Техперсонал получал на всех еще пару сотен. Транспортные расходы составляли от ста до двухсот «деревянных». «Организационные» – еще рублей триста. То есть художественный руководитель и собственник нашей аппаратуры Ованес Мелик-Пашаев довольствовался какими-то тремя тысячами за концерт.
Понятное дело, у него были свои расходы: на «крышу» в лице какого-нибудь чиновника или милиционера, на амортизацию аппаратуры, на транспорт, организацию концерта и пр. Но доля его в то время казалась нам несколько завышенной, хотя он всячески пытался убедить нас в том, что тратил на нас чуть ли не больше, чем получал. Но мы ему не верили. И правильно делали. Когда во время первого прилета «Битлз» в Америку Фил Донахью поинтересовался, чем бы занялись артисты, если бы не были «Битлз», кто-то из ребят, по-моему Ринго Старр, ответил: «Сделали бы группу и стали ее менеджерами». Как все у них там просто! А у нас менеджеры, директора, администраторы и прочие люди, обладавшие способностями к извлечению незаконной прибыли, всегда были группой риска. Многие из них отсиживали сроки, другие отделывались следствием и подписками о невыезде.
Вспоминается история покойного Юрия Айзеншписа, который, будучи одним из величайших наших продюсеров, отсидел лет двенадцать, если не более. А Марк Рудинштейн, который в свое время устраивал рок-фестиваль и концерты «Машины времени» в Подольске, он тоже ведь отсидел, хотя и значительно меньше. Теперь – уважаемый человек, основатель фестиваля «Кинотавр». Целой индустрией в семидесятые-восьмидесятые годы было проведение квартирных концертов. Мы в них практически не участвовали, за исключением, разве что, Макаревича, который исполнял наши песни под акустическую гитару. А организовывалось все это следующим образом: находилась большая квартира, организатор договаривался с хозяином, что в комнате часа на два нужно будет усадить три-четыре десятка человек, и начиналось распространение информации. Через доверенных лиц, не знакомых между собой, какая-нибудь Тонька-Акула объявляла, что концерт, скажем, Майка Науменко или Гребенщикова состоится в такое-то время по такому-то адресу. Естественно, называлась не квартира, а место встречи. Там с будущих зрителей собирались деньги – рублей по пять в семидесятые и по десять в восьмидесятые годы, и их окольными путями вели к дому, отслеживая заодно, нет ли «хвоста». Доход был не очень велик – рублей 300–400, но на жизнь хватало. Артист получал рублей 40–50, хозяин квартиры – примерно столько же или чуть больше, а остальное было гонораром организатора. Иногда до или после концертов всех участников «вязали» (особенно часто это случалось в Питере), но, как правило, через некоторое время отпускали восвояси.
Любопытная история произошла с Александром Розенбаумом в самом начале перестройки – летом 1985 года. Он отправился на одни из первых своих легальных гастролей в город Киев. Ну а поскольку популярность его тогда была на пике, то местом для выступления стал второй по вместимости зал столицы Украины – Дворец спорта. И вот остается полчаса до концерта, Розенбаум сидит в гримерке, ему накладывают на лицо тональный крем, как вдруг туда врываются милиционеры и без лишних слов заключают уважаемого будущего депутата российской Госдумы в наручники. Все попытки сопротивления жестоко пресекаются с помощью резиновых дубинок, метко прозванных представителями завода-изготовителя «Аргумент». На попытки объяснить, что это официальный концерт, Розенбауму пригрозили просто пристрелить его как собаку при попытке к бегству. В общем, попал он на нары и сидел бы там достаточно долго, если бы не пять тысяч зрителей, которые требовали начала концерта. После ряда телефонных звонков, в том числе из Киевского горкома КПСС, Розенбаум был отпущен на свободу и даже привезен на милицейском «газике» обратно во Дворец спорта.
Уже при «разборе полетов» выяснилось, что вернувшийся из отпуска подполковник милиции, который год назад не сумел «вычислить», где Розенбаум играл подпольный концерт, и получил тогда за это взыскание, неожиданно увидел огромный плакат «Выступает Александр Розенбаум». «Какой-такой Розенбаум? Тот, что „Гоп-стоп" играет? Взять его!» Быстро была сформирована группа захвата, и Александра Яковлевича свезли в узилище. Говорят, он даже поклялся после этого не приезжать в Киев.
Ярким примером того, что в СССР подпольным музицированием можно было заработать много денег, являлась история Михаила Звездинского. Когда-то в конце семидесятых один приятель пригласил меня «на Звездинского». Дело было на какой-то праздник, то ли Пасху, то ли Первое мая. Начиналось шоу, по-моему, в полночь. В ресторане были накрыты столы (бутылка водки, бутылка вина, салат, мясное и рыбное ассорти) и сидели люди в костюмах и галстуках. Многих сопровождали дамы, некоторые в декольтированных платьях и даже с настоящими драгоценностями. Народ вел себя спокойно и солидно, тихо выпивал, закусывал, иногда что-то дозаказывал официантам. Потом на сцене появились музыканты. Из них я знал, насколько я помню, только Кузьмина. Играли и пели неплохо, причем частично на английском языке. Сам Звездинский появился часа через три. Тут я и услышал всю «блатную» программу. Правда, кроме «Поручика Голицына» и «Сгорая, плачут свечи» он спел «Feelings», «Yesterday» и еще несколько западных хитов. Поскольку я не являюсь поклонником кабацкой музыки, мне это как-то не очень понравилось, да и скоро вообще забылось. Вспомнил я о Звездинском только тогда, когда его арестовали в 1980 году, – слухи об этом быстро распространились в музыкальной тусовке.
На самом деле, Звездинским была выстроена замечательная система, которую он сам называл «семиразовый рабочий год». В то время было семь основных праздников: Рождество, Новый год, Восьмое марта, Первое мая, День Победы, Пасха, Седьмое ноября. Естественно, это были праздники, которые отмечали и люди, интересовавшиеся песнями Звездинского.
Михаил Михайлович Звездинский (в миру Дейнекин) был довольно известным исполнителем, как тогда говорили, «блатных» песен. Пара-тройка судимостей только добавляла ему авторитета в глазах слушателей. А еще он был отменным организатором. Механика его шоу была такова: директору какого-нибудь ресторана давалась взятка за то, что он открывал ресторан на ночь. Оплачивался банкет человек на триста, но по минимальной программе: вино, водка, холодная закуска. В зале устанавливался хороший аппарат. Приглашались музыканты от Кузьмина до Серова и певицы от Долиной до Пугачевой. Сам же Звездинский доставал свою черную записную книжку необъятных размеров и обзванивал кредитоспособных клиентов. Когда набиралось человек сто пятьдесят – двести, готовых прийти на ночное шоу, иногда с дамой, и заплатить за это по сотне рублей с человека, обзвон прекращался. Общая сумма гонорара, скажем, в тридцать тысяч рублей, делилась примерно так: семь тысяч – взятка и банкет, три тысячи – аппаратура и музыканты, остальное – гонорар маэстро. То есть в год выходило примерно 140 тысяч рублей. В советские времена, скажу я вам, это было более чем достаточно.
Столько, скажем, мог заработать в 1980 году Юрий Антонов с его безумными авторскими гонорарами. Но он зарабатывал так лишь год-два, а Звездинский «стриг поляну» лет шесть-семь. Так что кабаки, ковры, золото, хрусталь, импортные сигареты, коньяки и длинноногие модели были ему обеспечены. К тому же он чувствовал себя довольно уверенно, поскольку имел солидную «крышу». При этом он никаким бандитам ничего не платил, поскольку выше «крыши» найти было трудно. Просто Звездинский, а вернее, его пение нравилось Галине Брежневой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Могу поделиться секретом того, как я снимал самых дорогих девиц в «Метелице» за самые небольшие деньги. Когда уже наступало утро, часов семь-восемь, а я чувствовал в себе определенные силы, я заводил беседу с одной из многочисленных неудачниц (то есть тех, кто хотел бы «сняться» за пятьсот долларов, но не получилось). Смысл моей психологической беседы был примерно следующим: «Вот, дорогая моя, и наступило утро. И сидишь ты тут без всяких шансов получить хоть что-нибудь. Никто уже не выигрывает, тем более по-крупному. Игроки спят. Внимания на тебя, кроме меня, обратить некому. Ты пришла, заплатила за вход, ну если не за вход, то за какую-то выпивку точно, а сейчас время отправляться домой. В минусе. А у меня еще осталось сто долларов, которые ты можешь честно заработать. А еще у меня дома есть что нюхнуть (выпить)». После этого самая тупая девушка, понимающая безвыходность ситуации, срывалась с места и ехала… Так я поступал в «Метелице», «Доллс», «Голден герлз» и других местах. Сейчас уже, переходя на тренерскую работу, делюсь с молодым поколением плейбоев…
Кстати, когда меня спрашивают, сколько мне приходилось платить за «ночь любви», то могу ответить: «Однажды, по большой пьяни, заплатил тысячу долларов. И не жалею, кстати». Еще одна история в тему. Как-то раз привел я домой очаровательную молодую особу. Насколько она была очаровательна и молода, я сказать не могу, поскольку был сильно пьян. Но звали ее Лиза. Почему, я узнал уже днем. Проснулся, рядом никого нет, в квартире – тоже. А на столе лежит записка: «Милый Петя! Я вспомнила, что у моей бабушки сегодня день рождения, а подарок я так и не купила. Было жалко тебя будить, поэтому, не спросив тебя, я взяла на подарок пятьсот рублей». Я повертел листок бумаги и обнаружил, что с другой стороны тоже есть надпись: «Петя! Я тут подумала, что для того, чтобы поехать к бабушке, мне ведь тоже нужны деньги. Поэтому я взяла еще пятьсот рублей на такси. Твоя Лиза». Понятное дело, что эти две пятисотки были единственными наличными деньгами, которые в то время были в доме. Так что в отсутствии в жизни продажной любви тоже есть свои плюсы… Как любит говорить мой друг Тарас: «Не поеба…сь – это минус, не заразились – это плюс!»
ПРАВДА О ЗОЛОТОМ ДОЖДЕ
Если кто не знает, что такое «золотой дождь», могу разъяснить. Это популярная в узких кругах эротическая забава, суть которой состоит в том, что влюбленные или просто близкие в сексуальном отношении люди писают друг другу на голову или другие части тела. Не надо путать это с уринотерапией, которая в принципе очень похожа на упомянутый процесс, но только там нужно поливать себя или кого-то еще упаренной уриной из баночки или клизмы. Меня, как человека, склонного к самым смелым сексуальным экспериментам, тем не менее, не привлекает перспектива быть обоссанным. Тем более не нравится мне, когда мне, Пете Подгородецкому, гадят на голову. Тем не менее подобные вещи в жизни, к сожалению, бывают достаточно часто, причем происходят они отнюдь не по любви и согласию, которое, как отмечал один известный литературный персонаж, «является продуктом взаимного непротивления сторон».
Именно в роли «осыпанного», чуть не сказал «обоссанного», «золотым дождем» ощутил себя я, проснувшись с похмелья после бурной ночи, которой, в свою очередь, предшествовал триумфальный концерт, посвященный 30-летию «Машины времени», проходивший в присутствии будущего президента России Владимира Путина и при стечении множества vip-персон. Проснулся я от телефонного звонка, который сразу отрезвил меня. Наш директор Володя Сапунов сообщил мне, что я уволен из «Машины».
Но этому зимнему хмурому утру 19 декабря 1999 года предшествовало много лет совместной работы, творчества и, я бы сказал, дружбы, хотя гадящих на тебя людей все труднее называть друзьями, даже бывшими. Мы вместе пели, вместе пили, вместе трахали девчонок, работали и отдыхали. А еще мы вместе зарабатывали деньги. И в разные времена по-разному.
Советская система оплаты труда была гениальным изобретением. Скажу честно, я восхищаюсь большевиками, которые, наплевав на все мировые законы экономического развития, семьдесят лет правили нашей страной и в отдельные периоды довольно успешно. Меня в юности удивляло то, что заработная плата большинства населения такова, что приходится считать деньги от зарплаты до зарплаты. Вожделенной мечтой многих советских людей был ковер, холодильник или телевизор. Накопить какую-либо значимую сумму честным путем было практически невозможно. Существовали, правда, лазейки типа отъезда на Север, работы на вредном производстве, перевыполнения планов, но этот путь успешно проходили немногие. А деньги в нашей стране были. И я, не будучи ни экономистом, ни историком, сделал для себя вывод: наше советское государство было человеконенавистническим. Оно держало подавляющее большинство своих граждан на грани нищеты для того, чтобы они не тунеядствовали, а работали. Без работы человек просто не мог. Созданных им за год запасов продуктов могло бы хватить на два-три месяца. После того как кончались деньги, съедалось варенье и консервы, приходилось снова идти на работу. Иначе люди не выживали. Пособий по безработице не платили, а статью УК РСФСР, карающую за тунеядство, отменили только в годы перестройки. Человек не должен был быть независимым от государства, особенно в финансовом смысле. Поэтому коммунисты резко ограничили возможности заработка для рядовых членов общества. Торговля в нынешнем ее виде каралась как спекуляция, бизнес – как «незаконное предпринимательство», а шоу-бизнес – как «занятие незаконным промыслом».
Я уже писал о том, что зарабатывал себе на жизнь с ранней юности, причем все мои заработки были тем или иным образом связаны с музыкой. И подавляющее большинство из них было в той или иной степени нелегальными. Взять, к примеру, репетиторство. Никому не возбранялось в свободное от работы или учебы время заниматься с юными дарованиями, которым по какой-либо причине не давалось, скажем, сольфеджио. Но получать за это деньги в советское время было запрещено. Никто, правда, не обращал на это внимания, и многие мои соученики подтягивали нерадивых девиц и молодых людей, получая за это деньги. Кстати, сегодня, если подойти к делу формально, заниматься репетиторством тоже запрещено. Но только в том случае, если ты не платишь налоги. А вот если ты получил свои десять долларов, заплатил налог на зарплату, подоходный налог, сделал взносы в пенсионный фонд и в систему медицинского страхования, то оставшиеся крохи можешь взять себе.
Еще я занимался тем, что руководил несколькими вокально-инструментальными ансамблями. Такое совместительство тоже было запрещено. Студентам давали справку, которая разрешала им работать, но только в одном месте. Так что и тут я нарушал закон. А вот когда я стал играть в «Машине времени», то нарушения законодательства стали систематическими и правонарушения подходили уже под страшные статьи, трактовавшие деяния «в крупных размерах» и «особо крупных размерах». Пока мы были «любителями», то есть не работали в профессиональной организации, наши концерты автоматически должны были быть бесплатными. И действительно, они проходили как «вечер музыки и танца», «вечер „Молодежная музыка сегодня"» и пр. Билетов как таковых на эти вечера не было, а пройти в зал какого-нибудь подмосковного Дома культуры можно было по половинке открытки с непонятной печатью. «Билеты» часто подделывали, так что желающих попасть на шоу было всегда больше, чем мест в зале. Стоили они в разные времена от 3 до 10 рублей за штуку, а спекулянты продавали их еще дороже.
Давайте посчитаем доходы «Машины времени» от обычного субботнего концерта где-нибудь в Раменском летом 1979 года. Поскольку зал был рассчитан на тысячу человек, изготовлялась тысяча «приглашений». Производство каждого стоило копеек пять. Примерно сто приглашений получали за аренду зала организаторы. Если по пятирублевому номиналу, то это было 500 рублей. Полсотни приглашений давалось на группу – музыкантов, административный и технический персонал. Это – еще 250. 800 рублей, таким образом, была расходная статья. Остальные «билеты» выдавались «распространителям», которые, будучи вынужденными вернуть потом по пятерке за приглашение, продавали их в розницу уже по 10 рублей. Но в группу возвращалось, соответственно, 4200 рублей. Мы, музыканты, получали по сотне, то есть 400 рублей. Техперсонал получал на всех еще пару сотен. Транспортные расходы составляли от ста до двухсот «деревянных». «Организационные» – еще рублей триста. То есть художественный руководитель и собственник нашей аппаратуры Ованес Мелик-Пашаев довольствовался какими-то тремя тысячами за концерт.
Понятное дело, у него были свои расходы: на «крышу» в лице какого-нибудь чиновника или милиционера, на амортизацию аппаратуры, на транспорт, организацию концерта и пр. Но доля его в то время казалась нам несколько завышенной, хотя он всячески пытался убедить нас в том, что тратил на нас чуть ли не больше, чем получал. Но мы ему не верили. И правильно делали. Когда во время первого прилета «Битлз» в Америку Фил Донахью поинтересовался, чем бы занялись артисты, если бы не были «Битлз», кто-то из ребят, по-моему Ринго Старр, ответил: «Сделали бы группу и стали ее менеджерами». Как все у них там просто! А у нас менеджеры, директора, администраторы и прочие люди, обладавшие способностями к извлечению незаконной прибыли, всегда были группой риска. Многие из них отсиживали сроки, другие отделывались следствием и подписками о невыезде.
Вспоминается история покойного Юрия Айзеншписа, который, будучи одним из величайших наших продюсеров, отсидел лет двенадцать, если не более. А Марк Рудинштейн, который в свое время устраивал рок-фестиваль и концерты «Машины времени» в Подольске, он тоже ведь отсидел, хотя и значительно меньше. Теперь – уважаемый человек, основатель фестиваля «Кинотавр». Целой индустрией в семидесятые-восьмидесятые годы было проведение квартирных концертов. Мы в них практически не участвовали, за исключением, разве что, Макаревича, который исполнял наши песни под акустическую гитару. А организовывалось все это следующим образом: находилась большая квартира, организатор договаривался с хозяином, что в комнате часа на два нужно будет усадить три-четыре десятка человек, и начиналось распространение информации. Через доверенных лиц, не знакомых между собой, какая-нибудь Тонька-Акула объявляла, что концерт, скажем, Майка Науменко или Гребенщикова состоится в такое-то время по такому-то адресу. Естественно, называлась не квартира, а место встречи. Там с будущих зрителей собирались деньги – рублей по пять в семидесятые и по десять в восьмидесятые годы, и их окольными путями вели к дому, отслеживая заодно, нет ли «хвоста». Доход был не очень велик – рублей 300–400, но на жизнь хватало. Артист получал рублей 40–50, хозяин квартиры – примерно столько же или чуть больше, а остальное было гонораром организатора. Иногда до или после концертов всех участников «вязали» (особенно часто это случалось в Питере), но, как правило, через некоторое время отпускали восвояси.
Любопытная история произошла с Александром Розенбаумом в самом начале перестройки – летом 1985 года. Он отправился на одни из первых своих легальных гастролей в город Киев. Ну а поскольку популярность его тогда была на пике, то местом для выступления стал второй по вместимости зал столицы Украины – Дворец спорта. И вот остается полчаса до концерта, Розенбаум сидит в гримерке, ему накладывают на лицо тональный крем, как вдруг туда врываются милиционеры и без лишних слов заключают уважаемого будущего депутата российской Госдумы в наручники. Все попытки сопротивления жестоко пресекаются с помощью резиновых дубинок, метко прозванных представителями завода-изготовителя «Аргумент». На попытки объяснить, что это официальный концерт, Розенбауму пригрозили просто пристрелить его как собаку при попытке к бегству. В общем, попал он на нары и сидел бы там достаточно долго, если бы не пять тысяч зрителей, которые требовали начала концерта. После ряда телефонных звонков, в том числе из Киевского горкома КПСС, Розенбаум был отпущен на свободу и даже привезен на милицейском «газике» обратно во Дворец спорта.
Уже при «разборе полетов» выяснилось, что вернувшийся из отпуска подполковник милиции, который год назад не сумел «вычислить», где Розенбаум играл подпольный концерт, и получил тогда за это взыскание, неожиданно увидел огромный плакат «Выступает Александр Розенбаум». «Какой-такой Розенбаум? Тот, что „Гоп-стоп" играет? Взять его!» Быстро была сформирована группа захвата, и Александра Яковлевича свезли в узилище. Говорят, он даже поклялся после этого не приезжать в Киев.
Ярким примером того, что в СССР подпольным музицированием можно было заработать много денег, являлась история Михаила Звездинского. Когда-то в конце семидесятых один приятель пригласил меня «на Звездинского». Дело было на какой-то праздник, то ли Пасху, то ли Первое мая. Начиналось шоу, по-моему, в полночь. В ресторане были накрыты столы (бутылка водки, бутылка вина, салат, мясное и рыбное ассорти) и сидели люди в костюмах и галстуках. Многих сопровождали дамы, некоторые в декольтированных платьях и даже с настоящими драгоценностями. Народ вел себя спокойно и солидно, тихо выпивал, закусывал, иногда что-то дозаказывал официантам. Потом на сцене появились музыканты. Из них я знал, насколько я помню, только Кузьмина. Играли и пели неплохо, причем частично на английском языке. Сам Звездинский появился часа через три. Тут я и услышал всю «блатную» программу. Правда, кроме «Поручика Голицына» и «Сгорая, плачут свечи» он спел «Feelings», «Yesterday» и еще несколько западных хитов. Поскольку я не являюсь поклонником кабацкой музыки, мне это как-то не очень понравилось, да и скоро вообще забылось. Вспомнил я о Звездинском только тогда, когда его арестовали в 1980 году, – слухи об этом быстро распространились в музыкальной тусовке.
На самом деле, Звездинским была выстроена замечательная система, которую он сам называл «семиразовый рабочий год». В то время было семь основных праздников: Рождество, Новый год, Восьмое марта, Первое мая, День Победы, Пасха, Седьмое ноября. Естественно, это были праздники, которые отмечали и люди, интересовавшиеся песнями Звездинского.
Михаил Михайлович Звездинский (в миру Дейнекин) был довольно известным исполнителем, как тогда говорили, «блатных» песен. Пара-тройка судимостей только добавляла ему авторитета в глазах слушателей. А еще он был отменным организатором. Механика его шоу была такова: директору какого-нибудь ресторана давалась взятка за то, что он открывал ресторан на ночь. Оплачивался банкет человек на триста, но по минимальной программе: вино, водка, холодная закуска. В зале устанавливался хороший аппарат. Приглашались музыканты от Кузьмина до Серова и певицы от Долиной до Пугачевой. Сам же Звездинский доставал свою черную записную книжку необъятных размеров и обзванивал кредитоспособных клиентов. Когда набиралось человек сто пятьдесят – двести, готовых прийти на ночное шоу, иногда с дамой, и заплатить за это по сотне рублей с человека, обзвон прекращался. Общая сумма гонорара, скажем, в тридцать тысяч рублей, делилась примерно так: семь тысяч – взятка и банкет, три тысячи – аппаратура и музыканты, остальное – гонорар маэстро. То есть в год выходило примерно 140 тысяч рублей. В советские времена, скажу я вам, это было более чем достаточно.
Столько, скажем, мог заработать в 1980 году Юрий Антонов с его безумными авторскими гонорарами. Но он зарабатывал так лишь год-два, а Звездинский «стриг поляну» лет шесть-семь. Так что кабаки, ковры, золото, хрусталь, импортные сигареты, коньяки и длинноногие модели были ему обеспечены. К тому же он чувствовал себя довольно уверенно, поскольку имел солидную «крышу». При этом он никаким бандитам ничего не платил, поскольку выше «крыши» найти было трудно. Просто Звездинский, а вернее, его пение нравилось Галине Брежневой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25