Что касается меня, я почему-то двинулся в сторону «МК», но добраться удалось только до оцепления. Никаких мобильников тогда не было, поэтому я воспользовался телефоном-автоматом. Дозвонился до Алексеича, который рассказал мне, что все уже закончилось и опасности нет. Как выяснилось, приехавший ОМОН установил у редакции БТР, и пока тот не давал своими очередями поднять голову снайперам, за ними была выслана группа захвата. Одного застрелили, другого поймали. Успокоенный, я отправился домой смотреть телевизор, понимая, что сам сделать ничего полезного для кого-нибудь в данный конкретный момент не смогу…
Еще одно наблюдение: в телевизионных передачах (наших, естественно) был очень сильный элемент истерики. Когда обстреливали «Останкино», к примеру. А потом и позднее, во времена борьбы против НТВ, когда практиковались митинги, ночные выходы в эфир и прочее нагнетание обстановки. Вы думаете, что люди боролись за свободу слова или свободу телевидения? Нет! Подобную истерику можно устроить только тогда, когда ты чувствуешь, что сытой и спокойной жизни приходит конец, когда у тебя отнимают деньги, кстати очень много денег. Да еще ты чувствуешь при этом, что не можешь подобно Гусинскому или Березовскому свалить в Израиль, Грецию или Англию. Телевизионщики – жуткие трусы, для которых потеря тепленького местечка – сродни потере жизни вообще.
Все, что происходило после 1993 года, уже было не таким впечатляющим. Ну дефолт 1998-го, когда люди взяли и ограбили всю страну. Ну и что тут такого. Еще известный персонаж из фильма «Чапаев» говорил: «Белые придут, грабют, красные придут, грабют. И куды ж крестьянину податься?» Власть, какой бы всенародно избранной она ни была, трудно залодозрить в симпатиях к своему народу. Во всяком случае, у нас в стране. Несколько порядочных политиков (кстати, «порядочность» в политике – категория относительная) никогда не смогут сделать погоду и утонут в море взяточников или, как сейчас модно говорить, коррупционеров. Одна «команда» обвинит другую, займет ее место, хорошо нажрется, потом потеряет бдительность, и ее сменит следующая. Мой взгляд на политику, возможно, дилетантский, но я – артист и я так вижу. Некоторые видят еще хуже, абстракционисты например…
В общем, скажу честно, в девяностых годах у меня было все: самые высокие взлеты и самые низкие падения, тысячи долларов, разбросанных по полу моей квартиры, и «пятьдесят рублей до зарплаты», ордена, почетные звания, праздники и похороны, красивые женщины, умные и душевные мужчины, города и страны, водка и кокаин. Ну и, конечно, Музыка. О ней я в этой главе как-то и не вспомнил. Не до нее было…

ЖЕНЫ

Жены рок-музыкантов – очень странные женщины. Где в нормальной жизни вы видели супругу, которая не только терпит осуществление классической формулы «секс (по большей части, не с ней), наркотики и рок-н-ролл», а также пьянство, постоянное отсутствие дома, тысячи поклонников, а что еще хуже – поклонниц, а иногда (если рок-музыкант или еще, или уже не знаменит) – безденежье и отсутствие каких-либо перспектив? А ведь терпят, и еще как, – втаскивают своих нетрезвых мужей домой, укладывают спать, отпаивают с похмелья, а еще рожают им детей и делают все, что делают женщины с мужчинами в этом мире. Правда, очень часто рок-жены становятся мощнейшей разрушительной силой. Какой-то заштатной фото-корреспондентки и безумной художницы хватило для того, чтобы всего за пару лет полностью и окончательно развалить величайшую группу всех времен и народов – «Битлз». А ведь если бы не эти дамы, то сегодня «битлы» пели бы все вместе на Красной площади и шумной компанией гуляли бы с Путиным по Кремлю. Хотя, может быть, дело тут не только в женах…
Первая моя жена Люба Якимова была натуральной циркачкой. Вернее, «циркачкой» – это слишком громко сказано, просто училась она в цирковом училище на эстрадном отделении. Я же в то время учился в музыкальном училище при Московской консерватории и время от времени подрабатывал в качестве концертмейстера. Одной из моих «точек» и было место учебы моей будущей жены. Времени у меня свободного было достаточно много, и я мог с утра взять пустой класс (там были хорошие инструменты), сесть за рояль и репетировать. Помимо того что я занимался по своей классической программе, я наигрывал разные эстрадные хиты, в основном западные, конечно. И вот в один прекрасный момент в класс просунулась милая мордашка с вопросом: «Ой, вы тут занимаетесь, а можно послушать?» Посидела один раз, второй, я распушил хвост… Девушка была опытная, старше меня на четыре года, а я вообще еще был мальчиком (в физиологическом смысле этого слова). Влюбился я по уши, начал за ней ухлестывать Жила моя любовь в общежитии, поскольку родом: была с Дальнего Востока. Но когда я предложил ей переехать ко мне, ока несколько отрезвила меня: «Но ты же с родителями живешь, давай снимай квартиру». Ну я, как всякий, влюбленный, поспешил исполнить каприз возлюбленной. Поехал, вернее, пошел в Банный переулок, чтобы найти себе жилище. В Банном в то время была подпольная биржа по найму и сдаче квартир, а также обмену и прочим сделкам с недвижимостью. Она заменяла собой все МИАНы, МИЭЛи, «Белые города» и прочие риэлторские конторы, причем не без успеха, В этот же день я еду туда, снимаю однокомнатную квартиру в районе Пресни, как сейчас помню, за тридцать рублей в месяц, и лечу на крыльях любви обратно. Помахал ключами и сказал: «Поехали». Мы поехали и стали жить вместе.
Жениться, собственно, предложил я сам. Будучи человеком влюбленным, я не мог потерпеть, что предмет моего обожания могут отправить по распределению куда-нибудь в Улан-Удэ. Сделал ей предложение, на которое она после недолгих раздумий конечно же согласилась. Правда, распределили ее в Тульскую филармонию, но все-таки это двести километров от Москвы, а не пять тысяч. Случилось все это летом 1976 года, а осенью я отправился в армию, отдавать свой священный долг государству. Жена моя отдавала свой долг молодого специалиста (специалисту нужно было отработать три года) в Туле в ансамбле со звучным названием «Электрон», работая там в качестве конферансье. Она полностью отдавалась работе, причем, как позже выяснилось, не только работе, но и руководителю этого ансамбля. Узнал я об этом примерно через год, когда с новым пополнением к нам прибыл служить один из участников этого «Электрона». Он и рассказал мне замечательную историю про руководителя и мою жену, при этом не зная, что это была моя жена. Я расстроился, но не так сильно, как могло бы случиться. Во-первых, любовный пыл уже поутих, и я понимал, что это не тот человек, с которым я готов прожить оставшуюся жизнь. Во-вторых, служба в армии вдали от жены несколько притупила ощущения и чувства. Короче, мы с ней тихонько развелись, но потом еще лет пять общались, и у нас даже был секс, причем неоднократный и продолжительный, поскольку как любовница она очень хороша. Во всяком случае, была хороша.
В те времена, когда я только-только появился в «Машине времени», был у меня приятель, который занимался всякого рода аппаратурой. Чинил, паял, продавал и прочее. А еще у него была жена по имени Наташа и маленькая дочка. О существовании последних я знал только по его рассказам и обрывкам телефонных разговоров, которые он вел с родными. Потом он куда-то пропал, зато в студию ГИТИСа, где мы тогда репетировали, позвонила Наташа и почему-то спросила меня. Возможно, потому, что, по рассказам мужа, я был человеком веселым, положительным и даже не курил. А репетиция у нас уже кончилась, и назревала пьянка. Стала мне она рассказывать о том, что муж куда-то сбежал, о том, как ей одиноко, что делать нечего, и прочее, и прочее. Ну я по доброте душевной и природной отзывчивости и сказал: «Приезжай к нам, развеешься». Самое интересное, что она взяла да и приехала. Оказалось, что из себя она не ахти какая красавица, но я уделил ей внимание, она успокоилась и была отправлена домой в веселом состоянии духа. Видимо, поразмыслив на досуге, она решила, что такой отзывчивый и добрый человек как я – это именно то, чего ей не хватает в жизни. Ну и начала добиваться меня всякими способами.
Звонила чуть ли не каждый день, приглашала куда-то. Мне, конечно, льстила такая настойчивость, но общаться с ней не очень хотелось. И вот как-то раз она звонит и говорит, что у нее завтра день рождения и она меня приглашает. А я и обрадовался: «У меня, говорю, – концерт, причем за городом, так что ничего не получится». Она звонит через полчаса и говорит, что решила на сутки перенести отмечание. Но в этот день выяснилось, что и в этот день мы работаем. Звоню ей, а она: «Ничего не знаю, ты обещал, так что приезжай. После концерта чтобы был у меня!» Прямо как в известном анекдоте: «Машу можно? – А кто ее спрашивает? – Да, действительно, кто ее спрашивает? Передайте, чтобы ровно в десять была у меня!» В общем, пришлось мне после концерта заехать к этой самой Наташе. Взяла меня она, конечно же, тепленького и окрутила. И стали мы жить-поживать. Работала она в системе Министерства обороны, где-то в военном архиве. Я переехал к ней в Строгино, воспитывал ее дочку как свою собственную, во всяком случае, она меня звала папой. Самое удивительное для меня сейчас, это то, что все это продолжалось с осени 1979 по 1985 год. А тут еще в 1984 году умирает мой дед, я понимаю, что семья моя сиротеет и нужны наследники, так что сделал я Наташе предложение выйти за меня замуж. Оно с энтузиазмом было принято. И уж настроился я на настоящую семейную жизнь, как случилась одна коллизия. У нас в доме появился некто Игорь Угольников – знакомый моего приятеля Сашки Козловского. Был он тогда никому не известен, а проблем у него было больше, чем грязи. Вот он у нас и прижился. Поступив, со временем, как настоящий гад.
Месяца через два-три после свадьбы я уезжаю на очередные гастроли, уже с «Воскресеньем». Звоню незадолго до приезда домой и чувствую: что-то не то. Такие вещи всегда чувствуются: по интонации, по паузам в разговоре, по многим другим признакам.
Спрашиваю жену: «У нас все в порядке?» – «Да, все в порядке». В результате понял я, что в порядке уже, похоже, ничего не будет. Понял, и все.
Приезжаю домой, никого нет. Звоню, родителям, трубку берет бабушка. А бабушка моя была человеком, у которой все всегда было под контролем. Ей все докладывали, а она, как информационный спрут, накапливала эти сведения. Бабушка моя, Вера Федоровна, говорит: «Все нормально, ничего не случилось». Но по ее тону я понял, что она все знает. «Рассказывай», – говорю. Ну и она мне выложила, что у «Наташеньки» с Угольниковым роман, что он бурно развивается, что помешать этому, по ее мнению, уже нельзя. «Понял», – говорю. И повесил трубку. Вышел из дома и стал искать «сладкую парочку». Ревность и обида – это такие вещи, которые очень обостряют охотничьи инстинкты. В общем, минут через двадцать обнаружил я их во дворе соседнего дома. Сгоряча пару раз дал в рыло Угольникову, а жене сказал: «Все, развод, и фамилию возьмешь свою прежнюю, поскольку моей недостойна». Собрал все вещи, попросил товарища за мной заехать, и на этом все закончилось.
Я довольно долго думал о том, что послужило причиной прекращения наших отношений, и пришел к выводу, что, скорее всего, дело было не во мне. Дело в том, что Наташа, несмотря на прежнее замужество и ребенка, досталась мне совершенно неопытной в сексуальном плане женщиной. Она для меня во многом была ученицей, прилежной между прочим. А тут ей попался мальчик, который сам по сравнению с ней был учеником. И захотелось ей побыть учительницей. Побыла, на свою голову. Прожила она с ним лет пять-шесть, родила ребенка, правда, не помню, от кого, А самое отвратительное в этом было то, что Угольников сожительствовал и с ее дочерью. Во всяком случае, она сама так утверждает. Мы с ней продолжали видеться, и она иногда приезжала ко мне (последний раз – лет пять назад уже взрослой девицей). Вот такая неприятность вышла с моей второй женой.
Кстати, с гадом Угольниковым мне все-таки пришлось не только увидеться, но и работать. В ноябре 1991 года я был приглашен системой бирж «Алиса» поиграть а паузах проводимого ею хоккейного турнира «Миллион на льду». Каково же было мое удивление и негодование, когда я узнал, что само шоу будет вести Угольников в своем клетчатом пиджаке. Хотел уж отказаться, но большие деньги, компания Алексеича и возможность познакомиться с самим Горди Хоу взяли верх. А ненависть к Угольникову почти прошла. Гадам ведь тоже надо как-то жить…
С третьей женой, Светкой, я прожил пока дольше всех, формально почти двадцать лет, а фактически– четырнадцать. Познакомились мы при весьма романтических обстоятельствах. Я только-только начал отходить от последствий развода с Наташей, как грянул Новый 1985 год. Настроение у меня было преотвратное, и я решил вообще никуда из дома не выбираться, а просто выпить водки, посмотреть телевизор и улечься спать. То есть назревало отмечание как в раннем детстве, по-семейному, по-домашнему, с мамой и бабушкой. Не получилось. Буквально за два часа до Нового года звонит мне Боря Зосимов, с которым мы были знакомы еще по «Воскресенью» и бывший в те времена моим соседом. Я жил на проспекте Мира, а он на Большой Спасской, то есть минут десять пешком. Он и спрашивает: «Как ты, что?» Я ответил в том смысле, что настроение хреновое, в связи с чем и сижу один, вот Боря и пригласил меня встретить Новый год у него дома. Встретили мы Новый год, я выпил, меня отпустило. Часа в четыре я отправился домой пешком. Дошел до Садового кольца, повернул в сторону дома. И вдруг вижу, выскакивает из дома девушка в накинутой на платье шубке, румяная такая, веселая. Рядом молодой человек какой-то. «А нет ли у вас сигаретки?» – спрашивает. Сигаретка нашлась, поздравили мы друг друга с Новым годом, а тут она еще домашней наливочки предложила, достав из кармана шубки бутылку. Выпили, и меня пригласили в гости.
Народ в основном спал, так что я, выпив наливки, взял и пригласил этих двоих ко мне, благо дома был закупленный для новогодних праздников запас водки и коньяка с шампанским. Посидели, выпили, закусили. А девушка и говорит: «Пошли ко мне, у меня еще наливка есть, а родители на даче». А жила она тоже неподалеку, в переулке Васнецова. Ну и пошли мы туда, еще выпили. Чувачок как-то быстро сломался и был отправлен домой, и мы остались тет-а-тет. Я, естественно, стал домогаться, требовать доступа к телу, но она держалась как кремень. Сломал ее только тот простой довод, что не вечно же у нее родители будут на даче, приедут когда-нибудь, а при них-то точно ничего не получится. Ну, все таинство тут и свершилось, как оказалось, к общему удовольствию. Потом мы разошлись по домам. На следующий день я обнаружил, что оставил у нее дома записную книжку. Она позвонила мне, приехала, привезла книжку, и тут все завертелось.
По профессии Светка была «металлисткой». В том смысле, что закончила МВТУ имени Баумана по узкой специальности «сварка металлов». Работала она в каком-то НИИ на Щербаковской и занималась там своими «металлическими» делами. Была она очень сознательной, стояла за коммунизм и Советскую власть и даже служила секретарем комсомольской организации. Потом даже вступила в партию и закончила Институт марксизма-ленинизма. А я как назло в очередной раз остался без работы. Но потом я устроился на работу к Кобзону, и график был таким плотным, что на собственную свадьбу мне пришлось вылетать с гастролей на несколько дней, а потом опять туда возвращаться.
В 1987 году у нас родилась двойня – две девчонки. К сожалению, одна из них умерла от онкологического заболевания, хотя мы очень старались ее выходить. Но вторая дочка радует – учится в институте, мы с ней часто общаемся. Даже на свадьбе с моей последней (надеюсь) женой присутствовала.
О моем последнем брачном эксперименте лучше всего может рассказать моя жена Ира. Так что предоставим слово ей.
«В то время (а это была середина ноября 2000 года) я, как и Петя, находилась в свежеразведенном состоянии. Побыв несколько лет красивым приложением к мужу-бизнесмену и нахлебавшись досыта новорусских нравов, я, честно говоря, почти потеряла веру в то, что еще существуют мужчины с большой буквы М. Но все равно хотелось и приключений, и крепкого мужского плеча. Месяц я страдала, а потом решила вместе с подружкой потусоваться. Заехали в одно место, в другое, в третье, наконец, к двум часам ночи добрались до „Гаража" на Пушкинской. Смотрю, в углу сидит за столиком Петя в компании двух девушек. „Ленка, говорю, смотри, Подгородецкий сидит". Ну как-то, кроме могучего Пети, ни на кого глаз не лег. Она говорит: „Тоже мне, нашла жениха, на фиг он тебе нужен. Поехали дальше, найдем тебе хорошего, красивого". Ну и поехали мы дальше. Потом подруга отправилась домой, а я все-таки решила вернуться в „
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25