Восьмерку повел капитан Картузов. При подходе к Таганрогу мы заметили сначала четверку, а потом, выше нее, еще две пары «мессершмиттов». Аэродром Таганрог совсем рядом, видим как с него взлетают еще четыре вражеских истребителя. Двенадцать «мессершмиттов» против восьми И-16.
На высоте в три с половиной тысячи метров И-16 продолжали полет. Отдельные пары противника начали атаковать, но мы не ввязывались в бой, а только парировали: отобьем атаку и снова примыкаем к группе.
Немцы, наверное, догадывались, что мы хотим либо разведать их аэродром, либо проштурмовать его. На стороне противника полуторное превосходство и занятая территория. Все двенадцать «мессершмиттов» бросились в атаку, однако попытка врага раздробить наши боевые порядки не удалась. Продолжаем лететь вдоль берега Азовского моря по дороге Ростов – Таганрог.
До Таганрога остается не более десяти километров, там крупная фашистская авиабаза. Ее надо разведать. Но «мессершмитты» имеют задачу не пустить нас туда. Немцы усиленно маневрируют, атакуют сверху и снизу одновременно четырьмя парами. Построить против них контрудар очень трудно.
Наши самолеты в горизонтальной плоскости маневрируют лучше «мессершмиттов», и мы энергичным разворотом становимся в вираж. Сделали его в плотном строю, не отрываясь друг от друга, и снова пошли своим курсом на вражеский аэродром. Попробовали фашисты нас взять в клещи – тоже не удалось. Тогда немцы развернулись для лобовой атаки. Мы ее приняли и вновь отогнали «мессершмиттов» пушечным огнем.
Капитан Картузов упорно продолжал вести группу к Таганрогу. Атаки противника следовали одна за другой, Наша группа избрала тактику отражения атак, избегая боя. Немцы разгадали ее и ожесточенно атаковали с разных направлений. Вдруг один «мессершмитт» густо задымил и пошел на снижение. Не долетев до земли, он взорвался. Это Сергей Азаров записал на свой счет еще одного сбитого стервятника.
На Таганрогском аэродроме оказались сосредоточенными до сорока бомбардировщиков и истребителей. Все летное поле заполнено самолетами. Эх, штурмонуть бы! Но мы не имели такой задачи, к тому же и Картузов не принадлежал к числу командиров, которые проявляют безрассудную смелость. Как в предыдущих боях, так и в этом полете мы убедились в его летном и тактическом мастерстве, умении разгадывать замысел противника, исключительной сообразительности и находчивости.
Задача разведки была выполнена. Группа И-16 развернулась и пошла в обратном направлении через Азовское море.
Но фашистские истребители еще более яростно стали атаковать наши самолеты. Теперь их уже было пятнадцать против нашей восьмерки. Пришлось очень туго. В безоблачном небе с ревом моторов носятся более двух десятков самолетов, и клубок этот катится в сторону Азова. Мы уже над городом. До аэродрома остается километров двадцать, а немцы продолжают атаки.
Подбит самолет Картузова, и он пошел на вынужденную посадку. За ним последовал ведомый Николай Алвахашвили. Он, как ястреб, смело налетает на наседающих фашистов и не дает им добить самолет своего командира. Комиссар эскадрильи Ильин становится во главе группы. Я иду у него ведомым. Еще подбит и тоже пошел на вынужденную посадку самолет младшего лейтенанта Панфилова.
Мы всячески выручаем друг друга, отражая атаки противника, заходящего кому-либо в хвост. Фашистские летчики буквально ошалели. Комиссар развернулся и пошел в лоб паре истребителей противника, я за ним. Сближаемся и открываем огонь. Немцы не отворачивают, В последнее мгновение ведущий вражеской пары не выдерживает и уходит в сторону, подставляя брюхо. А у комиссара, как на зло, кончились боеприпасы!
Второй «мессершмитт» нахально прет на меня.
«Идет в лобовую атаку!» – мелькнула мысль. Нервы у меня на пределе. По спине пробежали мурашки. Будь, что будет! Мы ожесточенно стреляем друг в друга, боковым зрением вижу, что пулевые трассы противника идут рядом с моим самолетом. Ага, вот «мессершмитт» в центре прицела. Нажимаю гашетку: огонь!.. И мы на огромной скорости проносимся один над другим. Разворачиваюсь для новой атаки, но немец исчез из виду. Иду к своей группе и пристраиваюсь к Ильину.
Вот и Азов. Немцы наконец отстали, а мы идем на посадку, Сели и ужаснулись: у самолета Алексеева на плоскости отбит элерон – одни тряпки болтаются. Некоторые самолеты буквально изрешечены пулями и осколками зенитных снарядов. Без пробоин нет ни одного истребителя.
– Где капитан Картузов? – с тревогой спрашивает командир полка.
– Сел на вынужденную в районе Азова, – докладывает комиссар. – Его прикрывал и вместе с ним сел младший лейтенант Алвахашвили. – Если бы не он, не сдобровать Картузову.
– Послать за ними машину и техников, – приказал Осипов.
К аэродрому мчится чья-то «эмка». Подъехала, остановилась. Из нее вышел невысокого роста генерал-майор авиации, представился. Оказалось – начальник противовоздушной обороны Ростова Степан Георгиевич Король.
– Кто у вас парой шел в лобовую атаку? – спросил генерал.
– Я со своим ведомым, младшим лейтенантом Ивановым, – ответил капитан Ильин.
– Молодцы, товарищи!
– Это Иванов молодец, – улыбнулся комиссар, – а у меня в тот момент уже не было чем стрелять.
– Верно, в лобовой атаке сбил немецкий самолет ведомый. Я наблюдал за ходом боя, видел, как был сбит «мессершмитт» и даже, как он догорал на земле.
– Во время боя я не мог видеть, куда девался самолет противника после лобовой атаки, – ответил я.
– Я официально подтверждаю, что самолет противника сбит ведомым летчиком пары истребителей, атаковавшей «мессершмитты» в лоб. Кто это был, вам виднее – сказал генерал.
– Да, это младший лейтенант Иванов, – еще раз подтвердил комиссар эскадрильи.
Сбитый «мессершмитт» был записан на мой личный счет.
Чу, что ж, приглашайте товарища генерала отведать жареного гуся, – кивнул командир полка.
– А что это у вас за гуси? – поинтересовался Степан Георгиевич.
– У нас появилась такая традиция, у соседей переняли: за каждый сбитый самолет противника жаловать летчика жареным гусем. Сегодня они на столах у летчиков Азарова и Иванова.
– О, это здорово придумано! – восхитился генерал Король. – Я бы тоже с удовольствием отведал гусятины, но дела требуют к себе. Спасибо за приглашение и желаю вам успеха.
Генерал уехал. У всех было хорошее настроение: задачу по разведке выполнили, людских потерь нет. Залатать же дыры в самолетах было хотя и не просто, но вполне возможно. Эту работу сделают наши техники. Только самолет Алексеева придется сдать в ремонтную мастерскую.
Наши учителя, летчики соседнего полка, имели на своих столах гусей почти к каждому ужину, но вскоре и мы не стали от них отставать.
В этот вечер ужин у меня проходил в особо торжественной обстановке: первый сбитый самолет – не шутка! И гусь, старательно обжаренный, лежал на блюде во всей своей красотище.
– Вот бы так почаще! – смеются ребята.
– А это, между прочим, от вас зависит, – причесывая волосы, говорит начальник штаба Апаров.
Наутро – снова боевые полеты, радости и тревоги. Воздушные бои под Ростовом научили нас воевать. Мы постоянно стали видеть противника, грамотно вести с ним бои, используя отдельные преимущества самолета И-16 и недостатки фашистских истребителей. Освоили тактику атаки бомбардировщиков «Хейнкель-111», «Юнкерс-88» и успешно сбивали их.
Научились вести и разведку наземных войск, аэродромов, прикрывать с воздуха свои войска, сопровождать бомбардировщики и штурмовики, а также штурмовать живую силу и технику врага.
Нередко, после сопровождения бомбардировщиков, командованию полка звонили и сообщали: «Истребители задачу выполнили успешно. Потерь не имеем».
Воздушные бои под Ростовом шли с рассвета до темноты. Времени едва хватало на еду да на заправку истребителей горючим и боеприпасами. Словом, летали в полную силу.
А морозы стояли крепкие. Легче было сражаться с немцами, чем защищаться от проклятой стужи. У многих лица обморожены. Вылетаем – градусник показывает 30 ниже нуля. А в воздухе еще холоднее. Но когда завязывается воздушный бой, тут уже некогда думать о своем внешнем виде. Чуть высунул голову за козырек кабины, и мороз, как огнем полоснет по лицу. Не успеешь осмотреться, а щеки и нос уже побелели.
Многие пытались одевать маски из кротовых шкурок, которые неплохо предохраняют лицо от обмораживания. Но они очень стесняют летчика в действиях, ухудшают обзор. Поэтому часто вылетали без масок – тут и случалась беда. Полковой врач, Зеня Давидович Штерн, не успевал ликвидировать последствий обморожения. И хотя тебе щеки и нос спиртом и снегом оттирают, мажут гусиным жиром, обмороженное тело болит долго и сильно. Приходилось лицо забинтовывать: летать-то надо!
Забинтовывал Зеня Давидович искусно и на совесть. Вид у нас перед полетом был как у «Человека-невидимки» из романа Уэллса.
Во время полетов бинты присыхали и боль утихала – летишь и радуешься. Но стоит только появиться «мессерам» – и начинается. Повернешь голову направо, налево, вверх – присохшие бинты вместе с кожей сдвигаются с места. Домой возвращаешься – лицо в крови.
Техникам тоже было не легче. В перчатках работать неудобно. Снимут их, а руки к металлу прилипают. Приходится их отрывать, оставляя клочки кожи. Жгучая боль, а человек работает. Нам, летчикам, не сладко было, но посмотришь, как вкалывают техники, механики, оружейники, и по-дружески жалко их: ведь они-то и спят всего по два-три часа в сутки!
Полусонные, усталые до смерти, они почти всю ночь безропотно трудятся на своем посту. И весь день будут трудиться, потому что самолеты непрерывно садятся и взлетают. Их надо встретить, заправить горючим и боеприпасами, тщательно осмотреть.
Мы понимали, что техническому составу, ох, как достается, и помогали ребятам чем могли: заправляли самолеты горючим, маслом, заряжали оружие. Что поделаешь – война!
Все мы, как-то по-особому сдружились, жили и трудились единой семьей. И радости наших побед, и неудачи делили поровну.
Трудное это было время. Но рабочие, колхозники, все советские люди героически трудились для победы над врагом и старались помогать нашей армии, приободрить фронтовиков.
Мы получали много писем и посылок от разных людей. Перед Новым годом прибыло несколько машин с подарками от рабочих Донбасса. Начальник штаба Апаров сложил их в отдельную комнату и опечатал ее.
– Получите в самый канун Нового года, – сказал он.
Кончался последний день 1941 года. Командир полка приказал Апарову раздать личному составу подарки. Летчики по очереди подходили к майору, и он вручал им посылки.
Чего только здесь не было! Но главное, вниманием и любовью было проникнуто каждое письмо, задушевное, ласковое.
Сердце сжималось, когда я читал в своей посылке волнующие строки: «Мы не знаем вас, дорогой товарищ. Может, вы танкист или пехотинец. Может, летчик или воин другой специальности. На войне все рода войск важны. Но кто бы вы ни были, все равно, вы нам дороги, как сын и брат, как самый близкий человек. Бейте проклятых фашистов!».
В каждом письме читали о ненависти к врагу и об уверенности в победе. Как мне тогда хотелось получить хотя бы небольшую весточку от родных! Но, увы, город, в котором они жили, был окружен врагами. Ленинград героически сражался в блокаде.
Мы пригласили отпраздновать вместе с нами встречу Нового года летчиков соседнего полка.
Столовая шумела веселыми голосами. На столах расставлены скромные закуски. Трое баянистов старательно выводили задушевную мелодию. Не было только новогодней елки. В этих местах достать ее невозможно.
– Товарищи! – послышался голос командира полка. – До Нового года осталось десять минут. Тяжелым для нашей страны был прошедший 1941 год. И все же, несмотря на огромное превосходство противника в воздухе, мы имели неплохие успехи. Наши войска наносят все новые и новые ощутимые удары по врагу. Провалился фашистский план окружения и взятия Москвы, освобождены города Елец, Тула, Клин и Калинин, разгромлена волховская группировка противника, освобождена Калуга. А вчера и сегодня группа войск Кавказского фронта во взаимодействии с военно-морскими силами Черноморского флота обеспечила высадку десанта на Крымском полуострове и после упорных боев заняла город и крепость Керчь, а также города Феодосию и Судак.
– Ура! – дружно прокатилось по залу.
– Много усилий приложено нашими летчиками, – продолжал майор Осипов. – Мы с вами научились воевать. Но среди нас нет уже некоторых боевых товарищей.
Они погибли смертью храбрых. Вечная им слава! Предлагаю почтить их память минутным молчанием.
В зала столовой наступила торжественная тишина. Только стены деревянного здания потрескивали от тридцатиградусного мороза. Ярость к врагу закипала в груди каждого из нас.
– А теперь новогодний тост за наши новые боевые успехи, за полную победу над врагом!
Мы знали, что немцы тоже встречают Новый год. Знали и то, что наше командование рано утром 1 января 1942 года решило поднять в воздух авиацию, которая находилась на Ростовском направлении, чтобы нанести штурмовой удар по аэродрому противника в Таганроге. Здесь, как уже было установлено разведкой, базировались крупные военно-воздушные силы.
– Покрепче надо проклятых фашистов опохмелить! – слышались возбужденные голоса.
– Отомстим за погибших товарищей!
– За наш Ленинград!
– За Киев и Харьков!
– Будем бить, не щадя своей жизни!
В этих возгласах не было ничего наигранного. Вырывалась из сердец накипевшая горечь поражений и яростная ненависть к фашистским захватчикам.
Итак, новый 1942 год! В шесть часов утра летчики у своих машин. Самолеты прогреты, обеспечены боеприпасами, оружие выверено, технический персонал работал есю ночь.
Несколько десятков самолетов с минимальным интервалом поднялись в воздух и на малой высоте стремительно понесли к фашистам «новогоднее поздравление». Немецкие наблюдатели нас не заметили, так как шли мы низко над морем. Нa меридиане, проходящем через Таганрог, резко изменили курс полета и свалились немцам, как снег на голову. Противовоздушная оборона противника не сумела произвести ни единого выстрела. Волна за волной шли самолеты на штурмовку вражеского аэродрома, расстреливали и поджигали на земле бомбардировщики и истребители, громили точки ПВО.
Спустя некоторое время фашисты опомнились и открыли беспорядочный огонь из уцелевших зениток, но так и не нанесли никакого урона. Сделав свое дело, наши самолеты благополучно вернулись на аэродромы.
Часов в десять утра самолет-разведчик вылетел зафиксировать на фотопленку результаты нашей работы во время штурмовки. Впоследствии мы увидели на снимках большое количество сгоревших на земле самолетов противника. 1942 год мы начали неплохо.
Вскоре наша группа была переведена в резерв Главного командования, а третья эскадрилья продолжала оставаться в составе Приморской армии на самом крага Таманского полуострова.

Подвиг Павла Ульянова

С переходом полка в резерв Главного командования в нашей фронтовой жизни почти ничего не изменилось. Как и прежде, мы участвовали в воздушных боях, разведке, штурмовках. Громили проклятого врага.
Были потери и у нас. В воздушных боях под Ростовом и Таганрогом погибли лейтенант Шаталов, младший лейтенант Федоров. Прикрывая атаку командира эскадрильи капитана Картузова, погиб и младший лейтенант Алвахашвили. Будучи ведомым, Николай искусным маневром принял удар врага на себя и был сбит. Но от его огня не ушел и фашистский стервятник. Тем временем Картузов сбил второй «мессершмитт».
В этот печальный день мы впервые увидели, как на лице комэска появились слезы. И вместе с ним скорбили о смерти нашего друга – весельчака на земле, смелого в воздухе, «Витязя солнечных гор», как обычно называли Николая Алвахашвили.
Дела на фронте улучшились. Наши войска отбросили противника за реку Миус, и пиния фронта стабилизировалась. До 20 января мы летали только на разведку, иногда наносили отдельные штурмовые удары. Затем был получен приказ перебазироваться на аэродром Ейск и действовать полком через Азовское море: вести разведку, штурмовать противника на участке шоссейной и железнодорожной магистралях Таганрог – Мариуполь, а также по аэродрому Мариуполь, где немцы сосредоточили большое количество авиации.
В первой половине января на Кубани, в том числе и в Ейске, была оттепель, а во второй – ударили сильные морозы. Из Ейска сообщали: аэродром для посадки истребителей непригоден.
Командованию нашего полка было известно, что на аэродроме, в помещениях бывшего военно-морского училища, расположилась отдельная эскадрилья морской авиации. Она действовала в интересах своего командования и тоже летала в район Мариуполя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27