Вся система слаженно работала, подчиняясь воле Реппа: газовая камера, ручка и сам затвор, подающая система и замок — все части двигались и вставали на свои места внутри оружия, и он, наблюдая, как части движутся, щелкают и встают на место, получал огромное удовольствие. Репп проверил переключатель рода стрельбы: полуавтоматическая — и снял винтовку с предохранителя.
Воздушный поток унес Тони. Литсу казалось, что он спускается в какой-то липкой патоке. Он видел англичанина в тридцати метрах ниже и метрах в ста в сторону, видел, как ветер треплет белое полотнище его парашюта, но больше ничего разглядеть было нельзя. Гудение моторов «москито» осталось только в памяти. Литс опускался в тяжелой тишине, а за минуту до того, как его ноги коснулись земли, он увидел, как трепещет парашют приземлившегося Тони. В момент приземления Литс испытал взрыв боли, из глаз у него посыпались искры, а ноги сразу же начали ныть. Он сделал ошибку, попытавшись освободить их от веса своего тела, упал на плечо и ягодицы и секунду лежал в растерянности, ошеломленный ударом. Парашют Тони трепетал на том конце поля, уже ни к чему не прикрепленный. Литс тяжело встал на ноги. Они болели, как черт знает что, но, похоже, работали нормально. Он расстегнул ремни, почувствовал, как они соскальзывают с него, и встряхнулся, чтобы полностью освободиться от парашюта.
— Черт, — сказал кто-то совсем рядом одновременно со звуком шлепнувшейся плоти и сотрясением земли.
Литс взглянул туда и увидел Роджера, который вставал на ноги, борясь со своей парашютной упряжью.
Литс скинул с плеча «томпсон» и огляделся вокруг. Он находился сейчас в долине, на лугу, по колено в траве, а вокруг маячили низкие холмы. Ему показалось, что примерно в четверти мили он различает здание и окружающую его стену.
— Туда, — прошипел он все еще не пришедшему в себя молодому сержанту и медленно побежал, превозмогая боль.
Тони нигде не было видно.
Тони бежал. Он быстро сокращал расстояние. Чувствовалась боль, но небольшая. Он не знал, где его автомат, — потерял его во время приземления. Но цель все еще оставалась далеко впереди.
Он просто продолжал бежать. Кто-то другой внутри его тела тяжело дышал. Ему хотелось откашляться или вообще остановиться. Пробежка. Они что, не представляют, что некоторые джентльмены не бегают вульгарно по полям, доводя себя почти до тошноты, так что их собственный пот начинает жечь им кожу? Джентльмены никогда не потеют. Сапоги казались до невозможного тяжелыми, а высокая трава замедляла движение. Но Тони чувствовал в себе абсолютную ясность.
Репп откинул крышку прицела и наконец — последний шаг — положил свободную руку на винтовку, прямо возле коробки. Он прижал правый глаз к мягкой резиновой чашке окуляра.
Мир, по понятиям «Вампира», был зеленый и безмолвный.
Репп чувствовал себя очень терпеливым и почти полезным. Он ощущал себя не частью истории, а самой историей, грубой силой, проникшей в ночь, чтобы настоящее сделать будущим. Возможно, что на данный момент это и выглядит дикостью, но при взгляде из далекого будущего это будет Добром, Справедливостью и Честностью.
В прицеле закрутились огоньки, словно миллиард миллиардов молекул вырвались из открытых дверей.
«Настало время вашей встречи с судьбой», — подумал Репп.
Вспыхнуло неясное пятно света, в котором с трудом можно было узнать человеческую фигуру. Затем другое.
Репп пропустил их сквозь перекрестье прицела, в то время как там появлялись все новые и новые точки.
— Сюда, сюда, мои детки, мои прекрасные детки, идите к папочке, — начал он ворковать.
Литс почти умирал от изнеможения. Он не был бегуном. Ему хотелось упасть на траву и втянуть в себя целую кварту прохладного кислорода. Роджер бежал рядом с ним. Парень догнал его, этот идиотский теннис сделал его сильным и быстрым, но Литс не даст ему обогнать себя. Это Тони там впереди у ворот?
Ворота!
Его охватило тоскливое чувство, почти рыдание.
Как же они пройдут сквозь ворота?
Тони толкнул дверь в стене. Она даже не пошевелилась.
Репп насчитал уже девятнадцать, затем двадцать. Палец Реппа лежал на спусковом крючке, убирая оттуда слабину, свободный ход.
У Реппа было уже двадцать один, двадцать два.
Литс пытался добраться туда. Ему никогда этого не сделать. У него было ужасное предчувствие относительно следующих нескольких секунд.
— Тони! — закричал кто-то, наверное, он сам.
Одна из старых уловок Инверейлор-хауза, усвоенная еще в первые дни курсов, проводимых Отделом специальных операций в Шотландии. Инструктор был бывшим гонконгским инспектором полиции и знал все хитрости своей профессии, в том числе и такую:
«Если перед вами замок в двери, а вы хотите туда войти и при этом спешите, скажем за вами идет фриц, выньте свой револьвер, как это делают ребята из голливудских ковбойских фильмов, и выстрелите, но не в замок — в этом отношении все киношки врут. Вы просто поймаете рикошет пули прямо себе в грудь. Стреляйте не в замок, а в дерево, под углом, за замок. Из этого вашего большого четыреста сорок пятого получится отличная отмычка».
Странно, что это всплыло в голове так быстро, после пяти лет непростой жизни и как раз в нужный момент.
Осторожно держа дуло «уэбли» в двух дюймах от дерева ворот, под углом к старой медной пластине замка, Тони выстрелил. Последовала белая ослепительная вспышка.
У Реппа было уже двадцать пять. В спусковом крючке не было никакой слабины. Но что происходит?
— Kinder, — закричал Тони на своем безупречном немецком, — плохой дядька видит вас в темноте, плохой дядька видит вас в темноте!
Когда они начали разбегаться, он видел их белые лица и белые глаза, выделявшиеся в ночи. Они были как призраки. Тони слышал паническое шарканье ног по камням двора, слышал визг и выкрики. Должно быть, он казался им гигантом, кошмарным существом. Они, наверное, решили, что он и есть тот плохой дядька, который может видеть в темноте: бежит по двору, дыхание тяжелое, лицо темное, в руках большой пистолет. Еще одна ироническая зарисовка в его коллекцию.
Как быстро они все исчезли! Некоторые из них, убегая, задели его за ногу, и все же на это ушла лишь одна секунда. Они попрятались, как маленькие зверьки. Он больше их не видел.
Женщина плакала, насмерть перепуганная и ничего не понимающая.
«Мы хорошие ребята, мадам», — хотел объяснить Тони.
Он услышал, как кричит Литс. Что ему надо?
Репп выстрелил.
Литс подбежал к воротам. Он слышал, как дети кричат и убегают. Он видел разбегающиеся фигурки, словно бы уносимые темнотой. Кто-то плакал. Женский голос, высокий от неудержимого страха и безнадежности, твердил: «Bitte, bitte».
— Уходи, бога ради, уходи!
Пуля снесла Тони полголовы. Он лежал на земле посреди двора, в темной луже, расплывающейся вокруг него по камням.
Затем Репп выстрелил в него еще раз.
Часть III
Endlosung (Окончательное решение)
8 мая 1945 года, рассвет
30
Дойдя почти до безумия, Литс наконец остановился. Он и впрямь на какое-то время сошел с ума, когда кричал что-то в сторону гор после того, как Репп застрелил Тони. Литс даже расстрелял целый магазин, в отчаянии бесполезно рассыпая трассирующие пули по безликому темному склону холма. Роджер ударил Литса плечом сразу под оба колена, Литс вскрикнул от удара и упал, и тогда Роджер крепко прижал его к земле в арке открытых ворот и, напрягая все свои силы, оттащил под защиту стены.
— Господи, — в ярости кричал Роджер, — хотите, чтобы вас убили?
Литс угрюмо посмотрел на него, но Роджер увидел в его глазах проблеск сумасшествия, лучик тайного безумия, сверкнувший в его зрачках, как у оборотня, и, когда Литс дернулся к оружию, Родж был готов к этому и сильно ударил его по шее своим правым предплечьем, рукой теннисиста, толстой, как бычья нога, оглушив его. — Там только смерть, — орал вышедший из себя Роджер. Затем Литс начал настаивать на том, чтобы забрать тело:
— Мы не можем оставить его там. Мы не можем оставить его там.
— Забудьте об этом, — сказал Роджер. — Ему уже все равно. И мне все равно. И детям все равно. И самому Реппу наплевать на все. Послушайте, вам надо отдохнуть от этого. Разве вы не видите? Вы выиграли!
Но вот этого Литс и не видел. Он посмотрел через двор на Аутвейта. Сотня ручейков крови вытекала из него по камням монастырского двора, застревая в трещинах и выбоинах. Его лицо и голова были совершенно изуродованы, глаз выбит, внутренности, выкинутые газом, разбросаны вокруг. Репп с несвойственной для него яростью выпустил в Аутвейта целый магазин. После этого он направил оружие на неодушевленные веши и в призрачном мире, изображаемом «Вампиром», изрешетил дверь, через которую исчезли некоторые из ребят, затем методично выбил все окна, выпустил автоматическую очередь в фигуру святого в нише церкви и наконец в каком-то вдохновении сбил оба креста с колоколен. «Совсем повернутый», — думал Роджер.
Теперь, по прошествии нескольких часов, на востоке начали появляться первые признаки рассвета. Литс вел себя тихо, постепенно приходя в себя, как предполагал Роджер. Сам он был очень доволен своим хладнокровием под неприятельским огнем. На его друга, Эрнеста Хемингуэя, это определенно произведет впечатление. Он даже спас жизнь капитана. Ты спас жизнь командира и заслужил что-то вроде медали, разве не так? Чего стоит капитан? Серебряной звезды? По крайней мере, бронзовой. Бронзовой-то уж точно.
Роджер гадал, какую медаль он получит, а точнее, какую ему запросить, когда Литс спокойно сказал:
— Ну ладно, Роджер. Пошли его брать.
Реппу надо было научиться жить с поражением. Это была еще одна проверка воли, еще одно обязательство; а привычка выигрывать грубо обрывалась, уходила в прошлое. Все это оставалось в прошлом. Раздумывать над тем, как и почему он проиграл, было непродуктивно.
Он объяснял это самому себе, лежа в темноте долгие часы после стрельбы. И все же ему было очень досадно: цель была так близка.
Репп знал, что одного он убил. Теперь стоял вопрос: сколько еще осталось? И будут ли они его преследовать? И еще один вопрос, не менее интригующий: кто они? Следует ли ему убегать прямо сейчас?
Последнее он уже откинул. Его единственное преимущество заключалось в «Вампире». Прибор уже выработал свой ресурс, но они-то этого не должны были знать. Они знают только то, что он может поражать цели в темноте, а они — нет. Было бы глупо отказаться от этого преимущества и бежать в темноту, вверх по склону, через дремучий лес, который был ему незнаком. Ошибка может стоить ему очень дорого, даже оказаться фатальной.
Конечно, они не пойдут преследовать его в темноте. Они пойдут при свете, после рассвета, когда смогут его видеть. Они отправятся за ним, когда у них будет больше шансов.
Если отправятся.
А отправятся ли? Вот это действительно сложный вопрос. В конце концов, они выиграли, они его остановили, спасли этого еврейского свиненка, спасли деньги и, возможно, самих евреев, если таковые еще остались. Разумный человек, профессионал, конечно же, не пойдет. Он будет удовлетворен полученной победой и не станет бессмысленно рисковать. На их месте он принял бы именно такое решение. Отправиться в незнакомые горы за скрывающимся снайпером, владеющим самым замечательным оружием в мире? Глупо. Нелепо. Безумно. Непрактично. И тут он понял, что они за ним пойдут.
Репп улыбнулся в темноте. Он испытывал счастье. Он сделал последний шаг в своем проникновении в разум противника; и только сейчас, когда все было кончено, когда род людей СС был на грани исчезновения с лица земли, Репп понял, как сильно он хочет убить американца.
Роджер дважды мигнул. Во рту у него пересохло.
— Подождите секундочку, — попросил он.
— У нас никогда не будет лучшего шанса. Мы можем это сделать. Я тебе это гарантирую.
— Отыграться? — спросил Роджер единственное, что пришло ему в голову.
— Отыграться. — Литс был как никогда серьезен.
— Он д-д-давно ушел. «Чертов подонок».
— Нет. Только не Репп. В ночи он считает себя королем.
— Я не герой, — признался Роджер и почувствовал, как у него по всему телу пробежала дрожь.
— А кто герой? — поинтересовался Литс — Слушай внимательно, ладно?
Роджер хранил молчание.
— Он может видеть в темноте, правильно?
— Да для него сейчас все равно что полдень!
— Нет. Неправильно. Айхманн сказал, они пытались сделать это устройство, «Вампир», как можно легче. Значит, Реппу надо нести его.
— Ну.
— Он сказал, что аппарат каким-то образом действует от солнца. Устройство набирает от солнца какую-то энергию.
— Ну.
— Ты где-нибудь здесь солнце видишь?
— Нет.
— «Вампир» себя выработал. У него нет соков. Он пуст. И Репп слеп.
«О господи», — подумал Роджер.
— Вы хотите, чтобы мы пошли туда и...
— Нет, — ответил Литс где-то очень близко. Хотя Роджер его и не видел, но чувствовал исходящее от него тепло. — Я хочу, чтобы туда пошел ты.
Теперь Репп был слеп. Это были трудные часы; более слабый человек, оставшись один в ночной тишине, поддался бы соблазну убежать.
Он размышлял, живо ухватывая самую суть из хитросплетений стоящей перед ним проблемы.
Главной сложностью был сам «Вампир». Теперь, в нерабочем состоянии, это сорок килограммов бесполезного веса. В перестрелке все происходит очень быстро. Приходится много двигаться и стрелять в доли секунды. Может быть, снять прибор?
С другой стороны, этот аппарат уникален. Если найти нужного покупателя (им могут быть даже американцы), то аппарат, возможно, стоит миллионы. У этого устройства есть реальное будущее, в отличие от всего остального.
Перестрелка с перебежками, если таковая случится в ближайшие несколько часов, заставит его гоняться по всей горе. Если он снимет «Вампир» и спрячет его, он может никогда больше его не найти или просто не сумеет больше вернуться сюда.
Решение этого вопроса Реппу подсказала его уверенность в себе.
Он решил оставить «Вампир».
— Нет, Роджер, — повторил капитан. — Ты. Ты пойдешь туда.
— Я, э...
— Вот как я все это придумал. Сколько нас, он не знает. Но главное, он не подозревает, что мы знаем о бесполезности «Вампира». Тогда он решит, что если мы и пойдем за ним, то только с первыми лучами света. И вот как я все это себе представляю. В этой операции два этапа. Этап первый: Родж быстро идет в горы. До рассвета у тебя почти час. Иди вверх, держись подальше от оврагов, двигайся тихо. Ничего особенного здесь нет. Просто иди. В пункте номер одиннадцать он настаивал на дистанции в четыреста метров. Таким образом, чтобы он попал в зону действия твоего «томпсона», тебе надо подняться в горы на двести — двести пятьдесят метров. Уловил?
Роджер даже не знал, что ответить.
— Этап второй: ровно в семь тридцать, не раньше и не позже, черт подери, я выхожу из прикрытия. Совершенно открыто, весь на виду.
На одну секунду Роджер прекратил думать о себе.
— И вы мертвец, — сказал он. — Мертвее не бывает. Вы и шага не успеете сделать, как он вас продырявит.
— А после этого, Родж, ты его убьешь. Ты будешь достаточно близко, чтобы заметить, откуда пойдет низкоскоростная пуля. Он не будет знать, что ты сидишь там. Теперь главная задача — выждать. Ждать! Пока ты не движешься, с тобой будет все в порядке. Начнешь двигаться — и он прихлопнет тебя. Именно так работают эти парни, на терпении. После того как он выстрелит, он выждет полчаса, может быть, час. Это трудно. Но просто подожди, когда он выйдет. Он выйдет, Роджер. Может, ты даже удивишься, как близко он был от тебя. Вероятно, на нем один из этих камуфляжных костюмов с зелеными и коричневыми пятнами. И тут ты прицелься хорошенько, держи автомат так, чтобы пуля шла именно в него. Очередями по пять-шесть выстрелов, не рискуй стрелять длинными очередями, чтобы не заклинило автомат. Даже когда он упадет, продолжай стрелять. Используешь один магазин, возьми второй. Продолжай стрелять. Не расхолаживайся. Постарайся всадить несколько пуль ему в мозги. Размажь его мозги по всей земле.
Роджер издал тихий нечленораздельный звук. Литс взял у парня оружие и начал проверять его.
— Полагаю, из автомата ты стрелял? Отлично, здесь тридцатизарядный магазин. Я поставил его на полный автомат, но в стволе патрона нет. Итак, это М-1, армейский вариант. Затвор сбоку, а не сверху, как в гангстерских фильмах. Просто оттяни его назад, он защелкнется, ему не надо возвращаться обратно на место, он стреляет с открытым затвором.
Литс вернул оружие Роджеру.
— Помни: дождись, пока он выйдет. Это самое важное. И учти, что его выстрел по звуку будет совсем не похож на выстрел. Он не будет громким, как сильный удар или что-то такое. Но ты его услышишь. Затем жди, черт побери, сколько раз я должен это повторять? Жди! Жди весь день, если потребуется. Понятно?
Роджер с открытым ртом уставился на него.
— Твой ход, Роджер. Наступил решающий момент матча.
«Он хочет, чтобы я пошел туда?» — в ужасе думал Роджер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Воздушный поток унес Тони. Литсу казалось, что он спускается в какой-то липкой патоке. Он видел англичанина в тридцати метрах ниже и метрах в ста в сторону, видел, как ветер треплет белое полотнище его парашюта, но больше ничего разглядеть было нельзя. Гудение моторов «москито» осталось только в памяти. Литс опускался в тяжелой тишине, а за минуту до того, как его ноги коснулись земли, он увидел, как трепещет парашют приземлившегося Тони. В момент приземления Литс испытал взрыв боли, из глаз у него посыпались искры, а ноги сразу же начали ныть. Он сделал ошибку, попытавшись освободить их от веса своего тела, упал на плечо и ягодицы и секунду лежал в растерянности, ошеломленный ударом. Парашют Тони трепетал на том конце поля, уже ни к чему не прикрепленный. Литс тяжело встал на ноги. Они болели, как черт знает что, но, похоже, работали нормально. Он расстегнул ремни, почувствовал, как они соскальзывают с него, и встряхнулся, чтобы полностью освободиться от парашюта.
— Черт, — сказал кто-то совсем рядом одновременно со звуком шлепнувшейся плоти и сотрясением земли.
Литс взглянул туда и увидел Роджера, который вставал на ноги, борясь со своей парашютной упряжью.
Литс скинул с плеча «томпсон» и огляделся вокруг. Он находился сейчас в долине, на лугу, по колено в траве, а вокруг маячили низкие холмы. Ему показалось, что примерно в четверти мили он различает здание и окружающую его стену.
— Туда, — прошипел он все еще не пришедшему в себя молодому сержанту и медленно побежал, превозмогая боль.
Тони нигде не было видно.
Тони бежал. Он быстро сокращал расстояние. Чувствовалась боль, но небольшая. Он не знал, где его автомат, — потерял его во время приземления. Но цель все еще оставалась далеко впереди.
Он просто продолжал бежать. Кто-то другой внутри его тела тяжело дышал. Ему хотелось откашляться или вообще остановиться. Пробежка. Они что, не представляют, что некоторые джентльмены не бегают вульгарно по полям, доводя себя почти до тошноты, так что их собственный пот начинает жечь им кожу? Джентльмены никогда не потеют. Сапоги казались до невозможного тяжелыми, а высокая трава замедляла движение. Но Тони чувствовал в себе абсолютную ясность.
Репп откинул крышку прицела и наконец — последний шаг — положил свободную руку на винтовку, прямо возле коробки. Он прижал правый глаз к мягкой резиновой чашке окуляра.
Мир, по понятиям «Вампира», был зеленый и безмолвный.
Репп чувствовал себя очень терпеливым и почти полезным. Он ощущал себя не частью истории, а самой историей, грубой силой, проникшей в ночь, чтобы настоящее сделать будущим. Возможно, что на данный момент это и выглядит дикостью, но при взгляде из далекого будущего это будет Добром, Справедливостью и Честностью.
В прицеле закрутились огоньки, словно миллиард миллиардов молекул вырвались из открытых дверей.
«Настало время вашей встречи с судьбой», — подумал Репп.
Вспыхнуло неясное пятно света, в котором с трудом можно было узнать человеческую фигуру. Затем другое.
Репп пропустил их сквозь перекрестье прицела, в то время как там появлялись все новые и новые точки.
— Сюда, сюда, мои детки, мои прекрасные детки, идите к папочке, — начал он ворковать.
Литс почти умирал от изнеможения. Он не был бегуном. Ему хотелось упасть на траву и втянуть в себя целую кварту прохладного кислорода. Роджер бежал рядом с ним. Парень догнал его, этот идиотский теннис сделал его сильным и быстрым, но Литс не даст ему обогнать себя. Это Тони там впереди у ворот?
Ворота!
Его охватило тоскливое чувство, почти рыдание.
Как же они пройдут сквозь ворота?
Тони толкнул дверь в стене. Она даже не пошевелилась.
Репп насчитал уже девятнадцать, затем двадцать. Палец Реппа лежал на спусковом крючке, убирая оттуда слабину, свободный ход.
У Реппа было уже двадцать один, двадцать два.
Литс пытался добраться туда. Ему никогда этого не сделать. У него было ужасное предчувствие относительно следующих нескольких секунд.
— Тони! — закричал кто-то, наверное, он сам.
Одна из старых уловок Инверейлор-хауза, усвоенная еще в первые дни курсов, проводимых Отделом специальных операций в Шотландии. Инструктор был бывшим гонконгским инспектором полиции и знал все хитрости своей профессии, в том числе и такую:
«Если перед вами замок в двери, а вы хотите туда войти и при этом спешите, скажем за вами идет фриц, выньте свой револьвер, как это делают ребята из голливудских ковбойских фильмов, и выстрелите, но не в замок — в этом отношении все киношки врут. Вы просто поймаете рикошет пули прямо себе в грудь. Стреляйте не в замок, а в дерево, под углом, за замок. Из этого вашего большого четыреста сорок пятого получится отличная отмычка».
Странно, что это всплыло в голове так быстро, после пяти лет непростой жизни и как раз в нужный момент.
Осторожно держа дуло «уэбли» в двух дюймах от дерева ворот, под углом к старой медной пластине замка, Тони выстрелил. Последовала белая ослепительная вспышка.
У Реппа было уже двадцать пять. В спусковом крючке не было никакой слабины. Но что происходит?
— Kinder, — закричал Тони на своем безупречном немецком, — плохой дядька видит вас в темноте, плохой дядька видит вас в темноте!
Когда они начали разбегаться, он видел их белые лица и белые глаза, выделявшиеся в ночи. Они были как призраки. Тони слышал паническое шарканье ног по камням двора, слышал визг и выкрики. Должно быть, он казался им гигантом, кошмарным существом. Они, наверное, решили, что он и есть тот плохой дядька, который может видеть в темноте: бежит по двору, дыхание тяжелое, лицо темное, в руках большой пистолет. Еще одна ироническая зарисовка в его коллекцию.
Как быстро они все исчезли! Некоторые из них, убегая, задели его за ногу, и все же на это ушла лишь одна секунда. Они попрятались, как маленькие зверьки. Он больше их не видел.
Женщина плакала, насмерть перепуганная и ничего не понимающая.
«Мы хорошие ребята, мадам», — хотел объяснить Тони.
Он услышал, как кричит Литс. Что ему надо?
Репп выстрелил.
Литс подбежал к воротам. Он слышал, как дети кричат и убегают. Он видел разбегающиеся фигурки, словно бы уносимые темнотой. Кто-то плакал. Женский голос, высокий от неудержимого страха и безнадежности, твердил: «Bitte, bitte».
— Уходи, бога ради, уходи!
Пуля снесла Тони полголовы. Он лежал на земле посреди двора, в темной луже, расплывающейся вокруг него по камням.
Затем Репп выстрелил в него еще раз.
Часть III
Endlosung (Окончательное решение)
8 мая 1945 года, рассвет
30
Дойдя почти до безумия, Литс наконец остановился. Он и впрямь на какое-то время сошел с ума, когда кричал что-то в сторону гор после того, как Репп застрелил Тони. Литс даже расстрелял целый магазин, в отчаянии бесполезно рассыпая трассирующие пули по безликому темному склону холма. Роджер ударил Литса плечом сразу под оба колена, Литс вскрикнул от удара и упал, и тогда Роджер крепко прижал его к земле в арке открытых ворот и, напрягая все свои силы, оттащил под защиту стены.
— Господи, — в ярости кричал Роджер, — хотите, чтобы вас убили?
Литс угрюмо посмотрел на него, но Роджер увидел в его глазах проблеск сумасшествия, лучик тайного безумия, сверкнувший в его зрачках, как у оборотня, и, когда Литс дернулся к оружию, Родж был готов к этому и сильно ударил его по шее своим правым предплечьем, рукой теннисиста, толстой, как бычья нога, оглушив его. — Там только смерть, — орал вышедший из себя Роджер. Затем Литс начал настаивать на том, чтобы забрать тело:
— Мы не можем оставить его там. Мы не можем оставить его там.
— Забудьте об этом, — сказал Роджер. — Ему уже все равно. И мне все равно. И детям все равно. И самому Реппу наплевать на все. Послушайте, вам надо отдохнуть от этого. Разве вы не видите? Вы выиграли!
Но вот этого Литс и не видел. Он посмотрел через двор на Аутвейта. Сотня ручейков крови вытекала из него по камням монастырского двора, застревая в трещинах и выбоинах. Его лицо и голова были совершенно изуродованы, глаз выбит, внутренности, выкинутые газом, разбросаны вокруг. Репп с несвойственной для него яростью выпустил в Аутвейта целый магазин. После этого он направил оружие на неодушевленные веши и в призрачном мире, изображаемом «Вампиром», изрешетил дверь, через которую исчезли некоторые из ребят, затем методично выбил все окна, выпустил автоматическую очередь в фигуру святого в нише церкви и наконец в каком-то вдохновении сбил оба креста с колоколен. «Совсем повернутый», — думал Роджер.
Теперь, по прошествии нескольких часов, на востоке начали появляться первые признаки рассвета. Литс вел себя тихо, постепенно приходя в себя, как предполагал Роджер. Сам он был очень доволен своим хладнокровием под неприятельским огнем. На его друга, Эрнеста Хемингуэя, это определенно произведет впечатление. Он даже спас жизнь капитана. Ты спас жизнь командира и заслужил что-то вроде медали, разве не так? Чего стоит капитан? Серебряной звезды? По крайней мере, бронзовой. Бронзовой-то уж точно.
Роджер гадал, какую медаль он получит, а точнее, какую ему запросить, когда Литс спокойно сказал:
— Ну ладно, Роджер. Пошли его брать.
Реппу надо было научиться жить с поражением. Это была еще одна проверка воли, еще одно обязательство; а привычка выигрывать грубо обрывалась, уходила в прошлое. Все это оставалось в прошлом. Раздумывать над тем, как и почему он проиграл, было непродуктивно.
Он объяснял это самому себе, лежа в темноте долгие часы после стрельбы. И все же ему было очень досадно: цель была так близка.
Репп знал, что одного он убил. Теперь стоял вопрос: сколько еще осталось? И будут ли они его преследовать? И еще один вопрос, не менее интригующий: кто они? Следует ли ему убегать прямо сейчас?
Последнее он уже откинул. Его единственное преимущество заключалось в «Вампире». Прибор уже выработал свой ресурс, но они-то этого не должны были знать. Они знают только то, что он может поражать цели в темноте, а они — нет. Было бы глупо отказаться от этого преимущества и бежать в темноту, вверх по склону, через дремучий лес, который был ему незнаком. Ошибка может стоить ему очень дорого, даже оказаться фатальной.
Конечно, они не пойдут преследовать его в темноте. Они пойдут при свете, после рассвета, когда смогут его видеть. Они отправятся за ним, когда у них будет больше шансов.
Если отправятся.
А отправятся ли? Вот это действительно сложный вопрос. В конце концов, они выиграли, они его остановили, спасли этого еврейского свиненка, спасли деньги и, возможно, самих евреев, если таковые еще остались. Разумный человек, профессионал, конечно же, не пойдет. Он будет удовлетворен полученной победой и не станет бессмысленно рисковать. На их месте он принял бы именно такое решение. Отправиться в незнакомые горы за скрывающимся снайпером, владеющим самым замечательным оружием в мире? Глупо. Нелепо. Безумно. Непрактично. И тут он понял, что они за ним пойдут.
Репп улыбнулся в темноте. Он испытывал счастье. Он сделал последний шаг в своем проникновении в разум противника; и только сейчас, когда все было кончено, когда род людей СС был на грани исчезновения с лица земли, Репп понял, как сильно он хочет убить американца.
Роджер дважды мигнул. Во рту у него пересохло.
— Подождите секундочку, — попросил он.
— У нас никогда не будет лучшего шанса. Мы можем это сделать. Я тебе это гарантирую.
— Отыграться? — спросил Роджер единственное, что пришло ему в голову.
— Отыграться. — Литс был как никогда серьезен.
— Он д-д-давно ушел. «Чертов подонок».
— Нет. Только не Репп. В ночи он считает себя королем.
— Я не герой, — признался Роджер и почувствовал, как у него по всему телу пробежала дрожь.
— А кто герой? — поинтересовался Литс — Слушай внимательно, ладно?
Роджер хранил молчание.
— Он может видеть в темноте, правильно?
— Да для него сейчас все равно что полдень!
— Нет. Неправильно. Айхманн сказал, они пытались сделать это устройство, «Вампир», как можно легче. Значит, Реппу надо нести его.
— Ну.
— Он сказал, что аппарат каким-то образом действует от солнца. Устройство набирает от солнца какую-то энергию.
— Ну.
— Ты где-нибудь здесь солнце видишь?
— Нет.
— «Вампир» себя выработал. У него нет соков. Он пуст. И Репп слеп.
«О господи», — подумал Роджер.
— Вы хотите, чтобы мы пошли туда и...
— Нет, — ответил Литс где-то очень близко. Хотя Роджер его и не видел, но чувствовал исходящее от него тепло. — Я хочу, чтобы туда пошел ты.
Теперь Репп был слеп. Это были трудные часы; более слабый человек, оставшись один в ночной тишине, поддался бы соблазну убежать.
Он размышлял, живо ухватывая самую суть из хитросплетений стоящей перед ним проблемы.
Главной сложностью был сам «Вампир». Теперь, в нерабочем состоянии, это сорок килограммов бесполезного веса. В перестрелке все происходит очень быстро. Приходится много двигаться и стрелять в доли секунды. Может быть, снять прибор?
С другой стороны, этот аппарат уникален. Если найти нужного покупателя (им могут быть даже американцы), то аппарат, возможно, стоит миллионы. У этого устройства есть реальное будущее, в отличие от всего остального.
Перестрелка с перебежками, если таковая случится в ближайшие несколько часов, заставит его гоняться по всей горе. Если он снимет «Вампир» и спрячет его, он может никогда больше его не найти или просто не сумеет больше вернуться сюда.
Решение этого вопроса Реппу подсказала его уверенность в себе.
Он решил оставить «Вампир».
— Нет, Роджер, — повторил капитан. — Ты. Ты пойдешь туда.
— Я, э...
— Вот как я все это придумал. Сколько нас, он не знает. Но главное, он не подозревает, что мы знаем о бесполезности «Вампира». Тогда он решит, что если мы и пойдем за ним, то только с первыми лучами света. И вот как я все это себе представляю. В этой операции два этапа. Этап первый: Родж быстро идет в горы. До рассвета у тебя почти час. Иди вверх, держись подальше от оврагов, двигайся тихо. Ничего особенного здесь нет. Просто иди. В пункте номер одиннадцать он настаивал на дистанции в четыреста метров. Таким образом, чтобы он попал в зону действия твоего «томпсона», тебе надо подняться в горы на двести — двести пятьдесят метров. Уловил?
Роджер даже не знал, что ответить.
— Этап второй: ровно в семь тридцать, не раньше и не позже, черт подери, я выхожу из прикрытия. Совершенно открыто, весь на виду.
На одну секунду Роджер прекратил думать о себе.
— И вы мертвец, — сказал он. — Мертвее не бывает. Вы и шага не успеете сделать, как он вас продырявит.
— А после этого, Родж, ты его убьешь. Ты будешь достаточно близко, чтобы заметить, откуда пойдет низкоскоростная пуля. Он не будет знать, что ты сидишь там. Теперь главная задача — выждать. Ждать! Пока ты не движешься, с тобой будет все в порядке. Начнешь двигаться — и он прихлопнет тебя. Именно так работают эти парни, на терпении. После того как он выстрелит, он выждет полчаса, может быть, час. Это трудно. Но просто подожди, когда он выйдет. Он выйдет, Роджер. Может, ты даже удивишься, как близко он был от тебя. Вероятно, на нем один из этих камуфляжных костюмов с зелеными и коричневыми пятнами. И тут ты прицелься хорошенько, держи автомат так, чтобы пуля шла именно в него. Очередями по пять-шесть выстрелов, не рискуй стрелять длинными очередями, чтобы не заклинило автомат. Даже когда он упадет, продолжай стрелять. Используешь один магазин, возьми второй. Продолжай стрелять. Не расхолаживайся. Постарайся всадить несколько пуль ему в мозги. Размажь его мозги по всей земле.
Роджер издал тихий нечленораздельный звук. Литс взял у парня оружие и начал проверять его.
— Полагаю, из автомата ты стрелял? Отлично, здесь тридцатизарядный магазин. Я поставил его на полный автомат, но в стволе патрона нет. Итак, это М-1, армейский вариант. Затвор сбоку, а не сверху, как в гангстерских фильмах. Просто оттяни его назад, он защелкнется, ему не надо возвращаться обратно на место, он стреляет с открытым затвором.
Литс вернул оружие Роджеру.
— Помни: дождись, пока он выйдет. Это самое важное. И учти, что его выстрел по звуку будет совсем не похож на выстрел. Он не будет громким, как сильный удар или что-то такое. Но ты его услышишь. Затем жди, черт побери, сколько раз я должен это повторять? Жди! Жди весь день, если потребуется. Понятно?
Роджер с открытым ртом уставился на него.
— Твой ход, Роджер. Наступил решающий момент матча.
«Он хочет, чтобы я пошел туда?» — в ужасе думал Роджер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37