.. — Она помялась и решила: — В самом конце. Но помните: только к ногам! Если вы станете трогать что-то еще...
— Заметано! — отрезал он с довольной ухмылкой. — Только ноги! — Мистер Тремор захохотал, сверкая ровными зубами. — И только десять минут. Но сейчас же! Я хочу видеть их не сходя с этого места! — Он выразительно хлопнул ладонью по столу: — Милости прошу, голуба! Покажите, что у вас там под юбками!
Глава 9
Коль скоро о взаимном доверии не могло быть и речи, Эдвина договорилась с мистером Тремором, что для начала он будет смотреть на ее ноги в течение пяти минут, но не прикоснется к ним. Коленки у нее дрожали, когда она поднималась со стула, однако необычайное возбуждение почти заглушило здравый смысл, протестовавший против этой безумной затеи. Ведь потом они поднимутся наверх, и там, над тазиком возле зеркала, он сбреет свои усы. Да, да! И только после этого сможет потрогать ее ноги.
— Один раз! — отрезала она.
— Один, — повторил он, хотя вряд ли соображал, что говорит. Слишком велико было его нетерпение. Он вскочил.
Эдвина и моргнуть не успела, как сильные руки легли ей на талию, а пол ушел из-под ног.
— И я не стану скакать по столу... — немного поздно возмутилась она, ведь достаточно было посмотреть вниз, чтобы убедиться: она уже стоит на столе!
С этой непривычной высоты ей открылась странная перспектива. Эдвина растерянно смотрела, как мистер Тремор отодвинул свой стул к самой стене.
— Я должен разглядеть все как следует! — С этими словами он как ни в чем не бывало плюхнулся на сиденье и скрестил руки на груди.
Мистер Тремор выжидательно замер в четырех футах от стола. Эдвина с опаской покосилась на край столешницы. Отсюда пол показался ей пропастью, а стол — узким карнизом, по которому предстояло пройти. Неправильно, нечестно! Разве так она себе все представляла? А что, собственно, она вообще представляла?
Его натянутую верхнюю губу и хищный блеск стального лезвия, снимавшего без остатка ненавистные усы вместе с клочьями мыльной пены. Дальше этого ее воображение не зашло.
И вот теперь реальность издевательски смотрела ей в лицо в облике чужого мужчины, вальяжно раскинувшегося на стуле и следившего за ней со злорадной ухмылкой!
— Ну? — произнес он. И добавил в ответ на ее отчаянный взгляд: — Ваши юбочки. Извольте их поднять. Или решили пойти на попятный? — Мистер Тремор демонстративно погладил усы и продолжал: — Чем скорее вы сделаете это, голуба, тем скорее мы отправимся наверх, и там вы увидите то, о чем так мечтаете!
Она кивнула. Да, конечно. Ее руки нерешительно комкали край юбки. Часы на каминной полке показывали без двадцати одиннадцать. Пять минут — это совсем недолго. Без четверти одиннадцать она уже будет свободна. Или наполовину свободна.
Однако для последнего, решительного шага ей потребовалось гораздо больше храбрости, чем она предполагала. Уж слишком напряженно он караулил каждое ее движение — наверное, не желал пропустить ни секунды выторгованного времени, даже не отвлекался на то, чтобы посмотреть ей в лицо. Она не привыкла к тому, чтобы мужчины откровенно пялились на ее ноги. С непривычки у нее кружилась голова и какой-то колкий холодок пробегал не то чтобы по спине... Нет, он зародился в совершенно неожиданном месте, где-то внизу живота...
— Винни, вам помочь?
Она нахмурилась и открыла рот, чтобы одернуть его: «мисс Боллаш»! Но промолчала и нервно облизнула губы. Какая разница? Все равно он поступит по-своему.
«Ну же, решайся!»
— Нет, я сама!
Однако руки отказывались ей повиноваться. Это все из-за него! Он все время старается...
Ах, негодяй! Ее осенила внезапная догадка. Вы только полюбуйтесь на его злорадную ухмылку! На этот вызывающий взгляд! Мистер Тремор просто ей не верит! Играет с ней, как кошка с мышью, заранее зная, что она струсит и ему удастся этот наглый блеф!
Обида придала ей смелости.
По-прежнему не смея посмотреть вниз, она заставила себя действовать. Неловкие пальцы собрали в горсть край платья.
Его поза оставалась такой же вальяжной, однако лицо поразительным образом изменилось. Самодовольная ухмылка уступила место удивлению и нетерпению. Наверное, сама Эдвина с таким же выражением лица слушала последние звуки увертюры к любимой опере, ожидая, когда наконец поднимут занавес. У нее возникло такое чувство, будто где-то внутри грохочет невидимый оркестр. «Ну же, давай! Удивляй его, шокируй!»
Она заставила себя опустить взгляд. Так. Башмаки выглядывают уже на целый дюйм! Отлично! И вовсе не так страшно! Эдвина словно со стороны следила за своими руками, подбиравшими подол все выше и выше.
Показался еще один дюйм высоких башмаков. В комнате царила мертвая тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом платья. Ей уже трудно было удерживать в горсти его тяжелые складки. Она накинула подол на локоть и поднимала его, поднимала, пока над башмаками не показалась полоска бледной кожи.
Кожа. Какое смешное слово. Возбуждение нарастало, и она с трудом сдерживала глупый, беспричинный смех.
Край юбки поднялся до колен и щекотал кожу. Прежде Эдвина просто не обращала внимания на подобные мелочи, а сейчас это легкое прикосновение показалось ей удивительно приятным. Она не смела глянуть на мистера Тремора, хотя остро ощущала его присутствие и слышала, как он прокашлялся и скрипнул стулом, видимо изменив позу.
В тот миг, когда она увидела кружевную отделку своих панталон, ее ушей коснулся его сдавленный свистящий вздох: «Гос-с-споди!» Она так и вспыхнула от восторга. Все внутри сжалось от странного, тревожного предчувствия, доставившего ей необъяснимую радость.
Ощущение было необычно острым. Она и не подозревала, какое это наслаждение — стоять на столе и поднимать юбку.
Да, но это еще не все! Она снова облизнула губы и попыталась двигаться быстрее, но лишь запуталась в складках платья. Ну же, ну! Эдвина скомкала подол и прижала к животу.
Отлично. Она все-таки это сделала! Голова закружилась от охватившего ее восторга. Да, да, да! Теперь осталось продержаться каких-то пять минут!
— Нет, нет! — вдруг воскликнул он.
Эдвина вздрогнула и сердито взглянула на него с высоты стола.
Мистер Тремор смотрел на ее ноги с несомненным вниманием, но в то же время казалось... что ему чего-то не хватает.
— Вы... — Он качнул головой, ни на миг не отрывая взгляда от ее ног. — Ваши чулки... Их нужно снять!
— Ни за что! — Она разжала руки и выпрямилась. — О чулках речи не было.
Он раздраженно скривился при виде расправленных юбок и ответил довольно резким тоном:
— Речь шла о ногах! А я видел одни чулки!
— Вы видели ноги. У вас была полная возможность рассмотреть их.
— Мы договаривались о ногах, а не о чулках!
Эдвина опешила. Уж не желает ли он сказать, что не станет сбривать усы, пока она не выполнит новые требования? Какое вероломство...
— А я видел только чулки! — упрямо твердил он. — Это нечестно!
Эдвина поджала губы, лихорадочно размышляя. Она зашла слишком далеко. Отступать поздно. К тому же с ней пока не случилось ничего дурного. А этот глупец все еще надеется вывернуться с помощью своих уловок. Не пройдет!
— Отвернитесь! — велела она.
— Об этом мы не договаривались.
— Отвернитесь! Мы не договаривались о том, что я буду раздеваться у вас на глазах! Ну же, скорее! Я скажу, когда буду готова!
Он буркнул что-то, нехотя встал и отвернулся, усевшись на стул верхом. Винни торопливо наклонилась, нащупала под нижней юбкой панталоны, а под ними — новые подвязки, любезно присланные ей хозяйкой лавки. Распустила подвязки и опустила чулки до самых лодыжек.
Выпрямилась и снова подобрала подол до самого пояса. Посмотрела вниз: голые ноги со спущенными чулками, болтавшимися вокруг лодыжек. Идиотский, нелепый вид! Ну и пусть! Чем хуже — тем лучше! Ее охватило какое-то бесшабашное отчаяние. И все же не следовало выглядеть совсем уж круглой дурой.
Она села на стол, расшнуровала и стянула с ног башмаки. Вот, совсем голые ноги. Эдвина зябко пошевелила пальцами. Во всяком случае, так ее ноги смотрятся чуть-чуть... лучше. Лучше? Разве может быть что-то хорошее в этих тощих подпорках?
— Вы все еще не готовы? Сколько можно возиться? Я сам сделал бы это в два счета!
— Наберитесь терпения! Еще секунду! — Поднимаясь, она случайно бросила взгляд на окно и заметила там его отражение — снова бросились в глаза проклятые усы. Уж не следил ли он за ней все это время, глядя в окно? Их взгляды встретились и застыли на гладком стекле.
От ярости Эдвина чуть не ослепла. Нет, она пройдет этот путь до конца, не даст ему вывернуться, заставит его выполнить свое обещание! Ей стоило большого труда сдержаться и принять по возможности достойный вид.
— Итак, — она посмотрела на часы и продолжила: — сейчас без пяти одиннадцать. У вас есть время до одиннадцати часов. — Эдвина решила, что может снизойти до такой щедрости.
Потому что в конце его ждал довольно жестокий сюрприз.
Он повернулся к ней. Снова потекли томительные секунды. Игра началась. Он откинулся на спинку стула и закинул ногу за ногу — небрежно и в то же время изящно, как настоящий джентльмен. Этому нельзя научить. Такие вещи даются от природы.
Вот только настоящие джентльмены никогда не позволили бы себе то, что в следующий миг сделал он: заложил руки за голову и потянулся до хруста в костях, выразительно глядя на ее юбку.
На этот раз ей удалось поднять подол гораздо быстрее. Но она совершила ошибку. Вместо того чтобы смотреть на себя, посмотрела на него. И едва не потеряла над собой контроль, потому что он не смог скрыть от нее свой восторг.
Поначалу мистер Тремор еще пытался сохранить вальяжную, небрежную позу, но вскоре, забыв обо всем на свете, наклонился вперед, упиваясь открывшейся ему картиной.
Несомненно, она имела над ним какую-то необъяснимую власть. От этой мысли у Эдвины пересохло во рту. По телу снова прокатилась волна истомы.
Под его жадным, ненасытным взглядом ей стало жарко. Она физически чувствовала этот его взгляд, скользивший от самых лодыжек вверх и обратно. Ее кожа покрылась мурашками, а это странное место между бедер налилось непривычным теплом.
Она неловко переминалась с ноги на ногу. Босые ступни липли к гладким доскам стола.
Эдвина пришла в замешательство и стояла ни жива ни мертва, не смея шелохнуться. Ее бросало то в жар, то в холод. Ладони покрылись липким потом, увлажнившим подол.
Монотонно тикали часы. Ни она, ни мистер Тремор не проронили ни слова. Он лишь на миг оторвал взгляд от ее ног, переведя его на брошенные рядом чулки и башмаки.
Эдвина старалась ни о чем не думать и следила за стрелками часов. Еще одна минута. Еще минуту он будет пожирать глазами ее голые ноги. Голые ноги... Она и сама-то на них толком никогда не смотрела. Кто мог подумать, что кому-то приспичит ими любоваться?
Прежде чем часы стали бить одиннадцать, он воскликнул:
— Винни, вы хоть понимаете, какие у вас красивые ноги?!
В полной растерянности она выгнула шею, словно желая убедиться, об этой ли паре ног идет речь? Может, там выросла еще одна?
— Скорее бы мне их погладить! — прошептал он.
Сердце замерло у нее в груди, ее охватила сладкая истома.
Она ничего не могла с собой поделать: каким-то непостижимым образом ему снова удалось овладеть ситуацией. Их взгляды пересеклись. Эдвина стояла, едва дыша, околдованная его удивительными зелеными глазами под темными дугами бровей. Тело отказывалось ей повиноваться, и где-то в самом низу живота снова зашевелился какой-то теплый комочек...
— Я хочу их поцеловать, — произнес Тремор с мольбой. Очевидно, он понимал, что шагнул на слишком зыбкую почву, что это новое условие никак не вписывается в их контракт.
У Винни не было слов. Она хотела одернуть его возмущенным взглядом, подняла голову... и комната поплыла у нее перед глазами. Даже книжные полки на противоположной стене словно заволокло туманом.
— Я хочу поцеловать их сперва под коленками, а потом подниматься все выше... — продолжал он.
Эдвина замотала головой. Это было единственное, на что у нее хватило сил. Один раз... Они договорились, что мистер Тремор прикоснется к ней один раз и сразу уберет руку.
Не было и речи о каких-то поцелуях под коленками... Это уже слишком... Всему есть предел... Боже милостивый, ей сейчас станет дурно...
Часы на камине начали свой звонкий отсчет, наполнив комнату отрезвляюще четкими звуками.
Все!
Она вздохнула с облегчением.
— Ваша очередь! — произнесла она торжествующе.
Лавина из шелка и кружев с громким шорохом рухнула вниз. Божественное, святое целомудрие! Кто бы мог подумать, что простая демонстрация ног, по-настояшему голых только до колен — ведь выше были панталоны, — превратится в бесконечную пытку!
— Но ведь часы еще не отзвонили! — возмутился он и добавил с неподражаемой самоуверенностью, достойной особ королевской крови: — Поднимите юбки, Винни!
— Нет.
Они снова принялись спорить. Винни вынуждена была уступить, дав Тремору еще десять секунд. И теперь ему уже было некуда деваться. Пришлось подниматься наверх, в спальню для гостей.
Глава 10
Через плечо мистера Тремора Эдвина видела его отражение в зеркале над тазиком для умывания. Она смотрела, как он погладил свои усы. Прикоснулся к ним кончиками пальцев, осторожно, чуть ли не ласково. На миг ей стало неловко. Но чувство вины моментально исчезло. Потому что в следующий миг он уже взбил кисточкой пышную пену и намылил губу. Решительно раскрыл бритву и оттянул кожу. Закусил губу и... вж-жик! — сделал первое движение лезвием.
Ох! Эдвина едва не всплеснула руками от восторга при виде полоски чистой кожи! Она показалась ей такой белой, такой нежной... Жадно впившись в нее глазами, Эдвина готова была пуститься в пляс.
Тем временем он продолжал бриться, мрачно посматривая на ее отражение в зеркале. Он методично орудовал бритвой, то и дело прополаскивая ее в тазике и обтирая полотенцем. Под конец ему пришлось особенно изловчиться, чтобы добраться до остатков волос в складке под носом. Вж-жик, вж-жик... Потребовалось всего несколько умелых движений бритвой, чтобы злополучные усы оказались в тазике среди хлопьев мыльной пены.
Эдвина не в силах была оторвать от них взгляд. У нее было такое чувство, будто она только что победила дракона. Или по крайней мере точившего ее зловредного червя.
Мистер Тремор отложил бритву, наклонился над тазиком и сполоснул лицо. Затем поднял голову и посмотрел на себя в зеркало.
То, что они увидели, привело обоих в замешательство. Мистер Тремор медленно выпрямился, не отводя глаз от своего отражения.
Боже милостивый, перед Эдвиной стоял совершенно другой человек! Мало того, что он выглядел теперь более интеллигентным и утонченным, так его красота приобрела еще и ту завершенность, что способна сделать мужчину неотразимым. Его портрет впору было поместить на рекламной этикетке пены для бритья.
После того, как не стало усов, все внимание привлекали к себе глаза: большие, выразительные, необычного ярко-зеленого цвета — они околдовывали с первого взгляда. Какая же она умница, что заставила мистера Тремора побриться! Ему давно следовало избавиться от этой звериной шерсти!
Но сейчас дивные зеленые глаза мистера Тремора были прикованы к отражавшейся в зеркале гладкой верхней губе. Он мрачнел буквально на глазах. Растерянно погладил губу пальцами и провел по ней ладонью. Даже пощупал ее нижней губой, смешно выпятив ее вперед.
Судя по всему, результат этих исследований показался ему плачевным и привел в весьма решительное расположение духа. Он резко повернулся, показал на массивный деревянный стул и приказал:
— Вот сюда, чтобы мне было хорошо видно. Поднимайтесь, Винни, и поднимите юбки.
Столь неожиданное начало второго действия привело ее в панику. Она испуганно отшатнулась и пролепетала:
— Вы слишком настойчивы!
— Нисколько. Уговор дороже денег. И я от своего не отступлюсь!
— За последнюю минуту вы не сделали ни одной ошибки! Как вам это удалось?
— Я слушал, как говорите вы. И хватит увиливать! Мы могли бы покончить с этим делом за пять минут. Станьте на стул.
— Нет!
Мистер Тремор воспринял ее отказ как нарушение одного из условий сделки.
Его лицо исказила гневная гримаса. Эдвина впервые видела его таким. Она отошла еще на шаг и выпалила:
— Я не хочу подниматься на стул. Когда я стояла на столе... — она судорожно сглотнула, — это было, мягко говоря, неприлично!
Он сердито скривился, но стул все же отодвинул и уселся на него сам.
— Отлично, — процедил мистер Тремор, Это было любимое слово Эдвины. Он в точности воспроизвел ее интонацию. Однако сегодня это не вызывало у Эдвины восторга, как обычно. Она продолжала пятиться, испуганно всматриваясь в знакомые и в то же время незнакомые черты.
— Поднимайте юбки! — велел он.
— Как вы себя ведете? — возмутилась она.
— Я волен вести себя так, как хочу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32