И при
мысли о том, что могло бы случиться - все еще может случиться - он
почувствовал, как непривычно дрогнул живот, словно его мужское естество
захотело уползти туда. Он отвернулся от берега, чтобы выражение лица его
не выдало. Никогда не показывай страха. Никогда не показывай боль. Он
ценил это больше самой жизни.
Он понимал, что в игре, которую он собирается начать, ничто не может
быть опаснее, чем проявление неуверенности. Он собирается поймать на
приманку своих смертельно опасных хозяев, вовлечь их в свой рассказ, вести
себя не как проситель, а вызывающе.
Он собирается бросить им вызов, публичный и ошеломляющий, и у них не
будет выбора. Они вынуждены будут принять этот вызов. В таком деле
полумеры непозволительны.
Корабль коснулся носом причала, бросили канаты, их поймали и обернули
вокруг кнехтов, по-прежнему все с тем же подчеркнутым выражением
незаинтересованности и безразличия. Человек с причала сверху вниз смотрел
на корабль. Если бы здесь был торговый пост, он спросил бы моряков о
грузе, кто хозяин, откуда. Но этот человек только выразительно поднял
бровь.
- Бранд. Из Англии.
- Многих людей зовут Бранд.
По знаку капитана двое моряков перебросили на причал трап. Бранд
прошел по нему, заткнув большие пальцы за пояс, и остановился, глядя на
начальника причала. На ровной поверхности он смотрел сверху вниз, далеко
вниз. И с удовольствием заметил, как дрогнул взгляд начальника причала,
человека тоже не мелкого. Тот понял, что в хватке один на один ему против
Бранда не устоять.
- Некоторые зовут меня Вига-Бранд. Я из Галланда, где люди выше
датчан.
- Убийца-Бранд. Я о тебе слышал. Но у нас много убийц. Нужно больше,
чем имя, чтобы тебя тут приветствовали.
- У меня есть новости. Новости о родне.
- Новости должны быть достойными, чтобы их выслушали. Ты ведь пришел
без приглашения и пропуска.
- Новости достойные. - Бранд посмотрел прямо в глаза начальнику
причала. - Пойдем, и услышишь сам. Пусть твои люди тоже идут. И тот, кто
не пойдет слушать, до конца дней будет проклинать свою лень. Но, конечно,
если у тебя важное свидание в нужнике, не могу просить тебя не снимать
штаны.
Бранд прошел мимо начальника причала и направился к большому столбу
дыма, поднимавшегося от длинного дома, зала благородных родов. Ни один
враг не видел его и остался в живых, чтобы рассказать об этом. Это сам
Бретраборг. Люди Бранда молча спустились с корабля и последовали за ним.
Начальник причала улыбнулся. Он сделал знак своим людям, те достали
спрятанные мечи и копья и тоже потянулись к большому дому. В двух милях на
сторожевой вышке разрешающе приспустили флаг.
Из многих окон с раскрытыми ставнями в зал проходил свет, но Бранд
остановился, давая возможность глазам привыкнуть, потом огляделся,
стараясь разобраться в окружении. Он знал, что много лет об этой сцене
будут рассказывать в песнях и сагах - если он справится со своей ролью. В
следующие несколько минут он заработает либо немеркнущую славу, либо
неминуемую смерть.
В зале сидело и стояло множество мужчин, они бродили по залу, играли
в разные игры. Никто не посмотрел на вошедшего, но он знал, что его
присутствие замечено. Когда глаза привыкли, он понял, что строгого порядка
в зале нет, напротив, порядка словно старательно избегали: все выглядит
так, как будто воины, все подлинные drengir, равны. Но все же в одном
конце зала было небольшое пространство, куда никто не входил. Там сидели
четверо, очевидно, занятые своими делами.
Бранд направился к ним, и неслышные шаги его морских мягких сапог
стали вдруг слышны в неожиданно наступившей тишине.
Он дошел до четверых.
- Приветствую! - Он говорил сознательно громко, чтобы его все
услышали. - Я принес новости. Новости для сыновей Рагнара.
Один из четверых, оглянувшись через плечо на Бранда, снова стал
подпиливать ноготь.
- Серьезные новости должны быть у человека, явившегося в Бретраборг
без приглашения и пропуска.
- Да, это серьезные новости. - Бранд набрал полные легкие воздуха, он
контролировал свое дыхание. - Новости о смерти Рагнара.
Полная тишина. Человек, заговоривший с ним, продолжал заниматься
своими ногтями, теперь это был ноготь левого указательного пальца. Но нож
его скользнул, прорезав палец до кости. Человек не шевельнулся, не издал
ни звука.
Заговорил второй из четверки. Он при этом взял с доски шашку,
собираясь сделать ход. Мощный широкоплечий мужчина с седеющими волосами.
- Расскажи нам, - произнес он невозмутимо, тщательно стараясь не
проявлять никаких эмоций. - Как умер наш старый отец Рагнар? Это
неудивительно: ему уже было много лет.
- Все началось на берегу Англии, где он потерпел крушение. Я слышал о
том, что его захватили люди короля Эллы. - Бранд слегка изменил тон
голоса, чуть насмешливо подражая невозмутимости второго Рагнарсона. - Мне
кажется, им было нетрудно это сделать, потому что, как ты говоришь, ему
уже было много лет. Может, он даже не сопротивлялся.
Седеющий человек по-прежнему держал в пальцах шашку, пальцы сжимались
все крепче, крепче. Кровь брызнула из-под ногтей на доску. Человек
поставил шашку, передвинул ее раз, два, снял с доски шашку противника.
- Я взял, Айвар, - заметил он.
Заговорил тот, с которым он играл. Это был мужчина с такими светлыми
волосами, что они казались почти белыми; волосы были откинуты назад и
перевязаны льняной лентой. Он посмотрел на Бранда глазами, бесцветными,
как замерзшая вода, под немигающими веками.
- И что они сделали с ним, когда поймали?
Бранд смотрел в немигающие глаза светловолосого. Он пожал плечами,
по-прежнему изображая невозмутимость.
- Отвели к королю Элле к его двору в Эофорвиче. Дело сочли не очень
важным. Решили, что перед ними обычный пират. Я думаю, ему задали
кое-какие вопросы, немного позабавились. Но потом устали и решили предать
его смерти.
В мертвой тишине Бранд разглядывал свои ногти. Он чувствовал, что его
игра достигла самой опасной точки. Он снова пожал плечами.
- В конце концов его отдали жрецам Христа. Мне кажется, его не сочли
достойным умереть от руки воина.
Бледные щеки его собеседника вспыхнули. Он, казалось, задыхается.
Щеки краснели все больше, пока лицо не стало алым. Он начал медленно
раскачиваться, из глубины горла доносился низкий кашель. Глаза его
выпучились, алый цвет сменился пурпуром - в полутьме зала лицо его
казалось почти черным. Медленно раскачивание прекратилось, человек,
казалось, выиграл какую-то внутреннюю битву с самим собой, кашель стих,
лицо снова побледнело.
Четвертый человек, стоявший рядом с тремя братьями, следил за игрой в
шашки, опираясь на копье. Он не шевельнулся, не заговорил, глаза его были
опущены. Но вот он медленно поднял голову и посмотрел на Бранда. Впервые
высокий посланец дрогнул. Он слышал об этих глазах, хотя не верил
рассказам: зрачки поразительно черные, окруженные белком цвета
свежевыпавшего снега; зрачки окружены этим белком со всех сторон, как
краска окружает центральное острие щита. Глаза блеснули, как лунный свет
на металле.
- И как же король Элла и жрецы Христа решили в конце концов убить
старика? - спросил четвертый Рагнарсон, спросил негромко, почти мягко. -
Вероятно, ты скажешь нам, что это было нетрудно.
Бранд ответил прямо и правдиво, больше не рискуя.
- Его бросили в змеиную яму, в змеиный двор, в орм-гарт. Я понял, что
вначале были некоторые затруднения, змеи не хотели кусать, и тогда - так я
слышал - Рагнар укусил их первым. Но в конце концов они его ужалили, и он
умер. Медленной смертью, и ни одной раны от оружия. Нечем будет гордиться
в Валгалле.
У человека со странными глазами не дрогнула ни одна мышца. Наступила
пауза, долгая пауза; замершая в напряжении аудитория ждала, что он сделает
знак, что слышал, что проявит какое-то нарушение самоконтроля, как его
братья. Но вот человек выпрямился, передал копью одному из зрителей, сунул
пальцы за пояс, приготовился говорить.
Зритель, которому он передал копье, удивленно ахнул. Все повернулись
к нему. Тот молча поднял ясеневое древко. На нем видны были углубления,
следы, где его сжимали пальцы. Легкий гул удовлетворения пробежал по залу.
Прежде чем человек со странными глазами смог заговорить, Бранд улучил
момент и помешал ему. Задумчиво потянув себя за усы, он заметил:
- Есть кое-что еще.
- Да?
- После того как змеи его ужалили и он лежал, умирая, Рагнар
заговорил. Его, конечно, не поняли, потому что он говорил не на их языке,
не на norroent mal, но кое-кто услышал и передал его слова; в конце концов
мне повезло, и они дошли до меня. У меня нет ни приглашения, ни пропуска,
как вы только что сказали, но мне показалось, что вам интересно будет
услышать.
- И что же сказал старик, умирая?
Бранд возвысил голос, так что слышно стало по всему залу, как
герольд, бросающий вызов.
- Он сказал: "Gynthja mundu grisir ef galtar hag vissi".
На этот раз переводчик не понадобился. Весь зал понял слова Рагнара:
"Когда поросята узнают, как умер старый боров, вот уж они захрюкают".
- Поэтому я и явился без приглашения, - продолжал Бранд звонким
вызывающим голосом. - Хотя мне говорили, что это опасно. Я люблю слушать
хрюканье. И я пришел к поросятам. Эти поросята вы. Ты, Халвдан Рагнарсон,
- кивнул он человеку с ножом, - Ты, Убби Рагнарсон, - первый игрок в
шашки. - Ты, Айвар Рагнарсон, известный своими светлыми волосами. И ты,
Сигурт Рагнарсон. Я теперь понимаю, почему тебя прозвали Орм-и-Ауга
"Змееглазый".
- Не думаю, чтобы моя новость вас порадовала. Но вы должны
согласиться, что она стоит того, чтобы ее выслушать.
Четверо мужчин теперь все стояли, глядя на него, всякое напускное
равнодушие с них слетело. Выслушав его, они кивнули. Медленно начали
улыбаться, у всех было одно и то же выражение лица, и впервые стало
заметно, что это братья, члены одной семьи. Зубы их сверкали.
В те дни у монахов и священников была молитва: "Domine, libera nos a
furore normannorum" - "Боже, упаси нас от ярости северян". И если бы они
увидели лица братьев, любой разумный монах тут же добавил бы: "Sed
praesepe, Domini, a humore eorum" - "Но особенно, Господи, от их веселья".
- Да, мы должны были услышать эту новость, - сказал Змееглазый, - и
мы благодарим тебя за нее. Вначале мы подумали, что ты говоришь неправду
об этом деле, поэтому мы могли показаться тебе недовольными. Но то, что ты
сказал в конце, - да, это голос нашего отца. Он знал, что кто-нибудь его
услышит. И расскажет нам. И он знал, что мы сделаем. Правда, парни?
По его знаку кто-то подкатил большую колоду для рубки, отпиленный
срез толстого дуба. Четверо братьев взялись за него и плотно уложили на
пол. Сыновья Рагнара собрались вокруг колоды, каждый поставил на нее ногу.
Они заговорили вместе, следуя ритуалу:
- Мы стоим на этой колоде и клянемся...
- ...вторгнуться в Англию и отомстить за нашего отца... - сказал
Халвдан.
- ...захватить короля Эллу и предать его мучительной смерти за смерть
Рагнара, - это Убби.
- ...победить все английские королевства и подчинить нам всю землю, -
Сигурт, Змееглазый.
- ...отомстить серным воронам, жрецам Христа, по чьему совету отца
отдали в орм-гарт, - сказал Айвар. Кончили они снова хором:
- ...и если мы отступим от своих слов, пусть нас презирают и
отвергают боги Асгарда, и пусть мы никогда не присоединимся к отцу и к
нашим предкам в их жилище.
И когда они кончили, огромный зал с закопченными потолочными балками
заполнился гулом одобрительный выкриков четырехсот человек, ярлов,
витязей, капитанов, кормчих всего пиратского флота. Снаружи рядовые,
собравшиеся из своих ночлежек, возбужденно подталкивали друг друга, зная,
что принято важное решение.
- А теперь, - Змееглазый перекрыл гул, - расставьте столы, расстелите
доски. Ни один человек не может принять наследство отца, пока не выпьет
эля за его упокой. Мы будем пить на поминках Рагнара, пить, как герои. А
утром соберем всех людей и все корабли и поплывем в Англию, и там никогда
нас не забудут и не избавятся от нас.
- А теперь пейте. Незнакомец, садись к нашему столу и расскажи нам
еще об отце. Когда Англия станет нашей, тебе там всегда найдется место.

Далеко отсюда Шеф, смуглый юноша, приемный сын Вульфгара, лежал на
соломенном матраце. От влажной почвы Эмнета поднимался туман, и только
тонкое одеяло защищало от него юношу. В теплом зале с толстыми деревянными
стенами спит в удобстве его приемный отец Вульфгар, рядом в тепле, если не
в любви мать Шефа, леди Трит. В теплой постели рядом с комнатой родителей
спит Альфгар. Там же и Годива, дочь наложницы. По возвращении Вульфгара
все наелись жареного и вареного, печеного и настоянного - утки и гуси с
болот, щука и минога с рек.
Шеф поел овсянки и ушел в хижину у кузницы, где он работал, и только
друг позаботился о его свежих рубцах. Но теперь он погрузился в объятия
сна. Если это сон.

Он видит темное поле где-то на краю мира, освещенное только пурпурным
небом. На поле лежат бесформенные груды тряпок, костей, кожи, белые черепа
и ребра видны сквозь остатки великолепных доспехов. По всему полю прыгают
и толпятся птицы - целая армия больших черных птиц с мощными черными
клювами. Они сильно бьют клювами в пустые глазницы, разрывают кости в
поисках кусочка мяса или мозга. Но кости эти они перебирали уже много раз,
они сухие; птицы начинают громко каркать и клевать друг друга.
Но вот они стихли, успокоились, собрались вместе вокруг четырех
черных птиц. Слушают карканье этих четырех, а те каркают все громче и
громче, все более угрожающим тоном. Потом вся стая поднимается в пурпурное
небо, кружит, образуя темный строй, и потом, как единый организм,
устремляется к нему, к Шефу, туда, где он стоит. Передняя птица летит
прямо на него, он видит ее немигающий золотой глаз, устремленный к его
лицу черный клюв. Но не может пошевелиться, увернуться: что-то прочно
держит его за голову; он чувствует, как черный клюв погружается в мякоть
его глаза.

Шеф проснулся с криком, соскочил с матраца, закутался в тонкое одеяло
и посмотрел сквозь дыру в стене на болото в тумане. С другого матраца его
окликнул его друг Хунд:
- Что случилось, Шеф? Что тебя испугало?
Какое-то время он не может ответить. Потом раздается словно карканье
- он не знает сам, что говорит:
- Вороны! Вороны летят!

3
- Вы уверены, что высадилась Великая Армия? - Голос Вульфгара звучал
гневно, но неуверенно. Он не хотел верить в такую новость. Но открыто
бросить вызов вестнику он тоже не решался.
- В этом нет сомнений, - ответил Эдрич, королевский тан, доверенный
слуга Эдмунда, короля восточных англов.
- И армию ведут сыновья Рагнара?
Еще более страшное для Вульфгара известие, подумал Шеф, незаметно
стоя в дальнем углу и слушая споры. Все фримены Эмнета собрались в зале
своего господина, вызванные скороходами. Ибо хоть фримен в Англии может
потерять все: землю, все, что положено по обычному праву, даже родство, -
если не ответит на призыв своего господина, но именно поэтому фримены
имеют право присутствовать при обсуждении дела, из-за которого их
вызывают.
Другое дело, имеет ли право находиться здесь Шеф. Но пока ошейник
раба на него еще не одели, а фримен, стоявший у входа на страже, все еще в
долгу перед Шефом за починенный плуг. Поэтому он с сомнением хмыкнул,
посмотрел на меч и обшарпанные ножны на боку Шефа и решил не обострять
положение. И вот Шеф стоит в самом конце комнаты среди самых бедных
крестьян Эмнета и старается услышать, что говорят.
- Мои люди говорили со многими крестьянами, видевшими их, - сказал
Эдрич. - Они рассказывают, что армию возглавляют четыре великих воина,
сыновья Рагнара, все в равном статусе. Ежедневно воины собираются вокруг
большого знамени со знаком черного ворона. Это знамя Ворона... этого
Ворона вышили за одну ночь дочери Рагнара, и он расправляет крылья в знак
победы и складывает их при поражении. Знакомая история, и очень страшная.
Деяния сыновей Рагнара известны по всей Северной Европе, куда бы ни плыли
их корабли: в Англию, Ирландию, Францию, Испанию и даже в земли за
Средиземным морем, откуда они вернулись с богатой добычей.
1 2 3 4 5 6 7 8