Мог ли я доверять инстинктам?
Мой отец умер, и я не знал, радоваться мне или скорбеть. Я стал владельцем Хурога – и в то же время им не стал. Следовало ли мне показать окружающим свое истинное лицо? Каким образом стоило это сделать? Я ведь даже не был уверен, что под личиной слабоумного детины во мне сохранилось что-то, кроме настороженности и страха.

Я стоял, положив руки на изгородь, наслаждался утренней прохладой и слушал Харрона, одного из конюхов.
Этой ночью кое-что произошло.
Кто-то оставил ворота, соединяющие загон для жеребцов с полем для прогулок кобыл, открытыми, и Нарцисса застали с лучшей лошадью моего отца. Остальные кобылы были заперты в конюшне, но Мот вела себя так беспокойно, что Пенрод, предварительно переговорив с Дарахом, решил оставить ее на ночь на воле.
Я слушал Харрона и забавлялся разворачивавшейся передо мной сценой. Мальчики-конюхи вместе с моим дядькой носились за Нарциссом с недоуздками, веревками и ведрами с кормежкой в руках.
Нарцисс ловко изворачивался, скача по полю и крутя своей могучей головой.
Заметив меня, Дарах остановился, махнул рукой конюхам и направился в мою сторону. Я отправил Харрона за кормом и недоуздком.
– Какой-то ненормальный оставил ворота открытыми, – пробасил дядя, приблизившись ко мне.
– Вчера, когда я уходил, жеребец спокойно стоял в загоне, а ворота были закрыты, точно помню, потому что сам все проверял, – солгал я.
Дарах пристально смотрел на меня, и я напомнил себе, что должен действовать крайне осторожно.
– Вот то, что ты просил, Вард, – крикнул вернувшийся Харрон, протягивая мне ведро с кормом и недоуздок.
– Мы уже по-разному пробовали поймать этого черта, Вард, – сказал дядя. – Не ходи туда. Конюхи, надеюсь, сами справятся с ним.
Я перепрыгнул через ограду.
– Я и не намереваюсь гоняться за Нарциссом.
Мот в отличие от все еще пребывавшего в возбуждении жеребца проявила к еде огромный интерес. Она знала и любила меня, поэтому подбежала ко мне, играясь и наслаждаясь утренней свежестью и солнцем. Ее серебряная грива мягко качнулась, когда она остановилась рядом со мной и опустила морду в ведро.
– Ну как? Тебе понравилось? – заговорщически спросил я у нее, понизив голос. Мы не обращали ни малейшего внимания на носившихся за жеребцом мальчишек на другом конце поля. – Наверное, Нарцисс был несколько грубоват. А все потому, что у него нет опыта в общении с представительницами прекрасного пола. Он в этом деле новичок. Надеюсь, ты показала ему, что надо делать.
Мот кокетливо качнула головой, довольно пережевывая корм.
Я без труда надел на кобылу недоуздок и внимательно осмотрел ее тело. Кроме пятна на шее – там, где Нарцисс вцепился в нее зубами, шерсть намокла, а теперь высохла неровными сосульками, – не было никаких повреждений.
Спокойно взяв Мот за повод, я повел ее через поле в загон для жеребцов. Она – этакая переменчивая ветреница – уже даже не смотрела в сторону Нарцисса. Тот, завидев наконец, что я украл у него подругу, поднялся на дыбы и оглушительно заржал. Потом рванул вслед за нами.
Харрон, мгновенно сообразивший, что я делаю, уже ждал Нарцисса у ворот загона, а когда тот влетел в него, закрыл ворота на засов.
Я вывел Мот через калитку с противоположной стороны, дождался Харрона, который вышел вслед за нами, и передал ее конюху.
Нарцисс подскочил к ограде и принялся колотить по ней копытами, но калитка была прочно закрыта, а предмет его неуемного желания лишь окинул его кротким взглядом и покорно зашагал за Харроном в конюшню для кобыл.
– Как ты догадался? – изумленно тараща глаза, спросил у меня Дарах.
– Догадался о чем? – непонимающе спросил я.
– О том, как заманить жеребца в загон?
– А вы что, никогда не общались с лошадьми? Я, например, давно понял, что они гораздо быстрее меня. – Приблизившись к дяде, я с таинственным видом продолжил: – Кони обладают большей мощью, большей скоростью, чем я. Но мозги у меня работают гораздо лучше, чем у них.
Услышав подобное заявление, Дарах моргнул, его лицо заметно побледнело. Меня так и подмывало расхохотаться.
К нам подошел Пенрод.
Я кивнул главному конюху и сказал более небрежно:
– Кстати говоря, Пенрод именно таким образом постоянно ловил Вомангера, когда тот выбегал из загона. А это происходило почти каждый день.
Вомангер был последним жеребцом моего деда. Он обладал умом человека и обожал озорничать.
Пенрод кивнул и улыбнулся.
– Ох уж этот Вомангер! Настоящий дьявол! Мог открыть любую дверь, сломать любой засов! А каким был быстрым! Мы ловили его только при помощи кобылы!
Мои губы тоже растянулись в улыбке.
Но на смену приятным воспоминаниям пришли печальные. Вомангера убил мой отец. У меня перед глазами до сих пор стояла его довольная физиономия. Глядя на умиравшего коня, отец ликовал: расправа с несчастным животным означала для него прощание с последним живым напоминанием о деде.
По тому, как погрустнело лицо Пенрода, я понял, что его душу тревожат те же картины из прошлого, воскресшие в памяти.
Продолжал мечтательно улыбаться лишь дядя.
– Я совсем забыл про удалого Вомангера. А ведь в моем собственном жеребце течет его кровь!
Мне в голову пришла вдруг безумная мысль: быть может, открыться дяде? Что, если, узнав, какой я на самом деле, он станет относиться ко мне совсем по-другому? Поможет научиться управлять владениями? Я ведь совсем не готов принять на себя столь большую ответственность.
Вообще-то желание стать хорошим правителем пробудилось во мне давно. Я просиживал в библиотеке до полуночи и присматривался к действиям отца, но тем не менее чувствовал сейчас, что мне очень не хватает знаний и опыта. А Дарах на протяжении долгих лет управлял собственными землями, причем весьма успешно.
Я уже приоткрыл рот, но, к счастью, не успел проронить ни слова.
– Похороны твоего отца состоятся сегодня вечером, – сказал Дарах, опережая меня буквально на сотые доли секунды. – Тебе стоит надеть на себя что-нибудь другое. Я заметил вчера, что твой костюм для официальных мероприятий стал тебе мал. Если в твоем гардеробе нет ничего более подходящего, то Аксиэль поможет тебе выбрать что-нибудь из отцовских нарядов. Я уже разговаривал с ним об этом. Тостен, по-видимому, не успеет появиться в замке ко времени начала церемонии, но я пошлю за ним сегодня же. Скажи, где он.
Каков хитрец , – подумал я. – Упомянул о Тостене как будто между прочим.
– Аксиэль – слуга отца. – Мне был понятен его замысел. Я и Тостен представляли собой единственную помеху на пути Дараха. Нашего дяди, мечтавшего полностью завладеть Хурогом.
– Верно, он слуга твоего отца, но отныне будет заботиться о тебе, – ответил Дарах с явным раздражением в голосе. – Где твой брат, Вард?
Владения Дараха были обширнее и богаче Хурога. Но на стенах Ифтахара – замка дяди – не красовалось следов от когтей драконов. Ифтахар не шел ни в какое сравнение с Хурогом.
– Вард?
– Мне ничего не известно, – спокойно ответил я.
– Как? Ты же сам сказал Фэну…
– Правильно. Я знаю, что с Тостеном все в порядке. Но где он находится, понятия не имею.

Личный слуга отца, Аксиэль, ожидал меня в моей комнате.
На нем были форменные хурогские одежды – синие с золотом. Однажды я спросил у матери, откуда взялся Аксиэль, и она рассказала, что Хурогметен привез его, вернувшись с одного из сражений.
Аксиэль был человеком невысокого роста, но выносливым и сильным, как исполин.
Напиваясь, Аксиэль начинал хвастаться перед всеми, что является потомком самого короля гномов. Никто не смел ему возражать, ведь он, как сам Хурогметен, обладал резким и жестким нравом.
Мне казалось, что темные волосы Аксиэля и его лицо оливкового цвета выглядели точно так же в те далекие дни, когда я был еще несмышленым Надоедой. Все мужчины моего окружения, включая меня самого, носили примерно одинаковые прически – отращивали волосы лишь до плеча. В этом мы брали пример с толвенов – народа, который нами правил. Аксиэль же, хоть и не имел родственников в Шавиге, никогда не стриг волосы и небрежно завязывал их сзади в хвост узкой длинной лентой. Лента эта, несомненно, мешала в бою. Но древние люди Шавига намеренно не отказывались от нее, таким образом давая понять противнику, что абсолютно уверены в своих силах и не обращают внимания на незначительные помехи.
Аксиэль был личным слугой моего отца в толвенском понимании этого термина – то есть являлся больше охранником, нежели камердинером или оруженосцем.
Его лицо не выражало сейчас ни скорби, ни печали. Слуга отца не мог быть другим. Он, подобно мне, давно научился прятать свои чувства глубоко в душе.
– Здравствуй, Аксиэль, – поприветствовал я его.
– Доброго здоровья, милорд, – ответил Аксиэль бесстрастно. – Лорд Дарах решил, что вам нужен теперь личный слуга.
Я кивнул.
Аксиэль жестом указал на кровать. На ней лежали какие-то одежды.
– Я приготовил для вас отцовский костюм.
В библиотеке Хурога над самыми высокими полками в противоположной двери стене располагалась небольшая комнатка. Ее закрывали тяжелые широкие занавески.
Однажды совершенно случайно я заметил эту комнату. Наверное, кроме отца, больше никто в замке не знал о ее существовании. А Хурогметен редко посещал библиотеку.
Я забирался в тайную комнату и нередко, выглядывая из крошечного окна, наблюдал за тренировавшимся во внутреннем дворе Аксиэлем. Его методы ведения боя отличались от тех, которым обучали меня. Я всегда мечтал, чтобы он раскрыл мне некоторые из своих секретов.
Я подошел к камину и задумчиво уставился на пепел, оставшийся от вчерашних дров.
Хорошо, что Аксиэль готов стать моим преданным слугой. Моим, а не Дараха. Так лучше, так безопаснее, размышлял я. Хотя… Кого мне теперь опасаться? Пока был жив отец, моей главной задачей было выжить. За что мне бороться сейчас?..
– Если позволите, милорд…
Аксиэль приблизился ко мне, потом, не дожидаясь ответа, ловко снял с меня кожаный камзол, прошел к кровати и взял в руки разложенную на ней одежду.
Это были два костюма.
Один из них, серого цвета, я сразу узнал. Отец любил этот наряд.
– Эти вещи я принес из гардероба покойного Хурогметена, – сообщил Аксиэль, кивком указывая на серый костюм. – По-видимому, к вам в комнату приходил еще кто-то. Когда я явился сюда двадцать минут назад, на кровати поверх одежд вашего отца лежал вот этот наряд.
Я взял у него второй костюм. Туника была бархатной, темно-синего, почти черного цвета. С правой стороны вверху на ней красовался вышитый красными, золотистыми и зелеными нитками хурогский дракон. Один только бархат подобного качества стоил, наверное, десять золотых, если не больше. А такую вышивку не смог бы сделать ни единый человек в замке, разве только мать.
Сорочка под туникой была сшита из какой-то изысканной тонкой ткани бледно-золотистого цвета.
– Что это за материал? – поинтересовался я.
– Шелк, сэр. – Аксиэль изумленно вскинул брови. – Вы тоже не видели раньше этого костюма. Он не принадлежал вашему отцу. И в гардеробе вашего дяди не было ничего подобного.
– Я надену его, – сказал я, проводя шершавыми пальцами по тонкой материи. – Если он мне подойдет.
– Для похорон Хурогметена это то, что надо, – согласился Аксиэль. – Но кто принес сюда этот костюм?
Я на мгновение задумался.
– Наверное, призрак.
– Призрак?..
Аксиэль нахмурился.
– Конечно. Неужели ты ничего о нем не слышал?
Я осторожно надел шелковую сорочку. Она сидела на мне так, будто ее только что сшили точно по мерке.
Хотя скорее всего так оно и было. Орег ведь сказал, что рядом с его отцом не было других слуг. Наверное, он все умел делать.
– Естественно, я слышал об этом призраке, милорд, – ответил Аксиэль. – Но почему он вдруг решил принести вам костюм?
Я пожал плечами, надел на себя тунику, снял свои старые штаны и натянул новые, широкие – из такой же ткани, как сорочка.
– Не знаю. Спроси об этом у него.
Я подошел к небольшому зеркалу на стене и поразился, увидев свое отражение. В этом потрясающем наряде я выглядел отлично – мужественно и даже элегантно. Поэтому, выходя из комнаты, с особым старанием изобразил на своем лице маску идиота.

Церемония погребения прошла с должной торжественностью. Отец бы пришел в неописуемую ярость. Но его мнение ни для кого уже не имело значения.
Мать была в сером бархатном платье – в своем свадебном платье – и выглядела красивой и какой-то воздушной. А дядя рядом с ней смотрелся сильным и уверенным в себе – прекрасная кандидатура для защиты Хурога.
Сестренка в темно-синем бархатном платье из такой же ткани, как моя туника – только дракон вышит в другом месте, на груди, – выглядела совсем взрослой.
Бедный Орег! Ему пришлось попотеть!
Я быстро произвел в уме некоторые подсчеты и с удивлением отметил, что мама была в возрасте Сиарры, когда вышла замуж за отца.
Я стоял на склоне холма над вырытой в земле ямой и смотрел на приближающуюся похоронную процессию. Я прекрасно всех видел, а они видели меня – своего нового господина (временно лишенного власти).
Я приехал сюда (как и полагалось, раньше других) на добродушном мерине. Все остальные должны были идти пешком.
Стейла шла впереди облаченных в форменные одежды синего цвета воинов, которые несли гроб, накрытый плотным покрывалом. Они двигались вслед за Эрдриком и Бекрамом, замыкавшими группу, состоящую из членов семейства.
Наверное, только Стейла по-настоящему горевала по отцу, хотя лицо ее оставалось спокойным, а в глазах не было слез.
Подойдя к яме, родственники усопшего остановились, а воины вынесли вперед гроб и принялись осторожно опускать его в землю.
Когда-то мой отец стоял на этом же месте и наблюдал за тем, как в могилу погружается ящик с телом деда. Наверное, он торжествовал.
Я взглянул на мать. По напряженному выражению лица дяди можно было понять, что она опять стонет. Я очень плохо помнил те времена, когда мама наслаждалась жизнью – смеялась, играла со мной, строила для меня крепости из деревянных поленьев. Тогда отец воевал вместе с армией верховного короля.
Надоеда смотрела на опускавшийся в могилу гроб широко раскрытыми глазами. Когда Дарах положил ей руку на плечо, она вздрогнула.
Я подумал о брате, который, желая отделаться от жестокости отца, бросил все и сбежал из дома.
Заберет ли тебя за то, что ты сделал с собственной семьей, подземное чудовище? – мысленно обращался я к покойнику.
Но скорее всего боги простили отца, потому что он был Хурогом. Из-под земли никто не явился за ним, зря Дарах так опасался этого.
Я спустился вниз, набрал в руку земли и бросил в яму.
Там и оставайся! – кричала моя истерзанная душа.
Меня мучила жгучая злость. Если бы отец был другим человеком, то сейчас рядом со мной находился бы младший брат, который помог бы мне в управлении Хурогом. И мать могла бы взять на себя часть обязанностей – ведение хозяйства, организацию работ в полях. Тогда и я не был бы сейчас наполовину безумным, а по моим щекам не текли бы слезы.
Я единственный плакал на этих похоронах. И, наверное, был единственным, кто скорбел. Но скорбел я не по покойнику, которого закапывали в землю.

– А мой дядя знает о тебе? – спросил я у Орега, который сидел на моей кровати, прислонившись спиной к стене.
Мой красивый костюм висел в шкафу. На мне были старые, пропитанные потом одежды – в них я каждый вечер ходил на тренировки с солдатами Синей Гвардии. Даже похороны отца не могли помешать моим занятиям.
Я сидел у камина на табурете и точил обувной нож.
– Нет, – ответил Орег, закрыв глаза. Его лицо выглядело безмятежным и умиротворенным. – Твой отец никогда никому не рассказывал больше, чем следовало.
Я принялся нагревать лезвие ножа над огнем. По всей вероятности, оно несколько изогнулось, хотя этого не было видно. В противном случае нож давно заострился бы – я корпел над ним вот уже минут двадцать.
Накалив лезвие, я нагнулся, достал из сумки с инструментом ремень для правки и приступил к работе.
Орег открыл глаза.
– Сегодня вечером к твоему дяде приходил один человек.
– Надсмотрщик с поля.
Я кивнул, давая ему понять, что знаю об этом.
– Колдун твоего дяди питался не лучше, чем старина Редкая Бородка.
Я уже понял, что Орегу не нравится Лисленг. Он часто называл его «самовлюбленный служака».
– Следующей осенью люди будут вынуждены голодать, – продолжил Орег.
Я лизнул руку и провел по ней лезвием ножа. На этот раз оно прекрасно срезало волоски.
– Да, но Хурог, надеюсь, выживет. – Следовало сменить тему, ведь с урожаем я все равно ничего уже не мог поделать. – Большое спасибо за костюм. Насколько я понял, за гардероб Сиарры ты тоже в ответе?
Орег кивнул.
– Все, что связано с одеждой, получается у меня отлично.
– А вышивку ты тоже делал сам? – спросил я.
– Нет. При помощи колдовства. Хотя я неплохо вышиваю, даже люблю этим заниматься, когда у меня есть время… – Он вновь закрыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30