— Если ты хочешь посодействовать, — сказала она, проведя языком по губам, — поцелуй меня.Он смотрел на нее диким взглядом, но в его глазах Джиллиан заметила жар, который он силился спрятать.— Поцелуй меня, — шепнула она, глядя ему прямо в глаза. — Поцелуй меня, и тогда попытайся сказать мне, что ты не почувствовал того, что чувствую я.— Прекрати, — пятясь, хрипло сказал он.— Поцелуй меня, Гримм! И не затем, чтобы сделать мне «одолжение»! Поцелуй меня, потому что ты этого хочешь! Однажды ты мне сказал, что не поцелуешь меня потому, что я ребенок. Так вот, я больше не ребенок, а взрослая женщина. Другие мужчины хотят меня целовать. Так почему же этого не хочешь ты?— Это не так, Джиллиан.В досаде он поднес обе руки к волосам, глубоко погрузил в них пальцы, затем сорвал кожаный ремень и швырнул на камни.— Тогда в чем дело? Почему Куин и Рэмси, как и любой другой мужчина, которого я встречала в своей жизни, хотят меня, а ты нет? Я что, должна выбрать одного из них? Это Куина мне следует просить поцеловать меня? Положить в кровать? Стать с ним женщиной?Гримм зарычал, и из его гортани донесся низкий предостерегающий рокот:— Прекрати, Джиллиан!Но она запрокинула голову в безрассудном жесте искушения и демонстративного неповиновения.— Поцелуй меня, Гримм, пожалуйста. Всего раз, как если бы тебе этого хотелось.Он прыгнул с такой грацией и скоростью, что она и опомниться не успела. Его руки погрузились ей в волосы, сжав голову ладонями и заставив выгнуться дугой шею, а губы закрыли рот. И у нее перехватило дух.Его губы пожирали ее с прорвавшимся голодом, но на своих сминаемых и раздавливаемых губах она ощутила привкус злости — ей непонятной. Как мог он сердиться на нее, когда было так очевидно, как отчаянно хотел он этого поцелуя? В этом она была сейчас абсолютно уверена. В тот момент, когда его губы коснулись ее губ, навсегда исчезли все прежде терзавшие ее сомнения. Она чувствовала, как у него в душе желание ведет яростный бой с волей. «И проигрывает», — решила она самодовольно, когда его хватка ослабла настолько, что он смог наклонить ее голову, позволяя языку глубже проникнуть в ее рот.Джиллиан разомлела в его объятиях, повиснув у него на плечах, и отдалась кружившим голову волнам ощущений. Как мог простой поцелуй отдаваться в каждой частице ее тела, заставляя пол дико раскачиваться под ногами? И она страстно и исступленно ответила на его поцелуй. После стольких лет ожиданий Джиллиан, наконец, получила ответ на мучивший ее вопрос. Гримму Родерику так же отчаянно хотелось прикасаться к ней, как и ей к нему.И она поняла, что сделать что-либо с Гриммом Родериком всего один раз будет явно недостаточно. Глава 16 Поцелуй становился все глубже и жарче. Его питали годы подавления эмоций, годы отречения от страсти, которая быстро прорвала своими когтями сопротивление Гримма. Здесь, в Главном зале, среди обломков стола и разбросанных остатков еды, целуя Джиллиан, он понял, что просто лишал себя мира, лишал себя самой жизни, — потому что этот изысканный момент слияния и был самой жизнью. Его чувства берсерка были подавлены, притуплены вкусом и осязанием Джиллиан. И он растворился в этом поцелуе, превращаясь в вакханального поклонника ее губ, когда его руки скользнули по ее волосам, вдоль шелковистой копны к спине.Он целовал Джиллиан, как никогда не целовал другую женщину, целовал, побуждаемый голодом, вырывавшимся из самых языческих и самых сокровенных глубин души. Он желал ее инстинктивно и поклонялся бы ей всей примитивностью своей страсти. Под ее прижимающимися губами в нем начал оттаивать мужчина, ее смелый, ищущий новых ощущений язык укротил и смирил воина-викинга с ледяным сердцем, доселе не ведавшим тепла. Желание подавило все возражения, возникающие в его душе, и он изо всех сил прижал ее к себе и принял ее язык в рот настолько же глубоко, настолько радостно, как, он знал, она примет его тело в свое.Они заскользили по кусочкам еды, разбросанным по камням, и остановились, лишь упершись в массивную стену. Не отрывая губ, Гримм просунул руку под ее ягодицы, упер ее плечами в стену и закинул ее ноги себе на пояс. Годы тайных наблюдений за Джиллиан, годы, когда он запрещал себе прикасаться к ней, разом нашли развязку в этой бешеной вспышке страсти. Его движениями руководила настойчивость, а не терпение и умение. Когда она обвила руками его шею, его руки скользнули от ее лодыжек, задирая вверх платье, на икры, обнажая длинные, прелестные ноги. Он долго ласкал ее кожу, и застонал, ощутив под пальцами мягкую кожу внутренней поверхности бедер.Поцелуй углубился — он взял ее губы так же, как осаждал замки: напористо, безжалостно и целенаправленно. Существовала только Джиллиан, теплая женщина в его руках, теплый язык которой находился у него во рту, и она дышала в унисон с ним, удовлетворяя своим телом каждое бессловесное требование его тела. Она зарыла ладони в его волосы и стала целовать его, пока у него самого не перехватило дух. Все те годы, на протяжении которых он отчаянно нуждался в ней, канули в бездну небытия, когда он отыскал ее груди и стал гладить их изгибы, подбираясь к таким твердым и остроконечным соскам; ему захотелось большего, чем только губы, — ему нужно было ощутить вкус каждой ямки и ложбинки ее тела.Сжав его лицо ладонями, Джиллиан заставила его прервать поцелуй. Гримм посмотрел ей в глаза, словно пытаясь разглядеть в них скрытое значение этого жеста. Но, когда она притянула его голову к выпуклости груди, он охотно подчинился. И благоговейно провел языком от одного пика к другому, легонько оттянув сосок, перед тем как сомкнуть вокруг него губы.Джиллиан вскрикнула, забывая обо всем и покоряясь, на последнем дыхании капитулируя перед собственным желанием, и так сильно прижалась к его бедрам, что теплое углубление у нее между бедрами плотно прилегло к нему со сладострастной изысканностью бархатной перчатки. Преграды между ними распалили его, и, сорвав килт с пояса, он поднял ее платье.«Остановись! — кричало его сознание. — Она девственница! Только не так!».А Джиллиан стонала и терлась об его тело.— Прекрати, — хрипло прошептал он.Глаза Джиллиан приоткрылись.— Ни за что на свете, — самодовольно ответила она, и улыбка искривила ее нижнюю губу.Ее слова прожгли его каленым железом, и кровь у него в жилах вскипела. Он почувствовал, как внутри него зашевелился зверь, со злобной неусыпностью разевая пасть.«Берсерк? Сейчас? Но крови нигде не было… пока. Что случится, когда она появится?».— Прикоснись ко мне, Гримм. Здесь.Джиллиан положила его руку себе на грудь и притянула его голову к своей. Он застонал и заерзал, принялся медленными, волнующими кругами тереться об ее раздвинутые бедра, смутно осознавая, что берсерк приходит в полное сознание, но как-то другой — не буйный, а возбужденный, буйно твердый и буйно изголодавшийся по каждому вкусу Джиллиан, какой он только мог ощутить.Положить бы ее на стол, но стола больше не было, и вместо этого он опустился в кресло, увлекая ее за собой, затем подвинулся, чтобы ее ноги легли на его руки. Теперь она сидела к нему лицом, положив руки на плечи, нависая над ним своей обнаженной женственностью. И ей не требовалось поощрения: она прижалась к нему, дразня его грудь легкими прикосновениями островерхих сосков. Джиллиан запрокинула голову, выгнув дугой тонкую шею, и Гримм застыл, упиваясь зрелищем его прекрасной Джиллиан, сидевшей у него на коленях с широко расставленными ногами, и ее узкой талии, плавно переходящей в крутые бедра. И хотя ему удалось спустить платье с ее плеч, ткань собралась на талии, сделав ее похожей на богиню, выходящую из шелкового моря.— Господи, ты самая прекрасная женщина, которую я видел в своей жизни!Джиллиан резко качнула головой и уставилась на него. Неверие в ее взгляде быстро превратилось в чистое удовольствие, а затем — в озорное сладострастие.— Когда мне было тринадцать, — проговорила она, проводя пальцами по гордому изгибу его подбородка, — я видела тебя со служанкой и поклялась себе, что однажды повторю все, что делала она. Каждый поцелуй…И она опустила губы к его соску, и кончик ее языка затрепетал на его коже.— …каждое прикосновение, — ее рука скользнула по его животу к его твердому древку, — и каждый вкус.Гримм застонал и схватил ее за руку, не давая пальцам обернуться вокруг своего жезла. Если бы ее прекрасная рука хотя бы на миг сомкнулась, он бы потерял над собой контроль и в следующий миг очутился бы внутри нее. Призвав все свое легендарное самообладание, он отстранился. Он не станет причинить ей боль! И тут с его губ слетело признание:— Ты сводила меня с ума с того самого дня, когда начала взрослеть. Ночью я не мог сомкнуть глаз без того, чтобы не захотеть оказаться на тебе, рядом с тобой, внутри тебя. Джиллиан Сент-Клэр, я надеюсь, что ты такая же крепкая, как тебе нравится думать, потому что сегодня тебе понадобится вся сила, какой ты обладаешь, для того, чтобы принять меня.И Гримм поцеловал ее, чтобы заглушить любой ответ, который она могла бы дать.И она растворилась в этом поцелуе. Затем он отнял губы и с нежностью посмотрел на нее.— И еще одно, Джиллиан, — тихо проговорил он. — Я тоже чувствую это. Всегда чувствовал.Эти слова распахнули ее сердце, и улыбка, которую она подарила ему, была ослепительной.— Я знала это! — выпалила она.И когда его руки заскользили по ее разгоряченной коже, Джиллиан полностью отдалась этому ощущению. Когда его ладонь легла между бедер, она тихо вскрикнула, и ее тело выгнулось навстречу его руке.— Большего, Гримм. Я хочу большего, — зашептала она.Он смотрел на нее, и глаза его сужались. В выразительных чертах ее лица радость смешалась с удивлением и желанием. Он знал, какой у него огромный, по сравнению с другими людьми, орган, — и в толщину, и в длину, — и ее надо было к нему подготовить. Но, когда она начала неистово подталкивать его руку, он уже не мог сдерживаться и посадил ее на себя.— Так ты будешь все контролировать, Джиллиан. Будет больно, но ты будешь все контролировать. Если будет слишком больно, скажешь, — страстно выговорил он.— Ничего страшного, Гримм. Я знаю, что сначала будет больно, но Кейли говорила, что если мужчина умелый любовник, то заставит меня почувствовать нечто более прекрасное, чем я когда-либо чувствовала.— Тебе это сказала Кейли?Джиллиан кивнула.— Пожалуйста, — прошептала она. — Покажи мне, что она имела в виду.У Гримма вырвался вздох восхищения — его Джиллиан не ведала страха! Он осторожно вставил головку своего древка и потянул девушку вниз, оценивая каждый проблеск ее эмоций.Глаза Джиллиан вспыхнули, и рука, метнувшись вниз, охватила его жезл.— Большой, — заволновалась она. — Действительно большой. Ты уверен, что все получится?Его лицо озарилось улыбкой.— Очень большой, — согласился он. — Но как раз такого размера, чтобы доставить женщине удовольствие.Он стал осторожно входить в нее, но, встретив сопротивление, остановился. Джиллиан тихо простонала:— Ну же, Гримм. Давай!Гримм закрыл глаза и приподнял Джиллиан, подхватив ее за ягодицы… Когда он вновь открыл глаза, в их глубине замерцала решимость, и он одним сильным толчком проткнул преграду.Джиллиан ахнула.— Это было не так уж плохо, — спустя мгновение прошептала она. — Я думала, будет действительно больно.Когда же он медленно задвигался, ее глаза расширились.— О! — вскрикнула Джиллиан, и он запечатал ей рот поцелуем. Медленно двигаясь, он покачивал ее на себе, пока последний отблеск боли не исчез из ее широко раскрытых глаз, и лицо не озарилось в предвосхищении того, что, как она чувствовала, уже приближалось. И Джиллиан возбуждающе заводила бедрами, покусывая нижнюю губу.Гримм наблюдал за ней, завороженный природным сладострастием своей девочки. Она полностью и без всякого стеснения отдавалась страсти, целиком и безоговорочно предаваясь любовным играм. Ее губы восхитительно изогнулись, длинный медленный толчок бедер намекнул на приближающийся пик удовольствия, и он улыбнулся с порочным восторгом.Затем он приподнял ее и поменялся с ней местами, посадив ее на стул. Встав на колени, он притянул ее к себе, обвив ее ноги вокруг своей талии, глубоко вошел в нее, нажимая с изысканным трением на то таинственное место глубоко внутри нее, приводя ее в исступление, и стал подразнивать шишечку у нее между ног, пока Джиллиан не содрогнулась, вымаливая всем телом то, что он только мог ей дать.Берсерк в нем бурно ликовал и резвился, чего Гримм никак не ожидал.Когда Джиллиан, крича, забилась в сладких судорогах, Гримм Родерик издал сиплый, глубокий грудной звук, который был больше чем смех — это был гулкий набат освобождения. Но его триумф быстро превратился в стон облегчения. Ощущение тела, содрогающегося и так плотно облегающего его, было чем-то большим, чем он мог выдержать, и он взорвался внутри нее.И когда в идущую кругом голову Джиллиан проник незнакомый звук, она, тяжело дыша, вцепилась в его плечи. Ее мышцы размякли и абсолютно не слушались ее, голова опустилась, и она уставилась сквозь упавшие на лицо волосы на обнаженного воина, стоявшего перед ней на коленях.— Т-ты можешь смеяться! Смейся по-настоящему! — воскликнула она на последнем дыхании.Гримм провел большими пальцами по внутренней стороне ее бедер вверх, по тонкой струйке крови. Крови девственности, запятнавшей эти белоснежные бедра.— Джиллиан, я… я… о…— Не охладевай ко мне, Гримм Родерик! — моментально воскликнула Джиллиан.По телу Гримма пробежала крупная дрожь.— Я ничего не мог с собой поделать, — с трудом вымолвил он, осознав, что они говорили совершенно о разном. — Главный зал, — пробормотал он. — Какой я осел. Какой чертов…— Прекрати!Джиллиан схватила его голову обеими руками, устремив в его лицо разъяренный взгляд.— Я этого хотела! — страстно произнесла она. — Я ждала этого, нуждалась в этом. Не смей сожалеть об этом! Я же не сожалею об этом, и никогда не стану этого делать.Гримм застыл, завороженный кровью, замаравшей ее бедра, ожидая появления ощущения потерянного времени. Очень скоро его должна была поглотить тьма, а за ней последует вспышка насилия.Но пролетали мгновения, и этого не происходило. Несмотря на бушующую энергию, переполнявшую его, безумие не приходило.Он смотрел на нее, ошарашенный. Зверь в нем полностью пробудился, и все же был ручным. Как такое могло случиться? Никакой кровожадности, никакой потребности в насилии, только все хорошее, что нес с собой берсерк, — и ничего опасного.— Джиллиан, — прошептал он благоговейно. Глава 17 — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Гримм.Взбив кулаком подушки, он усадил Куина. Ставни окон, обрамленных фестонами из цветов, были приоткрыты, и серп месяца бросал достаточно света, чтобы обостренное зрение позволяло Гримму видеть как днем.Куин уставился на Гримма непонимающим взглядом, словно хмельной.— Не надо, пожалуйста, — простонал он, когда Гримм потянулся за салфеткой.Рука Гримма остановилась в воздухе.— Я просто собирался протереть тебе лоб.— Не души меня больше этой проклятой мандрагорой, — пробормотал Куин. — Я чувствую себя так паршиво еще и потому, что Кейли постоянно отключает меня.С соседней кровати зароптал Рэмси:— Не позволяй ей больше нас усыплять, друг. У меня раскалывается голова от этого дерьма, а в рот словно заполз пушистый зверек, откинул лапки и издох. Трое суток назад. И сейчас гниет…— Хватит! Обязательно надо так подробно описывать? — скривился от отвращения Куин, пустой желудок которого стал выворачиваться.Гримм поднял руки в знак согласия.— Больше никакой мандрагоры. Обещаю. Ну и как вы себя чувствуете?— Чертовски скверно, — застонал Рэмси. — Зажги свечу, пожалуйста. Я ничего не вижу. Что случилось? Кто нас отравил?По лицу Гримма скользнула темная тень. Он вышел в коридор, поджег там вощеный фитиль, затем зажег несколько свечей у кроватей и вернулся на свое место.— Подозреваю, что яд предназначался для меня, и моя догадка заключается в том, что он был в цыплятах.— Цыплятах? — воскликнул Куин, скривившись, и сел прямо. — Разве не содержатель таверны принес их? Зачем ему травить тебя?— Я не думаю, что это содержатель таверны. Мне кажется, это попытка мести мясника. Согласно моей теории, если кто-либо из вас съел бы всю корзину, то умер бы. Пища предназначалась для меня, но вы разделили ее.— Мяснику не было никакого смысла делать такое, Гримм, — возразил Куин. — Он видел, кто ты. Любой человек знает, что нельзя отравить бер…— Ублюдок так же вспыльчив, как и я, — взревел Гримм, заглушая последнее слово Куина, прежде чем Рэмси услышал его.Рэмси схватился за голову.— Ой, друг, прекрати орать! Ты меня убиваешь.Куин прошептал одними губами Гримму «извини».— Это от мандрагоры. Я совсем отупел, — виновато добавил он.— Эй? Что такое? — всполошился Рэмси. — О чем это вы перешептываетесь?— Мы вдвоем не съели даже одного цыпленка, — продолжил Куин, уклоняясь от вопроса Рэмси — И я думал, что хозяин постоялого двора после того происшествия прогнал мясника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34