Если делаешь не то, чего от тебя ждут, они кричат, рыдают, дуются, предрекают, что ты окажешься в аду, до тех пор, пока не образумишься и не сделаешь, как они хотят.
Это Тоцци было понятно. Он сам вырос в такой среде. Когда он женился на девушке из семьи, принадлежащей к англиканской епископальной церкви с острова Родос, его семья вела себя как на похоронах. Мать весь день дулась, а отец жаловался, что на столе нет макарон. Что это за свадьба, на которой нет хотя бы маленького испеченного зити?
Ревность, сжавшая все внутри, начала отпускать Тоцци, и он повернулся лицом к Джине. Тут он заметил тусклое свечение золотого свадебного кольца на цепочке вокруг ее шеи, и внутри у него опять все сжалось.
– Могу я тебя кое о чем спросить? – Он старался, чтобы в его голосе не звучали осуждающие нотки.
– О чем?
– Это кольцо. Оно свадебное?
Джина помолчала. В свете фонарей было видно, что ее глаза за стеклами очков увлажнились. Тоцци не мог понять, плачет она или нет.
– Не обращай внимания, – сказал он. – Это не мое дело. Извини. Забудь об этом.
Она глубоко вздохнула.
– Это кольцо Марджи.
– Марджи?
– Да, Марджи. Жены Беллза.
Тоцци вспомнил искореженную машину во дворе позади Колокольни.
– А как оно у тебя оказалась?
Какое-то время она молчала.
– Марджи и я были лучшими подругами. Еще с пятого класса. – Она крутила кольцо в пальцах, опустив глаза.
Она не ответила на его вопрос, но Тоцци решил не настаивать. Он чувствовал, что затронул больную тему. Если она захочет, то сама расскажет.
– Я так понимаю, ты знала, что Марджи погибла таким образом.
Она кивнула:
– Да... в общем, так. Когда она исчезла, в конце лета, я сразу догадалась, что Беллз с ней что-то сделал. Я хочу сказать, я не знала, но в глубине души догадывалась.
– Почему?
Неожиданно затарахтел мотор тягача, и все остальные тягачи тоже ожили – вот-вот тронутся в путь. Тоцци смотрел на Джину, он хотел, чтобы она продолжила свой рассказ. Беллза подозревали в совершении нескольких убийств, но для обвинения не было достаточных доказательств. ФБР ничего не было известно о его жене.
Джина пожала плечами, потирая кольцо в пальцах:
– У Марджи и Беллза были проблемы.
Тоцци подождал, не объяснит ли она свои слова, но она молчала.
– Серьезные проблемы?
– Да. Для них серьезные. Марджи никак не могла забеременеть.
Тоцци кивнул:
– Это бывает.
Джина покачала головой:
– Ты не понимаешь. Это бывает с другими людьми, но не с Беллзом. Он хотел детей. Очень.
– А усыновить кого-нибудь они не могли?
– Беллз? Никогда. Ему нужны были его собственные дети, его плоть и кровь.
– Понимаю. – Тоцци и сам думал о приемных детях то же самое.
Тягач начал двигаться. Караван направлялся в Нью-Йорк. Тоцци повернул к фонарю руку, чтобы разглядеть циферблат. Только что наступила полночь.
Джина снова замолчала.
– Так что же произошло между Беллзом и Марджи?
– Беллз считал, что решение проблемы – побольше секса. Чтобы увеличить шансы. Марджи говорила мне, что это было ужасно. Каждое утро, каждый вечер, как поденная работа. Она говорила, что чувствует себя проституткой – трам, бам, мерси, мадам. Она хотела сходить к врачу, выяснить, почему не может забеременеть, но Беллз и слышать об этом не желал. Понимаешь, она совершила большую ошибку: высказала предположение, что дело, возможно, в его сперме, а не в ней. И тогда он стал приносить домой разные травы и витамины, лекарства и прочее дерьмо. Ее от этого уже тошнило. Она говорила, что чувствует себя, как Миа Ферроу в «Ребенке Розмари». Говорила, что в один прекрасный день он заявится домой с шаманом. Он совсем спятил.
Тоцци слушал, и все это напомнило ему некоторых учеников из его класса по айкидо. Кое-кто из них свято верил в нетрадиционные методы лечения. Он оглянулся на Хобокен. Экзамен уже закончился. Он снова упустил шанс получить черный пояс. На какое-то время он совсем забыл о нем. Черт!
Джина продолжала свой рассказ:
– Марджи совсем измучилась. Она каждый день звонила мне на работу, плакала, жаловалась. Наконец я сказала ей, что мы пойдем к врачу. К черту Беллза. Она сказала, нет, я не могу, Беллз убьет меня, но я настаивала. Я нашла врача в Хекенсаке, специалиста по оплодотворению, он проверил ее и сказал, да, все дело в ней. Что-то такое с яичниками, я точно не поняла. Когда мы вышли от него, я думала, Марджи бросится под машину. Она ревела в голос, как ребенок. Говорила, что убьет себя. Я и не знала, как сильно она сама хочет ребенка. Я думала, всё дело в Беллзе, но, оказывается, не только в нем. Она тоже помешалась на этом.
– И что же дальше?
Джина пожала плечами и посмотрела ему в глаза.
– Я сделала большую глупость.
– Какую?
– Пообещала ей, что, несмотря ни на что, у нее будет ребенок. Сказала, что помогу ей.
Сердце Тоцци забилось быстрее.
– Ты хочешь сказать, ты... Искусственное осеменение? И Беллз пошел на это?
Она покачала головой:
– Не я. Я нашла Марджи замену. Симпатичную девушку с Сицилии, двадцати лет, нелегальную эмигрантку. Девушка согласилась на это за двадцать тысяч. Но Беллз был против. Он сказал, что это неестественно. Марджи было все равно. Она сама договорилась с девушкой. Не знаю, где она взяла деньги. Они совсем с ума сошли, оба. Беллз верил, что Марджи может забеременеть обычным способом, поэтому после секса, когда он засыпал, она уходила в ванную, отсасывала его сперму и прятала ее в холодильник. Пару раз та девушка ждала ее на улице, чтобы получить свежую сперму. Марджи выкидывала ее из окна в целлофановом пакете. Можешь себе представить? С ума сойти.
Тоцци слушал вполуха. Эта девушка с Сицилии. Звучит очень подозрительно. Может, Джина и есть эта девушка? Может, все дело в том, что Джина предложила лучшей подруге заменить ее? Может, Джина носит в себе ребенка Беллза? Может, он поэтому и звонил ей – узнать, как у нее дела? Почему иначе он так одержим ею? Тоцци почувствовал тошноту.
– Ну и что, это сработало?
Джина нахмурилась и пожала плечами:
– Не думаю. В любом случае так забеременеть нельзя. Я читала Марджи всякие книги на эту тему. Но она ничего не хотела слушать.
У Тоцци перед глазами стояла большая спринцовка. Неужели Джина могла бы сделать что-нибудь подобное. Он представил, как она вводит себе сперму Беллза, пусть даже член Беллза не принимал в этом никакого участия, и его затошнило.
Тягач затрясся, тронувшись с места на самой медленной скорости. Динозавры в пляжных одеяниях задрожали, как деревья на ветру. Тоцци поднял голову и увидел позади вереницу разукрашенных платформ. Пятьдесят двигателей работали в унисон.
Джина покачала головой.
– Самое странное, что он хотел девочек. Мужчины ведь всегда хотят сыновей, правда же? А Беллз – наоборот. Хотел девочек. По меньшей мере трех. Разве это нормально?
Тоцци пожал плечами. Он слышал, что девочек легче воспитывать, что они больше тянутся к отцам, чем к матерям. Такие папины дочки. Но что он знает о детях?
Тягач замедлил ход и поехал рывками, так как они приблизились к будкам, где собирают плату за въезд в туннель. Доисторические животные задергались в буйном танце.
– Где эти штуки стоят ночью? – спросил Тоцци. – Ты знаешь?
– Где-то в Верхнем Вэст-Сайде. Там начинается парад.
– О'кей. Когда приедем туда, остановим полицейскую машину, пусть отвезут нас в ближайшее отделение, там с нас снимут наручники. Хорошо?
– Почему бы нам не поехать к тебе в управление?
– В полиции есть все необходимое, чтобы снять с нас это. – Он поднял руку, закованную в наручник. – А у нас подходящих инструментов может не оказаться.
– Тогда ладно. – Глаза ее были влажными, лицо нежным. Тоцци попытался вспомнить, как она выглядела в тот день, когда они любили друг друга у нее дома. Или же это было трам, бам, мерси...
Когда они приближались к въезду в туннель, Тоцци проговорил быстро, как будто они должны были скрыться под водой:
– Когда въедем в туннель, дыши через рукав пальто. Знаешь, угарный газ.
Она пожала плечами:
– Хорошо. Но я думала, в туннель накачивают воздух.
– На мой взгляд, недостаточно.
Они въехали под куполообразные своды туннеля. Тоцци дышал через рукав своей спортивной куртки и следил, чтобы Джина делала то же самое. Ее глаза блестели за стеклами очков. Блестящая синяя ткань вывернутого наизнанку пальто прикрывала нижнюю половину лица.
Тоцци откинулся на спину и посмотрел вверх на катающегося на доске тиранозавра. Искусственный свет внутри туннеля отбрасывал мрачные тени на морду с зубастой пастью. В этих солнечных очках он был похож на Джека Николсона. Тоцци нахмурился и перевел взгляд на что-то другое. Он пытался выбросить из головы мысль о спринцовках.

* * *

– Не волнуйтесь, мистер Беллавита.
– Ты тоже, Рик.
Полицейский отсалютовал двумя пальцами, поднял стекло и отъехал.
Беллз улыбнулся и отсалютовал в ответ. Он смотрел, как полицейская патрульная машина исчезла в конце улицы, потом повернулся и пошёл по обочине круто поднимающегося вверх виадука, ведущего из Хобокена. Офицера Рика послали найти «какого-то парня из ФБР», сообщившего по телефону, что его преследует Беллз. Прошлой весной Беллз одолжил отцу офицера Рика деньги на свадьбу его сестры, и тот все еще выплачивал свой долг. Бравый офицер нашел Беллза на складе универмага «Мэйси», но агента ФБР найти не смог, он угостил Беллза «Пасаденой» и подвез его на окраину города, посоветовав на время исчезнуть. Беллз ухмыльнулся про себя. Всегда полезно иметь друзей в полиции.
Дойдя до вершины виадука, Беллз остановился и начал всматриваться в ряды платформ, выстроившихся у въезда в туннель. Джина и малыш Майки находятся на одной из них. Он видел, как они пытались улизнуть из помещения склада, спрятавшись на платформе с динозаврами. Он мог поймать их еще там, но к этому времени собралось слишком много народа: рабочие, водители тягачей, зеваки на улице. И он не стал ничего предпринимать. Но это не страшно, подумал он. Так даже лучше.
Последняя платформа стояла у подножия холма. Около нее находился охранник. Беллз пристально посмотрел на него. Не большой и не маленький. Беллз скрестил руки на груди, засунув ладони под мышки. В холодном ночном воздухе его дыхание превращалось в облака пара, как у лошади всадника без головы. На нем не было пальто, и он пожалел об этом. Огромный автоматический пистолет Большого Дома не умещался в кармане пиджака, и ему не хотелось засовывать этот здоровый кусок металла за пояс на спине. Он посмотрел вниз на охранника и подумал, не выбросить ли вообще эту штуку. От нее слишком много шума. Но тут, вспомнив о Будде и его громилах, решил пока оставить пистолет у себя.
Далеко впереди, ближе к въезду в туннель, ряды платформ медленно поползли вперед, как празднично разукрашенная гусеница, очень большая и ленивая, а последние несколько платформ даже еще не тронулись с места. Когда гусеница попадет к месту назначения, в Нью-Йорк, голова уснет раньше, чем хвост начнет двигаться. Так говорил его старик, когда брал его, еще мальчишку, смотреть на платформы перед праздником. Для его отца это было своеобразным ритуалом. В те времена Беллз нечасто видел своего отца, в основном потому, что тот был ночным человеком. Но пойти в ночь перед Днем благодарения вместе с сыном смотреть на разукрашенные платформы было семейной традицией, и он никогда не упускал такого случая. Беллз всегда с нетерпением ждал этого события.
Каждый год его отец произносил одну и ту же фразу о платформах, похожих на большую гусеницу. Скоро это стало своего рода игрой, и Беллз с нетерпением ждал этих слов. Он думал о том, что, когда у него будут свои дети, он так же станет водить их в ночь перед Днем благодарения смотреть на платформы и будет произносить эти же слова. О большой гусенице со спящей головой и бодрствующим хвостом. Да-да, именно это он им и скажет. Своим трем девочкам. Вот чего он хочет. Он еще не оставил надежды. И никогда не перестанет надеяться.
Три девочки. Он всегда именно так это себе и представлял: он и его девочки. Как в том старом фильме с Джеки Глизоном, где у него дочь, и он ее ужасно портит, балует, но девочка настоящая умница, все на лету схватывает. Поэтому он и хочет девочек. Девочки гораздо лучше мальчиков. Особенно если их правильно воспитать.
Беллз начал спускаться по виадуку к последней платформе, приготовленной для Санта-Клауса. Санки с запряженными в них восемью оленятами. Только эти малыши были отнюдь не маленькими. Когда он был ребенком, он никогда особенно не выделял платформу с Санта-Клаусом. Каждый год это было примерно одно и то же. Но его дочери? Он знал, что они будут без ума от Санта-Клауса, потому что он, Беллз, позаботится, чтобы Санта-Клаус принес им все, что они пожелают. Даже пони, если захотят.
Он никогда не понимал, почему мужчины с ума сходят по сыновьям. Конечно, существует такая вещь, как продолжение рода, но, если смотреть на вещи объективно, от мальчиков одни неприятности. Они грубые, все ломают, у них больше проблем, когда они вырастают, они больше болеют, у них больше недостатков. Да и вырастают из них дураки. Они – как собаки. Покажи парню кусок мяса, он пойдет прямо за ним. Никакой тонкости. По большому счету, мужчины думают только о том, что у них непосредственно перед глазами. Поэтому-то он никогда не хотел входить в организацию. Вполне достаточно Стенли. Десять Стенли могут запросто свести с ума.
Разница между мальчиками и девочками настолько очевидна, что Беллз не мог поверить, что кто-то думает иначе, чем он. Посмотрите, например, как мужчины играют в пул. Им даже в голову не придет ударить от борта или сделать комбинированный удар, пока ничего другого просто не останется. Большинство мужчин предпочитают, чтобы все было прямо и открыто. А вот девочки совсем не такие. Они утонченные. Невозмутимые. Их можно научить вести игру. Ведь выиграть в игре – это совсем не то же самое, что вести игру, а мужчины всегда играют, только чтобы выиграть. Не то что девочки. Они хотят, чтобы все было сделано так, как надо. Если правильно воспитать девочку, она может действительно чего-то добиться. Поэтому он и хочет девочек.
Его жену, Марджи, воспитали неправильно. Она не от мира сего. У нее не могло быть детей. Никакого от нее толку. Хотя оно и к лучшему. Она бы их совершенно неправильно воспитала, они пытались бы делать что-то за его спиной. Как она.
Вот Джина Дефреско, она умница, но ее тоже неправильно воспитали. Она упряма, как мужчина. Твердолобая. И тоже витала в облаках. Хотела, чтобы ее считали крутой, но на самом деле она не такая. Еще когда они учились в школе, она читала все эти книжки о прошлых временах, рисовала замки, единорогов и всю эту чушь в своих тетрадках, хотела жить где-то в других краях, в другие времена, все искала чего-то лучшего, каких-то чудес. Ее неправильно воспитали. Нужно уметь создавать чудеса сейчас, в настоящем. Этому он и научит своих девочек. Он не позволит, чтобы им засоряли голову всей этой чепухой о принце на белом коне.
Правда, в этом Джина похожа на большинство остальных девушек. Всегда они ждут и надеются – вот появится их Очаровательный Принц. Неправильное воспитание, только и всего. Возможно, она и сейчас находится в своей выдуманной стране, думает, что она в безопасности. Достаточно прыгнуть на платформу – и ты улетела, убежала от реальности. Глупо, Джина. Очень глупо. Но такая уж она есть. Ищет везде чудеса, а следовало бы научиться самой их творить. Совсем не видит реальности. И все-таки она не совсем безнадежна.
Когда Беллз подошел ближе к платформе для Санта-Клауса, охранник наконец заметил его и замер на месте. Беллз коротко рассмеялся. Видите? Парень напрягся, застыл, мгновенно стал агрессивным. Типичный мужчина. Он напомнил Беллзу малыша Майки.
Малыш Майки, агент ФБР. Мистер Любезность. Очаровательный Принц. Может, таким он себя видит. Все его действия абсолютно предсказуемы. Да прибавьте к этому Джину с ее фантазиями. Небось сказала ему, что они могут удрать на этом ковре-самолете, созданном ее воображением, на этой большой поганой гусенице, а у него ума хватит ее слушать. Вот еще один недостаток мужчин: они слушают женщин. А будешь слушать свою бабу, не увидишь, что можно ударить от борта, сделать комбинированный удар – ни черта, ни ангела. Станешь прямолинейным. Дамочка чем-то недовольна – мужчина постарается ее ублажить. Действовать, реагировать. Внимать и отзываться. Девяносто девять и девять десятых процента людей на этой планете просто неправильно воспитаны. Они не умеют думать, только действуют. В точности как змеи.
Беллз не спеша подошел к платформе для Санта-Клауса и осмотрел оленя. У охранника был такой вид, будто количество тестостерона у него в крови резко повысилось: глаза навыкате, лицо нахмурено – это мое, не трогай. Он обошел платформу вслед за Беллзом. Тот внимательно вглядывался в сани, в которых завтра должен был ехать Санта-Клаус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28