— Либстер, принесите чашку чая леди Серене, — спокойно произнесла она.
Но Гектор принялся хлопотать над девушкой, стал усаживать ее в высокое кресло, подложил под голову подушку, а под ноги скамеечку. А та, вцепившись в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев, крепко стиснула губы. Но когда майор поставил на стол рядом с ней чашку, она снова улыбнулась и поблагодарила его. Фанни негромко заговорила с ним, надеясь отвлечь его внимание от Серены. А та через минуту-другую уже сидела прямо, так, что подушка выскользнула из-под головы, и пила чай. Теперь она говорила уже в своей обычной манере, но, выпив чаю, отправилась в спальню, заявив, что голова у нее прошла и ей просто хочется спать.
Майор озадаченно уставился на Фанни:
— Вы считаете, что Серена серьезно расхворалась, леди Спенборо?
— Надеюсь, нет. Скорее всего, лорд Ротерхэм утомил ее. Если ей не станет лучше, я постараюсь уговорить ее послать за доктором. Хотя лучше всего просто не обращать на Серену никакого внимания, когда ей нездоровится. — Вдова улыбнулась майору ободряюще. — Она ведь не выносит, когда вокруг нее начинают суетиться. Вообще-то я подумала, что Серена накинется на вас, когда вы пытались усадить ее поудобнее. Выпьете еще чаю?
— Нет, благодарю, я должен идти. Утром зайду узнать, как она, — ответил майор.
Когда на следующий день он появился в десять часов утра в Лаура-Плейс, обе женщины завтракали. На Серене был костюм для верховой езды. Она встретила жениха с насмешливой суровостью, потребовав объяснений, почему он подвел ее:
— Целых десять минут я ждала, пока ты появишься на мосту, а столько времени, скажу тебе, я ни одного мужчину не ждала! Хорошо, что ты не явился, а то бы я на тебя непременно обрушилась! Фанни, запрещаю тебе угощать Гектора кофе — он проявил ко мне такое неуважение!
— Но я просто не мог себе представить, что ты сегодня захочешь кататься верхом! — воскликнул майор. — Я приехал только, чтобы узнать, как твое здоровье. Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты ведь ездила кататься не одна?
— Нет, с Фоббингом.
— Сегодня слишком жарко для верховой езды. Лучше бы тебе не ездить.
— Наоборот, это была восхитительная прогулка. Но, конечно, я не стала пускать Мейд Мэриан в галоп.
— Я думал о тебе, а не о лошади.
— Лучше помолчите, мистер Киркби, — засмеялась Фанни. — Потому что, на ее взгляд, вы сказали нечто ужасное.
— И ни единого слова раскаяния, заметь!
— Мое раскаяние слишком глубоко, чтобы выразить его словами. Но ты больше не поедешь верхом, правда? По крайней мере, в полуденную жару?
— Я уговорила Фанни отказаться от питья этой противной минеральной воды и вместе со мной отправиться в Мелкшэм-Форест. Оцени ее героизм!
— И что, ты собираешься везти ее в этом своем фаэтоне?
— Конечно.
— Серена, умоляю тебя, не надо ехать одной.
— Вы с Фоббингом поскачете позади нас, чтобы защитить двух леди от разбойников и чтобы снова поставить фаэтон на колеса, когда я переверну его. Но обещаю — я сделаю это не более двух раз!
Серена несла подобную чепуху весь день. Она от души веселилась и была очень ласкова с майором. И все же, когда они расстались, Гектор подумал, что за весь день ему ни разу не удалось прикоснуться к невесте. Он счел разумным не возвращаться сразу же к щекотливому вопросу ее наследства, и, когда через десять дней отважился затронуть эту тему. Серена, к его удивлению, внимательно выслушала все его взвешенные аргументы и сказала:
— Очень хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь. В конце концов, меня это не сильно волнует. Во всяком случае, не настолько, чтобы вызывать у тебя неудовольствие. Когда придет время, сделай все так, как считаешь нужным.
Она посчитала вопрос исчерпанным, но майор думал иначе. Едва она уступила, его начали одолевать сомнения. Слова Ротерхэма звучали в его ушах: какое он имеет право настаивать на том, чтобы Серена отказалась от наследства, в то время как она может жить так, как привыкла. Девушка слушала его терпеливо — насколько данное слово было применимо к ней, — но наконец не выдержала:
— Гектор, чего ты хочешь? Сначала говоришь, что тебе будет невыносимо, если я стану пользоваться своим состоянием. Я сдаюсь — и теперь ты заявляешь, что для тебя невыносима мысль о том, что ты лишаешь меня моих денег!
— Я кажусь тебе нелепым? Видимо, так оно и есть. Я не могу ничего предпринимать на таких условиях. Только если ты сама захочешь этого.
— Ну нет, ты требуешь от меня слишком многого! Если бы я захотела чего-нибудь в этом роде, это означало бы, что у меня напрочь отсутствует здравый смысл.
— Дорогая, если это кажется тебе глупым, как я могу позволить своей невесте пожертвовать собой ради моей гордости?
Серена поглядела ему прямо в глаза:
— А теперь спроси себя, могу ли я позволить тебе пожертвовать своей гордостью ради моих экстравагантных привычек? С легкостью! Но это позволит мне управлять тобой. А знаешь, я ведь действительно могу попробовать сделать так, как ты хочешь. Смотри же — я тебя предупредила! И поступила честно, не так ли? Поэтому давай не будем больше возвращаться к этой теме. Только сообщи мне, когда ты решишь, что надо делать.
Больше они об этом не говорили. Но майор думал о проблеме наследства Серены постоянно, хотя та, похоже, просто выбросила этот вопрос из головы. Если ее равнодушие и было маской, она эту маску никогда не снимала. Гектору казалось, что девушка сейчас расцвела и душой и телом, энергия в ней била ключом, и порой он чувствовал усталость от того, что старался не отстать от нее. Однажды майор сказал Фанни полушутя-полусерьезно, что никогда не может предугадать, что Серена станет делать в следующий миг или где она будет в это время.
— Думаю, — ответила Фанни, — это происходит отчасти оттого, что она очень счастлива. В ней всегда было много энергии, но никогда я не видела ее такой неутомимой. Она просто не в силах усидеть на одном месте.
Миссис Флур тоже заметила это, однако сделала свои собственные выводы. Однажды она столкнулась с Фанни в галерее и, безжалостно прогнав мистера Райда — наиболее страстного обожателя вдовы, — уселась на стул, который тот был вынужден ей уступить.
— Ну что ж, вот я и нажила себе врага, — беззаботно бросила миссис Флур. — но между нами говоря, и вы, и леди Серена так вскружили головы всем мужчинам этого городка, что все остальные юные леди просто постарели на глазах!
Фанни рассмеялась, но не согласилась с ней:
— Вовсе нет, мадам. Они ведь ухаживают не за мной, а за леди Сереной.
— Ну конечно, слетаются на нее, как мухи на мед. Но есть, уж поверьте, и другие, и им больше нравитесь вы. А что до этого юнца, который с таким скрипом уступил мне местечко, то он переплюнул самого майора, который является сюда каждый день, чтобы встретиться с ее светлостью.
— Этот мистер Райд — просто мальчик, причем ужасно глупый, — поспешно сказала Фанни.
— Глуповат, ничего не скажешь. Не то что майор. — Миссис Флур пристально взглянула на Фанни. — Сначала я подумала, что это просто курортный флирт. Но будь это только флирт, с чего бы леди Серена так расцвела? Так, значит… — Старая леди хитро подмигнула.
Добросердечная Фанни ответила с напускной холодностью:
— Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду, мадам.
— В секрете держат, да? — захихикала миссис Флур, и ее толстое тело заколыхалось. — Да ведь тут только слепой ничего не заметит! Ну-ну, мэм, я не стану лезть к вам с вопросами. Но наблюдать за этой парочкой и кое о чем кумекать мне никто не запретит.
Фанни была неприятна сама мысль о том, что миссис Флур установила за Сереной и Гектором наблюдение. Поэтому она собралась с духом и решила сделать своей падчерице выговор за ее неблагоразумие. Но не успела она претворить свое намерение в жизнь, внимание старой леди привлекло совсем иное событие. В середине июля она снова явилась в Лаура-Плейс и объявила по прибытии, что не может не поделиться с ними просто сногсшибательной новостью, иначе помрет от нетерпения.
— Точно, помру и охнуть не успею! — заявила она. — Как вы думаете, кто завтра ко мне приедет?
Ни Фанни, ни Серена не могли догадаться, хотя Серена изрядно повеселила миссис Флур, предположив:
— Принц-регент?
— Даже лучше, чем принц! — объявила старая леди, еле отдышавшись от приступа смеха, вызванного этой шуткой. — Ко мне приезжает Эмма!
— Эмили? — воскликнула Серена. — Да, это на самом деле великолепно! Вы, должно быть, очень рады. Значит, Лейлхэмы вернулись в Глостершир?
— Еще лучше! Хотя я и не должна так говорить — ведь остальные малышки, а их трое, свалились с жуткой корью. В результате Сьюки осталась в Лондоне с Эммой — видите ли, в Брайтоне не нашлось дома по ее вкусу. Только мне кажется, что маркизу Брайтон не по душе. Как я не хотела, чтобы Эмма подхватила этот мерзкий грипп, который гуляет по Лондону, а она, бедняжка, все-таки слегла! Через четыре дня, как они вернулись из Делфорда — по словам Сьюки, загородного дома маркиза. «Его гнездо» — так она величает это место. Должна сказать, мне оно не кажется «домом». Ну, это дело вкуса, однако помяните мои слова, дорогуша: когда этот маркиз станет таким же толстым, как я — надеюсь, что этого не произойдет, — он будет горько сожалеть о том, что ему приходится шагать четверть мили от спальни до столовой! Подозреваю, что бедненькая Эмма из-за этого и заболела, она ведь не привыкла к таким длинным прогулкам.
— В Делфорде, конечно, очень большой дом, но леди Лейлхэм немного преувеличивает, — усмехнулась Серена.
— Это уж как пить дать, милочка! Не важно, большой он или маленький, главное, что моя внучка заболела. И кажется, серьезно, потому как Сьюки пишет, что доктора советуют Эмме уехать из Лондона. Там она постоянно устает, да к тому же и с нервами у моей внучки не в порядке.
— Мне так жаль, — сказала Фанни. — Значит, леди Лейлхэм привезет ее к вам, мадам?
— Нет! — Широкое лицо миссис Флур просияло довольной улыбкой. — Поверьте мне, Сьюки скорее увезла бы ее в Иерихон, чем сюда. Но она сама свалилась с гриппом и просто вынуждена отослать Эмму с ее горничной ко мне. Они приедут с почтовым дилижансом, и малышка у меня тут же расцветет, вот увидите!
Глава 15
Когда через несколько дней они увидели Эмили, она действительно выглядела так, будто только что поднялась с постели. Нежный румянец исчез с ее щек, девочка похудела и вздрагивала от любого громкого звука. Миссис Флур объясняла ее состояние насыщенным лондонским сезоном и сказала Серене, что надерет дочери уши за то, что та позволила бедной крошке довести себя до такого изнеможения. Серена сочла ее объяснение разумным, хотя Фанни возразила, что затравленный взгляд Эмили вызван вовсе не ночными балами, а чем-то другим.
— И причина лежит на поверхности, — многозначительно произнесла она. — Эта мерзкая женщина заставила Эмили принять предложение Ротерхэма, а девочка до смерти его боится!
— Что за глупости, Фанни! — раздраженно бросила Серена. — Ротерхэм же не чудовище!
Но кроткая Фанни на сей раз отказалась уступить Серене:
— Нет, он именно чудовище. Не побоюсь сказать тебе, дорогая, что он пугает даже меня, хотя мне не семнадцать лет.
— Я знаю, что ты чувствуешь себя с ним неловко. И это ужасно глупо, Фанни. Ну скажи мне, какой повод дал тебе маркиз, чтобы бояться его?
— Никакого. Просто… Ты не поймешь этого, Серена, потому что ты совсем не стеснительна и никогда ничего не боялась!
— Ну уж Ротерхэма-то точно! Ты нервничаешь просто оттого, что маркиз не влюблен в тебя.
Фанни вздрогнула:
— Это было бы еще ужаснее!
— Твоя глупость переходит все мыслимые границы! Да, я предполагаю, что этот брак устроила леди Лейлхэм, и сильно сомневаюсь, что сама Эмили любит Айво. Но, в конце концов, подобные браки — обычное дело, и они нередко бывают счастливыми. Если он любит ее, то скоро приучит девочку отвечать ему взаимностью.
— Серена, я не могу поверить, что маркиз любит Эмили! Трудно найти двух других людей, настолько несовместимых друг с другом, как они.
Серена пожала плечами.
— Боже мой, Фанни, — проговорила она сухо, — сколько раз мы видели, как неглупый мужчина женился на хорошенькой простушке, и удивлялись — что заставило его выбрать именно ее. Эмили никогда не станет спорить с Ротерхэмом, она будет послушной, станет считать его совершенством. А Ротерхэма все это устраивает.
— Его — да! А ее? Если маркиз пугает девочку уже сейчас, то что же будет, когда они поженятся?
— Я бы посоветовала тебе, Фанни, не поднимать такой шум из-за каких-то домыслов. Тебе ведь неизвестно, напугал ли Айво Эмили на самом деле. Если она немножко нервничает, уверяю тебя, это из-за того, что он добивается ее близости. У него необыкновенно страстная натура, а она — совсем невинный ребенок. Так что неудивительно, что девочка напугана. Но уверяю тебя — скоро она преодолеет свою стыдливость. — Заметив, как Фанни поджала губы и отрицательно покачала головой, Серена резко сказала: — Нет, так дело не пойдет! Если в твоих странных идеях есть хоть доля правды, ей не стоило принимать предложение маркиза.
Фанни мгновенно подняла голову:
— Ах, ты не можешь знать… ты не понимаешь, Серена…
— Хочешь сказать, что девочка не осмеливается ослушаться своей мамочки? Дорогая моя, как бы сурово ни обращалась леди Лейлхэм с Эмили, не в ее власти заставить дочь выйти замуж против ее воли. А если малышка так боится ее, она должна ухватиться за любую возможность вырваться из-под деспотичной материнской опеки.
Фанни удивленно на нее взглянула и снова склонилась над своим рукоделием.
— Думаю, что ты никогда не сможешь понять… — грустно вымолвила она. — Видишь ли, дорогая, ты выросла в совершенно иной обстановке. Ты никогда не боялась своего отца. Я всегда думала, что ты была скорее его товарищем, чем дочерью. Я убеждена, что никто из вас никогда даже не задумывался над тем, что такое дочернее послушание. Меня всегда поражало, как он советовался с тобой и как храбро ты защищала собственное мнение и настаивала на своем. Я бы никогда не осмелилась так разговаривать со своими родителями. Привычку к беспрекословному повиновению, полагаю, нелегко преодолеть. Тебе кажется невозможным, чтобы леди Лейлхэм могла принудить Эмили к этому ужасному браку. Но это вполне вероятно! Некоторым девушкам — в сущности, большинству из них — даже не приходит в голову идти против воли своих родителей.
— Ты утверждаешь меня в мысли, что Эмили будет очень хорошей женой Ротерхэму, — ответила Серена. — И если тебе кажется, что маркиз дает ей основания бояться себя, ты к нему несправедлива. Да, его манеры неприятны, но позволю напомнить, что Ротерхэм — джентльмен.
Больше они не говорили на эту тему, да и Эмили, прогуливаясь с Сереной в Сидней-Гарденс, казалось, не сожалела о своей помолвке. Она восторгалась всевозможными чудесами в этом миниатюрном подобии парка Воксхолл-Гарденс, болтала о званых вечерах, на которых была в Лондоне, ей не терпелось сообщить, что королева улыбнулась ей на церемонии представления и что одна из принцесс даже немного поговорила с ней.
— Ты хорошо провела там время? — поинтересовалась Серена.
— О да, конечно! Мы еще несколько раз были в Воксхолл-Гарденс и ходили в театр и на ревю в Гайд-парке и в Альмаксе. Ой, я уверена — мы видели все-все!
— Теперь понятно, почему ты так устала.
— Да, я не совсем привыкла к такому обилию вечеров. Когда устаешь, то уже ни о чем не думаешь и… и начинаешь вести себя глупо. Так мама говорит. А потом у меня был грипп. А вы когда-нибудь болели гриппом, леди Серена? Это страшная вещь, потому что чувствуешь себя очень несчастной и плачешь из-за малейшего пустяка. Но мама была очень добра ко мне и разрешила погостить у бабушки, а здесь так хорошо!..
— Надеюсь, ты побудешь у нее подольше?
В глазах Эмили снова промелькнул испуг.
— Я хотела бы… Я не знаю… Мама думает… — неуверенно забормотала она.
— Скоро твоя мама будет думать о твоем свадебном платье, — шутливо бросила Серена.
— Да. То есть… Не так уж и скоро.
— Когда должна быть свадьба?
— Я… Мы… Это еще не решено. Лорд Ротерхэм говорил: в сентябре. Но… я не хочу выходить замуж, пока мне не исполнится восемнадцать лет. Знаете, в ноябре мне как раз будет восемнадцать и к тому времени я буду лучше знать, как мне себя вести, правда ведь?
— Почему? Потому что тебе исполнится восемнадцать? — рассмеялась Серена. — Для тебя это имеет такое уж большое значение?
— Просто сейчас я не знаю многих вещей, которые должна знать маркиза. И я хочу научиться быть знатной дамой. А если подожду до ноября, то, наверное, выучусь.
— Дорогая Эмили, думаю, Ротерхэм хочет, чтобы ты оставалась такой, как сейчас.
Девочка промолчала, но Серена заметила, что она густо покраснела и опустила глаза.
— Ты собираешься встречаться с лордом Ротерхэмом здесь, в Бате?
Эмили быстро подняла голову, румянец схлынул с ее щек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37