А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Пытаются успокоить. Ладно. Возьми себя в руки. Постарайся оставаться спокойной перед лицом самого безумного факта во вселенной…
Ухватившись одной рукой за стропу на обитой чем-то мягким внутренней поверхности МКС, Лиза вдруг начинает понимать, что все, что произошло с ней с того самого момента, как в ее кабинете появились люди в строгих костюмах, является непостижимой цепью все более абсурдных совпадений. Нет-нет… с того момента, когда лицо всплыло из хаоса черно-белых клеток, а она сама еще не имела об этом ни малейшего представления, с того момента, когда Скиния избрала ее. Все уже было предопределено загадочной серой сферой.
– Не знаю! – кричит Лиза. – Не знаю, почему… почему вначале она демонстрирует вам полный хаос и неразбериху, а затем ни с того ни с сего – мое лицо. Не знаю, понимаете? Я его не просила, ни к чему подобному не стремилась, и вообще оно не имеет ко мне никакого отношения. Вы меня понимаете?!
– Лиза, – вновь ровный успокаивающий голос дамы из ФБР.
Девушка на мгновение задумывается. Да, это она, но такая она, какой себя никогда не знала. У нее никогда не было такой прически… Кстати, и Лалл никогда так не выглядел. Старше, свободнее, какой-то более виноватый. Отнюдь не мудрее. И та девушка… Она никогда ее не встречала. Но теперь обязательно встретит, Лиза знает наверняка. Перед ней только что прошли снимки из ее будущего, сделанные семь миллиардов лет назад.
– Лиза, – говорит Дейли Суарес-Мартин в третий раз. Третий раз, как тогда, с Петром и его предательством. – Я должна сказать, чего мы хотели бы от вас.
Лиза Дурнау делает глубокий вдох.
– Я знаю, – отвечает она. – Я его найду. Ничем другим помочь не смогу.
Земля крепко держит и тянет к себе небольшое космическое тело. Прошло три минуты – Лиза считала секунды с того момента, как в последний раз включались двигатели. Теперь все во власти скорости и силы притяжения. Впервые испытывая все прелести возвращения, Лиза издает громкий вопль, когда несущая ее штуковина, чем-то напоминающая соковыжималку, приближается к границе земной атмосферы, а температура обшивки достигает трех тысяч градусов по Цельсию. Девушке становится совсем не смешно. Стоит одной цифирьке отклониться в ту или другую сторону, и прозрачный воздух превратится в непроницаемую стену, от которой вы рикошетируете обратно в космос, и уже никому и никогда не удастся вернуть вас обратно. Или же вы превратитесь в огненный шар и рассыплетесь на ионы титана с соусом из обгоревшего углерода.
Еще подростком в колледже Лиза испытала один из самых жутких кошмаров в жизни. Она сидела в темной комнате, слыша шум проводившихся рядом сантехнических работ, и неожиданно попыталась вообразить, что произойдет, когда она умрет. Дыхание ослабевает. Сердце судорожно сражается за остатки кислорода, что вызывает нарастающее ощущение паники. Темнота, наступающая со всех сторон. Полное осознание того, что происходит: вы не в состоянии ничего изменить, вслед за последним вздохом вас поглотит абсолютная пустота. И все это произойдет с Лизой Дурнау. Никакого спасения. Никакой надежды на исключение лично для нее. Смертный приговор одинаков для всех и обжалованию не подлежит.
Тогда Лиза пришла в себя с ощущением жуткого холода в желудке, с бешеным сердцебиением и чувством абсолютной неизбежности конца. Она зажгла свет, попыталась думать о чем-нибудь приятном и веселом: о красивых парнях, о занятиях бегом, о своей работе, о том, куда они вместе с подругами смогут пойти в пятницу, но воображение упорно возвращало ее к жуткому, но одновременно невыносимо притягательному кошмару, словно кошку к блевотине.
Возвращение на Землю чем-то напомнило Лизе ту самую ситуацию. Она пытается думать о чем-то хорошем, веселом, а в голову приходят только страшные и мрачные мысли, и самая страшная из них – об обшивке посадочного модуля, нагревшейся до температуры кремации. Здесь не помогут никакие таблетки. Ничего не поможет. Ты женщина, падающая на Землю.
Лиза чувствует рывок и вскрикивает.
– Все в порядке. Обычное дело, просто незначительное нарушение симметрии в плазменном щите.
Сэм Рейни сидит, пристегнувшись, в кресле номер два. Он опытный астронавт, летал туда и обратно раз десять, никак не меньше, но Лизе кажется, что в данном случае что-то происходит не совсем так, как надо, не по плану. У нее затекли пальцы. Девушка несколько раз сгибает и разгибает их, затем касается груди, как будто для того, чтобы хоть немного успокоиться. Она нащупывает плоскую квадратную вещь, которая лежит в правом нагрудном кармане.
Когда Лиза найдет Томаса Лалла, она должна будет показать ему содержимое своего кармана. Это блок памяти, в котором содержится вся информация о Скинии, известная на данный момент. Потом Лизе будет необходимо убедить Лалла присоединиться к работе над проектом. Томас был самым выдающимся, довольно эклектичным и наиболее влиятельным мыслителем своего времени. И притом самым большим мечтателем от науки. К его мнению в одинаковой мере прислушивались и целые правительства, и ведущие телевизионных ток-шоу. И если вообще существует кто-то, кому может прийти в голову какая-то идея или попросту присниться сон относительно того, что же все-таки такое эта странная сфера, вращающаяся в своем каменном коконе, если кто-то способен разгадать заложенный в ее существовании смысл, то таким человеком может быть только Томас Лалл.
Блок памяти может служить чем-то вроде электронного гуру. Он способен сканировать любую систему видеослежения с целью распознавания лиц. Кроме того, в том случае, если блок в течение часа не будет ощущать присутствия рядом с собой Лизы Дурнау, он распадется и превратится в грязный комок белковых схем. Инструкция гласит: будьте внимательны при принятии душа, плавании, держите его при себе даже во время сна. Единственная нить, которая может при вести к Томасу Лаллу, – это лишь недостоверные сведения трехлетней давности о том, что его видели в Керале, в южной Индии. Шанс расшифровки послания Скинии висит на волоске, на неподтвержденных сведениях, полученных от одного рюкзачника, путешествовавшего по Индии. По посольствам и консульствам всех стран мира разосланы инструкции об оказании Лизе всей необходимой помощи. Ей также вручили кредитную карточку с открытым банковским счетом. Однако Дейли Суарес-Мартин, которая в любом случае оставалась руководителем Лизы, дала понять, что ей хотелось бы получать от девушки отчеты о расходах.
Маленький объект с силой врезается в атмосферу. Гравитация рывком вдавливает Лизу еще глубже в гелевое кресло, все вокруг дергается, грохочет и трясется. Она до смерти перепугана, и рядом нет ничего, абсолютно ничего, за что она могла бы ухватиться. Девушка протягивает руку. Сэм Рейни берет ее в свою. Его рука в перчатке – большая и несколько карикатурная – остается, пожалуй, последним крошечным островком стабильности в падающей и сотрясающейся вселенной.
– Как-нибудь!.. – кричит Сэм, и голос его дрожит. – Как-нибудь!.. Когда мы!.. Приземлимся!.. Как насчет… того, чтобы пойти куда-нибудь! Пообедать!.. Где-нибудь?!.
– Да!.. Конечно!.. Где угодно!.. – вопит в ответ Лиза, а в это время несущий их аппарат, прочертив в небе длинный и яркий плазменный хвост, пролетает над широкими прериями Канзаса, направляясь к космодрому Кеннеди.
18
Лалл
У Томаса Лалла неамериканская душа. Он ненавидит автомобили и любит поезда, индийские поезда, большие, словно предназначенные для того, чтобы вместить целую страну, отправляющуюся в путешествие. Его вполне устраивают имеющиеся социокультурные противоречия – наличие демократии при сохранении определенной иерархичности: идеальная модель временного сообщества, вполне реальная и активно функционирующая, пока поезд находится в пути, и мгновенно рассеивающаяся, словно туман поутру, сразу же после прибытия на конечный пункт. Любое путешествие – паломничество, а Индия – страна-паломник. Реки, громадные магистрали, поезда – священные понятия для множества индийских народов. На протяжении тысячелетий люди бесконечным и непрерывным потоком текли по этой земле. Все здесь подобно реке – встреча, короткое совместное путешествие и – расставание.
Западное сознание восстает против подобного взгляда. Западное сознание – миропонимание автомобилиста. Свобода движения. Свобода выбора направления. Индивидуального, личного выбора, самовыражения и секса на заднем сиденье. Великое автомобильное общество. Во всей западной литературе и музыке поезд всегда был символом рока, слепо и неумолимо влекущего индивида к смерти. Поезда проносятся через двойные ворота Освенцима прямо к «душевым»… В Индии поезда никогда не воспринимались как нечто роковое и страшное. Здесь особенно не задумываются над тем, куда везет вас невидимый локомотив. Здесь главное то, что вы видите из окна, о чем беседуете с попутчиками. Смерть же не более чем громадный, многолюдный вокзал, на котором гремят нечленораздельные сообщения о прибытии новых поездов, о переходе на другие линии, о начале новых путешествий.
Поезд из Тируванантапурама мчится по широкой паутине рельсов по направлению к большой станции. Изящные шатабди летят по скоростным линиям. Длинные пригородные электрички, скуля, несутся, увешанные пассажирами, свисающими с дверей, оседлавшими ступеньки, взгромоздившимися на крышу, просовывающими руки сквозь решетки на окнах: узники мирских забот.
Мумбаи… Город, который всегда пугал Томаса Лалла. На этом бывшем архипелаге, когда-то состоявшем из семи благоуханных островов, сейчас живет двадцать миллионов человек, и они прибывают как раз в вечерний час пик. Центр Мумбаи фактически самое большое в мире единое строение. Универмаги, жилые дома, офисы, места развлечений, соединенные в некое подобие многорукого многоголового демона. В самом его сердце расположен терминал Чаттрапати Шиваджи, безоар викторианских излишеств и чванства, в настоящее время полностью скрывшийся под торговыми пристройками, словно мертвая жаба, замурованная в известковых наслоениях. Ни на одно мгновение Чаттрапати Шиваджи не затихает. Это самый настоящий город внутри города. Некоторые касты могут похвастаться тем, что существуют только на его территории. Есть семейства, которые заявляют, что они целыми поколениями взращивались среди платформ, путей и краснокирпичных пилястров терминала и что многие родившиеся там никогда не видели солнечного света, ибо никогда не выходили за его пределы. Пятьсот миллионов паломников проходят по его мрамору каждый год, обслуживаемые целым городом носильщиков, грузчиков, торговцев, дельцов и проходимцев всякого рода.
Лалл и Аж сходят на платформу и оказываются среди многолюдных семейств и тюков с поклажей. Шум поистине оглушительный. Сообщения о прибытии и отправлении поездов сливаются в сплошной нечленораздельный рев. Носильщики стаями набрасываются на белых пассажиров. Двадцать рук одновременно тянутся к их багажу. Худой мужчина в красной униформе «Железных дорог Маратха» хватает сумку Аж. Быстрая, как удар кинжала, ее рука останавливает носильщика. Она наклоняет голову, смотрит прямо ему в глаза.
– Вас зовут Дхирадж Тендулкар, и вы осуждены за воровство.
Псевдоносильщик исчезает мгновенно, будто укушенный змеей.
– Мы сами справимся.
Томас Лалл берет Аж под локоть и ведет ее, словно невесту. В бескрайнем потоке людей взгляд Аж скользит с одного лица на другое, как будто ища кого-то.
– Имена. Слишком много имен.
– И все-таки я никак не могу понять того, что вы говори те об этих своих богах, – говорит Лалл.
Парни в красных куртках собираются вокруг какого-то бродяги. Слышны крики, ругань.
До отхода бхаратского экспресса еще целый час. Томас Лалл находит убежище в валютной кофейне. Он платит бешеные деньги за картонный стаканчик кофе с деревянной ложечкой. Лалл чувствует неприятное сжатие в груди, астматическую реакцию на мучительную клаустрофобию «города внутри города». Дышать нужно через нос. Через нос. Рот для беседы.
– Кофе очень плохой, не так ли? – говорит Аж. Томас Лалл пьет молча, наблюдая за тем, как прибывают и отправляются поезда, как бесчисленные людские толпы вовлекаются в бесконечное коловращение этого символа урбанистического бытия. Вот человек, которого несут к месту последнего упокоения, человек его возраста. Грязная маленькая война из-за воды… Лалла охватывает странное загадочное чувство, желание всегда нутром ощущать постоянный ритм жизни.
– Аж, дайте-ка мне снова ту фотографию. Я должен вам кое-что сказать.
Но Аж уже нет рядом. Девушка движется сквозь толпу словно призрак. Люди расступаются, завидев ее, смотрят вслед. Томас Лалл бросает деньги на стол и бросается за ней, жестом приказав двоим носильщикам взять багаж.
– Аж! Наш поезд вон там!..
Она продолжает идти, словно не слыша. Девушка похожа на Мадонну терминала Чаттрапати Шиваджи. Какое-то семейство сидит на дхури под большим табло. Они пьют чай из термоса: мать, отец, бабушка, двое девочек-подростков. Аж движется по направлению к ним, не спеша, но с каким-то загадочным упорством. Люди поднимают головы и устремляют взгляды на девушку, почувствовав, что внимание всего вокзала обращено на них. Аж останавливается. Томас Лалл тоже останавливается. Останавливаются и носильщики, следующие за ним. Лалл чувствует на каком-то глубинном уровне, что все вокруг застыло – все поезда и тележки с багажом, все пассажиры, инженеры и полицейские, все табло, сигналы и указатели.
Аж опускается на корточки перед перепуганным семейством.
– Я должна вас предупредить. Вы едете в Ахмедабад, но вас там никто не встретит. Он попал в беду. В большую беду, его арестовали. Ему предъявлено серьезное обвинение – похищение мотоцикла. Его содержат под арестом в сурендранагарском районном отделении полиции, номер GBZ16652. Ему понадобится адвокат. «Азад и сыновья» – одна из лучших адвокатских контор в Ахмедабаде. Вы сможете доехать быстрее, если сядете на поезд, который через пять минут отправляется с платформы 19. Но вам потребуется сделать пересадку в Сурате. Если поторопитесь, вы еще сможете успеть. Пожалуйста, поторопитесь!
Лалл хватает ее за руку. Аж поворачивается. В ее глазах Томас замечает нечто, что пугает его, однако ему удалось снять напряжение и рассеять чары. Члены до смерти перепуганного семейства находятся на разных стадиях паники. Отец что-то кричит и размахивает руками, мать куда-то бежит, бабушка, воздев руки, благодарит богов, дочери пытаются собирать термосы и посуду. Огромное горячее пятно от пролитого чая расплывается по дхури.
– Она права, – выкрикивает Лалл, оттаскивая Аж от семейства. Теперь девушка не сопротивляется, ее тело стало тяжелым, свинцовым, как у тех, кого ему приходилось уводить с пляжных вечеринок: едва бредущие по песку любители и любительницы трансовых путешествий. – Она всегда права! Если она что-то говорит, всегда следует слушаться ее совета.
Терминал Чаттрапати Шиваджи успокаивается и вновь возвращается к своему обычному нормальному гулу.
– О чем вы, черт вас возьми, думаете? – говорит Лалл и тащит Аж к платформе номер 5, куда должен подойти шатабди Мумбаи – Варанаси, длинный серебристо-зеленый ятаган, уже мерцающий вдали среди вокзальных толп. – Что вы говорили этим людям? Из-за ваших слов могло начаться все что угодно, все что угодно…
– Они едут на встречу с сыном, а он в большой беде, – отвечает девушка слабым усталым голосом.
Томасу кажется, что она вот-вот упадет в обморок.
– Сюда, сэр, сюда! – кричат носильщики, протискиваясь сквозь толпу. – Вот к тому вагону, к тому вагону!..
Лалл дает большие чаевые, чтобы они довели Аж до ее места.
У них удобное двухместное купе, уютное, с интимным светом лампы. Наклонившись к конусу света, Томас спрашивает:
– Откуда вам все это известно?
Аж отводит глаза, смотрит на обивку сиденья. Ее лицо приобретает сероватый оттенок. Лалл вдруг с ужасом думает, что у девушки сейчас начнется новый приступ астмы.
– Я видела. Боги…
Томас бросается к ней, берет ее лицо в свои ладони и поворачивает к себе.
– Не лгите. То, что вы делаете, невозможно.
Аж прикасается к его рукам, и они сами собой отпадают от ее лица.
– Я же вам говорила. Я вижу вокруг людей нечто похожее на ореол. И сразу начинаю понимать многое: кто они, куда идут или едут, на каком поезде. Как те люди, что ехали к сыну, которому не суждено их встретить. Если бы не я, они бы ничего не знали и ждали бы, ждали, ждали на вокзале… поезда прибывают и отправляются, а он все не приходит… отец идет по его адресу и узнает, что его сын ушел утром на работу, сообщив, что пойдет на вокзал встречать родственников… Потом они идут в полицию и выясняют, что он арестован за похищение мотоцикла, и им приходится платить залог за него, и никто не знает, куда обратиться за помощью…
Лалл тяжело опускается на сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74