— спросил Уолш.
Флетч подождал, пока на нем скрестятся все взгляды.
— Было бы неплохо, если б каждый из присутствующих провел со мной несколько минут и убедительно доказал, что у него есть железное алиби на то время, когда произошло хотя бы одно убийство.
— Черт, — вырвалось у Уолша.
— Я бы этого не делал, — покачал головой Добсон.
— Только так я смогу воспрепятствовать появлению в газетах материалов, бросающих тень на избирательную кампанию.
Губернатор поднялся.
— Пора одеваться. Уже семь двадцать. Мои часы не спешат?
— Флетч, — обратился к нему Фил Нолтинг, — стараясь защитить нас, вы тем самым создаете впечатление, что у нас есть причины отводить от себя подозрения.
— Я думаю, что есть.
Вслед за губернатором встали и остальные.
— Похоже, ты потерял слушателей, Флетч, — заметил Уолш.
Флетч встал.
— Так что же мне делать? Это же бомба с часовым механизмом, и часы уже пущены.
— Прикройте ее собственным телом, — посоветовал Добсон, выходя из гостиной.
— Подождите.
— Флетчер, ну сколько можно изображать детектива-любителя? — осадил его губернатор.
— Пойдем, Флетч, — Уолш ждал его у двери. — По пути в мой номер я куплю тебе сборник «Лучшие детективы года».
— Полагаю, больше упоминать об этом не стоит, — Флетч сел в кресло.
— Согласен.
Уолш снял грязную рубашку, достал из чемодана чистую.
— Это все равно, что пытаться потушить пожар в цирке.
— Нет, — покачал головой Уолш, — больше это похоже на попытку пробить засор в одном из туалетов цирка.
— Местная полиция зачарована кандидатом. Старается защитить его от любой опасности, а потому ей не до расследования. Журналисты, специализирующиеся на политике, не опускаются до того, чтобы пересчитать убийства и сказать себе: «Эй, да об этом стоит написать».
— Писать тут не о чем, — Уолш достал из чемодана костюм, критически оглядел его, прогладил рукой, расстегнул брюки. — Вырезки на столе, — он указал на столик, где стояли его бриф-кейсы.
— Почему ты меняешь выглаженный костюм на мятый?
— У меня только один галстук, подходящий к этому костюму. Наверное, оставил его в какой-то машине. Там две статьи Фенеллы Бейкер, которые наверняка тебе не понравятся. Одна критикует нас за оборонные расходы. Во второй отмечается неопределенность нашей позиции по мерам социального обеспечения. Она, конечно, права.
Флетч подошел к столику, взял кипу вырезок.
— Между прочим, — Уолш уже завязывал галстук, — остерегайся Ленсинга Сэйера. Самый умный, самый проницательный журналист из тех, что сопровождает нас. И я рад, что он с нами. Но, к сожалению, он в постоянном контакте с сенатором Симоном Аптоном. Способен на все.
— Умный теленок от двух маток сосет, — пробормотал Флетч.
— Пора трогаться, — Уолш надел черный пиджак. Мы с Барри сами хотим проверить звуковую систему. Чтобы не получилось, как у торгового центра.
— Да, повторения не хотелось бы, — кивнул Флетч.
— Ты можешь не торопиться. Поужинай. Отец выступит не раньше половины десятого.
Глава 33
— Ай-эм? Это Джеймс…
Вернувшись к себе, Флетч нашел на столе вазу с дюжиной красных гвоздик. И записку:
«Флетчер. Рада, что вы с нами.
Дорис Уилер».
Ожидая заказанный сэндвич, он отзвонился всем, кроме Рондолла Джеймса.
Когда принесли ужин, Флетч принял душ, сел на кровать и принялся за еду, одновременно проглядывая газетные вырезки.
На телефонные звонки он старался не обращать внимания, но в конце концов не выдержал и снял трубку…
— Извините, что жую.
— Вы должны что-то делать. Немедленно.
— Я должен поститься? — прикинулся непонимающим Флетчер.
— Днем мне позвонил репортер, освещающий избирательную кампанию. Рассказал мне об этих убийствах. Почему вы ничего мне не сказали? Убили уже трех женщин.
— Кто вам звонил?
— Эрбатнот.
— Понятно. Вы все еще в Айове?
— Да.
— И что вы ей ответили?
— Сказал, что для меня это новость.
— Неужели?
— Ай-эм, я знаю, кто убийца. Как, впрочем, и Кэкстон.
Флетч отодвинул пустую тарелку из-под сэндвича.
— Вы говорили насчет этого с Кэкстоном?
— Не раз.
— Что он сказал?
— Может, лучше вы поделитесь тем, что вам известно, Флетчер.
— Не понимаю я Кэкстона. Почему он ничего не предпринимает?
— Флетчер…
— Эдвард Грасселли.
— Старина Шустрик?
— В этом нет никакого сомнения.
— Почему Шустрик?
— Вы не знаете, кто он такой? Все уже забыли.
В досье Шустрика лежали лишь фотография и листок с датой рождения и теперешним адресом.
— Так кто такой Шустрик Грасселли?
— Убийца. Осужденный убийца. Забил человека до смерти. Кулаками. Профессиональный боксер. Его кулаки — смертоносное оружие. Отсидел за это в тюрьме… почти пятнадцать лет.
— О чем вы говорите?
— Как-то вечером один парень прогуливался с собакой. Большой собакой. Шустрик Грасселли шел мимо. Когда он поравнялся с собакой, та его тяпнула. За ногу. Шустрик поднял крик, пообещал парню, что заявит в полицию, потребовал, чтобы тот назвал свою фамилию. Так этот парень спустил на него собаку. Грасселли прибил пса. Как, не знаю, но размозжил ему голову то ли о стену, то ли об асфальт. А потом принялся за хозяина. И убил голыми руками. На глазах полудюжины свидетелей.
— О Господи, Джеймс.
— Собака уже не представляла никакой опасности. Человека не убивают после того, как инцидент исчерпан. Это уже не самооборона.
— Старина Шустрик пошел на такое?
— Умышленное убийство.
— Почему же губернатор помиловал его?
— Большая итальянская семья развернула шумную кампанию в его защиту. Того же мнения придерживалась и боксерская ассоциация, включая тренерский совет. Грасселли примерно вел себя в тюрьме. Однажды спас старика, который подавился пищей, но такое всегда можно подстроить.
— Губернатор знал его прежде?
— Нет. После освобождения Грасселли с матерью пошли в особняк губернатора, чтобы поблагодарить его. Кэкстон предложил взять его на работу.
— Тут совсем другие убийства, Джеймс. Одно дело, убить на улице в приступе ярости. И совсем иное — убийства женщин.
— И там, и тут убивали кулаками. На такое способны очень немногие. Давайте посмотрим на происшедшее несколько под иным углом. Из города в город переезжает сорок-пятьдесят человек, оставляя за собой шлейф убийств. Мы знаем, что один из этой компании уже совершал нечто похожее. Пусть и давно, но забил мужчину до смерти. Какова вероятность того, что и убийства женщин — его работа?
— Немалая.
— Это Шустрик, будьте уверены.
— Мне показалось, что губернатор говорил со мной предельно откровенно. Почему же он не упомянул о прошлом Шустрика?
— Потому что знает, что Шустрик виновен. Скажите мне, губернатор ратует за активный поиск убийцы?
— Глупость какая-то. Скрывая вину Шустрика, губернатор становится соучастником преступления. Я в это не верю.
— Подумайте как следует, дружище. Подумайте о том, что может знать о губернаторе Шустрик.
— Например?
— О Боже! Да ему известно все! Шустрик — его шофер, камердинер, телохранитель. Всегда находится рядом. Сопровождает Кэкстона во всех поездках, даже когда тот исчезает на несколько дней кряду. Выпивка. Бабы. Бог знает что еще.
— Вы верите, что он пьет и шляется по бабам?
— Послушайте, я знаю Кэкстона больше двадцати лет. Он не святой, а мужчина. Энергия так и прет из него. Вы это заметили, не так ли? А спать с Дорис все равно, что с бульдозером.
— Шустрик рассказывал мне об этих поездках.
— Конечно, рассказывал. Небось, говорил, что они ездят в горы молиться.
— Почти.
— Если поездки такие безобидные, то зачем держать их в секрете? Почему они окружены покровом тайны, проникнуть сквозь который мечтали все журналисты штата, а теперь, наверное, и всей страны?
— Ладно. Итак, губернатор знает, что убийца — Шустрик, но боится, что тот выложит всю правду, если он укажет на него пальцем.
— Да.
— Может, Шустрик не заговорит.
— Пусть так, хотя я в этом очень сомневаюсь, но подумайте, что скажут об умении губернатора разбираться в людях? Взять телохранителем парня, который по ночам убивает женщин. А кого же он возьмет на должность государственного секретаря, спросят избиратели. Гиммлера?
— Джеймс, я не знаю, что предпринять. Все уехали на митинг.
— Остановите Грасселли. Как, не знаю, но вы должны что-то сделать.
— Джеймс, мне не выдержать десять раундов с Грасселли. Он старый, медлительный, но боксер.
— Найдите его. Не спускайте с него глаз. Купите ему билет в Ташкент. Ушлите куда-нибудь подальше. Без особого шума. Господи, как жаль, что меня нет рядом с Кэкстоном. Я бы все уладил еще вчера, если не раньше. Все эта сука, Дорис Уилер. Если бы не она…
— Я все понял, Джеймс.
— Отлично. Действуйте.
Торопливо одеваясь, Флетч вдруг заметил, что в стопке газетных вырезок пять схвачены скрепкой. Они лежали в изголовье кровати. Он наклонился и поднял их. Верхней оказалась вырезка из «Чикаго сан-Таймс».
«Чикаго. — Сегодня утром, в чулане, примыкающем к банкетному залу, сотрудниками отеля „Харрис“ найдено тело женщины. По мнению полиции, женщину задушили.
Предыдущим вечером в зале принимали журналистов, освещающих избирательную кампанию губернатора Кэкстона Уилера.
Согласно сообщению полиции, женщина, примерно тридцати лет, в зеленом платье и туфлях на высоком каблуке, не имела при себе документов, удостоверяющих ее личность».
За ней следовала вырезка из «Кливленд Плейн — Дилер».
«Кливленд. — Женщина, известная на улицах, как Элен Трой, которую за последние десять лет полиция арестовывала не меньше сорока раз за приставание к мужчинам, ранним утром избита до смерти в подъезде на Кассел-стрит.
Полиция полагает, что в этот район Трой привлекла толпа, собравшаяся, чтобы встретить кандидата в президенты, Кэкстона Уилера, остановившегося в расположенном неподалеку отеле «Стерн».
— О, Господи! — ахнул Флетч. Третья вырезка была из «Уичито Игл энд Бикон».
«Уичито. — Жительница Калифорнии, Сюзан Стретфорд, двадцати шести лет, вчера, во второй половине дня, найдена забитой до смерти в своем номере в отеле «Кейсон». Судебный медик сообщил, что ее смерть наступила несколько часов тому назад.
Горничная отеля, Джейн Полтроу, которая нашла тело, сказала, что она припозднилась с уборкой, потому что останавливающаяся в отеле предыдущей ночью команда кандидата в президенты Кэкстона Уилера и освещающие предвыборную кампанию журналисты, прибавили ей работы.
Мисс Стретфорд, инженер по компьютерам, приезжала в Уичито по делам. Полиция утверждает, что в город она приехала одна».
Боже мой, — Флетч посмотрел на остатки сэндвича на столе, и его чуть не вырвало.
Четвертая вырезка касалась смерти Элис Элизабет Шилдз, «которую, скорее всего, столкнули с крыши прямо над окнами „люкса“, в котором останавливался кандидат в президенты Кэкстон Уилер».
Пятая была из «Фармингдейл вьюз».
«Фармингдейл. — Мэри Кантор, тридцати четырех лет, которая работала горничной после смерти ее мужа, военного штурмана, погибшего три года тому назад в авиакатастрофе, ранним утром найдена задушенной в служебном лифте отеля…»
Флетч закрыл глаза.
— Господи… Так их уже пять…
Еще не придя в себя, Флетч снял трубку зазвонившего телефона.
— Флетчер…
— Сейчас говорить не могу. Извините. Мне не следовало брать трубку.
— Флетчер… — в голосе не было ничего человеческого. — Это Билл Дикманн.
Флетч тряхнул головой, отгоняя дурноту.
— Да, Билл?
— Помогите мне.
— А в чем дело, Билл?
— Вы сказали… что поможете.
— Что случилось?
— Флетч, моя голова. Моя голова. Мне так плохо. Я боюсь. Не знаю…
— Билл, где вы сейчас?
— Я уже…
— На стадионе?
— Да. Под трибунами. У телефонов.
— Билл, оглядитесь. Нет ли кого знакомого? Или копа?
— Ничего не вижу. Это ужасно. Что…
— Билл, стойте на месте. Я сейчас.
— Я боюсь… Не знаю…
— Уже бегу, Билл. Ничего не делайте. Стойте, где стоите. Бегу к вам.
Глава 34
Флетч проскочил вращающуюся дверь отеля, оглядел пустынную улицу, вернулся в вестибюль, поспешил к портье.
— Как мне найти такси?
— Наверное, подождать, пока оно подъедет, — предложил портье логичное решение. — Случается, они заглядывают к нам.
— Я очень спешу.
Портье пожал плечами.
— Вызова у нас нет. Придется подождать.
— А далеко крытый стадион?
— Восемь кварталов на север. И потом три на восток. Без такси вам туда не добраться.
— Благодарю.
Флетч так сильно толкнул вращающуюся дверь, что задняя лопасть стукнула его по спине. Такси, естественно, не было. Он посмотрел на часы. Ребром ладони стукнул себя по животу. Мышцы спружинили удар.
— Придется попотеть, — сказал он себе. И побежал на север по тротуару. «Джейкоб, пришпорь-ка эту лошадь. Если она остановится, мы не сможем ее продать», — вспомнились ему слова губернатора. Через три квартала лежащий на тротуаре снег заставил его бежать по мостовой. Иной раз ноги скользили по льду. «Пять убийств, не три… О, такси, похоже, покинули Мелвилл». Его догнала какая-то развалюха. Флетч замахал руками, надеясь, что водитель остановится, но тот объехал его по широкой дуге.
После восьмого квартала Флетч повернул на восток. Впереди сверкал огнями стадион. «Кто-то убивает женшин, сказал губернатор. С одной целью — поставить крест на моей избирательной кампании». Флетч перепрыгнул через сугроб, отделявший мостовую от тротуара. Поскользнувшись, подвернул ногу. «Наверняка, какой-нибудь псих», — версия Ли Оллена Парка. Над входом висел огромный транспарант:
КЭКСТОНА УИЛЕРА — В ПРЕЗИДЕНТЫ
На тротуаре толпились люди. У самых дверей стояли полицейские и пожарные.
Флетч уже взялся за ручку двери, когда пожарник схватил его за плечо.
— Туда нельзя.
— Но мне надо.
— Приказ командира пожарной команды. Зал переполнен.
Глубоко вдохнув, Флетч полез за бумажником.
— Моя фамилия Флетчер. Я — пресс-секретарь губернатора Уилера. Мне надо пройти.
Пожарник даже не взглянул на удостоверение Флетча.
— Сейчас мы не пропустили бы и самого губернатора.
— Человеку плохо. Журналисту. Он попросил помочь ему. Я выведу его оттуда. И у вас станет на одного человека меньше.
— Пусть его выведет кто-то еще, — пожарник остановил старушку с желтыми ягодами на черной шляпке. — И у нас станет на два человека меньше.
Проулок вдоль боковой стены не освещался. Никто и не чистил его от снега. Изнутри доносились музыка, приветственные крики, аплодисменты.
Воздух, выдыхаемый Флетчем, образовывал облако тумана перед его лицом.
Как и ожидал Флетч, вверх по стене уходила пожарная лестница. Специальные балансиры удерживали ее нижнюю площадку на высоте четырех метров. Под тяжестью человека площадка могла опускаться вниз.
Флетч подозревал, что не сможет прыгнуть так высоко, но решил проверить это на практике. Он разбежался по скользкому, бугристому от ледяных наростов асфальту. Прыжка не получилось. Наоборот, поскользнувшись, он полетел на землю, угодив головой в деревянный ящик из-под апельсин, наполненный мусором. Из ящика выпала пустая банка из-под кетчупа. Флетч отшвырнул ее ногой. Банка беззвучно влипла в снег.
Флетч поднял ящик, перевернул. На его ботинки посыпались кожура грейпфрутов, яичная скорлупа, куриные кости. Он поставил ящик под пожарной лестницей, встал на него, подпрыгнул, пытаясь ухватиться за нижнюю площадку. Приземляясь, он проломил ящик. Боль в подвернутой ноге отдалась по всему телу. Он вновь стоял на асфальте, по колено в сломанных дощечках.
— Отчего человек не летает? — печально вздохнул Флетч.
Если по проулку и ездили автомобили, то не очень часто, ибо он сильно напоминал свалку.
— Может, ему это и не нужно, ибо он мыслит, — добавил он мгновение спустя.
Заметавшись по проулку, Флетч быстро собрал достаточное количество ящиков, коробок, бочек, чтобы добраться до нижней площадки пожарной лестницы. Под его весом она со скрипом опустилась вниз. Флетч полез наверх. Преодолев половину лестницы, он оказался перед металлической дверью. Естественно, ручки снаружи не было. Не только ручки, но и замочной скважины. Металлические полосы по периметру закрывали щель между дверью и дверной коробкой.
— Человек мыслит, — повторил Флетч, и полез выше.
Пожарная лестница оканчивалась небольшой площадкой. На ней Флетча ждала не дверь, а окно — с толстым матовым стеклом, оборудованное датчиками сигнализации; запертое изнутри.
Он ударил по стеклу каблуком. Посыпались осколки, зазвенел сигнал тревоги. Звучал он, как школьный звонок, сердитый, но негромкий. Внутри оркестр играл «Боевой гимн республики». Люди скандировали:
«Уилер! Уилер! Уилер!» Флетч логично рассудил, что в сложившихся обстоятельствах едва ли кто обратит внимание на этот звон.
Еще несколькими ударами он расширил дыру, рукавом пиджака отодвинул провода, перелез на подоконник, прыгнул вниз. Пол оказался ниже, чем он ожидал. А потому левая нога вновь отозвалась острой болью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Флетч подождал, пока на нем скрестятся все взгляды.
— Было бы неплохо, если б каждый из присутствующих провел со мной несколько минут и убедительно доказал, что у него есть железное алиби на то время, когда произошло хотя бы одно убийство.
— Черт, — вырвалось у Уолша.
— Я бы этого не делал, — покачал головой Добсон.
— Только так я смогу воспрепятствовать появлению в газетах материалов, бросающих тень на избирательную кампанию.
Губернатор поднялся.
— Пора одеваться. Уже семь двадцать. Мои часы не спешат?
— Флетч, — обратился к нему Фил Нолтинг, — стараясь защитить нас, вы тем самым создаете впечатление, что у нас есть причины отводить от себя подозрения.
— Я думаю, что есть.
Вслед за губернатором встали и остальные.
— Похоже, ты потерял слушателей, Флетч, — заметил Уолш.
Флетч встал.
— Так что же мне делать? Это же бомба с часовым механизмом, и часы уже пущены.
— Прикройте ее собственным телом, — посоветовал Добсон, выходя из гостиной.
— Подождите.
— Флетчер, ну сколько можно изображать детектива-любителя? — осадил его губернатор.
— Пойдем, Флетч, — Уолш ждал его у двери. — По пути в мой номер я куплю тебе сборник «Лучшие детективы года».
— Полагаю, больше упоминать об этом не стоит, — Флетч сел в кресло.
— Согласен.
Уолш снял грязную рубашку, достал из чемодана чистую.
— Это все равно, что пытаться потушить пожар в цирке.
— Нет, — покачал головой Уолш, — больше это похоже на попытку пробить засор в одном из туалетов цирка.
— Местная полиция зачарована кандидатом. Старается защитить его от любой опасности, а потому ей не до расследования. Журналисты, специализирующиеся на политике, не опускаются до того, чтобы пересчитать убийства и сказать себе: «Эй, да об этом стоит написать».
— Писать тут не о чем, — Уолш достал из чемодана костюм, критически оглядел его, прогладил рукой, расстегнул брюки. — Вырезки на столе, — он указал на столик, где стояли его бриф-кейсы.
— Почему ты меняешь выглаженный костюм на мятый?
— У меня только один галстук, подходящий к этому костюму. Наверное, оставил его в какой-то машине. Там две статьи Фенеллы Бейкер, которые наверняка тебе не понравятся. Одна критикует нас за оборонные расходы. Во второй отмечается неопределенность нашей позиции по мерам социального обеспечения. Она, конечно, права.
Флетч подошел к столику, взял кипу вырезок.
— Между прочим, — Уолш уже завязывал галстук, — остерегайся Ленсинга Сэйера. Самый умный, самый проницательный журналист из тех, что сопровождает нас. И я рад, что он с нами. Но, к сожалению, он в постоянном контакте с сенатором Симоном Аптоном. Способен на все.
— Умный теленок от двух маток сосет, — пробормотал Флетч.
— Пора трогаться, — Уолш надел черный пиджак. Мы с Барри сами хотим проверить звуковую систему. Чтобы не получилось, как у торгового центра.
— Да, повторения не хотелось бы, — кивнул Флетч.
— Ты можешь не торопиться. Поужинай. Отец выступит не раньше половины десятого.
Глава 33
— Ай-эм? Это Джеймс…
Вернувшись к себе, Флетч нашел на столе вазу с дюжиной красных гвоздик. И записку:
«Флетчер. Рада, что вы с нами.
Дорис Уилер».
Ожидая заказанный сэндвич, он отзвонился всем, кроме Рондолла Джеймса.
Когда принесли ужин, Флетч принял душ, сел на кровать и принялся за еду, одновременно проглядывая газетные вырезки.
На телефонные звонки он старался не обращать внимания, но в конце концов не выдержал и снял трубку…
— Извините, что жую.
— Вы должны что-то делать. Немедленно.
— Я должен поститься? — прикинулся непонимающим Флетчер.
— Днем мне позвонил репортер, освещающий избирательную кампанию. Рассказал мне об этих убийствах. Почему вы ничего мне не сказали? Убили уже трех женщин.
— Кто вам звонил?
— Эрбатнот.
— Понятно. Вы все еще в Айове?
— Да.
— И что вы ей ответили?
— Сказал, что для меня это новость.
— Неужели?
— Ай-эм, я знаю, кто убийца. Как, впрочем, и Кэкстон.
Флетч отодвинул пустую тарелку из-под сэндвича.
— Вы говорили насчет этого с Кэкстоном?
— Не раз.
— Что он сказал?
— Может, лучше вы поделитесь тем, что вам известно, Флетчер.
— Не понимаю я Кэкстона. Почему он ничего не предпринимает?
— Флетчер…
— Эдвард Грасселли.
— Старина Шустрик?
— В этом нет никакого сомнения.
— Почему Шустрик?
— Вы не знаете, кто он такой? Все уже забыли.
В досье Шустрика лежали лишь фотография и листок с датой рождения и теперешним адресом.
— Так кто такой Шустрик Грасселли?
— Убийца. Осужденный убийца. Забил человека до смерти. Кулаками. Профессиональный боксер. Его кулаки — смертоносное оружие. Отсидел за это в тюрьме… почти пятнадцать лет.
— О чем вы говорите?
— Как-то вечером один парень прогуливался с собакой. Большой собакой. Шустрик Грасселли шел мимо. Когда он поравнялся с собакой, та его тяпнула. За ногу. Шустрик поднял крик, пообещал парню, что заявит в полицию, потребовал, чтобы тот назвал свою фамилию. Так этот парень спустил на него собаку. Грасселли прибил пса. Как, не знаю, но размозжил ему голову то ли о стену, то ли об асфальт. А потом принялся за хозяина. И убил голыми руками. На глазах полудюжины свидетелей.
— О Господи, Джеймс.
— Собака уже не представляла никакой опасности. Человека не убивают после того, как инцидент исчерпан. Это уже не самооборона.
— Старина Шустрик пошел на такое?
— Умышленное убийство.
— Почему же губернатор помиловал его?
— Большая итальянская семья развернула шумную кампанию в его защиту. Того же мнения придерживалась и боксерская ассоциация, включая тренерский совет. Грасселли примерно вел себя в тюрьме. Однажды спас старика, который подавился пищей, но такое всегда можно подстроить.
— Губернатор знал его прежде?
— Нет. После освобождения Грасселли с матерью пошли в особняк губернатора, чтобы поблагодарить его. Кэкстон предложил взять его на работу.
— Тут совсем другие убийства, Джеймс. Одно дело, убить на улице в приступе ярости. И совсем иное — убийства женщин.
— И там, и тут убивали кулаками. На такое способны очень немногие. Давайте посмотрим на происшедшее несколько под иным углом. Из города в город переезжает сорок-пятьдесят человек, оставляя за собой шлейф убийств. Мы знаем, что один из этой компании уже совершал нечто похожее. Пусть и давно, но забил мужчину до смерти. Какова вероятность того, что и убийства женщин — его работа?
— Немалая.
— Это Шустрик, будьте уверены.
— Мне показалось, что губернатор говорил со мной предельно откровенно. Почему же он не упомянул о прошлом Шустрика?
— Потому что знает, что Шустрик виновен. Скажите мне, губернатор ратует за активный поиск убийцы?
— Глупость какая-то. Скрывая вину Шустрика, губернатор становится соучастником преступления. Я в это не верю.
— Подумайте как следует, дружище. Подумайте о том, что может знать о губернаторе Шустрик.
— Например?
— О Боже! Да ему известно все! Шустрик — его шофер, камердинер, телохранитель. Всегда находится рядом. Сопровождает Кэкстона во всех поездках, даже когда тот исчезает на несколько дней кряду. Выпивка. Бабы. Бог знает что еще.
— Вы верите, что он пьет и шляется по бабам?
— Послушайте, я знаю Кэкстона больше двадцати лет. Он не святой, а мужчина. Энергия так и прет из него. Вы это заметили, не так ли? А спать с Дорис все равно, что с бульдозером.
— Шустрик рассказывал мне об этих поездках.
— Конечно, рассказывал. Небось, говорил, что они ездят в горы молиться.
— Почти.
— Если поездки такие безобидные, то зачем держать их в секрете? Почему они окружены покровом тайны, проникнуть сквозь который мечтали все журналисты штата, а теперь, наверное, и всей страны?
— Ладно. Итак, губернатор знает, что убийца — Шустрик, но боится, что тот выложит всю правду, если он укажет на него пальцем.
— Да.
— Может, Шустрик не заговорит.
— Пусть так, хотя я в этом очень сомневаюсь, но подумайте, что скажут об умении губернатора разбираться в людях? Взять телохранителем парня, который по ночам убивает женщин. А кого же он возьмет на должность государственного секретаря, спросят избиратели. Гиммлера?
— Джеймс, я не знаю, что предпринять. Все уехали на митинг.
— Остановите Грасселли. Как, не знаю, но вы должны что-то сделать.
— Джеймс, мне не выдержать десять раундов с Грасселли. Он старый, медлительный, но боксер.
— Найдите его. Не спускайте с него глаз. Купите ему билет в Ташкент. Ушлите куда-нибудь подальше. Без особого шума. Господи, как жаль, что меня нет рядом с Кэкстоном. Я бы все уладил еще вчера, если не раньше. Все эта сука, Дорис Уилер. Если бы не она…
— Я все понял, Джеймс.
— Отлично. Действуйте.
Торопливо одеваясь, Флетч вдруг заметил, что в стопке газетных вырезок пять схвачены скрепкой. Они лежали в изголовье кровати. Он наклонился и поднял их. Верхней оказалась вырезка из «Чикаго сан-Таймс».
«Чикаго. — Сегодня утром, в чулане, примыкающем к банкетному залу, сотрудниками отеля „Харрис“ найдено тело женщины. По мнению полиции, женщину задушили.
Предыдущим вечером в зале принимали журналистов, освещающих избирательную кампанию губернатора Кэкстона Уилера.
Согласно сообщению полиции, женщина, примерно тридцати лет, в зеленом платье и туфлях на высоком каблуке, не имела при себе документов, удостоверяющих ее личность».
За ней следовала вырезка из «Кливленд Плейн — Дилер».
«Кливленд. — Женщина, известная на улицах, как Элен Трой, которую за последние десять лет полиция арестовывала не меньше сорока раз за приставание к мужчинам, ранним утром избита до смерти в подъезде на Кассел-стрит.
Полиция полагает, что в этот район Трой привлекла толпа, собравшаяся, чтобы встретить кандидата в президенты, Кэкстона Уилера, остановившегося в расположенном неподалеку отеле «Стерн».
— О, Господи! — ахнул Флетч. Третья вырезка была из «Уичито Игл энд Бикон».
«Уичито. — Жительница Калифорнии, Сюзан Стретфорд, двадцати шести лет, вчера, во второй половине дня, найдена забитой до смерти в своем номере в отеле «Кейсон». Судебный медик сообщил, что ее смерть наступила несколько часов тому назад.
Горничная отеля, Джейн Полтроу, которая нашла тело, сказала, что она припозднилась с уборкой, потому что останавливающаяся в отеле предыдущей ночью команда кандидата в президенты Кэкстона Уилера и освещающие предвыборную кампанию журналисты, прибавили ей работы.
Мисс Стретфорд, инженер по компьютерам, приезжала в Уичито по делам. Полиция утверждает, что в город она приехала одна».
Боже мой, — Флетч посмотрел на остатки сэндвича на столе, и его чуть не вырвало.
Четвертая вырезка касалась смерти Элис Элизабет Шилдз, «которую, скорее всего, столкнули с крыши прямо над окнами „люкса“, в котором останавливался кандидат в президенты Кэкстон Уилер».
Пятая была из «Фармингдейл вьюз».
«Фармингдейл. — Мэри Кантор, тридцати четырех лет, которая работала горничной после смерти ее мужа, военного штурмана, погибшего три года тому назад в авиакатастрофе, ранним утром найдена задушенной в служебном лифте отеля…»
Флетч закрыл глаза.
— Господи… Так их уже пять…
Еще не придя в себя, Флетч снял трубку зазвонившего телефона.
— Флетчер…
— Сейчас говорить не могу. Извините. Мне не следовало брать трубку.
— Флетчер… — в голосе не было ничего человеческого. — Это Билл Дикманн.
Флетч тряхнул головой, отгоняя дурноту.
— Да, Билл?
— Помогите мне.
— А в чем дело, Билл?
— Вы сказали… что поможете.
— Что случилось?
— Флетч, моя голова. Моя голова. Мне так плохо. Я боюсь. Не знаю…
— Билл, где вы сейчас?
— Я уже…
— На стадионе?
— Да. Под трибунами. У телефонов.
— Билл, оглядитесь. Нет ли кого знакомого? Или копа?
— Ничего не вижу. Это ужасно. Что…
— Билл, стойте на месте. Я сейчас.
— Я боюсь… Не знаю…
— Уже бегу, Билл. Ничего не делайте. Стойте, где стоите. Бегу к вам.
Глава 34
Флетч проскочил вращающуюся дверь отеля, оглядел пустынную улицу, вернулся в вестибюль, поспешил к портье.
— Как мне найти такси?
— Наверное, подождать, пока оно подъедет, — предложил портье логичное решение. — Случается, они заглядывают к нам.
— Я очень спешу.
Портье пожал плечами.
— Вызова у нас нет. Придется подождать.
— А далеко крытый стадион?
— Восемь кварталов на север. И потом три на восток. Без такси вам туда не добраться.
— Благодарю.
Флетч так сильно толкнул вращающуюся дверь, что задняя лопасть стукнула его по спине. Такси, естественно, не было. Он посмотрел на часы. Ребром ладони стукнул себя по животу. Мышцы спружинили удар.
— Придется попотеть, — сказал он себе. И побежал на север по тротуару. «Джейкоб, пришпорь-ка эту лошадь. Если она остановится, мы не сможем ее продать», — вспомнились ему слова губернатора. Через три квартала лежащий на тротуаре снег заставил его бежать по мостовой. Иной раз ноги скользили по льду. «Пять убийств, не три… О, такси, похоже, покинули Мелвилл». Его догнала какая-то развалюха. Флетч замахал руками, надеясь, что водитель остановится, но тот объехал его по широкой дуге.
После восьмого квартала Флетч повернул на восток. Впереди сверкал огнями стадион. «Кто-то убивает женшин, сказал губернатор. С одной целью — поставить крест на моей избирательной кампании». Флетч перепрыгнул через сугроб, отделявший мостовую от тротуара. Поскользнувшись, подвернул ногу. «Наверняка, какой-нибудь псих», — версия Ли Оллена Парка. Над входом висел огромный транспарант:
КЭКСТОНА УИЛЕРА — В ПРЕЗИДЕНТЫ
На тротуаре толпились люди. У самых дверей стояли полицейские и пожарные.
Флетч уже взялся за ручку двери, когда пожарник схватил его за плечо.
— Туда нельзя.
— Но мне надо.
— Приказ командира пожарной команды. Зал переполнен.
Глубоко вдохнув, Флетч полез за бумажником.
— Моя фамилия Флетчер. Я — пресс-секретарь губернатора Уилера. Мне надо пройти.
Пожарник даже не взглянул на удостоверение Флетча.
— Сейчас мы не пропустили бы и самого губернатора.
— Человеку плохо. Журналисту. Он попросил помочь ему. Я выведу его оттуда. И у вас станет на одного человека меньше.
— Пусть его выведет кто-то еще, — пожарник остановил старушку с желтыми ягодами на черной шляпке. — И у нас станет на два человека меньше.
Проулок вдоль боковой стены не освещался. Никто и не чистил его от снега. Изнутри доносились музыка, приветственные крики, аплодисменты.
Воздух, выдыхаемый Флетчем, образовывал облако тумана перед его лицом.
Как и ожидал Флетч, вверх по стене уходила пожарная лестница. Специальные балансиры удерживали ее нижнюю площадку на высоте четырех метров. Под тяжестью человека площадка могла опускаться вниз.
Флетч подозревал, что не сможет прыгнуть так высоко, но решил проверить это на практике. Он разбежался по скользкому, бугристому от ледяных наростов асфальту. Прыжка не получилось. Наоборот, поскользнувшись, он полетел на землю, угодив головой в деревянный ящик из-под апельсин, наполненный мусором. Из ящика выпала пустая банка из-под кетчупа. Флетч отшвырнул ее ногой. Банка беззвучно влипла в снег.
Флетч поднял ящик, перевернул. На его ботинки посыпались кожура грейпфрутов, яичная скорлупа, куриные кости. Он поставил ящик под пожарной лестницей, встал на него, подпрыгнул, пытаясь ухватиться за нижнюю площадку. Приземляясь, он проломил ящик. Боль в подвернутой ноге отдалась по всему телу. Он вновь стоял на асфальте, по колено в сломанных дощечках.
— Отчего человек не летает? — печально вздохнул Флетч.
Если по проулку и ездили автомобили, то не очень часто, ибо он сильно напоминал свалку.
— Может, ему это и не нужно, ибо он мыслит, — добавил он мгновение спустя.
Заметавшись по проулку, Флетч быстро собрал достаточное количество ящиков, коробок, бочек, чтобы добраться до нижней площадки пожарной лестницы. Под его весом она со скрипом опустилась вниз. Флетч полез наверх. Преодолев половину лестницы, он оказался перед металлической дверью. Естественно, ручки снаружи не было. Не только ручки, но и замочной скважины. Металлические полосы по периметру закрывали щель между дверью и дверной коробкой.
— Человек мыслит, — повторил Флетч, и полез выше.
Пожарная лестница оканчивалась небольшой площадкой. На ней Флетча ждала не дверь, а окно — с толстым матовым стеклом, оборудованное датчиками сигнализации; запертое изнутри.
Он ударил по стеклу каблуком. Посыпались осколки, зазвенел сигнал тревоги. Звучал он, как школьный звонок, сердитый, но негромкий. Внутри оркестр играл «Боевой гимн республики». Люди скандировали:
«Уилер! Уилер! Уилер!» Флетч логично рассудил, что в сложившихся обстоятельствах едва ли кто обратит внимание на этот звон.
Еще несколькими ударами он расширил дыру, рукавом пиджака отодвинул провода, перелез на подоконник, прыгнул вниз. Пол оказался ниже, чем он ожидал. А потому левая нога вновь отозвалась острой болью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20