А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

500 лет встречаться в точке пересечения орбит. Но Земля существует уже много миллионов лет. Почему же не произошло столкновения еще в первые тысячелетия ее жизни? И если этого не случилось тогда, почему же должно произойти сейчас?
– Я уже говорил об этом вкратце, но если кому-нибудь неясно, могу объяснить более подробно, – ответил Камарели. – Кометы отнюдь не исконные члены семьи нашей солнечной системы. Они приходят к нам из космических пространств и, испытав притяжение Солнца, устремляются к нему с удвоенной скоростью, а уже затем, по инерции, переходят на другую сторону параболы и снова исчезают в космосе. Но комета может прийти так близко от какой-нибудь планеты, что последняя изменит ее направление и удержит в своей семье. Так, Юпитер пленил уже 23 кометы. Колоссальная сила притяжения Юпитера превращает параболические орбиты комет в эллипсоидальные, и кометы становятся его спутниками. Биэла как раз и относится к семейству комет Юпитера. Мне думается даже, что она уже трижды встречалась Землей и. возможно, что некоторые крупные земные катаклизмы – последствия этих встреч. Предстоящая теперь четвертая встреча произойдет в наиболее критической точке. Поэтому на этот раз Земле угрожает особенно серьезная опасность.
Незнакомое чувство ожидания чего-то неведомого овладело присутствующими.
И вдруг резким диссонансом тишине, воцарившейся в зале, ворвался с улицы беззаботно-веселый, тенор мальчишки-газетчика: «Комунисти»! «Заря»!
Улица пока ничего не знала.

Глава шестая
ПАНИКА

На другой же день советское телеграфное агентство передало в эфир сообщение о докладе в Академии наук. И тотчас же посыпались вопросы ученых всего мира. В ответ был опубликован полный текст доклада Камарели.
Семнадцать европейских и американских обсерваторий подтвердили правильность его заключений. А некоторые американские ученые принялись даже вычислять размеры катастрофы. И что же? «Масса кометы, – по утверждению одного из них, – столь велика, что при столкновении Земля должна воспламениться. В таком состоянии она будет с утроенной скоростью вращаться вокруг своей оси, пока, наконец, не расколется по линии одного из меридианов. Затем обе половины, приняв сферическую форму, отдалятся друг от друга на пятьдесят тысяч километров и устремятся в космос. Это произойдет 25 ноября 1933 года в 6 часов 43 минуты вечера по Гринвичу».
Подобные известия были сразу же подхвачены иностранной прессой, радио. Капиталистический мир ответил на них небывалой паникой на бирже. В течение трех дней от многих крупнейших финансовых трестов остались только жалкие обломки. Монополиям не помогали бесчисленные призывы и увещевания, что жизнь общества не должна преждевременно оборваться, что есть еще «кое-какая надежда».
Английское правительство опубликовало даже специальное воззвание. Его примеру последовали руководители многих других капиталистических государств. Но ничего не помогало. Весть о конце света летучей мышью билась над их странами.
И только на одной шестой части земного шара жизнь текла по обычному руслу.
Наступил январь 1932 года.
Капиталистический мир, за короткий срок окончательно изменивший свое лицо, жил лихорадочной жизнью обреченного на смерть и отчаявшегося человека.
11 января в Риме состоялся всемирный собор католического духовенства. В порядке дня стоял один-единственный вопрос: «Второе пришествие и тактика духовенства».
Собор именем святейшего папы открыл главный епископ города Рима.
– Мир погубило неверие, – сказал он, – человечество забыло имя божье и поклоняется всякой нечисти. Кровью ядом и ненавистью наполнен ныне сосуд любви и кротости. И вот грядет кара господня. Помолимся же всевышнему; чтобы он обратил к детям своим милостивый лик и утвердил нас в вере.
Вслед за ним на кафедру поднялся отец Бенедикт, почтенный прелат, и начал проповедь:
– Братья во Христе, достойные отцы! Свершается завет господа нашего Иисуса Христа. Сказал он: восстанет царство на царство, и будут землетрясения по местам, и будут глады и смятения… И сказал он далее, что предаст брат брата на смерть, и отец детей, и восстанут дети на родителей, и умертвят их… И в те дни будет такая скорбь, какой ней было от начала творения, которое сотворил бог, даже доныне, и не будет…
И сказал он далее:
– В те дни, после скорби той, Солнце померкнет, и Луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. И тогда увидят сына человеческого, грядущего на облаках с сплою многою и славою.
Первый делегат (с места): Знаем, отче, наизусть знаем! Поведай нам лучше – сын божий – грядет или сатана, богом проклятый?
Председатель: Кто этот несчастный, прерывающий слово почтенного оратора?
Первый делегат: Смертная скорбь объяла меня, отец мой, и жду я слова светлого и ясного, чтобы разогнало туман, помутивший мой разум.
Отец Бенедикт (продолжает): И тогда он пошлет ангелов своих и соберет избранных своих от четырех ветров от края земли до края неба… И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки ангела, пред богом стоящего. И взял ангел кадильницу и наполнил ее огнем жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса, и громы, и молнии, и землетрясение. И седмь ангелов, имеющие седмь труб, приготовились трубить. Первый ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю…
Второй делегат: Мы пришли сюда не затем, чтобы слушать священное писание, отче! Скажи, как быть нам?
Председатель: Закон божий – светоч наш. Возымейте терпение – и все познаете.
Отец Бенедикт: Второй ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море. И вострубил третий ангел, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и стала на третью часть реки и на источники вод.
Председатель: Слышите? Упала с неба звезда!.. Все, что должно свершиться, все нам наперед сказано!
Отец Бенедикт: Четвертый ангел вострубил, и поражена третья часть Солнца, и третья часть Луны. и третья часть звезд… И видел я и слышал одного ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на Земле…
Первый делегат: Горе нам, горе, ибо не ведаем, где искать прибежища и спасения!
Отец Бенедикт: Пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, упавшую с неба на Землю. И дан ей ключ от кладезя бездны. Она отворила кладезь бездны, и вышел дым из кладезя, как из большой печи, и помрачились солнце и воздух от дыма из кладезя.
Третий делегат (кричит): Не нужно нам панихиду, отче, скажи лучше – второе ли пришествие грядет, или же воистину гибнет мир, отринутый богом?
Председатель звонит в колокольчик.
Отец Бенедикт: И из дыма вышла саранча на землю. И по виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну, и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее, как лица человеческие. И волосы у нее, как волосы у женщин, а зубы у нее были, как клыки у львов. На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее, как стук от колесниц, когда множество коней бежит на воину. У ней были хвосты, как у скорпионов, н в хвостах ее были жала…
Второй делегат: Не хотим мы такого доклада! Не смеешься ли ты над нами, святой отец! К нам приходят сотни верующих и спрашивают: почему бог отвернулся от нас и почему хочет покарать нас, верующих, за грехи неверующих? Что должны мы сказать им, чем утешить?
Отец Бенедикт: И видел я другого ангела, сильного и сходящего с тьмы тем; и на них всадников, которые имели на себе брони огненные, гиацинтовые и серные: головы у коней, как головы у львов, и изо рта их выходит огонь, дым и сера. Хвосты были подобны змеям, и имели головы, и ими они вредили…
В зале поднялся невероятный шум.
Первый делегат (к председателю): Ваше преосвященство! Мы не в силах более слушать все это! Видимо, глубокоуважаемый прелат, отец Бенедикт, не представляет всей тягости нашего положения. К чему нам слушать все то, что нам давно известно? Скажите нам, что угрожает Земле – второе пришествие или небывалое стихийное бедствие? И если это – второе пришествие, то почему молчат столпы церкви, почему провозвещают его недостойные и нечестивые?
Отец Бенедикт: И видел я другого ангела, сильного и сходящего с неба, облеченного облаком; над головою его была радуга…
Возгласы возмущения прервали речь оратора. Какой-то священник ринулся к кафедре и вырвал из рук прелата книгу, по которой он читал. Прелат, что-то бурча себе под нос. торопливо сошел с кафедры. А колокольчик председателя безудержно заливался, захлебывался звоном.
На кафедру поднялся второй делегат.
– Испокон века нам ведомо: верховный ангел возгласит трубным гласом о втором пришествии господа нашего Иисуса Христа… И что же мы видим? Вместо проповедей в храмах божьих, вопият богохульники-астрономы, ссылаясь на свои дьявольские машины… Где папа наш, наместник бога на Земле? Почему не выйдет он к нам и не возвестит волю божию?
Председатель: Никому не ведома воля господня. Ибо завещал он: о дне же том, или часе никто не знает. Ни ангелы небесные, ни сын, но только отец. Смотрите, бодрствуйте, молитесь, ибо не знаете, когда наступит это время.
Ропот в зале, волнение.
Чей-то голос: Никому не ведома воля господня? Но откуда же узнали ее ученые?
Второй делегат: Я предлагаю пригласить на собрание папу.
– Папу! Папу! – подхватили десятки голосов.
– Пригласим папу!
Собрание постановляет направить к папе делегацию.
И вот делегаты прибыли в Ватикан. Четыре часа продержали их в большой приемной папского дворца, и только после этого к ним, наконец, соизволил выйти кардинал.
Глава делегации, парижский аббат де Брийон, доложил ему о цели прихода и потребовал проводить их к его святейшеству.
– Папа не может принять вас сегодня, – равнодушно ответил кардинал.
– Почему? – удивился де Брийон.
– Он занят.
– Могут ли быть у римского папы дела важнее тех, которые привели нас сюда? – с жаром произнес де Брийон.
– Разговоры излишни, папа не может вас принять, – невозмутимо ответил кардинал и, резко повернувшись, вышел из приемной.
Самолюбивый и гордый де Брийон был так возмущен оказанным приемом, что, позабыв все правила этикета, ринулся вслед за кардиналом во внутренние покои дворца. Но кардинал исчез в лабиринте комнат. Везде было пусто, безлюдно. Наконец в одном из залов де Брийон заметил человека в рясе, склонившегося над раскрытым чемоданом. Уложив в чемодан какой-то сверток, он захлопнул крышку и воровски, на цыпочках, скользнул в боковую дверь. Де Брийона он не заметил, и тот последовал за ним по темным коридорам, лестницам и переходам папского дворца. Наконец они очутились во дворе. И вдруг человек в рясе исчез, словно в землю провалился. Аббат, сделав еще несколько шагов, обнаружил люк и уходящую в землю лестницу. Он спустился по ней и очутился в узком полутемном коридоре. Аббат шел почти вслепую – лишь кое-где тускло мерцали фонари. За коридором вскоре показалась винтовая железная лестница, обрывавшаяся, казалось, в самой преисподней. Потом – снова коридор, и вдруг аббат уперся в широкую одностворчатую дверь. Он толкнул ее и очутился в большой комнате с низким сводчатым потолком. Здесь было много людей и все суетились над какими-то узлами, ящиками. Но папы среди них не было. Де Брийон разглядел и того священника, который, сам того не ведая, оказался его проводником. Священник, подняв тяжелый чемодан, отворил дверь налево, и на мгновение яркий свет ослепил де Брийона. Дверь тотчас захлопнулось. Де Брийон поспешил за священником и очутился в ярко освещенной просторной комнате. Посередине, в деревянном кресле с высокой спинкой, ссутулясь, сидел седовласый тщедушный старец в белом одеянии. Руки его с тонкими, по-стариковски сухими пальцами, неподвижно лежали на подлокотниках кресла. Безжизненным казалось лицо его с закрытыми глазами, и весь он, словно застыв в этом жестком деревянном кресле, напоминал каменное изваяние.
«Вот он, его святейшество, папа римский…»
Священник торопливо втискивал в шкаф принесенный чемодан. В углу три человека в черных сутанах стучали молотками.
Вдруг папа приоткрыл глаза.
– Кто этот человек? – слабым, надтреснутым голосом спросил он, воззрившись на аббата.
Священник обернулся. Увидев незнакомца, кинулся к нему.
– Кто вы? Как вы сюда проникли?
– Я глава делегации всехристианского церковного собора аббат Жуан де Брийон, – твердо ответил аббат и шагнул вперед, приближаясь к папскому креслу. – Мне поручено передать его святейшеству просьбу собора.
– Пусть говорит! – обратился папа к священнику.
– Четыре часа мы ждем вас, ваше святейшество! Именем вашим в Риме был созван всемирный церковный собор, чтобы обсудить, как быть церкви перед концом света. И вот, отцы церкви, объятые страхом и смятением, ждут вашего животворящего слова, ждут, когда, сообщите вы волю господа нашего Иисуса Христа…
– Я сам ничего не знаю! Что я могу им сказать? – резким, визгливым голосом – воскликнул вдруг папа. Тонкая сеть морщин, как паутина от ветра, заиграла на доселе неподвижном лице его. – Христос здесь ни при чем… Сатана губит мир, сатана! Слышишь ты? Сатана!.. Меня же оставьте в покое!
– Но что нам делать? – вспыхнул аббат. – К нам взывают, нас вопрошают тысячи и тысячи верующих, а у нас нет слов, чтобы утешить, ободрить их!
Папа молчал. Наконец, после долгой паузы, промолвил упавшим голосом:
– Ты прав, сын мой. Но ты ведь видишь, как я готовлюсь к судному дню?! Делайте и вы то же самое.
– Я не понимаю вас, ваше святейшество…
– Так слушай. – У папы тряслись руки, голова; глаза его лихорадочно бегали. – Никому неведомо, что будет с нашей планетой. Ученым доверять нельзя. Быть может, разрушатся города, дома, огонь охватит всю землю, моря затопят сушу… Но после всего этого с божьей помощью усмирятся стихии и мир примет свой прежний облик…И, кто знает, если мы как-нибудь избегнем гибели в тот страшный час, может быть, спасемся…
– Чего же ждать нам – потопа или второго пришествия? – спросил аббат, взволнованный сумбурной речью палы.
– Это – тайна и для меня, господь не признал меня достойным… – Папа воздел руки, обратив потухшие глаза к низкому потолку. – Но сказано, – он возвысил голос: – произошло великое землетрясение, и Солнце стало мрачно, как власяница, и Луна сделалась, как кровь, и звезды небесные упали на Землю, как смоковница, сотрясаемая ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись, как свиток, и всякая гора и остров сдвинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры ив ущелья гор. Так сказано в писании, сын мой… И вот я скрываюсь, готовлю себе убежище под землей. Бетонные своды и стены… Пищи и кислорода хватит на два месяца… Другого пути я не знаю… Я ничего уже не знаю!..

Глава седьмая
МАСКА

Десять часов утра.
Инженер Гурген Камарели сидит перед распахнутым окном в своем рабочем кабинете и разбирает бумаги.
С шелестом едва распустившейся изумрудной листвы в комнату врывается солнечное тбилисское утро. Камарели смотрит на календарь:
14 апреля, четверг.
Ровно год назад, в этот же час его впервые посетил Вайсман, так изменивший жизнь и его и всего мира. Камарели хорошо помнит: 14 апреля, только не четверг, а вторник. Столько переживаний за один год! Столько побед – и неожиданно это последнее открытие, потрясшее весь мир!
Все это очень похоже на сон. И особенно остро переживает он прошлое именно сегодня, в годовщину странного визита. Сколько надежд и стремлений пробудил в нем тот день, безмятежный и мятежный апрельский день!..
В дверь постучали.
– Войдите!
На пороге показался Вайсман.
– Я как раз думал о вас! – Камарели поднялся, приветствуя иностранца. Присаживайтесь, где вам удобнее.
Вайсман расположился на диване.
– Сегодня ровно год, как вы впервые переступили порог этой комнаты. Камарели взглянул на часы. – И, если память мне не изменяет, тогда тоже было десять часов утра.
– О, первая годовщина должна быть чем-то ознаменована, – отозвался Вайсман.
Камарели горько улыбнулся:
– Эта роковая дата будет торжественно отмечена 25 ноября 1933 года.
– Кажется, вы становитесь прорицателем: день 25 ноября 1933 года действительно будет праздником для человечества.
– Да, и этот беспримерный праздник устроит человечеству невидимый режиссер слепых сил природы.
– Нужно оторвать режиссера от слепых сил, – очень серьезно ответил Вайсман.
– Но кто может это сделать?
– Человек! – черные стекла сверкнули голубоватой молнией.
– Мечта! Но мечта, в которую я тоже не могу не верить!
– Весь мир объят паническим страхом, – проговорил Вайсман. – Страх может размыть фундамент всей человеческий цивилизации подобно тому, как волны реки размывают крутой берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15